Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит.
Чары ли моей желанной к нам доносит 1
[1 Мульян, или Мулион, - арык в окрестностях Бухары, на берегах которого бухарские эмиры построили дворец и разбили огромный сад].
Рудаки вызвал у Насра такую тоску, что он сошел с трона без сапог, вздел ноги в стремена оседланного коня и направился в Бухару. Историки сообщают, что шаровары и сапоги ему доставили в Баруту через два фарсанга (15 километров). Там он обулся и не выпускал поводья из рук до самой Бухары Конечно, я еду в Бухару, надев ботинки и не забыв надеть брюки. И влекут меня туда не чары возлюбленной, а ненависть».
Следующие восемь страниц исаевского письма посвящены предмету его ненависти - гельминтам. Эти твари, циркулирующие между почвой и организмом человека, вызывают неисчислимые страдания миллионов людей. Одних только жертв аскариды в нашей стране - пятьдесят миллионов1 [1 Цифры эти относятся к середине 50-х годов. Письмо адресовано проф. Н. Н. Духаниной]. У зараженных резко падает трудоспособность, больные дети плохо учатся. Гельминты могут провоцировать и другие заболевания, а порой даже смерть. Исаеву ненавистна тайная война паразитов против человека. Но главный запал свой он направляет не на червей, а на тех людей, которые, по его мнению, мешают полностью искоренить заразу.
Этот спор начался осенью 1957 года. Во время научной конференции в Самарканде директор института заявил, что аскаридоз в Советском Союзе можно уничтожить раз и навсегда. И времени на это потребуется не так уж много. План Исаева выглядел довольно убедительно. Аскарида живет в теле больного около года. Человек загрязняет почву яйцами гельминта. Но в земле эта нечисть тоже способна существовать не более двух лет. Если медики, вооруженные новым нетоксическим и очень активным препаратом пиперазином, несколько раз в течение двадцати четырех месяцев изгонят паразитов из тела всех больных, то аскаридоз исчезнет с лица советской земли так же, как когда-то исчезла ришта.
Не все тогда согласились с Исаевым, но через год он выступил на еще более широком и представительном форуме в Ташкенте и во всех деталях доложил разработанную им тактику и стратегию предстоящей борьбы. Надо обрушить главный удар не на очаги аскаридоза вообще (поселки, кишлаки), а на так называемые микроочаги, на каждый отдельный крестьянский двор, на дом, где болеет несколько человек и почва особенно загрязнена яйцами глистов. Уничтожить микроочаг, оздоровить всех членов семьи - вот главная цель медиков. Оздоравливая двор за двором, кишлак за кишлаком, можно изгнать аскарид повсеместно. Через пять лет аскаридоз в Узбекистане станет термином историческим. А через семь - десять лет от ненавистного гельминта избавится вся страна.
Страстный оратор, готовый четко и резонно ответить на любое возражение, Исаев увлек за собой некоторых паразитологов. О самаркандском почине заговорили как о событии выдающемся. Патриарх гельминтологии академик Константин Иванович Скрябин прислал Леониду Михайловичу специальное послание:
«Я всегда был поклонником вашего паразитологического энтузиазма, Вашего образа мышления. Ваша работа по девастации ришты в СССР является таким гармоничным сочетанием теоретической мысли и комплексом практических манипуляций, которое заставляет меня широко пропагандировать Ваши работы как в СССР, так и за рубежом. Сейчас мне чрезвычайно приятно, что Ваш талант и энергия используются для борьбы с гель-минтозами. Активное Ваше участие в борьбе с этим социальным злом я всемерно приветствую»1 [1 Письмо из санатория «Узкое» от 12 ноября 1958 г. (подлинник).].
Нашлись, однако, и скептики. Вокруг исаевской идеи возник спор. С одной стороны, победителю ришты и малярии трудно было не доверять. Появился даже специальный приказ министра здравоохранения, где против слова «аскаридоз» стояло безоговорочное «ликвидировать». Но многие ученые видели, насколько скоропалительным выглядело это предложение. Даже академик Скрябин, поразмыслив, заявил (1959), что десять лет для такой гигантской работы - срок недостаточный. Леонид Михайлович продолжал стоять на своем. И без того не очень-то умеющий выслушивать собеседников, Исаев на этот раз совсем не пожелал внимать оппонентам. Он так свято уверовал в свою новую теорию, что при обсуждении Программы КПСС в 1961 году направил в газету «Правда» свои дополнения: тезис о решительном сокращении болезней в Советском Союзе предложил уточнить - уже в первое десятилетие строительства коммунизма, считает он, можно покончить с возбудителями и переносчиками паразитарных заболеваний: гельминтами, комарами, мухами, клещами, москитами2 [2 Из Самарканда в редакцию газеты «Правда» отправлено 2 сентября 1961 г. (копия)].
