Через полчаса у них уже было два готовых противня; одна партия подгорела, потому что кулинарки слишком увлеклись, изображая, как пробираются сквозь сугробы, и не услышали таймер. Как раз когда Мэй надевала рукавицы, чтобы загрузить в духовку третий противень, зазвонил телефон.
Мрряу заворчал Пессимист, настороженно вытягивая хвост.
Мэй посмотрела на него вопросительно, а миссис Берд пошла брать трубку.
Алло? Алло? Она оглянулась на Мэй, пожала плечами и повесила трубку на рычаг. Никого. Сейчас приду.
Она выпорхнула из кухни под последние такты «Джингл беллз», не обращая внимания на хихикающую за спиной дочь. Под мамиными шагами заскрипела лестница, а потом и половицы наверху. Как только Мэй повернулась обратно к противню с печеньем, телефон зазвонил снова.
Мэй, подойдешь? крикнула миссис Берд со второго этажа. Мэй посмотрела на Пессимиста. Кот, задрав хвост трубой, сверлил взглядом телефон, словно тот вдруг выпустил крылья. У Мэй затрепетало сердце. Однако она тут же опомниласьглупо же. Кто ей будет звонить? Буккарт?
Можно подумать, ты первый раз телефон слышишь. Мэй почесала Пессимиста за ухом. Алло?
До нее донеслось только три слова, а потом линия отключилась.
Мэй ошарашенно смотрела на зажатую в руке трубку. По спине бегали мурашки, в ушах звенело, в горле застыл комок. Уловив движение в дверях, она вздрогнула и обернулась.
На нее с любопытством глядела миссис Берд.
Кто звонил?
Мэй сглотнула. Мама сейчас ходит такая спокойная, такая радостная, такая счастливая. А прежде? Мэй вспомнила, как мама прижимала ее к себе по ночам, боясь потерять снова.
Никто, вешая трубку, ответила Мэй. Ерунда какая-то.
Мама пожала плечами и пошла ставить поднос с печеньем в разогретую духовку. Мэй постаралась унять сбившееся дыхание.
Нет, конечно, глупо надеяться. Слишком долго. Все давно быльем поросло.
Но голос в трубке был точь-в-точь как у одного знакомого с тыквой вместо головы и кривоватой призрачной усмешкой. Один в один как у призрака по имени Тыквер.
И он сказал: «Ты нам нужна».
Глава втораяДурное дыхание прошлого
Самое примечательное в соседнем с Болотными Дебрями городке Кабанья Лощина, Западная Виргиния, то, что ничего примечательного там не происходило. Каждое утро, ровно в восемь ноль-ноль, магазин «Вперед и с песней» впускал покупателейвсех троих. Каждый полдень Брайди Макдрамми усаживалась на крыльце и презрительно косилась на густые кудряшки соседского пуделя, считая их выпендрежем. Каждый будний день средняя школа Кабаньей Лощиныпродолговатое здание, примостившееся на унылом покатом холме, распахивала грязно-коричневые двойные двери для пятидесяти трех учеников, которые с выражением неизбывной тоски на лицах расходились по классам.
В предрождественскую пятницу Мэй сидела на последнем классном часе и глазела в окно, дожидаясь очереди сделать объявление. Рядом с дверью орал телевизор, настроенный на школьный канал «Умники». То и дело вклинивающаяся реклама по секрету сообщала восьмому классу сестры Кристофер, чем очищать кожу и какой шампунь придает больше блеска волосам. Особо прыщавые жадно ловили каждое слово.
Мэй глядела на лужайку за окном, размышляяуже не первый деньпро тот телефонный звонок. И все больше убеждалась, что наверняка перепутала. Тыквер в другой галактике, как он оттуда позвонит? Наверное, просто какие-нибудь товары предлагали. Например: «Вы нам нужны! Только для васновейшая модель выщипывателя волос в носу по самой выгодной цене! Всего девятнадцать девяносто девять!» Мэй тоскливо вздохнула. Да, наверняка по какой-нибудь такой ерунде и звонили.
Шмяк! На парту шлепнулась сложенная записка. Мэй обернулась. Клэр Арнисон. Зачесывает волосы в идеально гладкий конский хвост, хорошеет с каждым днем, а если все резко начинают красить ногти в ярко-малиновый, непременно переходит на бирюзовый. Клэр незаметно помахала ей ладошкой. Мэй улыбнулась в ответ и развернула под партой записку. «Дашь автограф для моего двоюродного?» Мэй полезла в парту за ручкой.
