Мне птичек-то в клетках держать совестно, отмахнулся Башмаков, а то людей
Не людей, а врагов народной власти, строго поправил пожарного Важин.
В это время Ямщиков уже стоял в гримуборной на коленях перед Ниной и гневно восклицал:
Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших глазах!
Мальчик!.. почти ласково сказала Нина. Я старая усталая женщина А у вас впереди еще не одна любовь!
Любовь бывает только одна! с пафосом прервал ее Ямщиков. Жизнь без вас лишена для меня смысла! Он выхватил из кобуры браунинг. Прощайте!
Нина кинулась к Ямщикову:
Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!
Но Ямщиков уже приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Раздался негромкий сухой щелчок, и Ямщиков словно подкошенный повалился на пол у ног Нины. Рядом упал браунинг. Женщина, словно окаменев, стояла над «трупом» «самоубийцы». Продолжалось это недолго. Ямщиков энергично поднялся. Отряхивая мундир, проворчал:
Хоть бы подмел кто
Внезапно Нина устало опустилась в кресло.
Владимир, сердце схватило проговорила она через силу и, задыхаясь, показала на грудь. Пожалуйста, воды Там Нина протянула руку в сторону двери, но не договорила, лишившись сознания.
Ямщиков схватил со стола пустой графин и опрометью выбежал из гримуборной в коридор.
Стряслось что? озабоченно спросил Башмаков, но Ямщиков лишь отмахнулся и кинулся вниз по отчаянно скрипящей лестнице. Встревоженный старик, подхватив полы зипуна, поспешал следом.
Навстречу им по лестнице вальяжной поступью поднимался величественный Алмазов.
Вы куда, Ямщиков? недовольно свел брови руководитель драмкружка. Сейчас ваш выход.
У Нины Петровны сердце Приступ бросил на ходу расстроенный Ямщиков.
Алмазов, видимо, хотел спросить еще что-то, но Ямщиков и пожарный стремительно скатились вниз и скрылись под лестницей. Алмазов сразу заторопился, быстро одолел оставшиеся ступени, миновал пустой коридор, огляделся, осторожно юркнул в Нинину гримуборную и тихонько притворил за собой дверь.
Под лестницей Ямщиков с помощью Башмакова, чертыхаясь, насилу раскрутил заржавелый кран, из которого с устрашающим фырканьем тоненькой прерывистой струйкой полилась вода, наполнил графин до половины и, не закрывая крана, через три ступеньки бросился обратно. Старый пожарный, не отставая, заторопился следом. Когда они вбежали в гримуборную, Алмазова там уже не было. Нина в прежней позе сидела в кресле с закрытыми глазами. На звук отворившейся двери она с трудом открыла глаза, слабо, через силу улыбнулась и тихо, виновато сказала Ямщикову:
Вроде отошло
Ну и слава богу, с облегчением произнес пожарный. Он снял каску, утер рукавом зипуна вспотевший лоб и вышел в коридор.
Не надо так волноваться, все будет хорошо, успокоил Ямщиков Нину, наливая воду в стакан.
У вас-то, Володя, все будет хорошо, Нина, вздохнув, пригубила воду, поднялась с кресла. Отыграете свою первую и единственную сцену, а мне после вас играть и играть
За неплотно притворенной дверью гримуборной сердобольный старик Башмаков прислушивался, не понадобится ли его помощь.
Вообще-то пьеса глупая, говорила в зеркало успокоившаяся Нина стоящему за ее спиной Ямщикову. В жизни так давно уже не бывает. Она вдруг кокетливо улыбнулась. Вот вы, Володя, говорите, что любите меня, а ведь не застрелитесь же
Ямщиков отошел от Нины, странно, словно издалека, посмотрел на нее в зеркало и, недолго помолчав, серьезно сказал:
Вот возьму и застрелюсь. Вам назло.
Нина мгновенно согнала с лица улыбку, зябко повела плечами:
Не смешно Извините, завела дурацкий разговор
Пока шел этот диалог, в кабинет начальника ЧК Камчатова стремительно вошел принявший телеграфное сообщение о розыске Овчинникова молодой чекист Маслаков.
Товарищ Камчатов, надзиратель из тюрьмы звонил, озабоченно произнес юноша. Начальник взвода охраны Ямщиков о чем-то секретно беседовал с арестованным Куницыным.
Ну и чего ты всполошился? неохотно оторвавшись от бумаг, без интереса спросил Камчатов.
