Еще два шага, только два коротких шага. Пройдено меньше половины. Уже и Дмитрий качается, словно резкие порывы ветра клонят его к воде, следом за ним переставляет закоченевшие негнущиеся ноги Иван, притормаживая у каждого препятствия, боком, одной рукой держась за веревку, а второй хватаясь за воду, замыкает шествие Степан. Шаг, еще шаг, еще Правая нога Дмитрия, приподнятая для следующего шага, не нашла опоры. Яма. Дмитрий отдернул ногу и качнулся назад. Не ожидая, что канат ослабнет, Иван потерял равновесие и спиной плюхнулся в поток. Рывком сбило с ног и Степана и Дмитрия. Подхваченные быстриной, братья поплыли, усиленно работая руками. Ноги непрерывно задевали за донные выступы, но встать и удержаться на месте было невозможно. Ружья и заплечные мешки сковывали движения, веревка теперь служила помехой. Дмитрий одной рукой выдернул нож, висевший у пояса, и резанул по пеньке. Следом за ним так же освободился от веревки Степан. Иван начал захлебываться и сбросил с плеч ружье и мешок. Плыть стало легче, и он на несколько саженей опередил братьев. Вскоре его вынесло на отмель, он встал на ноги и радостно замахал руками, призывая к себе братьев.
К Ивану они подплыли одновременно.
Где ружье? едва отдышавшись; спросил Дмитрий.
Иван, счастливый тем, что избавился от смертельной опасности, молча улыбнулся, стряхивая с себя водяные брызги.
Щенки, презрительно бросил Дмитрий. Айда за мной!
До вечера, братья еще три раза пытались найти брод и перейти реку. И каждый раз неумолимый поток отбрасывал их назад к берегу, останавливая переход или глубокой подводной расщелиной, или ослизлым дном, где ноги не держались, или непреодолимой силой воды, сшибающей с ног. Последняя неудача отбила охоту и у Дмитрия. Ночью, сидя у костра-дымокура, он лениво подбрасывал на горячие уголья сырые березовые ветки. Курил короткую трубку и думал о дальнейшем походе. Братья, измученные неравной борьбой с речным потоком, спали в обнимку прямо на траве, не смастерив даже простейшего шалаша.
Где они свернули с отцовской тропы, Дмитрий не мог вспомнить. По всем приметам, они уклонились на юго-запад. На схеме отца река, которая так и не пустила их на противоположный берег, не значилась. Если они даже и преодолеют ее выше, где русло должно сужаться, все равно дальнейший поиск пойдет вслепую. До сегодняшней неудачи признаться перед братьями в том, что они заблудились, Дмитрию мешало самолюбие. Теперь, не унижаясь, можно согласиться с настойчивыми требованиями братьев и вернуться домой, не добившись успеха. Что поделаешь, столкнулись с непреодолимой преградой. Дальнейшие попытки ни к чему: лбом каменную стену не прошибешь. Да и запасы провизии подходят к концу, пороху и дроби маловато, а тут еще молокосос такую глупость допустил. Дед Кухтарь тоже может панику поднять: прошли все сроки возвращения. Мать дома беспокоится. Каково ей после тяжелой утраты главы семьи еще о сыновьях думать, как бы с ними беда не стряслась. О Дунюшке Дмитрий думать боялся. Если все, о чем он передумал за короткую летнюю ночь, имело оправдание, то мысль о невесте казалась ему слабостью, которую мужчине простить нельзя. И все-таки он хитрил перед собой: гоня мысли о любимой из головы, он не мог выгнать ее из сердца, а сердце пуще всего просилось домой.
И когда заговорил он с братьями о возвращении, те не уловили в его голосе просящих, унизительных ноток, слова его не выдавали скрытых мыслей, а звучали убедительно, неопровержимо.
Еще давеча, когда были мы с папаней в тайге, просил я его, чтобы провел он меня до тропе до самого зимовья, начал он издалека, не выказывая сразу, к чему клонит разговор. Отказал мне папаня наглухо. В силенки мои не поверил. А я что, рази виноват, что молод еще был, неокрепший? Вот теперя и рассчитываемся мы за батино недоверие.
Братья не возразили ему ни словом. Усталость и страх перед новой опасностью сломили их, расслабили волю.
Оно конешно, невыразительно произнес Степан.
Куда бы легше было, кабы знатье, где оно, это зимовье, добавил Иван, ставя точку, словно кол в землю забив одним ударом топора.
