Так или нет, по дальше он не сможет жить с этим пятном. Ведь главноепо просто выжить. Прожить в моральном бездействии отпущенные тебе годы. Если каждый будет молча покоряться злу, не расползется ли оно так широко, что с ним и не справиться?
И он пошелбез пищи, уставший до предела, истощенный, избитый и хромой, пошел в ту сторону, куда ушли Косой и Чиграш. Зачемон еще сам точно не знал, но ясно было одночем дальше он будет идти своим новым путем, тем скорее узнает, что его ждет, тем лучше поймет, что ему делать, как ему жить
К вечеру Леня доковылял до того злополучного места, где его бросили умирать. С этого места он и начнет жить заново. И тут, словно подтверждая правильность его решения, нашла его новая удача, просто неслыханная в его положении, он увидел свой брезент, брошенный за ненадобностью его бывшими хозяевами, причем даже с двумя привязанными к нему обрывками веревок. Теперь у него будет жилище. Дом!
Верно: детское живет в человеке до седых волос. И в Лениной душе, еще не остывшей от пережитого, взыграл старый друг Робинзон. Вернулась, правда, в ином качестве уверенность в себе, снова пришло доверие к лесу, навсегда исчезла грязная и грозная старуха. Тайга больше не пугала его, она опять стала ему верным другом, который даст приют, пищу, укроет, если надо, от вражеского глаза.
Леня стал готовить ночлегосновательно, с удовольствием. И не только потому, что крайне нуждался в настоящем отдыхе, что вновь вступал в свою детскую игру в приключения, но еще и потому, что готовился к борьбе, к настоящейсуровой и опасной схватке, где, кроме леса и походного опыта, не было у него союзников.
Он высмотрел уютное углубление под корнями упавшей ели, сплошь засыпанное сухой хвоей, и стал ломать лапник. Причем на этот раз он не просто стелил его, а втыкал ветки в землю частыми рядами, так, чтобы получился густой пружинистый матрас. Поверх него он положил сложенный вдвое брезент и снова стал закладывать его сверху лапникомчасто, крест-накрест. Потом на случай ночного дождя наложил его и на корни ели.
Когда совсем стемнело, Леня затянул на голове капюшон штормовки, забрался между двумя слоями брезента, подобрал ноги, втиснул ладони под мышки и, предвкушая тепло и покой, чувствуя на себе приятную тяжесть и сильный запах еловых ветвей, медленно закрыл глаза. Покой пришел, и он заснул сильно и крепко, как зимующий в норе зверь. Краешком сознания он улавливал легкий шум ветра, но оттого, что согревшееся тело было теперь недоступно его холодному ночному дыханию, Лене стало еще уютнее и спокойнее.
Спал он долго и только дважды за ночь, не просыпаясь, приподнимал у лица край брезента, чтобы впустить под него свежий воздух.
Проснулся он разомпо сигналу хорошо отдохнувшего организма, который теперь свирепо требовал пищи.
Леня хорошо понимал, что главное для него сейчасэто окрепнуть, вернуть силы и постоянно их поддерживать. Иначе ему не сделать того, что смутно задумалось, и вообще не выбраться живым из тайги. Поэтому прежде всего он должен обеспечить себя в достатке пищей, причем пищей добротной, чтобы не просто поддерживать в себе вялый огонек жизни, а выполнять трудную и опасную работу.
В тайге он никогда не бывал. Жизни ее не знал, вернее, знал, но в основном по книгам и рассказам. Но ведь грибыони везде грибы. И в ягодах он не ошибется, и шишки будет шелушить, особенно если повезет на кедровые, и корешки найдет съедобные, и травки. А потом можно будет и охотой заняться, рыбкой разживиться. Без хлеба и соли только трудно, да не беда, привыкнет.
Леня решил весь день посвятить отдыху, устройству и обзаведению хозяйствомведь у него ничего не было, даже спичек. Те две штуки, что он когда-то припрятал, не годились, головки их искрошились и облезли. Значит, надо и об огне подумать. Но этопозже. Этой ночью он все равно костер разводить не будет. Во-первых, опасно, Косой и Чиграш могут быть еще недалеко, могут и вернутьсячто им в головы взбредет, кто знает. Во-вторых, он сегодня в разведку пойдет. Нельзя их след терять, надо держаться к ним поближе, ловить удобный случай, чтобы посчитаться. Сейчас они где-то в той стороне, дня два еще там будут стоять, золотишко искать. Так что ночью он выйдет на нихпосмотрит, послушает, а там видно будет
А сейчасжрать! Леня выбрался из своей норы, потянулся сладко, огляделся. Пуста была тайга на первый взгляд. По Леня знал, что полна она жизнью, надо только искатьвсе, что необходимо, найдешь. Он снова перетянул ногуона совсем уже не беспокоила егои выбрался наверх, внизу все равно среди камней ничего нет. И начал бродить, как собака, принюхиваясь, ловя сырой грибной запах. И вот они, родимые! Много было перестоявших, гнилых и червивыхкому здесь собирать. Но хватало и хороших. Леня складывал их в подол рубахи, а сыроежки жевал на ходу.
