Вышла из своего закутка за вешалкой Степановна, как догадался Женька, взяла у него квиточек-направление и сказала:
На второй этаж вам, молодой человек. Апартамент твой номер первый. Обод в тринадцать часов. В номере шибко не курить, и чтоб в двадцать три часа гостей женского пола не было. Отдыхайте на здоровье.
Пройди мимо большого зала с огромной бронзовой люстрой и расписанным военной атрибутикой потолком, Женька поднялся по дубовой лестнице, вроде бы винтовой, но с квадратными пролетами, отпер дверь и осмотрелся. Номер был обставлен по-современному, в нем был даже городской телефон и цветной телевизорпостаралась фирма Вальтера.
Женька поставил сумку в угол и сел в кресло. За окном раскачивались ветки старого дуба и синело между ними весеннее небо. Может быть, подумал он, когда-то в этой комнате его бабушка так же смотрела в окно на синее небо и колеблемые ветром ветки деревьев. Только она была здесь хозяйкой, а он забрался сюда как вор.
ГЛАВА 6
Несколько дней Женька осваивался, входил в коллектив отдыхающих, привыкал к распорядку и никаких разведывательных действий предпринимать не торопился. Не хотелось, но правде говоря.
Народ здесь подобрался веселый, легкийв основном суматошная и безалаберная артистическая братия, в общем-то безобидная и простая, но с незначительными вывертами в плане причастности (действительной и мнимой) к большому искусству.
Днем обычно или разбредались по окрестностям, гуляли в парке и сидели с удочками на речке, либо выполняли план пансионата по реализации культурной программы, либо налетали на окраинные промтоварные магазины, где нет-нет, по удавалось оторвать что-нибудь остродефицитное и небывалое, что никаким путем нельзя было достать в городе.
Но вечерами, после ужина, все собирались в гостиной, где в центре под бронзовой люстрой стоял черный рояль, а по стенамбольшие удобные кресла. Женщины приносили с собой вязанье, мужчины тяжело сопели над шахматными досками, кто-то, не маскируясь, откровенно дремал, деликатно всхрапывая, а из самого дальнего уголка, возле камина, где «тусовалась» молодежь обоих полов, доносились как шаманские заклинаниясьюты, бутсы, брейк-дансы, ньювейвы и прочие хэви метал рок.
Словом, интимный, семейный вечерок. Видимо, сама обстановка старого дома, его теплые степы порождали у людей это стремление к тихому уюту, к неспешным спокойным и доброжелательным беседам, которым нет места в обыденной жизни.
Иногда молодежь бунтовала и требовала танцев. И тогда сколачивали ансамбль (инструменты были), и до глубокой ночи подпрыгивала посуда в шкафах и бутылки с минералкой на тумбочках.
Иногда кто-нибудь подходил к роялю, играл и пел. Потом пели вместе. Потом в орбиту стихийного концерта вовлекались мастера оригинального жанра, рассказчики-юмористы, а то и жонглеры.
Но чаще всего приходила старушка библиотекарша Зоя, ставила на крышку рояля два больших канделябра с настоящими свечами. Мужчины чиркали спичками, гасился верхний свет, и Зоя весь вечер пела старинные русские романсы. Она, наверное, знала их все. Потому что за все время Женькиного здесь пребывания ни разу не бисировала и не повторилась.
А порой по особому распоряжению директора приходил дед Витя с охапкой березовых поленьев, сваливал их в камин, подмигивал всем и вытаскивал из карманов куртки бересту. И тогда смолкали речи, люди задумчиво смотрели в огонь и не спешили расходиться по своим комнатам. А наутро были особенно предупредительны и внимательны друг к другу
Как-то вечером Женька заставил себя позвонить Вальтеру. У того завелась новая игрушка. Едва Женька набрал помер, что-то щелкнуло, и послышался знакомый, по какой-то неживой голос:
Вам отвечает электронный секретарь адвоката Вальтера. Его сейчас нет дома. Сообщите, пожалуйста, кто вы, но какому вопросу, помер вашего телефона и время, когда вам можно позвонить
Женька почему-то разозлился и, не став сообщать, «когда вам можно позвонить», бросил трубку.
Собственно говоря, докладывать Вальтеру было нечего. Кроме того, что Женька окончательно убедился в существовании клада и в том, что он находится именно здесь.
