И уже из-за двери слышу, как очередь загудела с возмущением, а Валентина ее к порядку призывает:
Спокойно, товарищи! Соблюдайте тишину!..
А в кабинете, огромном до необъятности, кремовые, нашего производства, шелковые шторы приспущенные создают уют и прохладу, и табаком «Золотое руно» сладко пахнет: Иван Макарович, наш директор, трубку курит и, когда по цехам проходит, еще долго вслед ему медовым дымком попахивает.
В чем дело, товарищ? говорит он от дальнего стола, а на столе перед ним рука протезная в черной перчатке лежитруку ему миной на фронте оторвало. В чем дело?
А я вдруг всю свою смелость разом, строго говоря, потеряла.
Долго молчать будем? говорит директор с нетерпеливостью. И покороче, у меня дела. А что света яркого не переноситопять же после фронта: контузия.
А перед ним, по эту сторону стола, в кожаных пузатых креслах сидят двоеглавный наш инженер, женщина, Татьяна Алексеевна, и предзавкома, опять женщина, со смешной фамилией Неходько, Муза Андреевна.
Да ты что, воды в рот набрал? уже сердится директор. Подойди поближе.
А в кабинете и вправду от штор темновато, вот он меня и не узнал, за парня принял, мой стиль «гамен» сработал, надо же!
Он стесняется, подлила масла в огонь Неходько. Молодой парень, стесняется.
Тут меня прорвало, наконец.
Я не он! говорю твердо, хоть и с обидой. Яона.
Чего? удивился директор. В каком смысле?
Да это же Семен! узнала меня, спасибо, Татьяна Алексеевна и ужасно обрадовалась. Семенова Тоня из осново-вязального. Это у нее только вид такой, под мальчика. И мне с укором шутливым:Что ж это ты, Семенова, начальство вводишь в заблуждение?
Про нее еще статья в сегодняшней «Молодежке» напечатана, говорит Неходько. Не читали еще, Иван Макарович?
Читал, как бы небрежно говорит он, а сам упорно на меня глядит, изучает, хоть мы с ним и знакомы отдаленно. Читал, как же Человек будущего, так?..
Да, да, именно! подхватила Муза Андреевна с гордостью нескрываемой. И на производстве, и в быту, и в личной жизни
А ведь такая махонькая, удивилась с искренностью Татьяна Алексеевна, а поди ж ты Тебе сколько точно лет, Тоня?..
Ну и как самочувствие после статьи-то? вдруг спрашивает насмешливо, но при этом приветливо и даже с сочувствием Иван Макарович. Не по себе небось? Не в своей тарелке? Примером-то для подражания не просто быть, а?.. И с улыбкой, пустив в потолок облачко душистого дыма, Татьяне Алексеевне с Неходькой:Напишут иногда такое!..
Она работник хороший, заступилась за меня Муза Андреевна. Активная комсомолка.
Вся бригада у них на хорошем уровне, добавила Татьяна Алексеевна. Да и Семенова от похвалы нос не задерет, верно, Тоня?
Не сомневаюсь, выпустил опять дым из трубки Иван Макарович. Я не о том преувеличений не терплю. Хороший человек, хороший работникнорма, а не исключение. Верно я говорю, Антонина? спрашивает он меня с требовательностью.
А я опровержение уже дала, соврала я нахально, хоть и против сознания. В редакцию.
Опровержение?.. удивилась донельзя Неходько. На что?
На статью, отвечаю я дерзко. Я тоже за норму.
Не понимаю, сказала Татьяна Алексеевна. Зачем?
А пусть других неправдоподобно хвалят, гордо отрезала я, лично я не нуждаюсь.
Опровержение! вдруг на весь свой кабинет, пропахший «Золотым руном», расхохотался Иван Макарович. Опровержение! Ну, Антонина! Ну, Семен! Ну, и тип же ты! И никак не может смех свой, совершенно неуместный, унять.
Ну, а за ним следом заулыбались и Татьяна Алексеевна с Неходькой.
Потом он вдруг умолк, сунул трубку обратно в рот и спросил опять директорским голосом:
Давай покороче, Семенова, конкретнее. Что у тебя?
Я и ответила конкретно:
Ребенок.
Кто? вскинул он на меня непонимающие глаза.
Роберт, отвечаю. Робик. Мальчик, строго говоря, ребеночек.
Где ребеночек?.. не поняла Неходько.
В общежитии, отвечаю опять конкретно.
Давно он?.. неуверенно спросила совсем огорошенная Татьяна Алексеевна.
