ЗА ПОЛЧИЩАМИ ТЕМНЫХ ДУХОВ
ТЯНЕТСЯ ШЛЕЙФ ШИРПОТРЕБА. ЧТО ДАЛЬШЕ?
ЖИВАЯ ДЕВОЧКА ИСЧЕЗЛА
ВМЕСТЕ С НАДЕЖДОЙ НА СПАСЕНИЕ
ТЫСЯЧИ ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ ПРИЗРАКОВ, ВОЗМОЖНО, ТОМЯТСЯ В ЗАСТЕНКАХ ЗАМКА БО КЛИВИЛА
ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ РЕПОРТЕРА, СООБЩИВШЕГО О ЗАСТЕНКАХ
Дальше шли пустые страницы.
Мэй снова заскользила глазами по газетным листам, надеясь отыскать какой-нибудь знак от Хозяйки Северной фермы, как тогда, еще на Земле, в школе. Но нет, ничего. Мэй в недоумении отложила газеты. Поплыла обратно в кухню, потом в гостевую спальню, где прошла ее перваяодинокая и полная страховночь в Навсегда. Простыни на кровати, и без того разлезшиеся и ветхие, валялись разорванные. Пессимист запрыгнул на кровать и принялся увлеченно нюхать.
По дороге на кухню Мэй уловила краем глаза какое-то шевеление. Она резко обернуласьи тут же облегченно выдохнула. Ничего особенного, всего-навсего ее собственное отражение в зеркалев призрачном саване. Худая, долговязая, с длинными растрепанными волосами, она теперь мало напоминала ту девчушку, которая стояла здесь три года назад. Тогда она вообще знать не знала ни про какого Бо Кливила, да и в призраках совсем не разбиралась. Шарахалась даже от Тыквера. И не подозревала, что он, оказывается, незримо наблюдал за ней с самого рождения, наведываясь в их дом на Земле.
Могила Тыквера! вдруг осенило Мэй.
Она кинулась во двор. Могила отыскалась без труда, рядом с ульем Усика, большая прямоугольная яма и каменное надгробие с именем. Могилы в Навсегда служат призракам выходами на Землюдолжны же духи как-то являться людям. Поэтому все окраины местных городов заполнены погостами. Однако, если попытаешься пролезть через чужую могилу (или даже просто случайно туда свалишься), пиши пропало. Станешь потерянной душой и будешь до скончания веков болтаться в одиночестве по Вселенной.
Мэй уперлась руками в каменную плиту и заглянула в могилу. Но там ничего не было, только зияющая яма.
Хотя нет, что-то все-таки виднелось. В дальнем углукакой-то черный сверток.
Мэй вытащила его на свет. Лук и стрелы. Ее собственные. Тыквер знал, что она вернется! Не раздумывая ни секунды, она ловко перекинула через плечо когда-то казавшийся ей громоздким лук и полетела обратно, в кабинет Усика.
Встав перед расколотым глобусом, Мэй провела ногтем линию от звезды Навсегда к планете Земля. Больше ей ничего в голову не пришло, и она в задумчивости склонилась над картой Навсегда. Мэй рассеянно водила пальцем по карте, гадая, что теперь делать и куда идти, пока палец не уперся в Призрачный городдревнюю столицу здешних земель. Посреди него высится Вечное здание, оно еще старше городанаверное, они с планетой Навсегда ровесники. Здание охраняется чарами самой Хозяйки и Верховным призрачным судом. Там есть что охранять. Прежде всего Книгу Мертвых, которая может дать ответ на любой вопрос в мире.
Мэй не сомневалась, что, какие бы безобразия ни творились в стране, Вечное здание будет стоят как стояло.
Она в задумчивости подперла подбородок руками. И тут под картой загорелся какой-то красноватый огонек. Мэй приподняла край листа.
Там мигала красным аккуратно свернутая записка. Голос разума подсказывал, что не надо ее трогать, но Мэй не послушалась. И тут же отдернула руку: внизу листка пылала рубиновым огнем печатьпара красных глаз. А над ними шли выцветшие строчки:
«Девчонка-песчинка с котом-трусишкой!
Если ты читаешь это послание, значит, ты вернулась в Навсегда. Зря вернулась. Но я тебя ждал. Я открываю на тебя охоту. Мы оба стоим особняком среди здешних душ, поэтому наша встреча неизбежна. Учти, песчинка, либо ты меня найдешь, либо я тебя».
Подписи не было. Только красные глаза, которые Мэй узнала мгновенно. Горящие злобой глаза Бо Кливила.