Через полчаса он вернулся к своему логову и только высыпал добычутут, кроме грибов, и брусника была, как свалился от острой рези в животе. Леня не испугался: понимал, что это не отравление, а просто реакция отвыкшего от пищи желудка, который старался избавиться от нее. Его вырвало, и боль прошла. И снова захотелось есть. Леня напился из лужицы, стоя над ней на четвереньках, и бросил в рот горсть ягод. Долго жевал, сосал их и глотал только сок, выплевывая кожуру и косточкипозавтракал.
Сейчас бы еще шашлычок грибной! К обеду. Ничего, будет и шашлычок. Отдохнуть надо только немного. И Леня опять забрался в берлогу и всласть поспал, проснувшись опять же от голода.
Теперь нужен огонь. Для бывалого, знающего человека это не проблема. Как добыть огонь, Леня знал. Как-то в одном из походов он смастерил для экзотики индейский приборчик в виде маленького лука, испытал его, торжественно разведя костер, и хранил его дома, на полке, среди камешков, ракушек, сухих морских звезд и других памятных походных трофеев.
Так что опыт был, можно надеяться на успех, и Леня с жаром взялся за дело.
Вскоре он, гордый, как шаман удавшимся колдовством, сидел на корточках возле яростно трещавших в огне сухих еловых веточек и осторожно подкидывал в костер сучья потолще.
Потом он подложил еще хороших березовых дров, наломал веток черемухи, зубами стащил с них кору, нанизал грибы, обложил костер крупными камнями и, когда он жарко зардел углями, положил на камни сразу шесть шампуров.
Запах поджаривающихся грибов закружил ему голову, рот наполнился слюной, мелко задрожали пальцы. Но Леня терпеливо ждалторопиться, рисковать ему было нельзя.
Наконец он снял готовые грибы, положил им на смену еще несколько порций и, обжигаясь, урча, стал обгладывать и обсасывать шампуры Сейчас бы еще чайку, но сгодится пока и водица из лужине до жира.
Потом он развалился у костра, наслаждаясь теплом и сытостью, набираясь сил и мужества для еще одного важного и неотложного дела.
Все это время Леня сильно страдал от физической нечистоты. Обычно в своих походах он очень тщательно следил за соблюдением личной гигиены. Даже вкладыш в спальный мешок он стирал каждую педелю. И теперь его страшно раздражали грязная одежда и немытое тело. Да и вообще, в бой по старому обычаю надо идти в чистой рубахе. Поэтому, полежав еще немного, Леня снова навалил в костер побольше дров и прежде всего как мог тщательно, с песочком выстирал в бочажке всю одежду, все до нитки, кроме рубашки. Ему приходилось несколько раз бегать к огню греться, он чуть не в самые угли совал свои красные, занемевшие руки, но зато вскоре возле костра сушилась, исходя паром, вся его одежда. После этого Леня собрался с духом, выкупался сам, натираясь мочалкой из травы и комочком глины, сильно растерся рубахой, выстирал ее и тоже повесил у огня.
Вода была ледяная, Леню била дрожь, когда он сидел у костра, накинув на плечи брезент, но он был счастлив. Чувствовал себя чистым, сильным и легким, готовым на любые подвиги.
Когда одежда просохла, Леня стал собираться в путь. Он хотел засветло, чтобы не потерять след, выйти к предполагаемой стоянке своих врагов и, когда стемнеет, сделать разведку. Определенных целей у него не былосначала нужно узнать их планы, а потом уже решать, что делать самому.
Сборы были недолги. Леня завалил угли камнями, сложил недоеденные грибы и свой зажигательный приборчик в брезент, перевязал веревки так, чтобы получились лямки, забросил за спину и закарабкался на осыпь, помогая себе посохом.
Шел он хорошобыстро и ровно, легко, как призрак, не хрустнет веточка под ногой, не зашелестит листва, не зря он так упорно вырабатывал шаг, учился ходить по-таежному: пригодилось-таки. На ходу Леня то подбирал шишку и вышелушивал из нее семена, то срывал ягоду и бросал ее в рот, то клал в мешок попадавшиеся грибы.