С утра, говорю. Часов с десяти.
Что с утра? заволновалась Муза Андреевна.
Появился, говорю, утром. Совершенно неожиданно.
Неожиданно? растерялся и Иван Макарович. Что значитнеожиданно?
Ну, никто, строго говоря, не ожидал, говорю. Как снег на голову. Никто даже не предполагал.
Что значитникто не предполагал?! даже стукнул от возмущения искусственной своей рукой о стол Иван Макарович. Дети так не рождаются, без предположения!
А Муза Андреевна просто в ужасных догадках, как в дремучем лесу, плутает:
Как же так? Я же тебя чуть не каждый день видела, Семенова Нет! Ничего не могу понять!..
Он что же ну, ребеночек он чтоутром родился? осторожно спрашивает Татьяна Алексеевна.
Что вы! говорю я, удивляясь их совместной непонятливости. Что вы! Он уже три годика как родился!
Три года?! совсем теряется Муза Андреевна. Как же тактри года? Где же он был все это время?
В деревне, объясняю терпеливо. У тетки в деревне. А теперь тетка заболела, в больницу положили. Теперь садик обязательно нужен (последнее я уже непосредственно Ивану Макаровичу адресую, директору). Одно спасениесадик.
Слушай, Семенова! строго говорит Иван Макарович. Тебе сколько лет?
Семнадцать, говорю, восемнадцатый. А при чем этот вариантсколько мне лет? спрашиваю.
А у Неходько уже брови на переносице сошлись от завкомовского гнева:
Семенова! Утром статья с портретом во всю газету, а в обед Хорошо-о!..
При чем здесь статья? теперь уже я теряюсь в догадках. При чем статьяи Робик?
А при том, что ты обманула общественность, обманула печать, обманула товарищей, нас обманула! как с трибуны, рубанула она без права обжалования. Всех обманула!
Почему обманула? растерялась я. Это все Гошка, он один виноватый!
Какой еще Гошка? допытывается Иван Макарович.
Да Латынин же, кто же еще!
Латынин? удивился директор. Это что жепоммастера твой, что ли?
Ты в своем уме! всплеснула пухленькими ручками Муза Андреевна. Он же секретарь цехового бюро!..
Передовик, заочник, на доске Почета бессменно не может прийти в себя Татьяна Алексеевна. И на тебе
При чем тут Гошка? удивляюсь я.
Как при чем? недоумевает Татьяна Алексеевна. Он же отец как-никак!..
Чей отец? даже испугалась я.
Как чей? Ребеночка!
Какого еще ребеночка?!
Робика вашего!
При чем тут Гошка? повторяю я, уже ничего не соображая. И при чем тут Робик?
Хорошо, берет себя в руки Иван Макарович. Давай по порядку. Три года назад родился мальчик Роберт. Робик. Так?
Так.
Теперь он здесь, в общежитии, поскольку тетка в деревне заболела, так?
Точно, отвечаю я и начинаю понемногу успокаиваться.
И его отецЛатынин, так? Поммастера из осново-вязального?
Латынин? Да какой из Латынина отец! Смешно! И сама даже внутренне рассмеялась, представив себе Гошку на месте Робикиного отца.
Такой же, какая из тебя мать! заорал на меня Иван Макарович. Два сапога пара!
А мы с ним не пара! все еще ничего не понимаю я. Это чистые сплетни, если вам кто-нибудь что-нибудь наговорил!..
Хорошо!.. уже в полном изнеможении говорит директор. Вы не пара, Латынинне отец, но хоть ты-то ему мать, Робику этому, непорочно зачатому?!
Нет, тут я даже растерялась до полной немоты, какая я ему мать?
Как то есть не мать?! просто-таки обомлел Иван Макарович. Кто же тогдамать?
Тут я только и сообразила, что они подумали, и какой вариант подозревают, и какие выводы выводят. И с такой обидной злостью, что даже слов нет, а о слезах и речи быть не может, не надейтесь, бросаю им в лицо:
Ха!.. Какая разница, кто мать? Какое имеет значение? Ну, случилось это, ну, родился Робик, ну, отец неизвестен, сбежал или еще чего Какая разница?! Ведь он все равно родился уже, Робик, уже ничего не поделаешь, уже в общежитии он, и Таиска его выселяет, и одно спасениесадик!.. Какая разница, кто мать?