Мэй снова обвела взглядом комнату. Сколько здесь пролежала эта записка? Несколько дней? Недель? Лет? Что случилось с Тыквером и Усиком? Попали в плен к темным духам? Или к Кливилу? Мэй заподозрила самое худшее. А если бы она тогда не вернулась на Землю, смогла бы она выручить их? Вытащив из связки серебряную стрелу, Мэй пристально осмотрела ее идеально гладкое древко.
Спать она отправилась с тяжелым сердцем. Доплыв до свободной комнаты, Мэй нырнула в кровать, свернулась клубком и, пристроив рядом стрелу, погрузилась в невеселые раздумья. Наконец она откинулась на спину, и ее сморил беспокойный сон. Пессимист обвил голову Мэй, будто наушники, и всю ночь не сводил глаз с двери.
Наутро, когда Мэй проснулась, ее взгляд уперся в ту же самую точку, куда она смотрела перед тем, как провалиться в сон, на крохотную люстру прямо над кроватью. Мэй прищурилась, пытаясь осознать, что перед ней такое.
А потом села в кровати. Потом встала и снова прищурилась. В пыли, покрывавшей люстру толстым слоем, угадывалась какая-то надпись. Мэй не сразу разобрала, что там за словослишком оно было смазанное.
БеС
Миоу, понюхав воздух, высказался Пессимист.
Понять бы еще, когда оставили эту надпись. До того, как пропали в неизвестном направлении обитатели Белль Морт, или после? Но если Мэй правильно догадывается Она посмотрела на Пессимиста, потом соскочила с кровати и поспешила в кабинет Усика, чтобы еще раз глянуть на карту Навсегда.
Вот. Палец Мэй ткнулся в карту. Парк развлечений «Бездна скорби». Это на западе, к югу от Призрачного города и к западу от Нового Египта. Туда ведет длинная дорога под названием «Пешелетный перелет», которая вьется по берегу Мертвого моря и только у Призрачного города забирает к западу.
Миллион вероятностей, что подсказка заведет в тупик. А может, эта надпись расшифровывается как-то совсем по-другому. Или, например, «Бездна скорби» давно лежит в руинах.
Зато хоть какое-то занятие, пока не появится что-то более определенное. Пока Хозяйка не даст о себе знать и не объяснит, что делать дальше. Наверняка где-то в пути от нее придет подмога.
Мэй запихнула свернутую карту во внутренний карман савана, подхватила Пессимиста и выпорхнула из дома.
Добравшись до городка, Мэй принялась осторожно шмыгать от здания к зданию. Крепко сжимая связку стрел и надеясь, что не струсит, когда придет пора сражаться, девочка проскользнула в «Истлевшую страницу». Там она подсадила Пессимиста на полку повыше, а сама украдкой позаимствовала «Гоблинско-гульско-зомбийско-призрачный словарь» и пригоршню золотых из кассы. Вряд ли обитателям Белль Морт они в ближайшее время понадобятся.
Пристроив кота в корзинку велосипеда, Мэй накрыла его старым ветхим одеялом и нажала на педали. Путь лежал на север.
Глава седьмаяСловно призрак
Южные утесы Навсегда нависали над темными, маслянистыми водами Мертвого моря, которому не было ни конца ни края. Мэй с Пессимистом катили по извилистому Пешелетному перелету, огибавшему утесы по самой кромке. Мэй, сосредоточенно сдвинув брови, крепко сжимала руль, опасаясь в любую секунду кувырнуться вниз, в черные волны. Саваны, конечно, слегка приподнимают над землей, но это не значит, что в них можно летать, так что, если сорваться с обрыва, камнем рухнешь в воду. А вода из Мертвого моря опасна тем, что даже от одной капли мигом очутишься в жуткой темнице на самой мрачной глубине.
Пессимист пристроился у Мэй на закорках, крепко вцепившись когтями в ее саван. Дорога петляла, нанизывая, словно бусины, прилепившиеся к утесам поселкиот пансионатов для престарелых (вроде «Бренных берегов» или «Могильной тиши», где на пожухших лужайках торчали щиты с рекламой боулинга черепами) и скромных курортов с уютными могилами (типа Солнечных Саркофагов) до роскошных приморских усадеб, где из разваливающихся мавзолеев открывался эксклюзивный вид на жуткое черное море. И ни в одном ни души.
Время от времени они останавливались, и Мэй утыкалась взглядом в карту, зная, что дорога проходит совсем рядом с Гротом Девяти Татей, который, разумеется, нигде не обозначен. Грот был разбойничьим притоном, тайным убежищем пиратов, грабителей и прочих лиходеев, среди которых Мэй в прошлый раз пришлось остаться на ночлег. Там она завела опасное знакомство с подлецом Джоном Бом-Кливером. А еще где-то неподалеку обитал Люциус, скрываясь в Катакомбах вместе с другими «светлыми мальчиками». Может, ему удалось вернуться? Здесь уже, кажется, совсем недалеко.
