Переполненный чувствами радости и свободы, Радик взглянул на Пулата и, широко раскинув руки в стороны, продекламировал:
Зажмурясь от солнца, мы вышли в тугай,
У нас за кормою ответственный май
А прямо по курсу туристское лето
Нам очень приятно и радостно это, с кормы закончил Серафим Александрович.
И все трое рассмеялись.
Проведем, джентльмены, небольшое совещание-летучку, сказал Серафим Александрович. Цивилизованный мир, как известно, остался в Чиназе. Здесь вводится походный распорядок. Запомните четыре заповеди:
превыше всего товарищеская взаимопомощь и взаимовыручка;
уходишь предупреди товарища;
хорошее настроение, здоровый аппетит, правдивость, дружелюбие наши верные друзья; утренняя зарядка, купание, выполнение лагерных обязанностей постоянная норма;
береги себя и товарища даже маленькая рана может помешать большому походу
Вопросы есть?
Есть предложение спеть песню «Солнышко светит ясное, здравствуй, страна прекрасная», крикнул Радик.
Предложение принимается! улыбнулся Серафим Александрович.
Глава пятаяПЕРВАЯ НОЧЬ В ТУГАЕ
Здесь немного страшно, особенно ночью. Какие-то голоса, а кто кричит, неизвестно, то ли зверь, то ли птица.
Пишу при фонарике.
Около семи вечера решили остановиться на ночлег.
Зашли в небольшой залив. Тугай обступил путешественников, предстал во всем своеобразии. Ну где еще можно встретить такое дерево, как разнолистный тополь туранга! Высокий, гибкий, с листиками разной формы сердцевидными и ромбическими. А вот джида вся блестит на солнце необычными голубоватыми листьями с серебристой опушкой, яркие желтые цветы ее расточают изумительный аромат, но одно неосторожное движение и хорошо замаскированные иглы вонзаются в руку.
Местами просто невозможно пройти: колючие ветви джиды и куян-союка, перевитые стеблями клематисов, охраняют неприступность тугая.
Расчистили площадку под ночлег. Мальчики приволокли свернутые в рулон куски кошмы и все вместе дружно натянули между деревьями марлевые накомарники.
Затем Серафим Александрович срубил несколько удилищ и нетерпеливо забросил в затон удочки.
Клев был отличный. Для вида он ворчал, когда попадались небольшие красноперки и подлещики, зато не мог скрыть горделивой радости и удовольствия, вытаскивая судака, сазана или жереха.
Пулат увлеченно перебирал рыбу: вот красивая красноперка с бордовыми плавниками и ярко-красным хвостом, вот коренастые желтобрюхие сазанчики, а это чехонь сердито растопырила свои колючие перья Серафим Александрович ее называет «рыбья теща».
Радик полулежал на травке и благодушно поглядывал на пляшущие поплавки.
Друзья, пора позаботиться о хлебе насущном, сказал Серафим Александрович, не поднимая взгляда от поплавков. Радий, сложи-ка, дружище, очаг, пока Пулат почистит рыбу.
А как складывать? лениво поднялся Радик.
Я умею, откликнулся Пулат.
Радик с облегчением опять повалился на траву
Незаметно наступили сумерки.
Весело пылал костер. В ведерке аппетитно булькала уха. Чайник сердито плевал в огонь и никак не мог притушить его.
Все вместе полезли купаться в теплой, как парное молоко, воде залива. Вот когда почувствовали они настоящий голод!
Мальчики присели к костру, нетерпеливо принюхиваясь к дразнящему запаху из ведерка.
Словно колдуя, Серафим Александрович медленно помешивал варево деревянной ложкой, осторожно пробовал и почмокивал губами:
Хороша, ох, хороша!.. Сегодня, значит, у нас коллективная уха: Пулат помощник повара, Радик истопник, а я шеф. А с завтрашнего дня на кухне будем дежурить по очереди.
Да я не умею и не люблю готовить, только чай могу сварить, сказал Радик. Лучше я буду песню сочинять.
Он правда не умеет. Это я за него очаг складывал, добавил Пулат.
Э, нет! Так не пойдет. Придется научиться.
Как же я тогда песню сочиню?