Тут Иван Макарович ко мне подходит и виноватым неожиданно и совсем не директорским голосом говорит и в глаза мне избегает смотреть:
Ну, перепутали малость, Семенова, маху дали никто не хотел тебя обидеть, наоборот даже
Материнство у нас охраняется законом, без уверенности говорит, ни на кого не глядя, предзавкома. Невзирая на личность отца
Пойми, Тонечка, ласковым голоском просит Татьяна Алексеевна, мы же просто должны быть в курсе
А направление дадите? спрашиваю я Ивана Макаровича.
Какое направление? не понимает он.
В детсадик. И совсем уже осмелев:С завтрашнего числа. Завтра двадцать девятое, уточняю для верности.
Что у нас в детском саду делается, Муза Андреевна? оборачивается он к Неходько, но, не дождавшись ответа, махнул рукой:A-а одним Робертом больше, одним меньше И, нахмурившись, пошел к столу.
Как все-таки фамилия матери? как бы извиняясь, спрашивает Муза Андреевна. В направлении надо же фамилию указать.
Не надо! бросает ей Иван Макарович, а сам уже строчит на фирменном бланке направление.
Не бойтесь, говорю я ей смело, не бойтесь, Муза Андреевна. Хороший человек и на производстве, и в личной жизни. И даже на доске Почета висит а если вам так уж надокто, могу сказать, не секрет
Но тут Иван Макарович меня перебивает, протягивает через стол бумажку:
Бери. И коменданту скажи: пусть сколько надо живет твой Робик в общежитии. Все. Иди.
Я бумажку схватила, кинулась вон, даже поблагодарить не догадалась.
Вот такой вариант.
Вылетела я опрометью из кабинета, бегу со всех ног домой, той же дорогой, только опять, строго говоря, в обратном направлении. Бумажку с директорской подписью я догадалась в техасы спрятать: сбоку, над самой коленкой, тайный кармашек имеется.
Бегу, вспоминаю, что я со вчерашнего вечера не евши, но голод радостью за Альку и ее Робика заглушаю. И тутне в первый уже раз за этот день! на бегу, на всем лету опять сон полнометражный вижу: будто не бегу я, а той же дорогой, медленно и чинно, в платье солидномв смысле расцветки и фасонашагаю и качу перед собой колясочку, а колясочка двухместная и в ней близняшек двое, и у обоих мой нос неправильной формы, точно к стеклу приплюснутый, и мои веснушки во всю рожицу, а двое другихнадо же, четверых, как минимум, народила и не заметила! а двое других, побольше, величиною с Алькиного Робика, идут рядышком и ручками за мамкин подол держатся, а сами в матросках синеньких и в белых, без пятнышка, гольфиках с помпончиками сбоку, а пятогонет, надо же, не четверопятеро их уже у меня!.. а пятого держит на руках бережно так и аккуратненько муж мой, супруг, а ихний, строго говоря, отец, только я лица его не вижу пока, оно от меня закрыто головкой младшенького моего. И тут я свободной рукой беру своего законного под локотьну, сон, я уже упоминала, какие могут быть подозрения? и поворачиваюсь к нему с улыбкой, и он тоже ко мне оборачивается, и онГошка.
Семен, говорит он тихо и ласково, Семен
Тут сон мой как рукой сняло, а Гошка-то и на самом деле рядом вышагивает.
Семен, а Семен говорит он мне негромко.
Но я вдруг вспоминаю, что он только что мне во сне являлся в образе моего якобы супруга, да еще, сверх всего, что его там, в директорском кабинете, за отца нашего Робика приняли, да так его неожиданно шугану:
Чтоб ты мне больше не попадался! Чтоб не смел! У-у!.. Небоскреб американский!.. и бегу от него, хотя в чем он передо мной, строго говоря, виноват?
А он рядом со мной молча идет, и мне опять его жалко стало, но я не поддаюсь своему чувству, напротив дажееще больше на него, на Гошку, негодую.
А мы как раз уже у автобусной остановки находимся.
Семен говорит он мягко, ты что, из-за этой статьи? Мне девочки только что рассказали Так я ведь по правде все корреспонденту рассказал А если что не так
И тут я опять про статью эту разнесчастную вспомнила и про то, что опровержение собиралась в редакцию давать.
Подумаешьстатья! отвечаю ему упрямо. Тем более, я опровержение даю!..
Какое опровержение? не понимает он.
И тут, как на зло, к остановке подкатывает автобус, «двойка», и прямо передо мной дверки открывает.
Я и вскочила внутрь. А чего мне в этой ситуации оставалось делать?
И автобус трогается.
Семен!.. кричит Гошка в испуге. Семен, ты куда?
