В свободное от торговли время Газетыч копался в огороде и воспитывал Нуф-Нуфа. Вместе со стариком жила взрослая дочь и ее муж. Они тоже любили копаться на грядках. Но днем они работали, а возвращались поздно. Никто не мог помешать Джонни похитить Нуф-Нуфа, а потом подсунуть обратно. Джонни боялся только одного: вдруг сарайчик окажется на замке.
Но и тут ему повезло: дверь была заперта на щеколду с просунутой в петлю палкой.
Окинув двор взглядом ковбоя и разведчика, Джонни скользнул к двери и освободил щеколду. Потянул дверь. Она открылась тяжело, но без скрипа. Джонни мягким шагом переступил порог.
«Ух-ух Хря-хря»раздалось в углу. Круглый Нуф-Нуф поднялся с подстилки и добродушно заковылял к Джонни. Он был еще не опытен и не знал о людском коварстве.
Неуловимым пиратским движением Джонни вытянул из-под матроски (изрядно уже перемазанной) мешок.
Иди сюда, мой хороший. Иди, я тебе животик почешу
Нуф-Нуф приятельски хрюкнул и подошел вплотную. Джонни подмигнул ему, сел на корточки и попытался осторожно надеть мешок на свою добычу.
Он не сделал Нуф-Нуфу больно. Ни капельки! Но у того, видимо, с мешком были связаны какие-то скверные воспоминания. Нуф-Нуф ловко извернулся и наполнил сарайчик первосортным визгом повышенной громкости.
Тихо ты, шашлык несчастный! прошипел Джонни и зажмурился. А когда открыл глаза, в сарайчике стало темнее. Сначала Джонни решил, что от страха потемнело в глазах. Но оказалось, не от этого. Джонни оглянулся и увидел, что полуоткрытую дверь загораживает Газетыч.
Несколько секунд похититель и хозяин молча смотрели друг на друга. Потом Газетыч укоризненно спросил:
Значит, этому вас учат в школе? Свиней воровать?
После таких слов Газетыч закрыл тяжелую дверь. Он закрыл ее по-особенному: торжественно и зловеще. Сначала дверь заскрипела, будто крепостные ворота, и медленно двинулась с места. Потом, набирая скорость, она завизжала пронзительно и захлопнулась с грохотом и силой. С потолка посыпалась труха. Так, наверно, захлопывались за узниками двери в средневековых темницах. Лязгнул засов. Навалилась тишина. И сумрак. Правда, солнце било в щели и отдушины, но в этот миг внутренность сарая показалась Джонни темной и мрачной, как ночь на кладбище.
Он вздохнул и поморгал, чтобы скорее приучить глаза к сумраку. Потом огляделся.
Путей для бегства не было. В сараени одного окошка.
Под потолком светились две квадратные отдушины, но в них пролезла бы только кошка, да и то не очень толстая.
«Скверное дело», сказал себе Джонни, и, как всегда, от ожидания крупных неприятностей у него стало холодно в желудке.
Зато окаянный Нуф-Нуф был, видимо, счастлив: кончилось его одиночество! Он уже забыл о разбойничьих намерениях Джонни и мечтал о знакомстве. Сначала Нуф-Нуф деликатно похрюкивал в углу. Потом, стуча копытцами по доскам, подошел и потерся боком о Джоннину ногу. Бок был щетинистый и колючий, как ржавая проволочная сетка. Джонни отпихнул Нуф-Нуфа:
Иди отсюда, джирная балда! На джаркое тебя
По этим словам вы можете понять, как был расстроен и взвинчен Джонни.
Нуф-Нуф убрался в угол и хрюкал там обиженно и удивленно.
Джонни подошел к двери. Чуть повыше его глаз светилась в доске дырка от сучка. Джонни встал на цыпочки и глянул на волю.
Он увидел, что старик возвращается.
Газетыч направлялся к сараю решительным шагом. На согнутом локте он нес моток веревки. Может быть, он решил повесить Джонни, как пирата, на потолочной балке; может быть, хотел связать его и в таком виде доставить в милицию; а может быть, решил выдрать юного похитителя этой веревкой.