Со следа Леня ни разу не сбилсяКосой и Чиграш, как всегда, не шли, а перли напролом, но главноеон довольно ясно представлял их маршрут и уверенно выдерживал правильное направление.
Скоро он наткнулся на недавнее кострищевидимо, здесь они перекусывали. Он порыскал вокругничего съестного не нашел, но зато подобрал гильзу от винтовочного патрона и две пустые консервные банкибольшую и маленькую. Леня обрадовался им, как не обрадовался бы и золоту. Теперь у него есть и кастрюлька, и чайник, и нож. Нужно только прикинуть, как получше использовать находки. Но это потомсейчас надо скорее догнать Косого и Чиграша.
И он снова ровно пошел по тропе.
Леня шел так тихо, что издалека услышал звон ручья. Теперь нужно быть осторожнее вдвое. Впереди было открытое место, Леня обошел его и подобрался к берегу ручья На той стороне в сумрачной глубине леса плясали на лапах черной ели отблески костра.
Он решил подождать, пока совсем стемнеет, но не дольше, иначе Косой и Чиграш завалятся спать и ему ничего не удастся подслушать.
Когда укрепилась настоящая темнота и ярче заиграл в ней огонь, Леня сложил в приметном месте свое нехитрое имущество и двинулся к костру, перебегая от дерева к дереву, прячась за их широкими стволами.
Последние десятки метров он на всякий случай полз, не спуская глаз с огня, с теней, которые мелькали возле него и иногда на мгновенье загораживали яркое пламя. Стали слышны негромкие голоса. Леня подобрался еще ближе, раздвинул мешавшие ему ветки и осторожно выглянул.
Косой сидел у огня. Чиграш топтался рядом, бренчал котелкамикашеварил. Леня опустил лицо вниз, чтобы отраженный глазами огонь не был вдруг замечен, и стал прислушиваться.
Нет здесь ничего, мрачно говорил Косой. И никогда не было. Накололись мы.
Пуще надо искать, заискивал Чиграш, опасаясь Косого. Давай день-два еще посмотрим.
А жрать что будем? Харчи на исходе, а выбираться еще сколько.
Не отощаем. К людям в случае чего выйдем, покормят.
Дурак ты прямой, Чиграш. Сколько тебя знаюты ото дня на день только глупеешь. Куда нам к людям? Нас ищут по всей тайге. Только высуньсявраз заметут. И, между прочим, за этого сучонка добавят. Статья такая есть.
Чиграш снял с огня казанок, обжегся, осторожно выругался. Они сели рядком, начали хлебать варево.
Слышь, Косой, а если нам транспорт с прииска взять, а? Рискнем, не пустыми же возвращаться
Лене было видно, как Косой не торопясь облизал ложку, подумал, глядя на нее, и врезал ею Чиграшу в лоб.
Да ты послушай, Чиграш потер лоблибо побоялся обидеться, либо слишком был захвачен идеей. Найдем этого доходягунебось там и лежит, подбросим его на дорогу. Они остановятся, выйдут помощь оказать, а мы с двух стволов, а?
В твоей башке хоть чуток ума-то есть или совсем без соображения? Нельзя им останавливаться, у них инструкция. По радио сообщат, и все.
У них гуманизьм, страстно, уверенно зашептал, срывая голос, Чиграш. Не бросят умирать на дороге. Остановят, не бойсь.
Леня вдруг ясно представил себе, как его выволакивают из леса, истерзанного, с изуродованным, чтобы не опознали, лицом, грязного, потерявшего человеческий облик, и как приманку бросают на дорогу. Ну уж нет! Леня сжал кулаки и чуть не застонал от ненависти, захлестнувшей его мутной волной, смывшей остатки былого страха. Он вспомнил, как не мог когда-то выстрелить в Косого. Теперь, если надо, он разорвет его голыми руками.
Косой помолчал, подумал.
Не пойдет. Да и где этого искать? Либо уполз куда, либо протух ужевозись с ним, вонючим.
Ну как знаешьтебе решать.
День-два еще здесь поработаем. Если не будет фарта, надо смываться. По дороге пару магазинов возьмем, потом в лодку. Там, внизу, где пошире, островок естьодна трава, там нас искать не будут, отсидимся, пока шум стихнети в город. Вся любовь.
