Здесь в коридоре сидели люди с больными животными. Собаки лежали на полу у ног, кошки выглядывали из сумок, ежи сухо шуршали в корзинках. Какой-то старичок держал на коленях клетку с огромным попугаем. Попугай тревожно посматривал по сторонам, и из его тесного горла вырывалось одно-единственное слово: «Табак!»
Вика прошла по коридору и неуверенно остановилась перед дверью с табличкой: «Ветврач Орлов». Дверь отворилась, и оттуда вышла девочка с огромным котом. Она прижимала кота к себе, а лапа у него была забинтована.
Я с киностудии, сказала Вика ожидающим и решительно вошла в дверь.
Очередь тихо заворчала.
Есть такие собачки карликовые пинчеры, сказала одна старушка своей соседке. Такую собачку можно пронести в кармане С киностудии!
Но Вика уже не слышала этих пересудов, она очутилась в кабинете, где пахло какими-то лекарствами, а доктор сидел, склонясь над столом, и что-то записывал в тетрадь.
Вика остановилась. Доктор не заметил ее появления. Тогда она тихо кашлянула. Потом сказала:
Здравствуйте!
Да, да, не переставая писать, произнес доктор. Что у вас? Собака?
Нет у меня собаки, сказала Вика.
Кошка?
У меня ничего нет. Я с киностудии
При слове «киностудия» доктор перестал писать и оглянулся.
Он снял очки и внимательно посмотрел на Вику. Он узнал ее.
Здравствуйте. Что-нибудь случилось?
Он встал с места и медвежьей походкой подошел к Вике.
Что-нибудь с Ингой?
Нет, нет, все в порядке, поспешила его успокоить Вика. Так, не ладится немного.
Не ладится Ей, наверно, не под силу роль. Ведь она никогда не играла.
Да ваша Ингаталант! воскликнула Вика. Она прогремит. Я понимаю в кинематографе. Но мне необходимо поговорить с Ингиной мамой.
С мамой?.. Ингин папа изменился в лице. С мамой нельзя поговорить. Был свежий асфальт, а самосвал мчался сломя голову. Для самосвала «скорая помощь» как скорлупка
Папа не сказал о гибели мамы, но Вика все поняла. Она опустилась на белый стул и как бы вся съежилась, потускнела.
Как скорлупка, произнесла она одними губами. А как же Инга?
Я теперь у нее и за папу и за маму Режиссер недоволен Ингой? Я-то думал, кино ей поможет, отвлечет
Кино ей поможет! полная решимости, сказала Вика. И Вера вовсе не плохая. Но ведь она не знала, что мамы нет Никто не знал. Вика больше ни о чем не расспрашивала папу, она поднялась со стула и сказала:Извините. Я пойду. А то вас ждут кошки.
Меня всегда ждут кошки, тихо произнес папа и долго закуривал сигарету.
Вы только Инге ни слова, что я приходила, сказала Вика.
Дверь отворилась, и в кабинет просунулась большая голова дога.
Ах, эта вездесущая Вика, эта девушка из кино, девушка в стоптанных туфлях, с кондукторской сумкой на плече. Никто не посылал ее в эту трудную разведку, никто не поручал дознаваться, что происходит с Ингой. Беспокойное сердце превратило ее в разведчика судьбысперва подсказало, что девочка неспроста не хочет жаловать «чужую» маму, потом приказало: иди узнай, разведай. И она пошла.
Теперь Вика все знает, все понимает. Инга для нее уже не капризная девчонка, не ломака, а человек, которого можно понять. Понять и пожалеть.
В первую очередь надо все рассказать Вере. Пусть все знает. Пусть решает, как быть дальше. Если она человек, то решит, как надо. Правильно. И никаких Брусничкиных!
Потом надо поговорить с Ингой.
А Карелину ни слова. Еще схватится за голову. Скажет, нельзя снимать девочку, если у нее горе. Придется Брусничкину. А она, Вика, не может слышать эту фамилию. Брусничкина! А он уже распорядился позвать ее. И завтра утром будет поджидать эту краснощекую, нос картошкой, глаза круглые, словно их начертили циркулем, а потом раскрасили зеленой акварельной краской. Эта Брусничкина все повторит, что покажут. Как попугай. Но сыграть она не сможет. Страдания попугаи не изображают. Долой Брусничкину! Никаких Брусничкиных! Будет Ингаи весь разговор!