Школьная слава, неожиданно обрушившаяся на Мэй после возвращения, не померкла и через три года. Вполне понятно, если учесть, что кроме нее из учеников Кабаньей Лощины в газетные заголовки довелось попасть только Джебидайе Хикорибатту, которому в 1987 году в ухо залетел мотылек. На это знаменательное событие мальчик откликнулся бессмертным стихотворением: «Что вы сказали? Не слышно мне. Бабочку прячу в ушной раковине».
Мэй окружили в школе королевскими почестями после первого же появления на телеэкране. Наперебой звали сесть с ними в столовой, приглашали на все вечеринки, иногда просили расписатьсяна тетради, на мешочке для завтрака, на воротнике рубашки
Однако к популярности прилагалась куча неожиданных правил. На физкультуре ей приходилось специально притормаживать, чтобы не обгонять мальчишек, потому что Питер Келли, видите ли, считает, что девочки быстро бегать не умеют. На внеклассном чтении приходилось по подсказке Клэр вместо книг о мумиях и космических путешествиях читать «Поцелуй на пляже». Мэй иногда казалось, что она впихивает себя во все более и более узкие рамки. Но лучше так, чем быть дурочкой из переулочка, которая пытается летать на связках воздушных шариков. Если не лучше, то хотя бы проще.
«Мэй Берд». Расписавшись на записке от Клэр, Мэй подняла голову. На нее в упор смотрели зеленые глаза Финни Элвея. Мэй нахмурилась и отвернулась, напустив на себя как можно более равнодушный вид.
Мальчишки в основном поглядывали на Мэй с опаской. За эти годы в ней появилась какая-то глубоко спрятанная изюминка. Темные, блестящие, словно кошачья шкурка, волосы; знакомство с миром призраковневажно, веришь ты в них или нет По правде говоря, опаска была взаимной. Мэй понимала, что когда-нибудь у нее появится парень. Но сколько же сложностей Как пригласить на свидание? Как не съехать с катушек, если на свидание пригласят тебя? Как целоваться? Насколько же у призраков все проще и легче! Жизнь ставит такие задачи, которые потустороннему миру и не снились.
Мэй, ты еще не объявляла?
Закусив губу, Мэй поспешно сунула записку от Клэр в парту и подняла глаза на сестру Кристофер, напоминавшую гриб в своем коричневом монашеском платье. Сестра смотрела выжидающе. Мэй вылезла из-за парты и поплелась к доске.
Я хотела напомнить, что приглашаю всех завтра к себе на день рождения.
Первый в жизни настоящий день рождения Если не считать тех, которые праздновались в компании кошексперва Фасольки, потом Пессимиста. Вообще-то идею устроить вечеринку подкинул именно Пессимист, который вытащил из гардеробной старый праздничный колпачок и, жалобно мяукая, принялся возить его по комнате. Мэй поняла, что Пессимиста надо срочно развлекать, иначе он захлебнется в волнах тоски и печали.
По классу понесся взволнованный шепотвсем хотелось хоть одним глазком взглянуть, как там у Мэй дома, в этой бестолковой усадьбе. Сестра Кристофер заняла свое место у доски, а Мэй отправилась обратно за парту. Но проходя мимо учительского стола, она вдруг застыла как вкопанная.
Посреди стола лежала газета.
На первой странице красовалось старое черно-белое фото, а на немзнакомая призрачная особа с гнилыми зубами. Мгновенно покрывшись мурашками, Мэй потянула газету к себе. «ТАЙНА ИСЧЕЗНОВЕНИЙ СТОЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ ДО СИХ ПОР НЕ РАЗГАДАНА». Подпись под снимком гласила: «Одна из пропавшихБерта Бреттуолер, известная своим бесшабашным характером и дурным запахом изо рта. Исчезла в 1897 году вскоре после октябрьских народных гуляний в Кабаньей Лощине».
Под снимком Берты шли еще фотографии, групповые. Двенадцать охотников, утонувших, как разъяснялось в подписи, при невыясненных обстоятельствах в лесном озере. Три монахини, пропавшие в том же лесу двадцать пять лет назад И тут Мэй вздрогнула, зацепив боковым зрением надпись в правом верхнем углу. Вместо даты там стояло: «Готовься». И сверху безошибочно узнаваемые глаза Хозяйки Северной фермы.
Мэй выронила газету. Но когда глянула в тот угол еще раз, надписи уже не было. Если бы не тот непонятный телефонный звонок, она бы решила, что ей все померещилось.