Мэй слезла с велосипеда и перегнулась через край обрыва. Не обращая внимания на ветер, треплющий за спиной длинные черные пряди, она обшаривала взглядом узкую полоску берега внизудлинный пустынный пляж и волны, лижущие скалы. Наконец она рассмотрела едва заметную тропинку, петляющую между утесами, и сердце забилось быстрее.
Мэй с Пессимистом понеслись по тропинке, которая в итоге привела их ко входу в пещеру, зияющему, словно дупло в зубе. Девочка нерешительно оглянулась через плечо, потом посмотрела на небо. Здесь раньше прятались «светлые мальчики»а они, как известно, большие озорники. Очень большие. В прошлый раз Мэй для знакомства заперли в птичью клетку. Оказаться там снова ей бы не хотелось.
Застыв в нерешительности у входа, Мэй вдруг заметила далеко в небе над морем какое-то движение. Похоже на черные мазутные брызгисловно вода Мертвого моря выплеснулась в воздух. Постепенно пятна обретали очертания человеческих фигур. Мэй невольно попятилась в прохладную глубь пещеры, не забыв втащить за собой Пессимиста. Потянулись долгие молчаливые минуты ожидания. Мэй с удивлением заметила, что не слышит даже стука собственного сердца. Холодок пополз от кончиков пальцев к пяткам, а потом добрался до самых корней волос.
Неизвестные существа наверху приближались. Они действительно напоминали людейоднако за спиной, словно крылья, развевались плащи, лица были бледны, а черные волосы маслянисто блестели. Мэй понимала, что надо спрятаться еще поглубже, но не могла оторвать взгляда. Вскоре они подлетели настолько близко, что стали видны лицаи клыки, торчащие между плотно сжатыми губами. Вампиры! Через секунду они были уже прямо у Мэй над головойвот-вот заметят. В последний момент Мэй успела скрыться за уступом.
Когда, выждав немного, Мэй выглянула наружу, вампиров уже и след простыл. Она подождала еще чуть-чуть и вышла из укрытия. Пристально оглядела небо, потом море внизу. На волнах колыхались какие-то доски. Одна из них напоминала вывеску. Мэй прищурилась. «ДЕВЯТИТЬСКАЯ ШКОЛА КАРМАННИКОВ И ВОРОВ».
Тут все разрушили.
Мэй резко обернулась. В темной глубине стоял светящийся мальчишка. Рыжие взъерошенные волосы, оттопыренные уши, веснушки и то самое белое сияние, выдающее в нем «светлого мальчика». Придя в себя, Мэй на всякий случай попятилась.
Несколько лет назад, продолжал мальчик. Как раз когда живая увела Люциуса. На следующий день мы вылезли его искать, а в грот пробрались гули и все развалили.
Мэй знала, что светлые мальчики почти не высовывают носа из Катакомб. Боятся неведомой опасности, которая подстерегает их снаружи. Мэй откашлялась, преодолевая неожиданное смущение:
Э-э А Люциус он сейчас тут?
Мальчишка смерил ее взглядом.
А кто его спрашивает? пробасил он, напуская на себя грозный вид.
Ята самая живая. Пташка Мэй. И мне очень нужно найти Люциуса.
Неееет Мальчишка недоверчиво помотал головой. Это не ты. Та была маленькая. И живая.
Я выросла. Но по-прежнему живая.
Веснушчатое лицо мальчишки расплылось в ехидной улыбке.
Что, самая умная, да? Он гордо выпятил тощие ребра. Живую я как-нибудь отличу. Он кивнул на ее полупрозрачную призрачную фигуру. Тыне она. Ты самый натуральный призрак.
А-а догадалась Мэй. Это же просто саван. Она откинула его за спину. Видишь?
Мальчишка оглядел ее с головы до пят и возмущенно скрестил руки на груди:
Я что, вчера умер, по-твоему?
Мэй вытаращила на него глаза, а потом посмотрела на себя. И ахнула. Ничего не изменилось. Она по-прежнему парила над землей. И все так же светилась призрачным светом.
Мэй испуганно откинула саван еще дальше за спину. А потом принялась лихорадочно дергать завязки на шее, пытаясь сорвать накидку, словно она кишела тараканами и пауками, и швырнуть на землю. Что происходит? Схватив Пессимиста, Мэй сняла саван и с него. Но и кот по-прежнему висел над землей и просвечивал. Мэй повернулась к мальчишке, словно тот мог что-то прояснить. Голова шла кругом. Но мальчишка смотрел на небо, туда, где недавно пролетали вампиры.
Они всегда там летают, ее ищут, прошептал мальчик.