И вот теперь Вика идет к Вере. Она не застает ее дома и бежит в парикмахерскую, где, по словам матери, должна быть артистка. Вика находит Веру, вытаскивает ее из-под фена, с сырой головой и ведет в укромный уголок.
Она говорит:
Слушайте!
И рассказывает про ветеринарную лечебницу, про больных кошек и собак, про доктора Орлова, про «скорую помощь», которую, как скорлупку, раздавил тяжелый самосвал.
Обе женщины всплакнули. Пожалели Ингу и всплакнули. И еще потому, что не знали, что она недавно лишилась матери, и были такими черствыми обе.
Потом вытерли глаза уголками платков, аккуратно, чтобы ресницы не «потекли». Вздохнули. Закурили.
Вот ведь какая история, сказала Вика.
Я была крохой, когда мать ушла на фронт, вздохнула Вера. А потом вместо матери вернулся незнакомый солдат в сапогах, в шинели, с палкой. Мне говорятэто твоя мама, а я не верю и реву. Какая же мама, если это солдат!
Когда Инга сбежала со школьного крыльца, ее ждала Вика. Некоторое время девочка удивленно смотрела на Вику, а Вика молчала. Не бросилась к ней, не хватала за руку, не кричала: «Скорей!» Это насторожило Ингу.
Съемок не будет. Не готовы декорации. Свободный день! наконец сказала Вика.
Она была какой-то новой, словно ее подменили.
Инга удивленно смотрела на новую Вику.
Может быть, нужно купить молока? Идем вместе купим, предложила Вика.
У нас еще есть, отозвалась Инга. Две пирамидки, шестипроцентного.
Они зашагали рядом. Вдруг Вика сказала:
Инга, я все знаю про твою маму. Раньше не знала, теперь знаю Ты не сердись на Веру. Она хорошая. Она тоже не знала. Вера не собирается заменить тебе маму. Просто работает с тобой вместе. Она не задавака, хотя и народная Вера, можно сказать, ради своей матери жизнь загубила.
И тут Инга в первый раз спросила, а до сих пор только слушала:
Как загубила?
Мать-то ее прикована к постели.
Зачем прикована?
Ранена была, вот зачем. Вера всю жизнь отдала матери. Врачи, лекарства. Тыбудущий врачдолжна понимать. Она могла бы замуж выйти, жизнь устроить. Видная женщина Народная артистка
Инга ничего не ответила. Она еще не поняла, почему Верина мама ранена и почему Вера жизнь загубила.
Так они шли молча.
У одного дома Вика сказала:
Здесь они с мамой живут на втором этаже Видишь два окна?
А мама все болеет? спросила Инга, глядя в Верино окно.
Она на войне была санитаркой. Ранило.
Разве в санитарок стреляют? Инга недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
Пуля не разбирает, где солдат, где санитар.
Почему не разбирает?
Не знаю почему, призналась Вика. Я ведь на войне не была.
Они стояли молча. Инга все разглядывала окно. Потом обе побрели дальше.
Понимаешь, людей жалко. Веру и ее мать. И тут еще вчерашняя история
Какая история? спросила Инга.
На вокзале. Сцена встречи не вышла. Три дубляв корзину. Вера плакала
Инга удивленно посмотрела на Вику.
Она плакала по кино?
Да не по кино, по жизни. Ревела она с горя! Надо ей помочь.
Надо, не сразу сказала Инга.
Вика остановилась и вдруг крепко расцеловала Ингу.
Ты у меня девка что надо! Я знала, что тычеловек. Мы с тобой будем друзьями на всю жизнь. У меня тоже мамы нет. Я детдомовская Я не зря новые туфли сносила Мы им покажем Брусничкину!.. Мы им такую Брусничкину покажем!.. Я им каждый день могу приводить по Брусничкиной!..
10
Привела Брусничкину? спросил Павел Карелин, когда на другой день Вика вошла в комнату съемочной группы.
Нет, поджав губы, ответила Вика. У Брусничкиной ангина. Температура тридцать восемь и две.
Этого еще недоставало! вскипел Карелин. Когда она поправится?
Не скоро, спокойно ответила Вика. У нее осложнение.
У нас осложнение! Что же нам, закрывать картину? Или переходить в простой?
Карелин пятерней вцепился в бородку.
Все будет в порядке, сказала Вика. Она будет сниматься хорошо.
Кто будет сниматься?