Вообще-то у нас в школе все знают, что Радька лодырь, усмехнулся Пулат. Когда у наших голубей пискуны народились, биологичка велела нам дежурить по очереди и писать в тетрадь, как ведут себя голуби. И все писали. А Радька в свое дежурство каждый раз писал: «Голуби спали». Сам же на дежурстве «Три мушкетера» читал
А если мне неинтересно за вашими голубями наблюдать? Я ведь выключился из зоокружка
Не выключился, а Лидия Ивановна сама тебя исключила.
Враки, враки! Я еще раньше в драмкружок ушел.
Мальчишки распалились и громко спорили.
Ага, обрадовался Пулат, ты расскажи, какую там роль исполнял.
Ну и что? Радик пожал плечами. Очень даже обыкновенную.
Скажи, скажи!
Я слона играл
Пулат засмеялся опять:
Он заднюю часть слона играл.
Да, вот! Радик повернулся к Серафиму Александровичу. У слона ведь четыре ноги. Петька Рудый играл переднюю часть, а я заднюю. Ну и что? Зато раньше Пулатку звали в классе мамунчиком, потому что он боялся драться, говорил: «Мама не разрешает»
Да, вздохнул Серафим Александрович, наградил меня бог товарищами. Я думал, вы друзья! А вы
У костра надолго воцарилось неловкое молчание.
В лучах тлеющей зари зажглась первая звезда, и с противоположного берега донесся протяжный тоскливый крик. От этого звука по спинам ребят пробежал холодок, но Серафим Александрович будто и не слышал его.
Пока уха доходит, пойдите посмотрите, хорошо ли подвернут полог под кошму, чтобы ни одной щелки не осталось. Ни змея, ни каракурт на кошму не полезут, но все же щелей быть не должно.
Где-то неподалеку, в синих сумерках зарослей, завыл, заплакал шакал. И тотчас с разных сторон отозвались его собратья. Жуткий концерт!
Серафим Александрович палочкой поправил костер.
Вороватый зверь, никакого благородства в нем нет, но умный. Между прочим, прародитель наших дворовых псов. А как погоду хорошо предсказывает! Если воет, быть ясному дню, а молчит к непогоде.
Тревожная ночь накрыла крохотный лагерь. Угас костер, сизым пеплом подернулись угли, и темень вплотную подступила к ребятам.
Пулат лежал с закрытыми глазами. Нудно звенели комары за марлевой перегородкой. Со стороны второго полога слышался заливистый храп Серафима Александровича.
Радик вплотную придвинулся к товарищу и хихикнул:
Пулханчик, тебе не страшно?
Пулату было страшно. Нахлынули тревоги вчерашней ночи. Громкий храп не мешал, а успокаивал. Если бы Радька знал тайну, он не веселился бы.
Чтобы произвести впечатление посильнее, Пулат проговорил сквозь зубы:
Я тебе скажу, а ты не проболтайся Это тайна Смотри матерью поклянись!..
Тут голос его дрогнул.
Чего, чего ты? забормотал Радик растерянно.
Поклянись! повторил Пулат свистящим шепотом.
Ну, клянусь.
Ты думаешь, мы сюда просто на рыбалку приехали?.. Фига два! Серафим братьям про какую-то захоронку говорил, Михаил злился и как будто ушел, а сам из кустов тайну подслушивал. Я в окно все видел.
Приснилось тебе, что ли? Шутишь. Какую такую захоронку, про мертвецов, что ли? Так я их не боюсь, даже на кладбище ходил один раз. А вот тебе слабо!
За многословием Радик пытался скрыть свое беспокойство.
Нет. Захоронка это что-то другое.
А может, это такой клад? Драгоценные сабли, кинжалы. Вот бы нам первым найти!
Первым! Михаил Никитич эти места знает, как свой сад. Давай завтра у Серафима обо всем расспросим.
Что ты! Радик замахал руками. Разве секреты спрашивают? Их разгадывают!
А Михаил Никитич ух как злился и кричал на нашего: «Ассаныч, Ассаныч!»
Его не испугаешь. Серафим знаешь какой? У него орденов пять штук, а медалей тридцать, наверное.
Враки, тридцать на груди не поместится
А он их по очереди надевает: Первого мая одни, Седьмого ноября другие В День Победы все, сколько поместится.
Пулат с облегчением почувствовал, что за разговором с Радькой притупилось гнетущее чувство страха и ощущение тоскливого одиночества. Вот они вдвоем с товарищем, и сразу стало немного легче на душе. Разгадать тайну самим это здорово!
Пулату захотелось сказать ему что-нибудь хорошее, но он не мог придумать ничего сто́ящего.