Так Ямщиков называл Куницына Плюсниным, сказал Маслаков.
Плюсниным? Камчатов сразу насторожился, встал из-за стола. Интересно Надзиратель сказал об этом кому-нибудь? расхаживая по комнате, спросил он Маслакова.
Только мне, уверенно произнес тот.
Где сейчас Ямщиков? спросил Камчатов.
На спектакле в клубе, доложил Маслаков.
Живо дуй туда! приказал Камчатов. Выясни подробно, что у них за знакомство.
Маслаков кивнул и быстро вышел из кабинета.
Тем временем уютный зал воскресенского клуба до отказа заполнила разношерстная публика вчерашние гимназистки, бойкие торговки и торговцы, барыньки из «бывших», степенные рабочие в люстриновых пиджаках и косоворотках, их жены и подруги в пестрых косынках. Потолок недавнего купеческого собрания все еще украшали старательно выписанные пузатенькие розовощекие купидончики с луками и стрелами, благостно парящие в кудрявых голубых облаках, но на стенах уже висели большие красочные портреты Карла Маркса, Максима Горького и Демьяна Бедного. Сверху без толку свисала огромная электрическая люстра с множеством пыльных хрустальных подвесок: помещение было скудно освещено чадящими керосиновыми лампами. Вдоль стены, оглядывая зрителей, пробирался Важин. Он остановился, поманил Распутина. Огненно-рыжий красноармеец выбрался из ряда, подошел к начальнику тюрьмы. Важин что-то пошептал ему на ухо. Распутин озабоченно кивнул, направился к выходу, а Важин уселся в кресло.
Пошел занавес. Задник сцены был густо украшен яркими лозунгами и транспарантами. Одни призывали ликвидировать неграмотность, другие оказать помощь бедствующим губерниям республики, третьи как можно скорее завершить восстановление разрушенной белыми электростанции. На этом фоне стояли небольшой колченогий столик с поломанными инкрустациями, красное бархатное кресло с сильно траченной молью обивкой, отдельно вырезанный из некрашеной фанеры камин. Все вместе должно было изображать аристократическую гостиную.
Ямщиков, стоя на коленях перед сидящей в кресле Ниной, гневно восклицал:
Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших главах!
В последнем ряду зрительного вала пухленькая барышня, доедая пирожное, тихо млела от увиденного на сцене.
Мальчик!.. почти ласково сказала Нина. Я старая усталая женщина А у вас впереди еще не одна любовь!
Рабочий паренек из первого ряда внимательно смотрел на сцену.
Из-за кулис худосочный длинношеий парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров облезлый барабан, во все глаза следил за действием. Внезапно за спиной юного барабанщика появились озадаченный Алмазов и запыхавшийся сосредоточенный Маслаков. Алмазов глазами указал Маслакову на Ямщикова и беспомощно развел руками:
Придется ждать антракта.
Маслаков отрицательно покачал головой.
Ямщиков! громким шепотом решительно позвал он из-за кулисы. Ямщиков!
Ямщиков недоуменно оглянулся, увидел Маслакова, энергичными жестами зовущего его к себе, отрицательно покачал головой и снова повернулся к Нине. Маслаков, не сводя хмурого взгляда со строптивого Ямщикова, негромко спросил Алмазова:
А скоро антракт?
Скоро, скоро, попытался успокоить его Алмазов. Сейчас он только застрелится, и все
Как застрелится? испугался Маслаков.
Да нет, по пьесе, Алмазов улыбнулся. А что случалось, товарищ Маслаков?
Маслаков ничего не ответил, с досадой посмотрел на часы, раздраженно снял картуз, вытер платком вспотевший лоб и стал нетерпеливо наблюдать происходящее на сцене. Алмазов обиженно пожал пухлыми плечами.
Любовь бывает только одна! гневно говорил Ямщиков Нине. Жизнь без вас лишена для меня смысла! Он выхватил из кобуры браунинг. Прощайте!
Нина кинулась к Ямщикову со словами:
Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!
Но Ямщиков уже приставил пистолет к виску. Увидев, что он нажимает на спусковой крючок, длинношеий парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан. Ямщиков как подкошенный повалился на пол у ног Нины. Рядом упал пистолет. Зал вспыхнул громкими аплодисментами.
Вот и антракт, сухо сообщил Алмазов Маслакову.