«Тактика и стратегия», лишь недавно изложенные на бумаге (летом 1958 года), становятся руководством к действию всех сотрудников института в Самарканде. Начинаются экспедиции в Ургут. Там, в предгорьях Узбекистана, поставлен первый опыт по массовому уничтожению аскаридозных микроочагов. Очаг в Ургуте так же стар, как все здешние кишлаки. Аскариды мучили дехкан задолго до арабского и монгольского нашествия. Но по плану Исаева через пять лет в Ургуте пе должно оставаться ни одного больного. Пять лет - и ни дня больше! Директор днюет и ночует в предгорных кишлаках. Фанатичная одержимость звучит в каждом его письме: «Закончил поездку в Ургут. Там начинается великая битва с аскаридозом. Трудная задача. Нужно провести революцию в быту, надо уничтожить терпимость к антисанитарии. Начать с медработников. У меня желание сказать каждому: «Покажи мне свою уборную, и я скажу, кто ты» [1 Письмо жене из Самарканда от 29 августа 1958 г.].
Последние строки могут показаться некоторым читателям не слишком эстетичными. Но жизнь есть жизнь. Для паразитолога, взявшегося избавить людей от векового страдания, не существовало в те дни неэстетичных тем. От того, как устроены в кишлаках уборные, зависело главное - будут ли уже излеченные больные заражаться снова. Мне вспоминается фраза, которой Исаев встретил меня в Самарканде в 1958 году: «Я дал бы ученую степень кандидата наук первому, кто предложит рациональный тип отхожего места. Не смейтесь! Вы даже не представляете, насколько здоровье общества зависит от устройства уборных!» Если я и улыбнулся тогда, то не столько словам собеседника, сколько горячности, с которой он их произнес. Откуда мне было знать, что уборные в тот момент находились в центре научных интересов прославленного паразитолога? Что он фотографирует разные типы этих сооружений, изучает гигиеническую литературу по этому вопросу и даже ездит на археологические раскопки, чтобы дознаться, как сия вечная проблема решалась у древних народов.
Осенью 1962 года, через пять лет после начала исаевского похода против гельминтов, сотрудники института и местные медики подвели итог работы. Было обследовано десять тысяч жителей окрестных кишлаков. Те, кого лечили и кого не лечили. И что же? Вместо двенадцати процентов в Ургуте осталось меньше чем полпроцента больных. Число жертв аскариды уменьшилось в двадцать пять раз!
Мне очень хотелось бы закончить свой рассказ о борьбе человека с аскаридой словами о том, что страна наша полностью очищена нынче от червя-паразита и заслуга во многом принадлежит профессору Исаеву. Но, увы, научная истина - не сюжет оперетты, которой автор может по усмотрению придать любую концовку. Счастливые концы в науке куда более редки, чем в беллетристике и на сцене. Короче: Леонид Исаев, одержавший столько славных побед над паразитами всех мастей, на этот раз ошибся. Прав оказался академик Скрябин и все те, кто призывали осторожно оценивать возможности современной гельминтологии. Ни за семь, ни за десять лет одолеть аскаридоз не удалось. Да и победа в Ургуте оказалась не слишком прочной. Уже после смерти Исаева другие исследователи установили факт, коренным образом изменивший отношение паразитологов к этой проблеме. Стало известно, что яйца аскариды сохраняются в почве шесть-семь лет. А это значило, что как бы хорошо врач ни лечил своих пациентов пиперазином, и через два и через три года не исчезает опасность нового заражения. Очевидно, одним только лекарством, при всех его достоинствах, не обойтись. Чтобы добить аскаридоз, надо обратиться к мерам санитарным, нужно привить населению гигиенические навыки, поднять личную культуру каждого жителя кишлака. А на это нужны годы и годы.
Ошибка А ведь Леонид Михайлович связывал с этой, точно рассчитанной операцией так много надежд! Ученому в семьдесят пять лет, как бы он ни храбрился, победа нужна не только сама по себе, но и для того, чтобы укрепить веру в себя, в свои силы, в свою звезду. И вот - крах. Что должен испытывать учитель, узнающий о провале на экзаменах своего самого одаренного ученика? Врач, теряющий больного, в выздоровление которого он свято верил? Когда биограф обнаруживает ошибки своего героя, ошибки, которые так хорошо различимы в прожекторе времени, он переживает такое же чувство уныния, удрученности.