Давай жить дружно, как братья, хоп?
Ага, согласился Радик.
Станем дежурить ночью? По очереди. На всякий случай. Как шум услышим, фонариком посветим, а при опасности Серафима разбудим, хоп?
Ага.
Мальчики замолчали, прислушиваясь к тревожным и загадочным голосам ночи.
И снова раздался тоскливый и протяжный вопль. Пулат схватил Радика за руку.
Завтра Серафима спросим, как можно спокойнее сказал Радик, кто это так кричит? А теперь ты спи, я подежурю.
Нет, ты спи, мне еще дневник писать.
Пулат неуютно чувствовал себя в темноте тугая с его угрожающими звуками за тонкой марлевой стенкой накомарника. Сейчас предстоящее путешествие опять не казалось таким радостным, как днем. Не следит ли кто-нибудь за ними из темноты?
Кто знает, может быть, в эту первую ночь в тугае Пулат снова пожалел о поездке? Только разве признается он в этом!
Гордость побеждает робость. Вот в такие, наверное, моменты мальчик крепнет духом и перерождается в мужчину.
Заставив себя успокоиться, Пулат при свете фонарика сделал дневниковые записи и принял неудобную позу, чтобы случайно не заснуть на дежурстве.
Глава шестаяДЕНЬ ТРЕВОГ
Шакалы воришки, таскают у людей всякие вещи.
Случилось непонятное и загадочное наша лодка оказалась совсем плохой. Думаю, кто-то хочет нам помешать. Не удастся! Вперед!
Подъем! Ну и путешественники! Завтрак разогрет, чай кипит, солнце давно встало, а они дрыхнут. Ну-ка в воду быстро! И чтоб через десять минут были у достархана!
Серафим Александрович уже побрит. Походная скатерть цветная клеенка расстелена, крупными ломтями наломана лепешка, влажной аппетитной горкой лежат помидоры и огурцы, дымится уха.
Поеживаясь со сна, мальчики полезли в теплую зеленоватую отстоявшуюся воду затона.
Что за прелесть купание в утренний час! Косые лучи солнца пробиваются сквозь листву. Капли воды вспыхивают разноцветными огоньками. От свежего утреннего ветерка на мокром теле гусиная кожа, а в воде тепло. Страшно выскакивать, да надо. Серафим Александрович торопит: уха стынет.
Считаю своим долгом известить вас, милорды, что мы пересекли границу Узбекистана и в настоящий момент находимся в Казахстане. Имеются ли соответствующие визы в ваших паспортах?
Ребята весело рассмеялись. Ночные страхи рассеялись с восходом солнца.
Прихлебывая из кружки горячий зеленый чай, Серафим Александрович приглядывается к мальчикам.
Хорошие ребята! Пулат серьезный, вдумчивый, Радик взбалмошный, непоседливый. Сивый вихор на макушке даже после купания. Хлопотно с ними! Дикая река. Ну случится беда! Но интересно уже сейчас угадывать черты будущих характеров, веселее жить рядом с юностью.
Жизнь не баловала его. Не осталось в живых своих детей, от этого, быть может, тянет его к чужим
Преподает виноградарство в сельхозинституте и любовно уже двадцать лет взращивает десять лоз на крохотном участке земли вокруг своего дома. Эти лозы его лаборатория. Сколько радости приносят они ему!
Редко кто может пройти равнодушно мимо легкого заборчика, не взглянув на матовые грозди, которые висят в солнечно-зеленом полумраке беседки вплотную друг к другу. Вот фиолетово-чернильная «Победа», а там, налево от крыльца, изумрудом поблескивает баянширей. В дальнем углу тяжелыми монолитными гроздьями чернеет кишмиш. Вдоль забора в лучах солнца переливаются розовыми соками хусайнэ и мускат.
И всегда нарядна лоза, празднична. И ранней весной, когда буйные нежно-зеленые побеги прямо на глазах тянутся к яркому солнцу, усиками цепко хватаются за перекладины беседки, и в мае, в пору опьяняющего цветения, и в летнюю жару, когда плотные листья сдерживают жгучий солнечный поток и пропускают лишь радующий глаз зеленый полумрак, прохладный и успокаивающий.
А осень с веселыми заботами по сбору урожая!
И потом до первых ночных заморозков хранит лоза покой и тишину, чтобы отдохнул виноградарь от забот, радует его пестротой листьев. И вдруг в одну ночь сбрасывает их.