Руководитель драмкружка важно подошел к барабанщику, картинно положил пухлую руку с массивным серебряным перстнем на худенькое плечо парнишки и, барственно грассируя, с иронией произнес своим звучным «поставленным» баритоном:
Перестарался, Мещанкин, он ведь не из пушки стрелял.
Мещанкин засмущался. На сцене Нина, словно окаменев, стояла над неподвижным телом Ямщикова. Все было в точности, как на репетиции в гримуборной. И вдруг произошло явно непредвиденное в спектакле: Нина, в ужасе заломив руки, истерически закричала и кинулась за кулисы. Пошел занавес. Публика вовсю аплодировала. Над неподвижно лежащим Ямщиковым склонился Алмазов:
Вставайте, Владимир, бросьте дурить!
И внезапно мертвенно побледнел.
Быстро подошел Маслаков. Наклонясь над Ямщиковым, он увидел: из пробитого пулей виска командира взвода медленно вытекает тонкая струйка крови, образуя на полу черную лужицу.
Был поздний вечер. Клубная сцена с вновь распахнутым занавесом и пустой зрительный зал были уже погружены в полутьму: большую часть керосиновых ламп погасили. В первом ряду кресел сидели Важин и рыжий Распутин с пышным букетом ярко-красных гладиолусов. Стоял над ними, прислонясь спиной к сцене, сосредоточенный Маслаков.
Вы говорите, что провели с Ямщиковым весь день, сказал чекист Важину. Как он себя вел? Вас ничего не насторожило?
Обычно все было, товарищ Маслаков, пожал плечами Важин и вздохнул. Разве что волновался Володя перед спектаклем.
У него не было неприятностей по службе? спросил Маслаков. Ничего его не угнетало?
Да его все любили! Образцовый парень! уверенно произнес Важин. Ну, знал я, что он в Нину Петровну до смерти влюбился, все знали, но чтоб вдруг такое?.. он развел руками.
Маслаков внимательно слушал, прохаживаясь вдоль кресел.
Он совсем простой был и всегда сочувственный, взволнованно сказал Распутин. Обещал фамилию мне сменить, чтоб я одинаково с царским прихвостнем не прозывался.
Неподалеку от Важина, Распутина и Маслакова в углу сцены сидели на штабеле горбыля пожарный Башмаков и чекист Кузнецов, недавно разговаривавший у себя в кабинете с Куницыным. Опустив металлические очки на самый кончик носа, Кузнецов внимательно смотрел на Башмакова. Смущенный пожарный неловко вертел в руках каску.
Вы ясно слышали, что Ямщиков обещал Нине Петровне застрелиться? тихо спросил Кузнецов.
Так в калидоре кажное слово слыхать, вздохнул пожарный.
Они ведь про это пьесу репетировали, напомнил Кузнецов.
Липетировали, товарищ Кузнецов, снова вздохнул Башмаков. А после он еще от себя говорил: мол, застрелюсь вам назло.
И что Нина Петровна? спросил чекист.
Барышня-то? пожал плечами пожарный. Бросьте, говорят, свои глупые шутки.
Во время обморока к ней входил кто-нибудь, кроме вас и Ямщикова? спросил Кузнецов.
Вот этого не скажу, покачал головой Башмаков. Мы ведь сразу с Володей за водой кинулись.
Керосиновые лампы чадили. Настала ночь. Но чекисты все еще продолжали опрашивать свидетелей. В одной из кулис нервно прохаживался из угла в угол бледный Алмазов, говорил севшим от страха, прерывающимся голосом:
Я ничего не знаю и ничего не понимаю. Ничего!.. Когда я подбежал к нему, он был уже мертв. Да вы и сами видели
Маслаков, примостясь на старом барабане и внимательно разглядывая носы своих до блеска начищенных хромовых сапог, спросил:
Он что, товарищ Алмазов, в самом деле был в нее влюблен?
Наяву, можно сказать, грезил! печально усмехнулся Алмазов. Не скрою, я и сам некогда был в нее влюблен гм, не с большим успехом Он вздохнул, задумчиво расправил байт на груди, развел руками: Однако, как видите, я жив!
Вы были при обмороке Нины Петровны? спросил будто невзначай Маслаков.
Избави бог! замахал руками Алмазов. У самого сердце больное!