Откровенно говоря, к профессору Евгению Семеновичу Шульману, ученику академика Скрябина и знатоку аскаридоза, ехал я с неприятным чувством. Мне надо было узнать у профессора, каково положение с аскаридозом в стране на сегодня. И я уже представлял себе, как мой собеседник сочувственно и вместе с тем укоризненно напомнит, что вот, мол, предупреждали ведь Леонида Михайловича И мы, живые, станем корить того, ушедшего, за то, что он не захотел в свое время прислушаться к мнению авторитетов
Однако разговор с профессором Шульманом, человеком немолодым и достаточно умудренным, с самого начала принял неожиданное для меня направление. Бывший противник исаев-ской «тотальной стратегии» заявил, что ошибку Исаева он считает для науки и медицинской практики скорее благом, нежели злом.
- Благом? - удивился я.
- Леонид Михайлович хватил через край, а это бывает иногда совсем неплохо, - подтвердил Шульман. - Этот сверхувлеченный Исаев, со своей манерой выдавать желаемое за действительное, волновал, будоражил нас. После его полуфантастических докладов уже нельзя было вернуться к прежним полумерам по отношению к гельминтам.
И тут же ученый продиктовал мне цифры - по сути, прямое следствие «ошибки Исаева». В 1950 году в стране было обследовано на аскаридоз 12 миллионов человек, в 1959 году, в разгар споров вокруг исаевского плана, обследовано уже 34 миллиона, а в 1965-м - 60 миллионов. Соответственно в те же годы советские медики вылечили 5, 12 и 18 миллионов жертв аскаридоза. Иными словами, со времени спора, затеянного Леонидом Михайловичем, врачи по всей стране вылечили двоих больных из трех, пораженных аскаридозом.
Я слушал парадоксальные, на первый взгляд, доводы профессора Шульмана, записывал великолепные по мощи победные цифры, а сам думал об удивительной закономерности: большой человек в науке даже своей ошибкой может достичь иной раз больших результатов, чем духовный пигмей целой «правильной» жизнью. Очевидно, верна все-таки старая истина - тот, кто хватил через край, именно он двигает дело вперед. Даже и заблуждения ученого в силу своей крайности способствуют успеху. Всякая вера, внушенная ученым человечеству силой его душевного напора, истинная или ложная, ведущая к победе или обреченная на неуспех, расширяет пределы духовного нашего мира, сдвигает в сторону отслужившие науке вехи.
И все-таки ему нужна была победа. Только победа. Так престарелый шахматный чемпион на последнем в своей жизни международном турнире рвется в число лидирующих. Другого случая отыграться уже не будет. Исаев здоров физически и духовно. Он перешагнул возраст, в котором, разбитый параличом, забытый современниками, доживал свои дни Рональд Росс. Он пережил своих соотечественников и коллег: профессоров Ходукина, Латышева, Беклемишева. Но спокойствия, довольства собой нет. Все чаще в разговорах с сотрудниками вспоминает он имя своего блистательного предшественника Алексея Федченко. Счастливец! Погиб, поднимаясь на Монблан. Благородная смерть. Каждому, кто успел в этом мире сделать что-нибудь ценное, нужен в конце жизни свой Монблан, та высшая точка, с которой хочется оглядеться, прежде чем придет пора рухнуть в ледяную пропасть. Леонид Михайлович лихорадочно ищет для себя то последнее важное дело, после которого, как он сам объясняет, «можно сесть за мемуары». Решение пришло в сентябре 1961 года.
В Ташкенте собрался международный симпозиум по тропическим болезням. Врачи Азии, Африки, Америки и Европы делились опытом, рассказывали о своих удачах и неудачах в борьбе с паразитами всех мастей. Исаев поведал о делах малярийных, об аскаридозе в Узбекистане. Доклады понравились. Советский ученый предложил Всемирной организации здравоохранения взяться за ликвидацию ришты в Бомбейской, Хайдерабадской и Мадрасской провинциях Индии. На это потребуется меньше одного процента средств, которые страна затрачивает на борьбу с малярией. Да и Гвинейскую Республику - родину дракункулеза - тоже нетрудно освободить от этого бедствия. Опыт ликвидации ришты в Бухаре дает уверенность, что все риштозные очаги на земле можно погасить самое большее за пять лет.
