Я молча швырнул чертову рейку в навоз.
Вот так, одобрительно сказал Крис, неплохая идея. Все достойные люди так поступают. А потом ты будешь прижиматься к ней мордой.
Я сел у подножия кучи и задумался.
9
Да, Крис умел заставить работать. Едва я успевал, высунув язык, прибежать на точку и, разворошив траву, найти забитый в землю металлический костыль, как он уже яростно махал мне рукой: да скоро ты там, на самом деле? Я устанавливал рейку на металлической головке костыля и замирал на миг, как копьеносец, вцепившись в полосатую планку и стараясь не пропустить момент, когда надо будет перевернуть ее с черной стороны на красную, а Крис уже протяжно свистел мне: вперед! И я, держа свое копье под мышкой, летел на следующую точку, и боже меня сохрани поставить там рейку вверх ногами! Крис приходил в ярость, он швырял в сторону полевой журнал и со стоном садился на сундучок, прикрывая рукою глаза, пока я, закусив губу от унижения, не исправлял свою идиотскую ошибку. Но вот короткая передышка: подхватив нивелир на плечо, Крис рысцой бежит на другую стоянку. Можно будет поваляться на траве, глядя в небо и кусая травинку, пока он устанавливает прибор. Но не тут-то было: вдруг издалека доносится «мальдито сэа, карамба» (будь проклят, черт возьми), и я вскакиваю как очумелый. Так и есть: Крис опять побил свой личный рекорд установки нивелира и стоит подбоченясь на полпути между мной и треногой и, пока я, обливаясь потом, ищу рейку в густой траве, проклинает меня на самом звучном языке в мире. Ругаться по-испански его научил Левка, и, надо сказать, Крис блестяще освоил новые для него лексические пласты.
Но вот рейка найдена. Тяжело дыша, я ставлю ее на точке, и снова: свистоквперед, свистоквперед.
В конце концов я до того привык к сумасшедшей беготне по гигантской площадке, что, когда Крис взмахнул над головой обеими руками, я снова, как гончая, рванулся вперед. Но Крис уже укладывал нивелир в сундучок.
Домой, сказал он, когда я, взмыленный, рухнул с рейкой у его ног.
А Левка? переведя дух, спросил я.
У мастерских Левки не оказалось, да и не успел бы он прикончить все четыре ямы: в конце концов, он не землесосный снаряд.
Но не было его и у третьего и у второго репера.
Это что же, раздувая ноздри, сказал Крис, выходит, он еще на первой упражняется?
А мы с тобой двадцать семь точек прошли, злорадно добавил я.
И мы, изнемогая от голода, потащились к первому реперу.
Наш коллега был там. Это мы увидали еще издали. В огромную кучу рыжего песка Левка воткнул палку с плакатом «К антиподам!». А сам он лежал у подножия кучи в одних трусах и зорко к чему-то присматривался.
Не будем спешить, остановил меня Крис.
И мы отошли в тень комбайна.
Огонь! скомандовал Левка кому-то невидимому для нас, и с другой стороны песчаного холма полетели комья сырого песка, сопровождаемые пыхтеньем и писком.
Уй, гад! завопил вдруг Левка. Ком песку попал ему в голову, разворошив прическу. Вслед за тем второй залепил лицо и глаза. Я же предупредил, что по голове нельзя!
Отплевываясь, он встал на четвереньки, сделал из обрывка газеты огромный пакет и принялся наполнять его леском.
Вы меня вынуждаете ввести в действие ядерные силы возмездия, громко объявил Левка, я нажимаю кнопку, и стомегатонная громада вынырнула из шахты. По врагам мира и социального прогрессаогонь!
Бам! Оглушительный рев последовал за мягким шлепком. Из-за кучи песка поднялся карапуз лет четырех и, протирая глаза, заревел могучим басом:
Мамка, мамка, чего вон тот рыжий кидается
Левка был смущен. На четвереньках он приблизился к малышу и, оглядевшись, громко зашептал:
А мне-то, думаешь, не больно? Смотри, вся голова в песке! И он склонил свою рыжую голову, указывая на макушку.
Да, у тебя голова красная, плаксиво сказал малыш, там ничего не видно, а меня мамка знаешь как надерет
Ну ничего, ничего, по-отечески утешил его Левка и, расстегнув бретельки, вытряхнул из его штанов песок.
Мы с Крисом катались по земле от хохота. Потом наш капитан встал и, сделав хмурое лицо, подошел к Левке.
