Что приключилось?
А?
Лицо у тебя такое, будто обнаружил дыру в кошельке, рассмеялась она.
Лоуренс потрогал свою щёку, гадая о том, какое у него сейчас выражение лица: вне деловых переговоров он совершенно не обращал на это внимания.
Неужели я так выгляжу?
Ага.
Вот как. Нет вот, значит, как.
Холо мелко затряслась от смеха и отложила книгу:
Видно, вино было слишком крепким.
Голова в самом деле слегка гудела, возможно, Холо права. Хотя нет, неправда. Он знал, почему на него накатила эта странная тоска. Не знал только, что теперь с ней делать, а потому небрежно обронил:
А хорошо они ладят.
Лоуренс думал, что безразличный тон ему вполне удался, но изменившееся при этих словах лицо Холо он, наверное, не забудет никогда. Она просто вытаращилась на него в изумлении.
Ты чего ты? настал черёд Лоуренса удивляться.
Она, по-прежнему глядя круглыми, как блюдца, глазами, промычала что-то нечленораздельное, будто не в силах заговорить, а когда наконец пришла в себя, уставилась в сторону с необыкновенно растерянным видом.
Я что-то не то сказал?
Холо ничего не ответила, только нервно потирала пальцем корешок книги. Выражение её лица озадачивало: на нём отражалось то ли удивление, то ли гнев, то ли ещё какое-то чувство, не поддающееся описанию.
По послушай. Чуть погодя Холо, будто смирившись с неизбежным, наконец посмотрела на Лоуренса.
Она выглядела настолько расстроенной, что он не осмелился переспросить, что случилось. Казалось, если он сделает это, она заплачет. Более того, когда она наконец заговорила, понять её оказалось чрезвычайно трудно.
Ведь и я же Я знаю, в чём ты силён и в чём слаб
Ну да
Но всё-таки Непривычно от меня такое слышать, верно Однако, пожив на свете, учишься не принимать близко к сердцу. Впрочем, кое-что всё-таки задевает. Сам знаешь, каково это.
Казалось, необходимость сделать тяжёлый выбор вынуждает её говорить. Лоуренс чуть отодвинулся от неё и кивнул. Холо отложила книгу и сидела теперь на полу, скрестив ноги, схватившись за тонкие лодыжки и втянув голову в плечи. Волчица избегала смотреть в его сторону, как если бы прятала лицо от слишком яркого солнца, и её поза выдавала сильное напряжение. Более того, казалось, она вот-вот расплачется, и мысль об этом заставляла напрячься самого Лоуренса.
Послушай
И Лоуренс кивнул.
Не завидуй им.
Тут он совсем растерялся; пожалуй, примерно так же чувствует себя человек, который чихнул в толпе и обнаружил, что люди вокруг исчезли.
Я ведь тоже Нет, знаю. Знаю, потому и не хотела бы говорить Но ведь и мы с тобой дурачимся друг с дружкой, если посмотреть со стороны?
«Дурачимся».
Чувство страха, которое испытываешь, когда понимаешь, что во время торговой сделки неправильно оценил стоимость товара, охватило его. Он осознавал, что необходимо думать, но думать было страшно.
Холо громко прокашлялась и принялась царапать каменный пол ногтем.
Сама не пойму, отчего мне так неловко. Скорее ведь сердиться нужно на то, что ты завидуешь. С завистью говоришь о том, как хорошо они ладят.
Да нет, прервал её Лоуренс.
Холо сделала обиженное лицо, сверкнула глазами, точно ребёнок, рассердившийся на неразумного взрослого.
Да нет, кажется я понял.
Конец фразы Лоуренс пробормотал совсем невнятно, и раздражение Холо возросло.
Да понял я, понял. Ещё раньше понял. Просто не знал, как сказать.
Холо устремила на него взгляд не столько подозрительный, сколько цепкий и беспощадный, и подняла одно колено. Если он ответит что-то не то, она и наброситься может. Зато теперь легче выложить всё как на духу, а раньше он бы оставил неудобные мысли при себе.
Да, конечно, я позавидовал. Но не тому, что они хорошо ладят.
Холо обхватила поднятое колено рукой.
Видишь ли, я сожалею о том, что не уговорил тебя отказаться от поисков.
Она удивлённо моргнула.
Ведь эта пара так и останется жить в церкви. Стойкость и твёрдость наверняка помогут Эльзе справиться с напастью, а Эван Жалко, конечно, но торговцем ему не стать. Однако что будет с нами?