Когда они улеглись, Леня подкрался к самой палатке, но, кроме зевков, а потом храпа, ничего больше не услышал. Впрочем, он и так узнал вполне достаточно, чтобы действовать не вслепую, а наверняка.
В надежде, что у костра что-нибудь осталось, он осторожно приблизился к нему, готовый в любую секунду бесшумно исчезнуть в лесу, осмотрелся, но ничего не нашел. Даже топор они забрали с собой в палатку.
Леня так же беззвучно ушел, разыскал свои пожитки и смело развел огонь. Время у него есть, можно хорошо подготовиться к предстоящему. В одной из банокбольшой, из-под компота, он сварил грибную похлебку, а от другой отломал крышку, сложил ее вдвое и решил утром смастерить из нее нож. Потом надрал с камней и с деревьев охапку сухого мха, завернулся в брезент и долго лежал без сна, обдумывая план действий. Главное, не обнаруживая и не подвергая себя опасности, загнать своих врагов на остров, предварительно измотав, напугав и обезвредив, а затем сообщить в милицию. Причем ни в коем случае не дать им поживиться грабежом.
Он думал долго, старательно, как полководец перед решающей битвой. Правда, у этого полководца был только один боецон сам, но зато битый-перебитыйтакому цены нет.
Утром Леня взялся ладить себе оружие. Крышку консервной банки, сложенную вдвое, он обстучал на камешке, направил, втиснул в расщепленный сучок и обмотал его куском шнурка. Ножне нож, а какая-то пилка получилась.
Потом он сломал березку, погрел ее над огнем, чтобы немного подсушить и стал равномерно обжигать с двух сторон: лук должен иметь правильную формупотолще в середине, потоньше по концам. На тетиву пошла бечевка от брезента.
А вот со стрелами пришлось повозиться. Лепя долго скоблил подходящие прутья, обсушил их над огнем, на огне же и заострил, а на одинсамый ровныйнадел гильзу и сплющил ее на камне. Эту же стрелу оперил.
Потренировавшись, чтобы освоить новое оружие и знать характер стрелкакую куда отклоняет в полете, какая дальше летит, какая точнее бьет, Леня сел в засаду у бочажка и подбил-таки первой же стрелой птицу. Что была за птица, он не знал, не видал таких, но, выпотрошив ее своим смешным ножом и облепив мокрой глиной, запек в углях и съел с удовольствием, запив целой большой банкой брусничного чая.
Ну а теперь за дело. Леня снова аккуратно прибрал и спрятал имущество, прикрыл угли золой и двинулся в путь, осуществлять первую часть своего замысла. Лук он повесил на плечо, стрелы засунул за пояс.
Леня знал, что сейчас Косой трудится у ручья, а Чиграш наверняка хлопочет в лагере. Он со звериной осторожностью подкрался ближе и стал наблюдать. Где-то неподалеку стучал топор, послышался треск, и к костру вывалился Чиграш, волоча за собой сваленную сухую лесину. Пока он шумно разделывал ее на дрова, Леня подобрался еще ближе и наконец разглядел то, что хотел увидеть в первую очередь, карабин Чиграша висел на сучке, рядом с палаткой. Теперь надо терпеливо ждать.
Леня спокойно лежал в черничных кустах, жевал ягоды, слушал, как бормочет Чиграш про самовары.
И вот он взял казанок и пошел к ручью. Леня выждал, изготовился и, одним прыжком выскочив на полянку, сдернул карабин с дерева и скрылся в лесу. Он перевел дыхание и открыл магазинчетыре патрона. Ничего, вполне хватит для осуществления задуманного. А охотиться с ружьем ему все равно нельзя.
Леня переменил местоотошел немного дальше, но так, чтобы все слышать и ничего не пропустить, залег в ямку, прижав к себе карабин.
Вскоре вернулся Чиграш. Конечно, он ничего не заметил и спокойно продолжал заниматься своими делами.
Леня ждал. Ему было хорошо и совсем не страшно. В руках его было оружие, в сердцезлость и решимость.
Иногда он поглядывал в сторону стоянки, но в основном лежал на спине и смотрел в небо, слушал легкий шум деревьев и птичий щебет.
Чиграш снова было забубнил свои самовары и вдруг замолчал. Леня выглянул. Тот растерянно озирался, потом повесил казанок и заглянул в палатку, обошел ее кругом и побежал к Косому.
Леня ухмыльнулся, встал, забросил карабин за спину и быстро полез на дерево. Сейчас, когда они будут искать оружие, лучше, конечно, не попадаясь на глаза, быть рядом и следить, как станут развиваться события. Знать всеэто теперь его главный козырь.