А я успела ему ответить в разбитое окошко в дверях:
Где тебя не видали Каланча пожарная!.. и уехала вместе с автобусом в неизвестном направлении.
5
Еду, теперь уж от этого варианта никуда не денешься. Прошла вперед (билетов я, строго говоря, принципиально не покупаю, тем более на эти автоматы пятаков не напасешься), села справа по ходу автобуса, плюхнулась на сиденье, даже не поглядела, кто рядом, у окошка, только догадаласьмужчина, когда он мне в ухо спиртным каким-то запахом весело дохнул:
Попутчики, значит, парень? Хо-ро-шо!..
Ну вот, и этот меня тоже за парня принял, ну и денек сегодня выдался, надо же! Все Алька, она придумала мне этот дурацкий стильгамен мальчиковый!..
Тут я покосилась на веселенького своего соседа, а он весь в покупках: в свертках, в коробках, в кулечках, отоварился небось на всю получку.
Новосел? спрашиваю вежливо, но с сочувствием.
Новосел?.. удивился он. Это почему же?
Напокупали вон для дома, для семьи.
Какой я новосел! обиделся он. Просто веселый я. Веселый я парень, верно? И вдруг запел на весь автобус:«Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я»И опять с обидой:Не новосел, новатор я, голова!..
Ясно. В кои-то веки довелось новатора навеселе повстречать.
Новатор я! весело кричит он без стеснения. Фрезу я изобрел, понял? Фрезу! Сам, понял? Провалиться мне, сам! И тут ни к селу ни к городу вытащил из свертка пузырек с духами, откупорил его зубами, втянул в себя носом запах, и я сразу узнала«Ландыш серебристый». Соображать надо! Это я Таньке, Татьяне, понял? Знаешь, какая она у меня! Будь здоров! Главное делодобрая, прямо-таки до ужаса добрая!.. А я фрезу придумал, прямо все окоселикак это я сам допер?! Фрезабудь здоров! Премию дали, сам удивляюсь! Во! Он сунул руку в боковой карман, долго в нем нашаривал, но вместо премии вытащил кукольного Петрушку. Не то. Ладно, не имеет значения. Сыну это. Вовка сын у меня. Сильный парень! Соску отнялитретью неделю орет! Голос у негобудь здоров! А этоби-бо-бо называется. Он сунул руку в середку Петрушки, зашевелил невпопад пальцами. Видал? Кивает, кивает, здоровается, значит. Хитрейшая вещь, кто только придумал?! А мне за фрезутри сотни! А я ж не за деньги, просто у меня руки непоседливые! И пожалуйстапремия!..
А весь автобус притих, обернулся к нашей скамейкекто с улыбкой, кто насмешливо, кто с неодобрением трезвым.
Вот они, родимые! Он отыскал, наконец, деньги, толстую пачечку, помахал ею небрежно такодни красненькие, хрустят, видать, прямо из банка!.. А еще сегодня получка была, так я ее до копеечки растряс, с утра по магазинам шастаю, вон сколько Тане с Вовочкой напокупал! А Татьяна у меня прямо-таки страх до чего добрая!.. А я новатор, понял? Это все равно, что изобретатель, верно? Научный прогресс, это я тебе точно говорю!..
Но тут автобус затормозил у остановки «Микрорайон», он вскочил, бросился к двери, на ходу роняя свое имущество.
Приехали! Выходи, граждане, милости просим!
А покупки у него из рук так и сыплются. Я встала, иду за ним, подбираю его свертки с пола и даже не заметила, как следом за ним сошла с автобуса, очутилась на незнакомом тротуаре.
А за спиной у меня автобус чихнул бензином ипоминай как звали.
А ему, новатору-то непоседливому, это вполне нормальным кажется, что я вместе с ним вылезла на чужой остановке и его покупки с земли подбираю.
Удивился он совсем другому: оглядывается, свой район не узнает.
Правильно сошли, ты как считаешь?.. интересуется он у меня, а сам шеей ворочает вокруг собственной оси в растерянности. Понимаешь, новостройка Квартал признаешьдом потеряешь, хоть бы их в разную краску, что ли, красили!.. Хорошоя трезвый, Танька этого жуть до чего не уважает, когда кто выпивший, а если кто нагрузилсякак в этом случае свой дом обнаружить, я тебя спрашиваю? Но все-таки всмотрелся, обрадовался:Во-он он! Вон на балконе пеленки, он и есть дом родной! Я его только по пеленкам и пеленгую!.. Пошли!