А, Крис, радушно сказал ему Левка, застегивая целиннику штаны. Ух, я устал, и есть хочется. Как я уже неоднократно указывал
Характер грунта? перебил его Крис.
Ага, с готовностью подтвердил Левка и, стоя еще на корточках, поднял на Криса чистосердечные рыжие глаза. А что?
Нет, ничего. Крис проводил взглядом целинника, который хмуро, тщательно обходя лопухи, поплелся домой. Ты физику-то учишь?
Ну, допустим, учу, чувствуя подвох, Левка медленно поднялся.
Отлично, сказал Крис. С теорией Эйзенштейна знаком?
Нет не знаком, неуверенно ответил Левка, оглядываясь на меня.
Я так и думал, сухо продолжал Крис. Согласно теории Эйзенштейна, чем быстрее работаешь, тем медленнее для тебя течет время.
Это Эйнштейн говорил, осторожно вмешался я, но Крис игнорировал мое замечание. Что-что, а игнорировать он умел блестяще. Когда он задумывался, мне начинало казаться, что я вообще не существую.
Так вот, с непроницаемым лицом продолжал Крис, если ты думаешь, что пришло время обеда, то это чистая иллюзия. Оптический обман, как говорил старик Эйзенштейн. Обед пришел для нас, поскольку мы жили с нормальной скоростью. А у тебя еще раннее утро. Ведь ты спешил, не так ли? Спеши и дальше. Надеюсь, до твоего возвращения мы не успеем состариться и умереть.
Левка испытующе взглянул на меня, потом на Криса.
Пока не дойдешь до пятого репера, домой лучше не приходи, жестко добавил Крис.
Вы что, слабым голосом сказал Левка, вы что, с ума сошли? Я же погибну от истощения!
Ну что ж, спокойно ответил Крис, мы скажем всем, что так и было.
И, подобрав свой инструмент, мы с Крисом направились к дому.
Мне стало жаль Афродиту.
Помочь? спросил я, оглянувшись. Но Левка не ответил. Подумав, он вскинул на плечо перепачканную песком лопату и зашагал к следующей яме.
10
Ого-го! Потирая руки, Крис ворвался в комнату. Щами горячими пахнет!
И вдруг остановился на пороге, великолепно разыграв изумление: рот приоткрылся, лоб растерянно сморщился, руки упали до колен.
Ба! А ты откуда здесь, Старик?
Что? довольно засмеялся начальник, не выпуская из зубов папиросы. Подсказало сердечко-то? Екнуло? Ишь как рано примчались!
Стол был передвинут на середину комнаты, наши спальные мешки свалены в угол. Старик сидел спиной к окну и собирался что-то писать. На столе перед ним лежала папка с бумагами, рядомвместо пепельницывыдолбленная половина желтого семенного огурца.
То есть как это рано? возмутился Крис. Тридцать точек дюзнули, хоть у Альки спроси, он не даст соврать.
Двадцать семь, смущенно буркнул я, прошел в дальний угол и лег на спальный мешок.
Ну ладно! Старик затянулся дымом, положил окурок в пепельницу, она зашипела. Какие вы там работничкиэто мы еще поглядим, а пока тут за две недели вам кое-что набежало.
В каком смысле? осторожно спросил Крис.
В самом прямом. Старик зашуршал бумагами. Распишитесь-ка вот здесь.
Где? вскочил я.
Полевые! озарился Крис.
И, плавно взмахнув руками, по-кавказски прошелся через всю комнату, распевая:
И много-много радости
Детишкам принесла
Я смущенно топтался в сторонке. Не так уж часто мне доводилось получать зарплату.
Р-раз!
Петрович даже хмыкнул от удивления, когда Крис, изловчившись и как-то по-особому вывернув локоть, расписался на листе.
Еще где? Крис хищно нацелился авторучкой на другую ведомость. Здесь? Пожалуйста! Здесь? Мое вам почтение!
Расписываться ты умеешь насмешливо сказал Старик. Работал бы ты с таким азартом! А тотридцать точек Тридцать точекэто три километра, половина дневной нормы. Нашли чем удивить
Вот старый пень, засмеявшись, Крис присел к столу. Отлично ведь знаешь, что на этой площадке от точки до точки по двести пятьдесят метров. А зыбь-то какая, учти. В трубе все так и струится. В двух шагах мужика от бабы не отличишь. По две стоянки приходилось делать.
Эка невидаль! махнул рукой Петрович. Я постарше тебя, а шутя пройду с нивелиром километров восемнадцать без передышки и не буду делать из этого истории.