Инга. Она будет улыбаться. Она поцелует Веру. Она
Да откуда ты все это взяла?
Я же опытный работник. Я же отвечаю за свои слова. Она придет завтра. И все будет в ажуре. Никаких простоев.
Прямо не кинематограф, а какой-то аттракцион! Где Вера?
И тут в комнату вошла Вера.
Я согласна сниматься с Ингой, подтвердила она. Я передумала насчет Брусничкиной.
Перед большим серым домом, в котором жила Вера с матерью, стояла Инга и все не могла решиться переступить порог. Она смотрела на два окна на втором этаже, словно хотела увидеть, что скрывается за ними.
Так она долго простояла перед подъездом. Пока наконец решилась и надавила плечом тяжелую дверь. Инга поднялась на второй этаж. Постояла на площадке, не зная, в какую дверь звонить.
Позвонила в правую.
Ей открыла девочка.
Вам кого?
Хотя они были однолетки, девочка-хозяйка обращалась к Инге на «вы».
Мне Веру Веру Федоровну.
Девочка измерила Ингу взглядом и сухо сказала:
Идемте.
Они шли по длинному коридору, и их шаги гулко отзывались под сводами высокого потолка.
Девочка подвела Ингу к двери и сказала:
Постучите.
Инга постучала. Тихо, робко.
Кто там скребется? послышался изнутри хриплый, низкий голос.
Заходи! шепнула девочка. Не бойся!
И открыла перед Ингой дверь.
Инга увидела женщину, которая лежала на кровати. Рядом стоял столик с телефоном, с книгами и бумагами.
Женщина посмотрела на Ингу.
Здравствуй, красавица! Ты из семьдесят пятой школы?
Не-ет Я из седьмой. Из второго «В».
Тебя вожатая прислала?
Не-ет, я сама.
Садись, приказала женщина.
Инга послушно опустилась на стул, который стоял около постели, и подумала: это и есть санитарка.
Ты ко мне по какому вопросу? спросила хозяйка гостью.
Я не по вопросу, сказала Инга. Меня зовут Инга.
Слышала, слышала, оживилась мать Веры. Ты что, пришла жаловаться на Веру?
Я не жаловаться я не ябеда Но маму же никто не может заменить
Женщина приподнялась на локте и внимательно посмотрела на Ингу. Потом спросила:
Давно это случилось? Она уже знала всю историю Инги.
В конце лета, сказала девочка, опустив глаза.
Я тебя жалеть не буду. Верина мама приподнялась на локте. Я тебе так скажу: держись, девка! Держись!
Мама тоже говорила: держись! Пусть Вера не сердится Ей ведь тоже трудно.
Трудно, сказала Верина мама, трудно со мной. Она терпит. Я сама удивляюсь, как она терпит.
Она не терпит, вдруг сказала Инга. Она любит
Некоторое время больная женщина молчала. Потом она оживилась, и глаза ее заблестели.
Понимаешь, Инга, случается, что одна маленькая девочка оказывается умнее пяти взрослых баб. Ты только никому этого не говори. Но имей в виду. Она любит.
А верно, вы были на войне? вдруг спросила Инга.
Это было давно.
Вы забыли? Моя бабушка всегда забывает, что раньше было.
Рада бы забыть, да ноги напоминают.
Что напоминают ноги?
Долго рассказывать
Расскажите.
Я тащила на себе раненого, сказала бывшая санитарка. А эти гады из миномета
Разве у вас не было винтовки?
Нет.
Почему?
Рук не было свободных для винтовки. Я же раненых тащила.
Вы не стреляли, почему же они из миномета?
Старуха ответила не сразу. Она внимательно посмотрела на гостью и сказала:
Потому что онифашисты.
Старуха закашлялась, и лицо ее стало багровым. Потом она успокоилась и подняла глаза на Ингу.
Подойди к этой стенке и посмотри. Фотография старая, но глаза у тебя молодыеразглядишь.
Инга подошла к стене. Из маленькой рамки на нее смотрела санитарка, в пилотке, гимнастерке, через плечо санитарная сумка с крестом. А винтовки действительно не было.
Инга долго рассматривала фотографию. Потом оглянулась.
Возьми себе на память, сказала Верина мама.
А вам?
У меня еще есть. Если нравитсявозьми.
Нравится, сказала Инга.
И сняла со стены старую фронтовую фотографию.