И тут за спиной заскрипели парты. Обернувшись, Мэй увидела, что все повскакали с мест и с радостными возгласами бросились к окнам. Мэй подошла медленно, не решаясь выглянуть, боясь того, что может там увидеть. Весь восьмой класс прилип носами к стеклам, уставившись на небо. Мэй тоже задрала голову, но ничего не разглядела, кроме хмурых туч.
Что происходит? спросила она Питера Келли.
Ты что, сестру Кристофер не слушала? пропела Клэр.
Мэй помотала головой. Клэр кивнула на небо, расплываясь в ослепительной улыбке:
Просто невероятно!
Что невероятно? Мэй проследила взгляд Клэр, но все равно ничего не поняла.
Ты где пропадала, Мэй? В глубоком космосе? Снег обещали!
Глава третьяПервый снег
В день рождения Мэй, проснувшись, сразу почувствовала, что воздух пахнет как-то по-другому. Она моргнула, села в кровати и посмотрела в окно. Небо затянуло серой хмарью. Деревья в лесу жались друг к дружке, замерев, будто в предвкушении чего-то невероятного. Птицы куда-то пропали, и весь мир словно притих, закутанный в ожидание.
И тут Покачиваясь, словно перышко, на землю плавно опустился белый клочок ваты. Снежинка.
У Мэй перехватило дыхание. Она завороженно прижалась носом к стеклу. Еще один пушистый комочек. И еще один.
Это за нами, киса, прошептала Мэй. За нами придут.
Под одеялом зашуршало. Высунувшиеся наружу уши Пессимиста насторожились и развернулись, как локаторы. Потом появилось остальное туловищеподрагивающее, изгибающееся и потягивающееся. Кот зевнул, чихнул и принялся вылизывать себя, недоуменно поглядывая на Мэй. И только потом поставил передние лапы на подоконник. Крохотные звездочкиуже не одна, сыплющиеся с неба, словно пух, не произвели на него, судя по очередному равнодушному зевку, никакого впечатления.
Надо торопиться, решила Мэй.
Соскочив с кровати, она, дрожа, подошла к гардеробной и тихо-тихо, чтобы не разбудить спящую в соседней комнате маму, открыла дверь.
В гардеробной уже который год пылилась картонная коробка. Мэй опустилась перед ней на колени и, пошарив внутри, вытащила и расправила в воздухе свой черный купальник. В Навсегда на нем крутились спирали галактик и вспыхивали сверхновыеа здесь он превратился в самый обыкновенный черный купальник с блестками. Но у Мэй все равно сделалось спокойнее на душе от того, что вот он, здесь, никуда не делся. Она отложила его в сторону и зарылась пальцами в бархат другого одеяния, напоминавшего плащ с капюшоном. Саван. В Навсегда он превращал ее, живую девочку с бьющимся сердцем, в прозрачную серую тень, неотличимую от остальных призраков, а здесь тоже выглядел заурядной накидкой. Мэй ласково погладила саван и бережно уложила обратно в коробку.
Пессимист наблюдал за ней с кровати, застыв в позе сфинкса.
Пойдем, киса! стягивая его с одеяла, как вермишелину, и перекидывая через плечо, сказала Мэй. Пора готовиться.
К вечеру Болотные Дебри укутало толстым белоснежным покрывалом. Казалось, что за окном теперь сплошной зефир и сахарная пудра. Мэй носилась по усадьбе, готовясь к прибытию гостей, чтобы хоть чем-то себя занять. Три года назад за самый настоящий день рождения с кучей гостей она отдала бы все богатства мира, а теперь ей как будто стало все равно. Она развесила воздушные шары, потом зеркальный дискотечный шар, купленный мамой в Кабаньей Лощине, и две пиньяты, которые они с мамой сделали сами. Затем Мэй принялась за печенье, останавливаясь у каждого окна, чтобы посмотреть на лес или вглядеться в серые тучи, будто там вдруг могла объявиться Хозяйка Северной фермы. Под пологом леса, обступившего усадьбу, сгустились черные тени, которые куда-то звали, манили многообещающе. Пессимист обволакивал шею Мэй, как боа, настороженно вытянув напружиненный хвост. Предвкушение витало по дому, словно стайка бабочек, садясь на все, чего Мэй касалась.
Тук-тук-тук!
Мэй с Пессимистом подскочили от неожиданности, услышав раздавшийся ровно в три стук в дверь. Миссис Берд, помогавшая Мэй с печеньем, оглянулась на дочку и пошла открывать, вытирая руки посудным полотенцем.
Что, больше некому? укоризненно покачав головой, спросила она, нажимая на дверную ручку.