Послышался тихий возглас: видимо, то Холо подавила вздох.
В Кумерсуне я смог неплохо нажиться, а ты получила след, ведущий домой. А здесь, быть может, тебе удастся узнать побольше, в чём я тебе сейчас и помогаю. Разумеется
Тут Лоуренс сделал паузу, заметив, что Холо собирается что-то вставить, и продолжил с нажимом:
Разумеется, я помогаю тебе по своей воле. И всё же
И вот мысль, которую он гнал от себя до настоящего момента, приобрела чёткие очертания. Очень уж неправильно было избегать этого разговора так долго не только потому, что тем самым он отталкивал руку Холо или выказывал ей своё недоверие, но и потому, что замалчивание будто воздвигало стену между ними. Ведь сколько ни уклоняйся от уплаты долга, рано или поздно вернуть его всё-таки придётся.
И всё же что будет дальше, когда ты вернёшься домой?
Тень Холо на стене вдруг выросла, похоже, распушился хвост под плащом, но сама тоненькая фигурка девушки будто стала только меньше.
Не знаю. И до чего же тихим был её голос.
Лоуренс не хотел спрашивать дальше: слишком уж волновал его ответ.
Ты ведь не просто хочешь взглянуть на родной лес?
Холо не была дома столько лет, что даже словами «давным-давно» вряд ли можно выразить этот срок. Нетрудно догадаться, как поступит Холо, когда путники прибудут на место.
Лоуренс глубоко пожалел о том, что спросил. Промолчи он, и они бы постепенно отдалились друг от друга, но пусть так, всё равно лучше ему было избежать этого разговора. Если бы Холо пожала плечами и заявила, что тут им и придётся распрощаться, он бы перенёс это легче, но её крайнее смятение подействовало на него удручающе.
Ладно, забудем. Прости меня. Кое-что бесполезно обсуждать заранее.
И тут, несомненно, имел место именно такой случай.
Сам Лоуренс испытывал двойственные чувства: после расставания с Холо он будет тосковать первое время, но вскоре наверняка примирится с утратой. Даже когда он терпел неудачу в торговле и воспринимал её как конец света, спустя несколько дней вновь предпринимал попытку получить прибыль, как будто ничего не случилось. Правда, как быть в такие моменты, когда становится тоскливо даже оттого, что он способен сохранять трезвый рассудок? Этого он не знал.
И тогда Холо, задумчиво глядя на мерцающее в подсвечнике пламя, пробормотала:
А ведь я Мудрая Волчица. Я Мудрая Волчица Холо из Йойса.
Она уткнулась подбородком в поднятое колено и медленно встала. Хвост безвольно повис, будто простое украшение. Холо посмотрела на свечу на полу, затем на Лоуренса.
Я Мудрая Волчица Холо из Йойса, повторила она, словно заклинание, приблизилась к Лоуренсу и опустилась рядом.
Не успел он и рта открыть, как Волчица тут же положила голову ему на колени:
Недоволен?
Пожалуй, привычную дерзость Холо любой списал бы на божественный нрав, но Лоуренс знал, что божественность была тут ни при чём.
Нет-нет.
Его напряжение, казалось, достигло предела, но ни смех, ни злость не могли бы выразить того, что он чувствовал.
Свеча беззвучно горела; Лоуренс положил руку на плечо Холо, уютно устроившейся у него на коленях.
Посплю я. А ты пока просмотри книги, хорошо?
Её профиль был скрыт за волосами, поэтому он не разглядел выражения лица, но зато живо ощутил, как она укусила его за указательный палец руки, лежавшей на её плече.
Хорошо.
Ему показалось, что Холо испытывает его, как человек, который подносит нож к глазам котёнка и смотрит, на каком расстоянии от острия тот отпрянет. Кровь выступила из раны на укушенном пальце. Пожалуй, Холо рассердится не на шутку, если он не прочтёт ни одной книги, поэтому Лоуренс дотянулся до той, что лежала сбоку от него, и раскрыл её.
Натужная попытка Холо увести разговор в сторону для них обоих оказалась спасительной соломинкой.
«Всё-таки она и правда Мудрая Волчица», подумал Лоуренс.
В такой час монастырь начинает своё утро с благодарственной молитвы Богу. Для утренней службы в церкви всё же было ещё рано, и вокруг стояла тишина, нарушаемая шорохом перелистываемых страниц да сонным дыханием Холо.
