Вот уж это меня не касается. К среде фотография должна быть у меня. Целую руки и обнимаю плечи.
Вальтер и Женька неторопливо шли по Бульварному кольцу к изуродованному реконструкцией Арбату.
Зайдем сюда? Вальтер указал тростью на вход в ювелирный магазин. Выберем подарок твоей (он со значением усилил это слово) Вике. Я субсидирую. Или сюда: можно начать с французских духовэто ее слабость, я знаю. Зайдем?
Женька пожал плечами.
Девушка, обратился Вальтер к продавцу. Какие духи вы хотели бы получить в подарок?
Девушка со значком ученицы правильно поняла его и, оглянувшись, достала из-под прилавка изящный флакончик.
Восемьдесят рублей.
Это нас вдохновляет, успокоил ее Вальтер, вертя в пальцах флакон и оглядывая полки. Подарок должен быть не только хорош, но и дорог. Мой принцип (Жека, запиши): булочкиот Филиппова, ветчинаот Елисеева, духи и тряпкиот Диора. А что это такое красивое в уголке? Лак для волос?
Дезодорант «Юлия».
Очень мило! Жека, у тебя нет случайно знакомой девушки по имени Юлия? Изумительные ассоциации возникнут в твоей голове, когда ты, нежно целуя ее грудь, будешь шептать ее имя! Прекрасно! Девушка, мы берем духи и банку этой жидкости от пота, чтобы бросить ее под первый же самосвал в порядке протеста по приговору.
Они снова вышли на улицу и пошли дальше. Вальтер был очень в духе. Он выступал важно, щурился от низкого солнца, задиристо поглядывал на встречных. На сгибе локтя у него висел аккуратно свернутый плащ, а правой рукой он играл своей тяжелой резной тростью из хорошего темно-коричневого дерева. Рукоять ее была сделана в виде змеи, злобно вцепившейся в собственный хвост.
Зачем она вам, Вольдемар Альбертович? спросил Женька, которого эта трость давно интересовалауж очень необычный был у нее вид.
Женя, это не клюка немощного инвалида, укоризненно, с наигранной обидой ответил Вальтер. Это оружие джентльмена.
Ничего себе! Дубинкаоружие джентльмена!
Они вошли в подъезд, и Вальтер осмотрелся.
Все дело в том, кто мой враг. Иного и дубинкой хватить незазорно. А для другогосмотри!
Вальтер взялся за рукоятьчто-то чуть слышно щелкнуло, и в руке его, блеснув в солнечных лучах, падавших через стекла двери, оказался длинный тонкий клинок.
Здорово! восхитился Женька. Шпага!
Вальтер постучал клинком по периламон тонко и хищно запел.
Это, друг мой юный, не простая шпага. Она неожиданно появляется, молниеносно разит и так же неуловимо исчезает. Он вставил в трость клинок, и тот защелкнулся с легким, певучим звуком. Запомни: каждый человек должен иметь такое скрытое жало. Нельзя быть беззащитным против общества. Нельзя прощать оскорблений, кем бы они ни наносились.
А вы не боитесь? Могут ведь наказать.
Вальтер засмеялся и стал подниматься по лестнице, постукивая тростью по ступеням.
Шпагу я обнажу лишь в крайнем случае, защищая свою жизнь или честь. И тут я буду беспощаден. Мой принцип (это ты запиши, как обычно) лучше валяться на нарах, чем в яме. Лучше убить, чем быть убитым. К тому же эта штука надежно спрятана. Никто не отгадает ее секрет. Он остановился на площадке, опять оглянулся. На, попробуй. Я даже подскажу тебевсе дело вот в этой бронзовой медальке на шее змеи. Действуй.
Женька взял трость, нажал на медаль, попытался ее сдвинуть, приподнять краешек, повернуть вокруг оси
Вальтер улыбнулся, забрал трость, повернул на пальце перстень и обхватил рукояткуи снова что-то щелкнуло, и клинок наполовину вышел из ножен.
Вот так! Сдаешься? Секрет прост и гениален, как все простое. Нужно взять рукоятку так, чтобы к медальке прижалась печатка перстняон стальной, а в ножнахмагнитный запор. Вот и все. Раньше там был пьезоэлемент, достаточно было потереть медалькуи запор срабатывал. Но мне показалось ненадежным такое устройство, и я попросил его переделать на магнитное.
Кого попросили?