Кузнецов тем временем беседовал с Ниной в ее гримуборной. Пламя оплывших свечей освещало Нинино осунувшееся лицо. Сидя у зеркала, заплаканная женщина говорила бесцветным голосом:
Разве могла я принять его слова всерьез? Ее лицо исказила гримаса боли. Несчастный мальчик
Кузнецов поднялся с места. Застегивая пальто, сказал:
Не казните себя, Нина Петровна. Не ваша вина, что вы не могли ответить на его чувство. Простите за вторжение.
Кузнецов тихонько вышел из гримуборной, осторожно притворил за собой дверь и увидел поджидавшего его у окна Маслакова. Они медленно двинулись по гулкому пустынному коридору клуба.
Черт знает что, с досадой проговорил Кузнецов. Простой вроде парень и вдруг такой театральный конец! Мало публичного самоубийства решил любимой женщине цветы с того света прислать.
Какие цветы? не понял Маслаков.
Распутину букет заказал, объяснил Кузнецов.
Цветы, несчастная любовь, нашел дураков! презрительно усмехнулся Маслаков. Не в любви дело, а в Плюснине. Он знает что-то скверное о прошлом Ямщикова, вот и все. Сегодня утром в тюрьме Ямщиков уговаривал Плюснина молчать. Тот не захотел. Вот Ямщиков и застрелился.
У тебя есть доказательства, что все обстоит именно так? сухо спросил Кузнецов.
Застрелился вот доказательство, твердо сказал Маслаков.
Больно ты прыток, Кузнецов неприязненно поморщился.
Маслаков пожал плечами.
В тюрьму надо податься, поспрошать про Ямщикова, как да что, подумав, сказал Кузнецов.
Я Важина домой отпустил, засомневался Маслаков.
Обойдемся, сказал Кузнецов.
В коридоре появился Распутин с пышным букетом красных гладиолусов. Пожаловался:
Заплутал я, товарищи чекисты. Из залы-то все двери запертые.
Товарищ Распутин, ты когда в тюрьме командира своего напоследок видел? спросил Кузнецов.
Красноармеец чуть подумал и стал загибать пальцы:
Значит, так Арестованных примали не было его сперва. Под конец из корпуса вышел, постоял немного и обратно. Минут так через двадцать вернулся сумной какой-то и бегом в канцелярию. Вышли вскоре с Важиным и со двора
Кузнецов кивал, отмечал что-то в записной книжке. Маслаков же не слушал Распутина: ему и без того все было ясно. Распутин замолчал, взгляд его затуманился. Потом, глядя в пространство, он тихо, прерывающимся от волнения голосом произнес:
Как же так?.. Мы ж с им сколько вместе воевали, а он сам себя Эх, товарищ Ямщиков Обещал фамилию мне сменить
На глазах Распутина выступили слезы, и он, стыдясь их, неуклюже вытер лицо рукавом френча. Кузнецов смотрел на рыжего паренька с сочувствием. Отчужденное лицо Маслакова было непроницаемым.
Цветы-то теперь куда? Распутин опустил недоуменный взгляд к гладиолусам, будто только что увидел их впервые.
Ты ведь их для Нины Петровны принес? Верно? спросил Кузнецов и положил руку Распутину на плечо. Вот ей и отдай.
Распутин недоверчиво посмотрел на чекиста.
Отдай, отдай, повторил Кузнецов.
Распутин кивнул и сглотнул ком. Маслаков осуждающе посмотрел на Кузнецова и отвернулся.
Через полчаса, цокая подковками сапог по металлу, Кузнецов и Маслаков медленно поднимались узкой тюремной лестницей с окованными ступенями и круглыми железными перилами. Остановились на площадке. Кузнецов сказал:
Теперь я на второй этаж, ты на третий. Разошлись.
На втором этаже керосиновая лампа, подвешенная к потолку, едва освещала пустой сводчатый коридор. Уходили во мглу одинаковые железные двери камер с номерами, засовами и висячими замками. Кузнецов остановился. Он увидел, что в глубине коридора показался из-за поворота коренастый круглолицый надзиратель. Позванивала в его руках связка ключей, гулким эхом отдавался цокот кованых сапог по цементному полу. Чекист дождался надзирателя и молча протянул ему свой мандат. Надзиратель, шевеля губами, внимательно его прочитал.
Слушаю, товарищ Кузнецов, произнес уважительно, возвращая удостоверение.
Насчет Ямщикова, сказал Кузнецов.
Так я же объяснил, с готовностью откликнулся надзиратель. Вот, у шестьдесят девятой он стоял. Круглолицый кивнул на дверь камеры.