С одной стороны, Лоуренс чувствовал восхищение (и как ей удаётся заснуть в таких обстоятельствах?), с другой отчасти благодарил судьбу за то, что именно сейчас девушка спит.
Холо ушла от разговора, заставив его замолчать. Однако он почти обрадовался тому, что она не захотела ответить на вопрос, похоже, не один Лоуренс избегал смотреть правде в глаза. Если в глубине души Волчица уже что-то решила, но желала таким образом это скрыть, он бы не на шутку разозлился. Зато почему бы и не уйти от неприятного вопроса, если оба всё равно не знают на него ответа?
В любом случае теперь уже не нужно было заставлять себя думать: их странствие продолжалось, до Йойса ещё ехать и ехать. Очень редко долг возвращают раньше оговорённого срока.
Рассуждая про себя в таком духе, он отложил просмотренную книгу и взялся за другую.
Отец Франц, видимо, человек умный, подошёл к делу с толком: сведения в книгах были структурированы, поэтому, пробежавшись по заголовкам глав, читатель мог составить представление, о чём сама книга. Лоуренс содрогнулся, предположив, как тяжело было бы разбирать неупорядоченные записи.
Однако, листая книгу за книгой, он кое-что заметил: кроме широко известных богов-воплощений, таких как змеи, лягушки или рыбы, книги содержали множество упоминаний о богах скал, озёр и деревьев. Нашлись записи и о богах солнца, луны, звёзд. В то же время о богах-птицах и богах-зверях преданий было крайне мало.
В языческом городе Кумерсуне Диана упомянула про предания о медведе, разрушившем Йойс. Кроме того, Лоуренс и сам убедился в том, что близ церковного Рюбинхайгена водился волк-оборотень, похожий на Холо. Да и сама Диана скорее огромная птица, нежели человек. Вот почему он ожидал, что найдёт в книгах куда больше легенд о звериных воплощениях богов.
Лоуренс уже решил, что в книгах, которые вытащили из тайника, не было таких преданий, как вдруг его внимание привлекла фраза на пергаменте, вложенном в фолиант.
«Я не желаю особо выделять предания о боге-медведе в этой книге».
Том с преданиями был составлен неладно и грубо, словно наспех написанный договор, но Лоуренс не мог оторвать взгляда от заглавной строки: казалось, читая его, он слышит голос самого Франца.
«Другие книги содержали собранные мною предания о богах, являвшихся в разных местах и в разное время, иногда казалось, что несколько разных преданий повествуют об одних и тех же богах. Но лишь рассказы о боге в этой книге отличаются явной последовательностью».
Не разбудить ли Холо?
Но Лоуренс просто не мог оторваться от строк, выведенных Францем на ветхом пергаменте написанных аккуратно, но каким-то образом выдававших возбуждение пишущего.
«Возможно, Папе это известно. Если я прав, то наш Бог победил, даже не сражаясь. Если сие подтверждает всемогущество нашего Бога, я не в силах сохранять прежнее спокойствие».
Казалось, Лоуренс слышал нетерпеливый скрип пера.
В последних строках Франц заключал:
«Мне не хотелось бы особенно выделять эти предания, лишая себя беспристрастного взгляда. Вместе с тем истории о Медведе, Охотящемся на Луну, кажутся мне невероятно важными, причём должен заметить: даже язычники северных земель не понимают всей их значимости. Конечно, предваряя книгу подобным описанием, я уже выделяю их. Я всей душой желаю, чтобы мои записи смогли оценить не только те, кто отводит вере в нашего Бога тесный угол в своём сердце, но и любящие его всей душой так, как любят ветер, гуляющий по широкой равнине. Именно поэтому я осмелюсь положить эту книгу посреди всех остальных».
На последующих страницах изложение пошло таким же ходом, как и в прочитанных ранее книгах.
Как быть? Показать записи Холо? Или, наоборот, вообще забыть, что он в них прочёл? Где-то в душе шевельнулся червячок сомнения, но умолчать о находке сейчас равносильно предательству. Нет, надо разбудить Холо.
Лоуренс решительно захлопнул книгу, и тут до его слуха донёсся странный звук: казалось, будто горошины с сухим стуком падали на землю.
«Дождь? первым делом пришло на ум. Впрочем, тут же подумал Лоуренс, если дождевые капли, ударяясь о землю, издают такую дробь, то они должны быть огромных размеров».