Благодарного клиента. Вальтер пошел наверх. Очень, благодарного. Ему грозил серьезный срок за изготовлен не холодного оружия
И вы
Да, я сумел убедить граждан судей учесть при назначении наказания моему подзащитному направленность его умысла, доказать, что мой клиент творил произведения искусства, а не изготовлял холодное оружие.
Вальтер остановился у двери с табличкой, покрутил звонок, прислушался:
Стучит, Сонечка каблучками стучит. Радуется. Но до Вики ей далеко, верно, поручик? Ах он поручик, ах злодей! Все-то он успевает
В кабинете следственного изолятора они сидели за обычным канцелярским столом как добрые друзья или сослуживцы: демонстративно уверенный в себе адвокат Вальтер и даже не пытающийся скрыть свой страх подследственныйгражданин Хромов А. М., который через некоторое время станет подсудимым, а затем и осужденным.
Ознакомился, Вольдемар Альбертович? с робкой надеждой спросил Хромов, глядя, как адвокат листает блокнот с выписками по делу и над каждой страницей удрученно качает головой и хмурит брови. Очень плохо?
Вальтер тонко играл, Хромов, не скрываясь, боялся.
Хуже не бывает. Вальтер захлопнул блокнот и положил на него сжатые в замок руки. Не буду тебя утешать. Ты мужик твердыйдержись. Срок тебя ожидает серьезный. Очень серьезный.
И ничего-ничего нельзя сделать? Хромов, полный и туго обтянутый свежей кожей, несмотря на то, что уже почти два месяца находился под следствием, на глазах начал худеть и сморщиваться, будто из него выпускали воздух. Неужели совсем ничего?
Год-два я смогу тебе срезать, тут есть такие детальки; время нахождения под следствием тоже учтут Но это пустяки в сравнении со всем сроком. Ерунда, капля. Дать поды?
Не надо
Тебе сейчас Вальтер приподнял крышку блокнота, глянул в него. Тебе сейчас пятьдесят четыре Он цыкнул зубом. Многовато. Новую жизнь уже не начнешь. Даже если до нее дотянешь
Хромов сжал руками голову, словно пытался удержать то, что стремительно выходило из него вместе с надеждой, потом вдруг схватил Вальтера за кисть. Казалось, он сейчас бухнется на колени и будет целовать его руки.
Помоги, Вольдемар, ну помоги! Ты ведь, я знаю, все знают, все можешь. Помоги! Я отплачу, стократно отблагодарю. Твоим буду навсегда и во всем. Хоть надежду подайведь не выдержу!
Вальтер легко разжал его руку, встал, прошелся, пожевал губами, скрывая непонятную улыбку.
Надежда есть. Вышел я, точнее, выхожу на одного хорошего парнишку, который видел тебя в одном месте как раз в те часы и в тот день, когда было совершено преступление. Он значительно посмотрел на Хромова и, убедившись, что тот понял его, продолжил:На твое счастье, он тебя запомнил, потому что несколько раз за вечер подходил к твоему столику прикуривать и ему очень понравилась твоя французская зажигалка-пистолетик. Помнишь? Это было за городом, в «Седьмой версте». Он еще спрашивал, где можно такую достать
Господи, конечно, помню! Я, правда, хорош был до того, что подарил ему эту зажигалку. Конечно, помню: черненький такой, невысокий, в галстуке птичками правильно?
Нет, ты действительно хорош был. Или с кем-то его путаешь. Он совсем не такой. Он высокий, стройный, я бы сказал, изящный. Глазаголубые, волосысветлые, чуть вьются, ямка на подбородке. Как он одет, ты, конечно, забыл, а лицо Вальтер положил на стол фотографию, и Хромов склонился над ней. А лицовот оно. Посмотри внимательно. Узнаешь?
Он! Конечно, он! Еще бы не узнать. Такой симпатичный парень. И сразу виднопорядочный. Этот врать и отказываться не станеткак было, так и следствию и суду покажет. Верно? Очень симпатичный.
Понятно, что симпатичный, добро улыбнулся Вальтер. Из тюрьмы тебя вытащит, а точнее, жизнь тебе спасет. Если я его найду, конечно. Но это будет очень трудно
На сколько трудно?
Вальтер неопределенно пошевелил пальцами.
На несколько Потом уточним Когда расходы окончательно определятся.
Хромов кивнул, давая понять, что все уяснил, запомнил и сделает, как советует и настаивает всемогущий Вальтер.