Произошло это почти случайно. Он разговорился с библиотекаршей Зоей (почему-то все, несмотря на возраст, звали ее именно так) и проболтался, что когда-то этот дом принадлежал его предкам.
Зоя всполошилась, захлопала глазами, забила крылышками. Она жила здесь очень давно, бережно вела и хранила историю усадьбы, собирала по крохам все, что имело к ней даже самое косвенное отношение, а тут, как же, прямой потомок князей под кровом дедовского дома, это трогательно и прекрасно!
Они потребовали от Женьки живого рассказа, преданий и воспоминаний, она раскрыла блокнот, но Женька, понятно, разочаровал ее:
Я ведь сам недавно узнал об этом. В семье была не принята эта тема
Понимаю, сочувственно вздохнула Зоя.
Ее энтузиазм и внимание были Женьке на руку, и грех ими не воспользоваться.
Зоя Петровна, я читал, что прежде в усадьбе была беседка с Амуром, сфинкс какой-то каменный в парке, купол необыкновенный Это так или я что-то путаю?
Она улыбнулась, счастливая и польщенная, довольная тем, что может поделиться накопленным.
Все это так. Но сфинкса вывезли из усадьбы еще до революциикому-то продали, Амур утрачен уже в наше время, а купольный зал мы реставрируем. Пойдемте, я покажу.
Зоя быстро разложила по столикам газеты, выключила свет и заперла дверь.
Они поднялись на второй этаж, прошли мимо Женькиного номера коротким коридорчиком и вошли в круглый зал. Он был в каких-то самодельных, шатких лесах, пол и колонны укрыты полиэтиленовой пленкой.
Вот, видите, она повела рукой над головой. Купол начинается от этой круговой балюстрады, за ней скрыты окна, они освещают купол и создают иллюзию ясного неба.
Краски на куполе поблекли, появилась какая-то белесая пелена на них, но от этого впечатление только усилилоськазалось, будто над головой действительно голубые летние небеса, подернутые легкими облаками.
Здесь была домашняя, не парадная столовая, для своего, интимного круга. В центре стоял круглый стол, сейчас он у краснодеревщика, а вот тут, между колоннами, были всякие козетки и банкетки, и лифтпо нему блюда подавали наверх прямо из кухни
Ничего себе! удивился Женька.
Да, да, не такие уж дикие были наши предки. В одной из комнат мы даже обнаружили что-то вроде стационарного пылесосатакие коротенькие трубочки по углам у самого пола. Каким-то образом в них создается тяга и из помещения высасывается наружу пыль. Вообще говоря, Женя, она понизила голос, дом этот таинствен и полон загадок. Не говоря уже о том, что до сих пор не установлено, кто его строил, почему он так часто менял хозяев, здесь происходят загадочные вещи. Даже поговаривают, что в подвале видели привидение в белом и со свечой. А в сорок первом году сюда пробрался диверсант и попытался его взорвать. Он продолбил в подвале дыру в стене и, видимо, хотел заложить в нее взрывчатку, но ему помешали. Зачем он хотел это сделать? Это ведь не военный объект, правда?
На это был один ответ, но Женька, конечно, промолчал. Видимо, у кого-то с той стороны уже не хватило терпения ждать, он перебрался через линию фронта и попытался добраться до сокровищ. Значит, у него были точные сведения, был какой-то ориентир. И если он не смог добыть клад, видимо, получилась какая-то накладка. Ведь это серьезная зацепка, она может стать подсказкой. В Женьке заговорил азарт. Нужно найти способ поскорее пробраться в подвал, посмотреть все на месте.
Дед Витя по штатному расписанию числился истопником. Но прямые свои обязанности выполнял, естественно, только зимой, а в остальное время был на подхвате. Причем особой трудовой доблести не проявлял, незаметно отлынивая от всех поручений начальства, умело перекладывая их не только на персонал пансионата, но и на отдыхающих. Да еще с удивительным нахальством, представляя себя деятельным и незаменимым, занимался откровенным мздоимством.
Котельная, где дед втихаря пожинал его плоды, а порой и ночевал, перетрудившись за день, была в подвале дома. Но поскольку дед Витя умело соблюдал конспирацию, ключи от подвала остались только у неговсе другие потерялись в разное время.
Как-то, когда дед заявился к Женьке за якобы обещанным ему еще по приезде пивом, он спросил его:
А что, дедушка, правду говорят, что ты в подвале привидение видел?