Вот я и думаю, самое время назад повернуть, пока не сгинули мы здеся, пока не завела пас нечистая сила в самые гиблые места, откуда и выхода нет, уже не скрывая своих намерений, решился Дмитрий.
Ты старшой, тебе и командовать, согласился Степан.
Я что? Я как и все. Мне противиться старшим не положено. Иван облегченно вздохнул, уверовал в то, что их мытарства кончились. Еще немного, и Убугун встретит их после благополучного возвращения. И пусть они не достигли успеха, к их рукам не прилипло ни одной песчинки из отцовских золотых запасов, само то, что вернулись они в здравии и благополучии, есть самый ощутимый успех.
ВЫКУП
Деда, никак кто-то там шевелится, по десятку раз в сутки обращалась к старому пасечнику внучка, ни на минуту не сводя глаз с кустов на далеком берегу, откуда должны были появиться братья Дремовы.
И каждый раз Кухтарь вскакивал, складывая сухую ладонь крылышком, держа ее над седыми клочковатыми бровями, долго всматривался в безмолвную зелень кустарника и, огорченно махнув рукой, снова устало опускался у костра.
Отпаявшись в безнадежном ожидании, Дунюшка подбивала деда переправиться через речку и пойти навстречу Дремовым. Она сама понимала безрассудство своего предложения, но бездеятельность, тоскливая и однообразная, как унылое покачивание на ветру тальниковых прутьев, угнетала. Сознание собственной беспомощности для молодости страшно, а для влюбленной молодостивдвойне. Особенно тяжело было ночами. Сон не приходил, наступало забытье с видениями, то дивными, желанными, то мучительными.
Откуда в этой глухой безлюдной местности появился человек?.. Дунюшка трет кулачками глаза, но человек не исчезает. Теперь она видит его совсем ясно: согнувшись так, что подбородок задевает руку, переставляющую суковатую палку, по поляне идет маленькая старушка. Она уже увидела сидящую на берегу девушку и идет прямо на нее. Дунюшка смотрит на старушку немигающими глазами и не может понять, то ли это старая добрая фея, то ли злая баба-яга.
Ждешь женишка, золотинушка? спрашивает старушка, останавливаясь и опираясь подбородком о посох.
Дуняшка отвечает без слов, одним взглядом.
Променял тебя на золото женишок, ехидно сообщает старая, а золото на золото не меняют.
И снова вместо ответа тот же взгляд, безмолвный, покорный.
Жив будет, а твоим не будет, слышит она вкрадчивый елейный голос. И не знает, что подумать. «Был бы жив, был бы жив», стучат в висках кровяные жилки.
Ишь ты, уже и смирилась, осуждает ее волшебница. Все в моих руках
Дунюшка силится что-то сказать, но не может произнести ни слова, и только хрип вырывается из горла. Она- протягивает руки, молитвенно складывает их и падает на колени.
Выкуп, по-совиному клекочет старуха.
Дунюшка срывает с указательного пальца золотое обручальное кольцо, с кровью выдергивает из ушей дорогие сережки и с нескрываемой злостью бросает их к ногам старой.
Все, все возьми, наконец прорывается у нее голос, только отдай любимого.
А кто-то сзади придерживает ее за плечи, успокаивает с детства родными словами.
Ну, что ты, внучушка, разбушевалась. Нетто можно так. Вот и подарки жениховы поскидала в воду.
Трое суток Дунюшка металась в горячечном бреду. Придя в себя, она так и не поняла, во сне или наяву к ней приходила волшебница. И, только убедившись, что нет ни кольца, ни сережек, она решила, что все было на самом деле. А когда за рекой один за другим ударили два выстрела и дед Кухтарь закричал: «Упреждают! Наши идут!»Дунюшка улыбнулась умиротворенно, как улыбаются люди, вернувшие потерянное счастье.
Будя, маманя, поскитались, отрубил Дмитрий, когда вся семья Дремовых сидела за столом после возвращения братьев с неудачного поиска. Детям и внукам своим закажу, чтоб не гонялись за золотом, не бродяжничали.
От Митеньки больше ни на шаг, решительно заявила невестка.
Не про нас тайга, единодушно решили Степан и Иван, обойдемся без золота, хватает этого добра в хозяйстве.
И то верно, сынки, согласилась со всеми Галина Федоровна, хотя в душе пожалела, что не отцовского склада оказались сыновья. Бог вам судья, что не сдержали клятву. Пусть он сам будет хранителем тайны отцовского клада.