Мне, видимо, разрешат свидание с Алисой. Я ей передам, где взять и сколько. Телефоном не пользуйся, она сама тебя найдет. А за зажигалкой, не посчитай за труд, съезди к ней сам, ладно? Она в вазочке, что на телевизоре.
Адвокат и подследственный пожали друг другу руки, и Хромов, вновь наполнившийся и тугой, как мячик, отправился в сопровождении конвоира в свою камеру.
Л Вальтер брезгливо улыбнулся. Судьба Хромова не волновала его, каждый получит свое: преступниксрок, адвокатвознаграждение, по дело ведь не в деньгахЖенька ему был нужен.
Жека, не помнишь, как-то весной мы проводили время в милом загородном ресторанчике в таком русском стиле, с русской кухней? Помнишь?
Женька с интересом рассматривал неприличный журнальчик, небрежно брошенный Вальтером на стол (подарок благодарного клиента), но тем не менее почувствовал в голосе адвоката какое-то несвойственное ему напряжение.
Не очень. А что? Это ведь давно было, где-то в апреле, да?
Нет, еще раньшев марте. Шестого марта. Накануне женского дня.
Вы путаете, Вольдемар Альбертыч. Уже деревья все распустились, все зеленое вокруг было. Это я хорошо помню.
Вальтер нервно прошелся по комнате, потирая голую макушку ладонью, потом сел напротив и, подавшись вперед, твердо посмотрел Женьке в глаза.
Нет, это было именно шестого марта. Ты вспомнитам еще через столик от нас сидел такой забавный дяденька, полненький, будто надутый. Вальтер откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Женьки. У него пальцы вот так торчали, во все стороны, потому что очень толстые. Вспомнил?
Не-а, легко, беспечно не согласился Женька, инстинктивно стараясь не показать возникшей вдруг не то тревоги, не то неловкости.
Он тебе еще зажигалку хотел подарить. Вот эту. Вальтер бросил ему на колени маленький изящный пистолет.
Нет, совершенно не помню. Честное пионерское.
Вальтер, который только что вел разговор мягко, добродушно, вдруг буквально на глазах затвердел, напрягся.
Вспомни, Евгений, это очень важно. Подожди курить. Этому забавному человеку, который никого и никогда, даже кошки, не обидел, грозит длительное тюремное заключение, которое он вряд ли выдержит. Так роковым образом сложились для него обстоятельства. И только ты его можешь спасти. Если вспомнишь, что видел его шестого марта в ресторане «Седьмая верста» от двадцати до двадцати трех часов
Нет, взмолился Женька, краснея, избегая его неумолимого, требовательного взгляда. Честное слово, не помню.
Я знаю тебя уже много времени за истинно благородного человека, сурово сказал Вальтер, вставая. В наш век это большая редкость, особенно в твоем легкомысленном и неблагодарном поколении. Именно поэтому я горжусь дружбой с тобой, уверен, что в трудную для меня минуту ты не станешь малодушно отказывать мне в помощи, не унизишься до предательства. Не дай мне разочароваться. В мои годы, поверь, это не просто горько, это непоправимо.
Да я сделаю для вас все, что угодно! Женька тоже вскочил и прижал руки к груди.
Вот и сделай, резко оборвал его Вальтер и, толкнув в кресло, положил руки на подлокотники, тяжело навис над сжавшимся как котенок Женькой. Сделай. К тому же для тебя это не менее важно.
Почему это?
Почему? Ты и этого не хочешь попять? Вальтер выдвинул ящик стола и, достав сколотые скрепкой ксерокопии Женькиных «векселей», перелистывая их, стал щелкать костяшками допотопных счетов. Посмотри.
Женька, криво улыбаясь, подошел к столу, взглянул на итог и ахнул:
Не может быть!
Проверь, не обиделся Вальтер.
Женька мотнул головой, пытаясь сбросить с лица эту кривую улыбку, которой ему было стыдно.
Неужели так много?
Да не так уж много для человека с хорошей памятью. Вспомни: шестого марта, весенний вечор, ресторан «Седьмая верста», второй столик от эстрады, зажигалка И ты не только разделаешься с долгом чести, но и оставишь кое-что для себя. И сможешь стать счастливым обладателем почти недоступной Вики.
Нет, с трудом выговорил Женька. Я не могу. Это нечестно.
А что честно? визгливо заорал, сорвавшись, Вальтер. Что честно? Брать деньги у любовника мамочки и проигрывать их в карты? Оплачивать своих девок из моего кармана? Делать долги, зная, что отдавать их не с чего? Это честно? Это благородно? Негодяй!