Как-то само собой получилось, что докладчик из Самарканда стал наиболее интересной фигурой для иностранных гостей. Министр здравоохранения Демократической Республики Вьетнам и делегат Камбоджи консультировались с ним по вопросам, связанным с малярией. На равнинах им удалось достичь вполне удовлетворительных результатов, а в предгорных и горных районах выбить комара из его исконных очагов не удается. Делегатов Индии и Гвинеи привлекло к профессору Исаеву другое: их восхитил снятый еще в 1929 году кинофильм «Ришта». Представитель ВОЗ Л. Г. Брюс-Хватт тоже не мог скрыть своего восхищения успехами узбекских паразитологов. В результате Леонид Михайлович получил сразу несколько приглашений за рубеж. Его зовут в Камбоджу, во Вьетнам, в Женеву, на семинар ВОЗ по переносчикам инфекций.
Встречи в Ташкенте дали новое направление мыслям ученого. Вспомнились давно читанные слова французского микробиолога нобелевского лауреата Шарля Николля: «Знакомство с заразными болезнями вызывает у людей представление о связи и солидарности между ними. Мы объединены общей угрожающей нам опасностью. Этого одного соображения, грубо материалистического, эгоистического, достаточно, чтобы люди прекратили свои собственные раздоры и братски объединились против общего врага»1 [1 Шарль Николль. Эволюция заразных болезней. М. 1937, стр. 17]. Исаев осознал вдруг, что его опыта при минимальной технической поддержке достаточно, чтобы стереть с эпидемиологической карты мира сразу несколько красок, символизирующих нынешнее торжество инфекции. Он набрасывает план ликвидации малярии в странах Юго-Восточной Азии. Ему понятно, что за трудности возникли перед вьетнамцами и камбоджийцами. На смену главному разносчику малярии в этом районе пришли второстепенные переносчики, бороться с которыми местные врачи еще не научились. Очистить от ришты Индию и Гвинею тоже не так уж сложно. На это уйдет всего лишь три года.
Вот он, долгожданный Монблан ученого, достойное завершение сорокалетней битвы с тропическими болезнями!
Поездка в Камбоджу назначена на декабрь 1961 года. Для помощи камбоджийскому народу туда должна вылететь целая группа советских врачей. Профессор Исаев в составе делегации. Он с нетерпением ждет отлета, готовится, волнуется. И вдруг, как гром среди ясного неба, сообщение из Москвы: делегация выехала без него. В чем дело? Ответы должностных лиц уклончивы. Одни утверждают, что произошло недоразумение, другие высказывают заботу о здоровье ученого, третьи советуют оставить мечты о дальних странствиях: «Разве ваша работа в Узбекистане недостаточно интересна?» Кажется, впервые за многие годы Леонид Михайлович растерян. Почему? За что?
Очередное приглашение приходит в Самарканд непосредственно из штаб-квартиры ВОЗ - профессора Исаева ждут в Женеве в первых числах ноября 1962 года на семинар, посвященный переносчикам инфекций. Ну что ж, и это дело. Переносчики - комары, москиты, клещи - мир, о которых профессору Исаеву есть что порассказать специалистам-энтомологам. Образ Монблана снова всплывает перед его глазами, образ вполне реального Монблана, до которого из Женевы рукой подать. Но и поездка в Швейцарию не состоялась: не успели подготовить какие-то бумаги. Исаев все еще хочет видеть в этом простую неудачу. Он не теряет надежды помочь коллегам из развивающихся стран. Эта мысль становится почти навязчивой. В письмах начала 60-х годов он снова и снова возвращается к вопросу об искоренении паразитарных болезней на территории целых государств, целых районов планеты. В журнале «Хроника ВОЗ» появилась статья об успехах маляриологов на Цейлоне. И в тот же день Леонид Михайлович пишет знакомому сотруднику ВОЗ: «Для меня, ветерана борьбы с малярией радостна весть о победе над врагом народов номер один. Такие вести звучат для меня «слаще звуков Моцарта» Я считаю необходимым немедленное опубликование героического эпоса об искоренении малярии на Цейлоне. Это необходимо для морального вооружения борцов с малярией, для веры в освобождение от малярии еще угнетенных ею народов» 1 [1 Письмо к Брюс-Хватту Л. Г. послано из Самарканда в ноябре 1962 года].