Ктоони? в отчаянии спросила Мэй, у которой мысли шли наперекосяк, а сердце сбивалось с такта, как запутавшийся человек-оркестр.
Мальчишка перестал всматриваться в облака, но взгляд его тут же скользнул куда-то за спину Мэй, и глаза испуганно расширились. Густую темноту на миг прорезала яркая вспышка, и мальчик исчез, снова погрузив Катакомбы в кромешный мрак.
Мэй больно ткнули в спину.
На-а-адо же, какие люди! раздался сзади сиплый голос.
Мэй машинально потянулась за стрелами, однако тут же, споткнувшись, полетела вперед от нового тычка.
Но-но-но! Руки вверх! И медленно поворачивайся, иначе промокнешь до костей.
Мэй забегала глазами в поисках Пессимиста, но тот куда-то пропал. Тогда она медленно развернулась, задрав ладони в воздух, и чья-то грубая ручища стянула у нее через голову лук.
В темноте ухмылялись три знакомые физиономии, а на руках у стоявшего слева извивался Пессимист. Всех троих Мэй уже видела, когда Грот Девяти Татей был еще цел. Призрак посередине, с всклокоченной бородой, пухлыми щеками и повязкой на глазу, сжимал в левой руке водяной пистолет, наполненный водой из Мертвого моря.
Позвольте представиться, протягивая перепачканную в грязи руку, отрекомендовался он. Я Колченогий Пити. А ты не слабо вымахала. Но это ты, нас не проведешь.
Оглядев Мэй с головы до ног, он расплылся в щербатой улыбке, обнажая все семь имеющихся в наличии золотых зубов, а потом цепко ухватил запястье Мэй, одновременно вытаскивая из кармана обрывок веревки.
Зато теперь ты выглядишь на миллион! подмигнул тать, еще шире расплываясь в ухмылке.
Глава восьмаяПоследние из татей
Вот только мы одни, почитай, и выбрались. Потому что смекнули вовремя, разъяснил Пити, чистя между зубами выдернутым из бороды волосом. Тать всегда знает, когда ноги уносить.
Пити восседал на водительском сиденье раскрашенного под песчаные барханы автомобиляочень искусный камуфляж, с нескольких шагов не различишь. Полосатая тельняшка обтягивала выпирающее пузо. Вместо одной ноги из мешковатой штанины торчала деревяшка. На заднем сиденье со связанными руками приткнулась Мэй, стиснутая с двух сторон сообщниками Пити. Одна из них, коренастая, с одутловатыми сизыми щеками, носила имя Безголовая Гвеннет. Поперек горла у нее тянулся фиолетовый рубецпамять об отрубленной голове, а карие глаза вспыхивали злобной радостью при виде Мэй. Пессимист, зажатый у Гвеннет на коленях, явно задыхался под ее необъятной грудью. Справа от Мэй сидел долговязый, как бобовый стебель, дядька в полосатой черно-белой тюремной робе. Он представился как Тощий Шкиппи и теперь нервно теребил отнятый у Мэй колчан со стрелами, поминутно облизывая пересыхающие губы и слегка покачиваясь вперед-назад.
Мэй уже успела забыть, каково оноледяное прикосновение призрака. Но, сидя в машине, увозящей ее от утесов все дальше в пустыню, Мэй совершенно не думала о том, чем грозит поездка в автомобиле, битком набитом татями. Вместо этого она лихорадочно прокручивала в уме последние события. Падение с крыши. Взявшееся из ниоткуда озеро. Открытая дверь. Все ясно, какие тут сомнения
Они с Пессимистом умерли. Погибли. Мертвы. Мертвее некуда.
Мэй много кем себя представляла, «когда вырастет», но уж никак не призраком, болтающимся по загробной жизни в купальнике и пижамных штанах. В голове, словно жуки, закопошились самые разные «никогда», одно страшнее другого. Она никогда не вырастет даже на дюйм, у нее никогда не будет парня, она никогда не перейдет в старшие классы, никогда не побывает в настоящем Египте, никогда больше не увидит Седые Мхи Но самое невыносимое, самое мучительное из этих «никогда»мысль о маме. О том, как она посреди ночи шарила по постели рукой, проверяя, тут ли ее дочка
Мэй посмотрела на свое просвечивающее тело, пытаясь представить, как этодо скончания веков парить в таком серо-призрачном виде. Пессимист вопросительно глядел на нее, навострив огромные уши, ставшие похожими на прозрачные локаторы. А он как, чувствует, что они с Мэй умерли? Вид у него печальный, но у этого кота он всегда такой, и потом, их же похитили тати, чего тут хорошего Мэй отвернулась к окну, чувствуя, как подступают слезы.