Наконец он признал в шуме стук копыт.
Говорят, стук копыт в ночи призывает дьявола и его свиту. Поэтому нельзя погонять лошадь, если едешь на ней ночью, так считают и приверженцы Истинной веры, и язычники. Причина такого единодушия заключается в том, что всем известно: хороших вестей от ночных гонцов ждать нельзя.
Эй, проснись. Лоуренс положил книгу и похлопал спутницу по плечу, а сам обратился в слух.
По стуку копыт можно было заключить, что лошадь бежала одна, и, доскакав до площади, она остановилась.
Что такое?
У меня две вести.
И обе, видать, не благие.
Первая: я нашёл предания о Медведе, Охотящемся на Луну.
Холо распахнула глаза и бросила взгляд на книгу, которая лежала рядом с Лоуренсом. Однако Волчица умела держать в голове больше одного факта: уши её вдруг шевельнулись, и она обернулась к стене сзади себя.
Что-то стряслось?
Скорее всего. Стук копыт в глубокой ночи неприятнейший из звуков.
Лоуренс взял книгу и протянул девушке, но, даже когда та приняла её, не разжал руки.
Не знаю, как ты захочешь поступить, когда прочтёшь книгу. Но прошу, скажи мне честно, что надумаешь.
Холо глядела не на его лицо, а на ладонь, сжимавшую книгу, и ответила:
Хм. А ведь ты мог её спрятать. Так и быть, обещаю.
Лоуренс кивнул и, поднявшись с места, бросил:
Пойду гляну, что там. И вышел.
Церковь была погружена в тишину и мрак, но не настолько, чтобы невозможно было ничего разглядеть. Кроме того, у кельи из щелей в деревянном окне просачивался свет, а потому просматривалось всё довольно хорошо.
И когда кто-то спустился по скрипящим ступеням лестницы, Лоуренс сразу понял, что это Эльза.
Вы услышали топот копыт? спросила она.
У вас есть какие-то догадки о том, что могло случиться?
Ещё бы именно поэтому она и проснулась мгновенно.
Больше, чем хотелось бы.
В Терэо, маленькую деревню, ночные гонцы вряд ли прискачут с сообщением о том, что стражники завидели приближение отряда наёмников. Скорее всего, вести касались Энберга.
Но разве проблема с Энбергом не решена?
Эльза подбежала к деревянному окну и через щель между ставнями взглянула на площадь, очевидно, она делала так не первый раз. Как и ожидалось, лошадь стояла у дома старосты.
Я могу лишь строить предположения касательно того, что происходит между Терэо и Энбергом, но ведь, судя по виденным мною документам на вашем, Эльза, столе, город уже не может навредить вашей деревне?
Прозорливость торговцев меня восхищает. И всё же верно, я тоже так думала. Другое дело
Другое дело если я оказался предателем. В этом случае я должен незамедлительно связать вас, как вы понимаете
Цепкий взгляд девушки задержался на нём, но она тут же отвела глаза.
Видите ли, как ни крути, я человек странствующий. Поднимись какой шум, я окажусь в незавидном положении. Уж сколько бродит историй о торговцах, которых чуть ли не раздели догола, воспользовавшись беспорядками.
Я такого бесправия не допущу. Но вас попрошу закрыть подземный тайник. Если прискакали по делу Энберга, староста непременно к нам явится.
Как объяснить наше присутствие в церкви глубокой ночью?
Возьмите одеяло и ступайте в молельный зал.
Сообразительность Эльзы чем-то напомнила Лоуренсу Холо.
Согласен. Условимся на том, что моя спутница монахиня?
Он просил её подтверждения, чтобы выдать непротиворечивую версию в случае допроса, но Эльза промолчала. В конце концов, ответив, она сказала бы неправду.
Однако, вот это упрямство! Одно слово священнослужитель.
Староста Сэм вышел из дома.
Понял.
Лоуренс тут же развернулся на каблуках и поспешил к Холо. Именно в такие мгновения острота волчьего слуха была на вес золота.
Когда в тайнике оказались почти все вытащенные ранее книги, а Волчица вновь натянула плащ, Лоуренс сказал:
Этот том оставь. Спрячем его где-нибудь, хоть за алтарём.
Холо кивнула. Он спустился вниз до середины лестницы, а Холо одну за другой подавала книги.