Припорошенные белым пухом, на пороге стояли румяные с мороза Клэр Арнисон, Марибет Сталлер и Мэрирут Летурно. Снег сыпался с шапок, снег налип на перчатки и варежки. Девочки гурьбой ринулись в дом, заваливая Мэй подарками и оглушая звонким щебетом:
Представляешь, там снег! Как думаешь, он надолго? Может, занятия отменят?
Гости продолжали прибывать и прихожая звенела от радостных возгласов. Все с любопытством озиралиськак оно тут, в Седых Мхах? словно не видели усадьбу изнутри по телевизору. Тишину прогнал топот сапог в прихожей, скрип половиц под ногами в носках, звон кружек с горячим яблочным соком в кухне, восторженные охи и ахи по всему домупри виде зеркального шара и горы печенья, которое напекли Мэй с мамой. Малиново-шоколадное, фиалково-мятное, арахисово-банановоефантазия Мэй не знала границ.
Мэй, как и положено хозяйке, улыбалась гостям радушной улыбкой, но не могла избавиться от ощущения, что это просто маска. Ей до смерти хотелось поделиться с кем-нибудь чувствами. Однако опыт подсказывал, что это совершенно никого не интересует. Настал черед домашней лазаньи, которую миссис Берд приготовила по любимому рецепту Мэй, и все собрались за столом, радостно хохоча и подкалывая друг друга. Мэй села во главе, чувствуя себя скорее наблюдателем, чем виновницей торжества. Водружая тяжелое блюдо на стол, мама посмотрела на Мэй с ликующей улыбкой, словно им обеим привалило самое большое на свете счастье.
Мэй улыбнулась в ответ, невольно скользнув взглядом дальше, на снег за окном. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки и унять тревожное нетерпение. Повозила пятками по линолеумудлинные жеребячьи ноги не умещались под стулом. Наконец стало ясно, что больше она не усидит ни минуты.
Я сейчас.
Выскочив из-за стола, Мэй понеслась по узкой лестнице на второй этаж. Там она зашла в ванную, закрыла дверь и, ополоснув лицо, с надеждой улыбнулась своему отражению в зеркале.
Свет мигнул.
Мэй вздрогнула и, прижавшись спиной к раковине, завертела головой. По спине побежал холодок невесть откуда взявшегося страха. Мэй застыла, прерывисто дыша. Напрягла слух, но ничего не услышала. Тогда она повернула дверную ручку и медленно вышла на цыпочках в коридор.
На секунду свет в коридоре вспыхнул необычайно ярко, а потом снова мигнул. И погас совсем.
Мэй сглотнула и прошла еще несколько шагов по темному коридору, вслушиваясь в тишину.
Тыквер? прошептала она. В ушах отдавался стук ее собственного сердца. И все. Это У Мэй перехватило дыхание. Это ты?
Она шагнула к лестнице, и тут
Ай!
Из темноты выскочил Пессимист и требовательно хлестнул хвостом.
Миэй? Он тронул девочку лапой, просясь на руки.
Мэй про себя отчитала кота за то, что напугал, а потом подхватила его и прижала к себе. Вместе они неслышно заскользили вниз по ступенькам.
Видок у них, когда они предстали в дверях кухни, был тот еще. Бледная, как привидение, Мэй и обвивший ее шею Пессимистхвост торчком, пушок дыбом, мордочка обеспокоенная. Веселый щебет за столом моментально смолк, и воцарилась удивленная тишина.
Мэй, с тобой все нормально? поинтересовалась Клэр.
Мэй встретилась глазами с мамой, облокотившейся на кухонный стол.
И тут зазвонил телефон.
Миссис Берд посмотрела на аппарат, потом на Мэй. Взяла трубку, но, судя по вопросительному взгляду, адресованному дочери, услышала только глухое молчание.
Мэй сглотнула.
Это призраки, мам. Она обвела глазами кухню, смущенная общим пристальным вниманием. Они пытаются пробиться ко мне с того света. Мэй расправила плечи. Они придут за мной.
Никогда еще Болотные Дебри не слышали таких оглушительных воплей, как в Седых Мхах. Одноклассники Мэй рванули из дома, как связка петард. С пронзительным визгом они высыпали на лужайку и забились в дальний угол двора. Все дрожали, потому что выскочили без курток и шапок.
Вечеринка закончилась в рекордные сроки. Уже через полчаса всех перепуганных гостей разобрали родители, примчавшиеся в Седые Мхи из Кабаньей Лощины.