Галина Федоровна встала перед образами на лавку и под задник иконы Николы-чудотворца подсунула кусок сыромятины с чертежом, указывающим путь к дремовской золотой жиле. Дед Кухтарь трижды осенил лоб крестным знамением и с затаенным вздохом прошаркал негнущимися ногами к лавке.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
Отчаявшись пробиться через реки и ущелья к заветному месту, смирились с судьбой сыновья Дремова. Забыли в деревне о дремовском кладе. Не было больше охотников попытать свою фортуну в смелых поисках. Впрочем, легенда пошла гулять по Сибири, но мало ли ходит по селам всяких сказов и преданий, где истина перемежается с вымыслом, жизненное с фантазией? Однако нет. Неугомонные любители легкой наживы, понаслышавшись стоустой молвы, снаряжают одну за другой партии, идут в одиночку, вдоль и поперек прочесывают Тургинскую долину.
Многочисленны пади и распадки в долине, занимающей площадь целого европейского государства. Ни примет, ни направления нет у золотоискателей. Бродят по чащобам и буреломам озверелые, голодные двуногие хищники, подстерегают друг друга в тесных ущельях, у речных излучин, на заросших травой охотничьих тропах. Неожиданный выстрел, короткая схваткаи один навсегда остается в таежных зарослях, а второй торопливо обшаривает карманы и перетрясает мешок убитого, довольствуясь скудной поживойчерствыми сухарями да горстью пороха.
А золото?
Золота нет ни крупинки.
И снова сквозь тайгу пробирается хищник, спеша подальше убраться от места преступления, боясь, как бы его выстрел не привлек к себе внимания другого хищника, у которого тоже не дрогнет в руке пристрелянное ружье. Ни поисковые группы, ни бродяги-одиночки не нашли не только клада Дремова, но даже и следов его зимовья. Самыми упорными оказались служащие иркутского богача ЛопуховаГоликов и Шмидт. Более десяти лет провели они в верхнем течении реки Крутой, исследуя ее большие и малые притоки, выкопав сотни шурфов и старательских ям. Грохот орудий первой империалистической войны не докатился до подножий саянских хребтов. Вдали от живого мира не знали кладоискатели, что в России бушует революция, сибирские просторы захлестнула гражданская война. Именно в это время Голикову удалось найти старое зимовье, которое он посчитал за дремовское, и поиск завладел всем его существом. Для разворота дальнейших поисковых работ не хватало людей, инструмента. Голиков вышел из тайги за подкреплением. Каково же было его изумление, когда в первом же селе ему сообщили, что в Сибири властвуют Советы, а хозяин его Лопухов сбежал в Японию. Дело упрощалось: раз власть народная, значит, и добро народное. В этом же сельсовете Голикову дали людей на помощь, поддержали продуктами.
В зимовье к ожидавшему там Шмидту Голиков заявился не один. Кроме него, пришли красноармейцы Греков и Задорожный и рабочие, два брата Дремовы, те самые ДремовыСтепан и Иван, которых в прошлом постигла неудача в поисках отцовского сокровища. Оказывается, есть живые свидетели истории дремовского клада, его прямые наследники. Легенда становится жизнью.
ЕЩЕ ОДНА ЭКСПЕДИЦИЯ
Тихон Петрович Голиковчеловек беспокойный, хлопотливый, натура увлеченная. Сколько он убил времени и вложил средств, организуя поиски дремовского клада, и все бесполезно. И вот только сейчас проблеснула надежда: найдено старое зимовье Дмитрия Дремова, а от него, надо думать, до золотого клада рукой подать. Не мог удачливый золотишник устроить свое жилье за тридевять земель от найденных сокровищ. Где-то здесь, на пятачке, онибогатейшие золотоносные жилы и вымытые водой россыпи золотого песка.
С твердой уверенностью возвращался к зимовью Тихон Петрович туда, где оставил он месяц тому назад флегматичного терпеливого компаньона, обрусевшего немца Иоганна Карловича Шмидта.