А то! Кажный день, то есть ночь, вижу. Вот как тебябелая вся, только рука из белого торчит со свечой. А свечаяркая, не колышет пламенем, не гаснет. Хошь посмотреть? Прям щас покажу. Не забоисси токо?
Женька не забоялся, и они, выбрав спокойное время, когда привезли нашумевший фильм, спустились в подвал. Дед Витя светил керосиновым фонарем, размахивал им и все шептал: «Не шуми, сейчас покажется, вон за тем углом».
Женька внимательно осматривался, но разглядеть стены за всем тем хламом, что накапливался здесь годами, ожидая отправки в ремонт или на свалку, было просто невозможно. Как здесь искать нужное место, как простукивать стены, если до них не доберешься, не подступишься?
Я слышал, что какой-то враг здесь стену долбил, чтобы дом взорвать. Не знаешь, где это, заложили дыру или нет?
Как не знать! обрадовался дед, поскольку демонстрация привидения не состоялась. Аккурат вот здеся, за энтим ларом. Видишь, сверху крюк железный вбитыйвот в самый раз под ним.
А что это за крюк?
Кто же ого знает. Вешали на нем что-то-нибудь. Их здеся два такихэнтот и вон тама, за зеркалом. Дед махнул фонарем в другой угол, где прижалось к стене большое тусклое зеркало в резной раме и на массивной резной подставке.
Женька похолодел внутри. Вполне вероятно, подумал он, что именно крюк и был главной приметой. Тогда, в войну, человек, который пришел за кладом, выбрал не тот крюк. Возможно, он даже не знал, что их два, и начал разбирать стену под первым, который разглядел в подвале.
Женька взял у деда фонарь и подошел к зеркалу. В нем, тусклом и затянутом лохмами паутины, слабо отразился язычок пламени. Зеркало нетрудно будет отодвинуть от стены. Женька поднял фонарь повыше. Над зеркалом и вправду торчал из стены ржавый, глубоко вбитый для какой-то надобности крюк.
Да нету ее тута, досадливо признал дед.
Кого? вздрогнул Женька.
Привидении этой. Не всякий раз она кажется. Может, день не тот, может, погода для нее неподходящая, а нетуи все, не позовешь ведь. Пошли отседа.
Они выбрались из подвала, и дед Витя, запирая дверь, заявил:
Ну вот, парень, я тебе все показал, объяснение сделал, теперь давай мне рубель, что ли.
Какой рубель? опешил Женька.
И хотя бы круглыймне едино хорошо.
Да зачем тебе? На водку?
Грубиян ты. Я водку не пью. У меня от ей, как это ну эта
Аллергия? подсказал Женька.
Вот-вот, она самая, дед не решился повторить за ним трудное слово. Проявляется: руки после нее дрожат, голова трещит, и кожа на носу, видишь, какая красная. Нет, водка не по мне. А вот пиво в самый раз: и по достатку, и по возрасту, и по должности.
Хорошо, вдруг решительно сказал Женька. Будет пиво.
Вернувшись к себе, Женька тут же позвонил Вальтеру и, выслушав его «секретаря», мстительно заявил: «ГусарВальтеру. Необходимо срочно доставить объекткоробку чешского пива. Расходы ваш счет. Обнимаю плечи».
На следующий день, чтобы не томиться ожиданием, Женька, кстати вспомнив о поручении Федотыча, решил съездить в колхоз, побеседовать с тем самым механизатором, который отрыл кучу денег.
Нашел он его с трудом. Сперва Женьку направили на машинный дворвроде там этот Михайловто ли ремонтируется, то ли техобслуживание проходит. Женька побродил по двору, и его поразил налаженный там порядокразметка, навесы для техники с табличками: какие машины и чьи, чистота, асфальт и ранние цветочки на клумбах.
Потом Женька пошел в поле. Как назло, оно оказалось самое дальнее. Хорошо еще, что часть пути удалось проехать на попутке.
Михайлов, молодой парень в аккуратном комбинезоне и кроссовках, недовольно заглушил трактор. Они сели под березкой, на краю поля. Было тепло, хорошо пахло свежей, отдохнувшей за зиму землей; за поднятой трактором полосой бродили блестящие на солнце грачи, ссорились, перелетали с места на место, торопились выбрать червяков пожирнее.