Бессильно-прозрачные осенние лучи солнца врываются в беседку, куда раньше их не пускала плотная зелень, и запоздало расцвечивают, разукрашивают яркими красками шуршащий ковер из листьев, и жесткие осенние цветы под окнами дома, и ставни, которые раньше выглядели серыми, а оказались голубыми.
Как по волшебству, открывается бездонное синее небо, до сих пор скрытое от глаз, бесшумно плывет в синеве осенний пух и шелковые нити паутины.
Отпуск проводил Серафим Александрович на природе в Средней Азии. Другого отдыха не признавал. Бывали они с женой на высокогорном озере Сары-Чилек, исплавали всю Сырдарью от места слияния Карадарьи с Нарыном до ее низовий у Аральского моря. Охотился и на Дальверзинских озерах, и на озерах Ашикуль и Сомовом, рыбачил на Беговатских порогах.
Теперь жена отказалась от дальних путешествий: седьмой десяток пошел. А его все манит на вольный воздух, еще хочется заразить своей страстью других, вот хотя бы этих ребят
Заканчивайте завтрак, пора собираться.
С грохотом собрали мальчики алюминиевую посуду и побежали к воде.
Гляди! Радик показал пальцем на цепочку собачьих следов на сыром песке.
Неужели шакалы и так близко! ужаснулся Пулат.
Ребята, не попадался вам мой сапог? услышали они голос Серафима Александровича. Один здесь, а второй исчез. Ведь я их палаткой прикрыл. Неужели шакалы? Это проклятое племя имеет такую привычку.
Втроем обыскали весь лагерь, но сапога не нашли.
Мы с Пулаткой пошарим по кустам?
Ладно, только недалеко, а то заблудитесь.
Радька, а шакалы на людей не нападают? спросил Пулат, когда они немного отошли.
Ты не знаешь, что ли? Они трусливые.
Пулат знал, но в данном конкретном случае он вовсе не был уверен в этом.
«Трусливые»! передразнил он товарища. Вот схватят за ногу, и отправляйся домой по четвертой заповеди Серафима.
А мы возьмем палки на всякий случай Да ты боишься, что ли?
Ничего я не боюсь, но осторожность не мешает.
Дальше от берега следы исчезли. Ребята пробирались по узкой тропке меж зарослей, палками отстраняя колючие ветки.
Во! Пулат указал товарищу на кучку окровавленных перьев под большим кустом куян-союка. Кого-то съели. Ты не знаешь, чьи это перышки?
Я дважды два даже не знаю. Мое дело грести веслами да стихи сочинять. Например:
Пулхан отважный наш джигит.
Шакал, узнав его, дрожит
И, ног не чуя под собою,
В чащобу мрачную бежит.
Ну, началось! Оставь свои шуточки до лучших времен.
За поворотом тропинки открылась небольшая поляна. Жесткая трава усеяна костями, как на свалке. Прямо перед собой ребята увидели три довольно больших рыбьих костяка А чуть дальше изгрызенные остатки сапога.
Гляди! Сапог! звонко крикнул Радик.
И в тот же миг что-то грязно-рыжее рванулось из-под кустов.
Опрометью ребята бросились назад. На беду, Пулат штаниной зацепился за корягу и грохнулся.
Преодолевая страх, Радик заставил себя вернуться, чтобы защитить друга.
Дураки мы! Пулат встал, потирая коленку. Этот шакал удирал от нас, а мы от него.
Мальчики осторожно приблизились к зарослям, из которых выскочил зверь, и увидели неглубокую кору. В логове среди клочков свалявшейся шерсти и старых обглоданных костей блестела медная пряжка от ремня.
Да это же мой ремень! обрадовался Радик. Вот здорово! Кожу почти совсем сгрызли, такую твердую!
Интересно, что они едят?.. Рыбу, птичек А это крыса, что ли? Кости какого-то зверька Но как же они добывают рыбу, да еще такую крупную?
Это ты узнай у своей любимой зоологички.
Забрав остатки сапога и пряжку от ремня, ребята поспешили к лагерю.
Пулат бодро шагал сзади, и радость в груди росла и ширилась: все-таки не такой уж он робкий, каким казался самому себе!
Серафима Александровича они застали у лодки сильно озабоченным. Мельком взглянув на ребячьи трофеи, он кивнул на суденышко.