Голиков, единственный конный в отряде, вполоборота повернулся в седле. В застиранных, выгоревших на солнце красноармейских гимнастерках плетутся за ним Греков и Задорожный. Влас Греков слегка прихрамывает: не дает покоя пуля, застрявшая с гражданской в суставе голени. Пулю он схлопотал, преследуя семеновскую банду, от казачьего есаула, опередившего его с выстрелом. Остап Задорожный выглядит бодрее, подхватывает под руку Власа, когда он из-за хромоты не может осилить преграду, часто берет на свои плечи его поклажу, видя, что товарищ изнемогает от усталости. Только и сам он нет-нет да и остановится, забившись в припадке кашля. Ему в той же схватке с семеновцами, в которой он участвовал вместе с Власом, пуля прошила насквозь правое легкое. Вот иногда и напоминает о себе ранение, не дает шибко разбежаться по тайге. Оба они добровольцы, сами напросились в экспедицию, заявив в сельсовете.
Мы за Советскую власть жизни не щадили. А сил и подавно не пожалеем. Пиши нас, товарищ председатель, в поиск бесплатно, за одни харчи работаем. Поможем Советской власти завладеть сокровищем, отдадим его на счастье нашему трудовому народу, пусть строит для детишек дворцы и для себя курорты и санатории.
После такого патриотического заявления какой с них спрос?
Вся надежда у Голикова на братьев Дремовых. Здоровенные бугаи вымахали, не изработались, не изболелись. И не дает им покоя потерянное отцовское наследство. Как заслышали, что формируется поисковый отряд, укараулили его, Голикова, на улице Убугуна, высказали свое желание, прозвучавшее как ультиматум, испытать свой фарт в поисках батиного клада. Сторговались не то чтобы на кабальных условиях для казны, но и очка не пронесли, при любом исходе экспедиции немалый барыш себе выговорили. И обижаться нельзя, так как им надлежало выполнять самую тяжелую физическую работу. Сами-то они со Шмидтом хотя и приучены к трудным походам, но их выносливости хватает только на поиски, а на рытье шурфов, промывку грунта нужны помощники. А от красноармейцев толку почти никакого. Но кому-то надо и кашеварить, и бельишко постирать, и хозяйство посторожить.
Самое важное то, что экспедиция вышла на дальнейший поиск с ведома и благословения государственной власти и есть в ней люди, способные перенести любые испытания, встретить опасность лицом к лицу и отразить ее.
НА ПОДСТУПАХ К СОКРОВИЩАМ
Шмидт встретил на пороге зимовья.
Прифет, Тихон Петровитш, облобызал он Голикова. Пока нитшего нофого, развел он руками на вопрос начальника экспедиции, целый месяц шли пролифные тошти, нос нельзя был фысунуть са порог.
Голиков познакомил Шмидта с новыми поисковиками.
Отшень карашо, умильно закатил глаза к небу Иоганн Карлович. Рат могущественным и сильным помощникам.
Времени у нас в обрез, не успеешь оглянуться, как зима припутает. Завтра же выходим на поиск. Соображения у меня такие.
Голиков поделился намеченным планом. Все в нем было предусмотрено: район поиска, время работы на разных участках, кто с кем пойдет, кто за что отвечает. Говорил Голиков спокойно, нисколько не навязывая своего, плана. Но никто не смел и слова сказать в противовес. И хотя начальник вроде бы советовался с членами экспедиции, получилось так, что ни одна его задумка не встретила возражения и дополнить к плану что-нибудь более толковое было трудно. И план стал в своем первоначальном варианте уже не соображениями начальника, а четко разработанной директивой.
На другой день Голиков вышел в поиск, взяв с собой Степана. Шмидта сопровождал Иван. Красноармейцы Греков и Задорожный остались хозяйничать в зимовье.
На первом привале Голиков спросил у Степана Дремова, разводившего костер:
Сказывал ты, Степан Дмитриевич, что не впервые в этих местах. Как же это вы оплошали, не прошли по отцовской тропе до цели?
Доседова мы не добрались. Раньше нечистая сила свернула нас с пути истинного, завела в тупик. А все Митька. Это старший наш брательник виноват. А можа, и сам батя не во всем правым был? Степан рассказал о неудачном походе, который чуть не погубил их всех троих, а главное, навсегда отвадил от попыток повторить таежную одиссею.
А как же сейчас решились? Смолоду и силенок и азарту было поболе.
Может, силы было и боле, да ума не хватало. Мнтька-то он упрямый был, пер напролом. А надо было идти по уму, по-ученому. На вас вся надежа, Тихон Петрович. И еще на дядю Ганю. (Так братья по-своему перекрестили на русский манер Иоганна Шмидта.) Люди вы ученые. И хватка у вас таежная. Одно словотехники по золоту.