Михайлов достал из сумки старый плащ, расстелил его и расставил на нем обедбутылку молока, вареную картошку, соленые огурцы и квашеную капусту в банке, нарезал хлеб.
Закусывай, пресса. Не стесняйся, не объешь. Так чего ты хотел спросить-то?
Поговорили о посевной, о хороших порядках в колхозе, которые установил новый председатель, выбранный голосованием из пяти других, о бригадном и семейном подряде, о других важных делах. Потом Женька спросил о найденном кладе.
Да чего тампростое дело, отмахнулся Михайлов, будто каждый день выкапывал из земли золото. Деревню брошенную раскатывали, председатель надумал там коттеджи строитьбольно место хорошее, чистое, зеленое и у реки; ну, ковырнул бульдозерной лопатой избуона так и покатилась, а из-под бревен чугунок показался, глядь, а в нем монеты. Обрадовался, конечно, удивился. В контору снес. Милиция приехала, все записали, посчитали, оформили. Мне, значит, двадцать пять процентов положено.
И что ты на них купил?
На детский сад отдал, на мебель.
Чего?
Обыкновенно. У нас сейчас молодых семей много, а старики-то не больно хотят с внучатами сидеть. Председатель затеялся садик строить, а на оборудование средств не хватает. Вот я и отдал.
Ну ладно, сказал Женька, закрывая блокнот. А теперь не для печати. Просто для меня ответь. Ты знаешь, сколько одна такая монета стоит хотя бы по госцене? Триста тридцать рублей. А на рынке ты мог бы за нее все пятьсот взять. Сколько их было в горшке? Сто пятьдесят? Ну, считай.
Михайлов немного растерялся.
Так это ж не мое.
А чье?
Ну не знаю Но не мое же. Да и зачем мне столько? Зарабатываю неплохо. И дом есть, и в дому все, что положено. Чудной ты парень. Сам-то разве бы утаил?
Не знаю, честно сказал Женька.
Съездив в город, Женька зашел в писчебумажный магазин и купил коробку пластилина. Одну палочку вынул и, завернув в листок из блокнота, сунул в карман, а остальные тут же выбросил.
Когда он пришел в пансионат, Степановна передала ему картонную коробку с чешским пивом и сказала, что приезжал какой-то таксист с усами и наказал вручить это Стригину и еще привет передавалот кого, говорит, он сам знает.
Женька забрал пиво и стал ждать деда Витю. Долго дожидаться не пришлосьдед явился сразу после ужина, со своей персональной кружкой и двумя худыми воблинами.
Женька поставил на стол несколько бутылок и стал неторопливо искать открывалку.
Куда она делась?
Брось ты, парень, нетерпеливо отмахнулся дед, доставая из кармана ключ от подвала. Вот мы ее как, и он ловко подцепил бородкой пробку, она отлетела в угол. Не простой ключик, золотой. Другого такого нет. Раньше я эти пробки зубами срывал, теперя нечем, невпопад торчат: которые справа, которые слева, а друг над другом во всем роте не найдешь. Пей, гуляй, дед Витя.
После двух бутылок дед настолько увлекся, что Женька без особого риска сделал слепок с ключа, повторяя про себя: «Не простой ключикзолотой. И другой такой будет».
Деда еле удалось выпроводитьон уже нацелился песни петь. Женька дал ему еще бутылку с собой и запер за ним дверь.
Вальтер снял трубку сразу, будто ждал звонка.
У меня тут неприятности, медленно проговорил Женька. Я ключ от номера потерял.
Понял, сказал Вальтер. Утречком Вовчика подошлю. Он поможет.
Утром действительно подскочил улыбающийся Вовчик, забрал коробочку со слепком и вечером привез ключ и сверток, в котором был полный «джентльменский» набор профессионального взломщика: молоток, зубило, какая-то железяка, похожая на монтировку, и электрический фонарик.
Вежливо поинтересовавшись, чем он еще может быть полезен, Вовчик укатил, прихватив двух старушек, которым срочно понадобилось в центр.
Дождавшись, когда вовсю разыгрались танцы, Женька оделся потеплее и спустился в подвал. Намерение у него было простое: достать сокровища, если он их найдет, и сдать в милицию. Если ему выплатят часть их стоимостихорошо, он рассчитается с Вальтером, если нетобойдется как-нибудь.