Родился месяц. Он лежал на спине, задрав острый носик вверх, и над ним, как осколочек, сверкала звездочка. Месяц был тоненький и хрупкий. И чтобы не было жестко, ему под голову легла тучка.
Инга стояла посреди двора и рассматривала новорожденный месяц. Ей казалось, что если она крикнет, месяц отзовется тоненьким голосом.
Вечером папа увидел на стене незнакомую фотографию.
Кто это? спросил папа, рассматривая фотографию.
Фронтовая санитарка, был ответ. Верина мама. В нее на войне стреляли. А у нее не было лишних рук для винтовки.
Папа внимательно посмотрел на дочь. И тогда Инга спросила:
Почему в санитарок стреляют? Тех, кто лечит, нельзя трогать, иначе некому будет лечить.
Ты правильно рассуждаешь, Инга, после некоторого раздумья ответил отец. Но в жизни бывает иначе. Сломя голову мчится самосвал. Асфальт свежий. Шофер тормозит. Машину заносит. А для самосвала «скорая помощь»как скорлупка.
А на войне?
На войне, дочка, у всех есть защита. У танковброня, у пехотыокопы, только у врачей и санитарок нет защиты. Белый халати никакой брони.
А пуля не разбирает, где боец, где санитар.
Верно. Не разбирает.
Все равно я буду врачом, сказала Инга. И, немного подумав, добавила:Лучше бы маму ранило на войне
Почему? тревожно посмотрел на дочь папа.
Она была бы раненой, но с нами. Понимаешь, папа?
Отец ничего не ответил. Он подумал, что когда была война, маме было три годика, и она не могла быть санитаркой. Но было бы хорошо, если бы она была с ними. Раненой, больной, лишь бы с ними.
Все последующее время Инга продолжала думать о Вериной маме, которая на войне была санитаркой. Инга представляла ее в белом халате и в белой косынке, идущей по полю навстречу фашистам. Она шла, а танки стреляли прямо в нее. У нее не было ни брони, ни окопа. Ее ранили, а Ингина мама приехала за ней на «скорой помощи». Почему у врачей и санитарок нет никакой защиты? Почему для самосвала «скорая помощь» как скорлупка?
Инге вдруг стало жалко Веру, словно на войне ранили ее, а не ее мать. Потом Инга подумала, какая Вера счастливая, раз у нее есть мама, пусть раненая.
Потом она подумала о молодом месяце. Наверное, когда он заснет, то погаснет. И во всем мире станет темно. Без месяца.
11
Киностудия в вечном движении. Все здесь спешат, словно перед отходом поезда. Коридоры студии людны, как улицы. Они и есть улицы, удивительного, тревожного мира кино.
В этих коридорах, как на незнакомых улицах, можно заблудиться. Можно встретить Дон Кихота или Робинзона Крузо. Они похлопают тебя по плечу и будут говорить с тобой как равные.
Коридорыулицы киностудии, павильоныплощади.
В центре огромного павильона была построена декорация комнаты. В пустом, полутемном пространстве комната казалась счастливым островком тепла и уюта. В комнате стояла нормальная мебель, на стенах желтели обои и висели фотографии в рамках. На столе стояла лампа. И хотя она не горела, в комнате было очень светло. Инге показалось, что ее комната сорвалась с места, перелетела через весь город и очутилась в центре огромного пространства. Инге захотелось войти в комнату, закрыть за собой дверь и остаться одной. И тогда вся эта непонятная суета останется там, снаружи. Будет тихо и покойно. Как дома.
Вдруг она увидела Веру. Артистка была в белом халатев таком же, как у мамы! Она шла через павильон, а за ней едва поспевала костюмерша с иголкой и ножницами.
Какой неудобный халат, говорила Вера женщине с иголкой. Я в нем тону. Можно его переделать?
Подошью, неохотно сказала костюмерша.
Он с чужого плеча. Трудно играть, когда с чужого плеча, вздохнула Вера.
Халат как халат, сказала костюмерша. У нас все с чужого плеча. Скупые играют добрых, смелыетрусов
Вера как-то странно посмотрела на костюмершу и, ничего не сказав, пошла дальше. Костюмерша воткнула иголку в край синего халата и достала из кармана булку.
Здравствуйте, сказала Инга Вере.
Инга!.. Ты понравилась моей маме. А моя мама строгая, сказала артистка и улыбнулась. А я тут халат меряю Сейчас сниматься.