Пройдешь, конечно, охотно согласился Крис. Дурак не пройдет, когда вокруг него четверо гавриков крутятся. Один нивелир несет, другой запись в журнале ведет, двое с рейками бегают. А ты идешь себе гуляючи да карандашиком помахиваешь. Одно словоначальство забавляется. А вот мы с Алькой вдвоем работаем, хотя по инструкции троим полагается.
Каквдвоем? удивился старик. А рыжий что? Опять дурака валяет?
Ну прямо, скромно усмехнулся Крис. У меня не поваляешь. Работает, как Вася с маслогрейки. Изъявил желание самолично перекопать все ямы без обеденного перерыва. Ну, я на пути трудового энтузиазма никогда не становился
Старик был потрясен. Он перестал считать деньги, медленно закрыл бумажник и долго смотрел на Криса светлыми глазами.
Это Левка? недоверчиво переспросил он наконец.
А кто же, я, что ли? равнодушно сказал Крис, взял со стола свои полевые и сунул их в задний карман.
Без обеда, значит? спросил Старик еще раз и захохотал. Он смеялся долго, обидно, открывая мелкие желтоватые зубы. Вот это я понимаю! Заставил-таки лоботряса работать!
Мне стало неприятно. Я сердито отвернулся к окну. В глазах у меня так и стоял Левкаголодный, обиженный, в запачканных брючках цвета сиреневых сумерек. Какой резон Крису выставлять его на посмешище? Он остался на участке безропотно, надо так надо. Мы сидим здесь в прохладной комнате и ведем приятные беседы, а ведь он работает на солнцепеке, копает с яростью, до темноты в глазах, уж я-то его хорошо знаю
Левка не лоботряс, сказал я вполголоса.
Но никто меня не услышал.
Нет, какую смену себе готовлю! воодушевился Старик. Он вышел из-за стола, хлопнул по плечу безучастного Криса и заходил по комнате. На глазах растешь, Геннадий! А ведь это самое главное в экспедицииподнять человека, встряхнуть его, заставить работать. Без этого нет организатора, нет командира. Он споткнулся о спальный мешок. Слышишь, Алька? Вот тебе готовый начальник экспедиции! У него все люди будут гореть. Поезжай с ним без опаски хоть за Полярный круг!
Крис подмигнул мне за спиной Петровича и широко улыбнулся. Против этой мальчишеской улыбки трудно было устоять. Я тоже невольно заулыбался.
Ну, а теперь, успокоившись, Старик снова сел за стол, теперь с тобой, босяком, разберемся.
Я робко подошел и взял в руки старенькое вечное перо.
Полевых тебесорок рублей пробормотал Старик, пробегая глазами список. А с квартирными Какой тут у вас с хозяином был уговор?
Не знаю, растерянно сказал я и оглянулся на Криса.
То есть как это не знаешь? вскипел Петрович. Что за шатия такая лопоухая! Как не знать! Ну скажите, как это можножить неделю и не знать?
Не знаюи все, упрямо повторил я и потупился.
Вот тебе и раз! Старик развел руками. Ну, а если он теперь с тебя три рубля в сутки запросит? Если он, как в гостинице «Метрополь», сдерет? Что тогда будем делать?
Семка не такой! возмущенно сказал я.
Ах, не такой! ядовито повторил Старик. Ты думаешь, трое здоровенных бугаев спят у него, жрут у него, и все это за пять пальцев и ладонь? Ты думаешь, он не записывает каждую луковицу, которую ты у него берешь? А сеть его вчера изгадили Думаешь, это все даром?
Во-первых, мы ее не изгадили, а порвали, проговорил я. А во-вторых, я вовсе так не думаю
Я и в самом деле так не думал. Честное слово, я вообще об этом не думал ничего. Семка был для нас как товарищ, и Анюта тоже. По вечерам, когда Семен был свободен (а это, кстати, бывало не так уж часто), мы вчетвером играли в домино. И никогда никаких не было разговоров о еде, о ночлеге. Один только раз мы попросили Аню сварить нам на завтра кашу, потому что картошка нам немного надоела. Аня засмеялась, закивала головой, и наутро мы нашли на столе вкуснейшую кашу из геркулеса. Сейчас, вспомнив об этом, я весь так и залился краской. Почему, ну, почему всюду, где только ни вмешиваются взрослые, самые простые отношения начинают пахнуть супом? Спросит по три рубля в суткизначит, так надо, может, они нуждаются в чем
Так я и сказал Петровичу. Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в это время хлопнула дверь, зажужжали на кухне мухи, и на пороге, смущенно улыбаясь, появился Семка. Он был в серой рубашке и в черных промасленных штанах. На груди непривычно ярко горел комсомольский значок.