Не ругайтесь, тихо, по твердо сказал Женька, вдруг собравшийся от его истеричного крика. Все равно я не могу. Я отдам вам деньги, подождите только, я заработаю и отдам. Продам магнитофон, еще что-нибудь. Не бойтесь Но этогоне могу.
Вальтер вдруг обмяк и добродушно рассмеялся. По лицу его побежали от глаз веселые морщинки. Он смеялся все громче и неудержимее, сбрасывая мизинцем слезу со щеки.
Ах, черт возьми его совсем! Узнаю гусара! Молодец, Жека! Горжусь тобой. Ты нравчесть превыше всего, особенно и шип бессовестный и бессердечный в своей безнравственности век. Это не женщина: честь можно продать, но потом ни за какие деньги ее не выкупишь. Только постарайся избавиться от своей старомодной наивности и доверчивости, вообще свойственной благородным русским людям. Неужели ты всерьез мне поверил? Нет, милый князь, это была просто жестокая, но необходимая проверка на честность. Я хочу поручить тебе весьма щепетильное дело и теперь знаютебе его можно доверить.
ГЛАВА 4
После разговора с Вальтером у Женьки была первая в жизни бессонница. Его даже не так напугало предложение адвоката лжесвидетельствовать перед законом, доверенным лицом которого тот являлся, и огромная задолженная ему сумма, как резкая перемена в обращении. Только что мягкие и заботливые руки тетешкали его как дитя и вдруг, превратившись в жесткие лапы, они сжали ему горло. Женька понимал, что Вальтер теперь не выпустит его, что он лишь на мгновение ослабил хватку, чтобы дать ему перевести дыхание и подумать. Женька понимал и то, что единственная возможность вырваться из этих хищных лап, иметь право навсегда порвать с Вальтером и впредь держаться от него подальше, это рассчитаться с пим и как можно скорее.
По где взять деньги? Сумма долга огромна. Если даже он продаст кое-что из своих вещей, все равно он не погасит и десятой его части. На Ма рассчитывать тоже не приходится, да и стыдно ей признаваться в глупости и легкомыслии. Хотя вполне возможно, что она одобрительно отнесется и к карточным долгамэто благородно, это хорошо вписывается в ту систему воспитания, которую она наметила для Женьки. Но дальше этого дело не пойдет, помочь ему Ма не сможет.
Правда, у нее сохранились кое-какие вещички из прошлого, а где-то в старых чемоданах на антресолях прячется ящичек с дуэльными пистолетами прадеда. Но об этом и думать нельзя. Нельзя лишать Ма последнего утешения.
Где же достать денег? Если даже написать роман, так до гонорара роса очи выест. Да и Вальтер долго ждать не станет, опять какой-нибудь торг начнет. И тогда уже будет еще труднее от него отделаться, тот рано или поздно поставит его на кривую дорожку. На ту самую, которая кончается обычно железными воротами. Это Женька, слава богу, тоже понимал.
Утром, измучившись от бесплодных раздумий, от пустоты и тоски в сердце, Женька вдруг позвонил Маринке. Он не говорил с ней уже, наверное, недели три. И когда ему самому стало плохо, он вдруг пожалел ее и осознал, насколько мерзко вел себя и с каким достоинством, без упреков и жалоб, Маринка отошла в сторону, лишь только почувствовала, что стала ему ненужной. И стыдно, и горько.
Привет, ясноглазая, сказал он таким фальшиво бодрым голосом, будто сам себе плюнул в лицо.
Привет. Что это ты?
Соскучился, длинноногая и безупречная.
Женя, не говори больше так
Он растерялся.
И про твою топкую талию?
Про талию особенно. Тем более что у меня теперь ее вовсе нет.
Что же ты так?
А это не только я, это и ты
Как? Женька еще ничего не понял, но похолодел.
Как? переспросила Маринка. Как обычно.
Что ты хочешь сказать?
Женя, ты, честное слово, как маленький.
И давно?
Да тебе-то какая разница? Не волнуйсяя не собираюсь делить с тобой ответственность. И на алименты подавать не буду. И в твой профком не пойду. Не звони мне больше никогда. Пока.
Женька тут же перезвонил. Сначала долго не снимали трубку, а потом загудели частые гудки и гудели все время, пока он звонил. До вечера. А потом опять безнадежный длинные гудки в холодной пустоте телефонной трубки.