А, Семен! сказал Петрович. Ну, слава богу, хоть один разумный человек появился
А где Анюта? спросил Семка, растерянно оглядываясь. Она и поесть вам ничего не приготовила?
Да подожди ты со своей Анютой, досадливо поморщился Старик. У меня другое дело. Вот ребята мои у тебя неделю живут.
А что? Семка вытер ладонью масленое пятно на щеке. Хорошие ребята.
Хорошие-то они хорошие Старик помедлил. Да только ведь не даром же они у тебя на постое!
Почему даром? спокойно ответил Семка. Они работают
Наступила тишина.
Ну, кино! вполголоса проговорил Крис.
Семка оглядел нас всех по очереди, потом забеспокоился, видимо.
А что, разве нехорошо что-нибудь получилось? спросил он.
Да нет, почему же возразил Петрович. Очень даже хорошо, прямо настоящий коммунизм получается А что, Сема, продукты тебе уже прямо по потребностям достаются? Или все еще по труду?
Насчет этого, пожалуйста, не волнуйтесь, сказал Семен. Нужно будет что-нибудьскажем. Ну, извините, некогда мне, машина ждет. Жаль, Анюту не увидел
Господи, сказал Старик, одно у него в головеАнюта.
Ну, а как же! засмеялся Крис. Здесь девчата редкость, а такая красавица тем более. Трудно было уговорить, а, Семен?
Еще как! улыбнулся Семка. Всю кустанайскую парфюмерию к ней перевозил, пока не согласилась. До сих пор еще сколько духов в шкафу тухнет
Он повернулся и вышел.
Ну, счастье твое, сказал мне Петрович. Расписывайся давай
Не возьму я этих денег, угрюмо сказал я.
Тьфу! В сердцах Старик бросил ручку и встал. Занюханная какая-то публика
Возьмет, уверенно сказал Крис, встал и подошел ко мне. Он у нас дитя смышленое, считать умеет. Сорок плюс двадцатьуже шестьдесят. Да плюс двадцать Левкиныхвосемьдесят. А ты без костюма ходишь, сообразил?
Не возьму нерешительно повторил я.
Смотри-ка, еще уговариваем болвана! Крис вложил в мою руку авторучку. А я здесь такие костюмчики видел, каких в Москве и в помине нет. «Модекс» с коричневым отливом. Прелестная вещичка
Я подписали презирал себя целый вечер.
11
Вопреки всем ожиданиям, Левка вернулся домой веселый и очень довольный собой. Почему-то он весь был изодран, исцарапан, на правой скуле сиял багровый синяк, и даже спина у Левки была перепачкана глиной. Не сказав нам ни слова, он умял полчугуна щей и кастрюлю каши, без всякого воодушевления расписался в получении полевых и, оставив деньги на столе, завалился на спальный мешок. Мы думали, что он моментально заснет, но Левка лежал с открытыми глазами, закинув руки за голову, не произнося ни звука и лишь поглядывая на нас с Крисом с каким-то странным выражением лица. Мы решили, что он слегка повредился от голода, и не пытались завязать с ним разговор.
Мы сходили в магазин и вернулись с костюмом, а Левка лежал и молчал. После ужина я целый час вертелся у зеркала в своей обновке, и Крис давал мне советы, а Левка лежал и молчал. Наконец Крис не выдержал: он поднялся и сказал, что идет погулять. И я сразу понял: он просто хотел взглянуть, не докопался ли Левка до поверхности Мохоровичича.
Вернулся Крис довольно скоро.
Он встал над Левкиной головой, строго взглянул и сказал:
Еще одна такая штучкаи я утоплю тебя в Тоболе, как котенка
Левка дернул плечом и отвернулся.
А вообще ты титан! неожиданно похвалил его Крис, но Левка оставил и этот комплимент без ответа. Только лицо его засияло, как медная пуговица.
Лишь поздно вечером, когда Крис начал собираться в клуб, Левка обрел дар речи, и мне удалось узнать в подробностях все, что произошло. Оказывается, Левка не только углубил все пять ям, но и ухитрился каким-то чудом загнать в них все бетонные репера. То, что мы сделали вчера впятером, он проделал один. Кто ему помогал и каким инструментом он пользовался, осталось неизвестным.