Сами понимаете, что ни один из этих вариантов Джонни не устраивал. Мозги его просто закипелитак лихорадочно искал он путь к избавлению. Но старик приближался, а спасительных мыслей не было. И тогда Джонни понял: выход одинсамый простой и рискованный. Он встал в двух шагах от двери и напружинил ноги. Едва Газетыч потянул на себя дверь, как Джонни склонил голову и ринулся в светлую щель.
Газетыча отшатнуло в сторону.
Стой! заголосил он. Стой, бандит, хуже будет!
Но Джонни знал, что хуже не будет. Он несся к забору, оставляя за собой в кустах малины и смородины прямую, как по линеечке, просеку.
Газетыч попытался метнуть ему вслед веревку, как ковбои кидают лассо. Но веревка полетела не туда и опутала Газетычу руки и плечи. А в ноги ему, как тугой мяч, ударился Нуф-Нуф, который вслед за Джонни вырвался на свободу.
Газетыч упал на четвереньки, называя нехорошими словами Нуф-Нуфа, юного грабителя, веревку и весь белый свет.
А Джонни изящно перелетел через забор, промчался по переулку и предстал перед друзьями. Встрепанный, поцарапанный, без мешка, но довольный.
Ну история! шумно дыша, сказал он. Еле ушел. Сквозь джунгли. Как в кино получилось
Он передохнул и открыл рот, чтобы живописно изложить подробности своего спасения. Его остановил Сережка.
Где хряк? холодно спросил он.
Чего? удивился Джонни.
Поросеночек где? угрожающе-ласковым голосом произнесла Вика. Где Нуф-Нуф? Ты же клялся, что добудешь.
Нуф-Нуф! оскорбился Джонни. Что б он околел раньше срока! Я и без него-то еле ноги унес от старика. Из-под замка вырвался!
Ища сочувствия, он обвел глазами лица друзей. Лица были сумрачны. Ни капли сострадания не увидел Джонни в ответных взглядах.
Если бы знали, сами бы пошли, обронил Стасик Дорин, а Борька добавил с искренним огорчением:
И мешок посеял, растяпа! Нам теперь за мешок дома отдуваться
Джонни заморгал.
Мешок горько повторил он. Тут человек, может, от гибели спасся, а вы Мешок вам дороже
Что-то дрогнуло в мрачных лицах. То ли искра жалости мелькнула, то ли проблеск совести. Но Санька Волков, который ни жалостью, ни совестью особенно не страдал, громко заявил:
На мешок плевать. А где приманку брать для крокодила? Сорвал операцию, да еще в герои лезет, ковбой на палочке.
Джонни опустил плечи. Только сейчас понял: операция по поимке таинственного крокодила и вправду сорвана.
Джонни сгорбился и вздохнул. Он отошел от ребят, вскарабкался по наклонной поленнице на крышу дровяника и сел, свесив ноги. Вид у неудачливого похитителя свиней был очень сокрушенный. Джонни так низко опустил голову, что упавшие вперед волосы защекотали ему колени.
Но сквозь частую сетку волос хитрый Джонни внимательно следил за друзьями. И старательно соображал: не найдется ли способа спасти от провала операцию, а заодно и свой авторитет.
Способ не придумывался. А безжалостный Волков постарался совсем уничтожить бедного Джонни.
Взять да засунуть самого в колодец! Пусть визжит и хрюкает заместо порося. Чтоб знал в другой раз
И в этот миг у Джонни вспыхнула восхитительная идея!
Но он не заорал «ура». Не подпрыгнул и не стал аплодировать. Он покачал ногой в крепком еще, но уже потерявшем блеск полуботинке, взмахом головы отбросил назад волосы и задумчиво посмотрел на ребят.
У меня не получится, объяснил он миролюбиво. Я визжать не умею. А вот если Вика Пусть повизжит, а мы ее запишем вместо Нуф-Нуфа. Помните, как она в овраге визжала?
Саня Волков приоткрыл рот.
Братья Дорины переглянулись.
Сережка с интересом посмотрел сначала на Джонни, а потом на Вику. И никто от удивления не сказал ни слова. Кроме Вики. Вика сказала:
Я тебя сейчас как стащу на землю, ты у меня сам завизжишь! Как целая свиноферма.
Она попробовала ухватить Джонни, но тот быстренько подобрал ноги.
Постой нерешительно сказал Сережка. А что А может, правда?
Что «правда»? со сдержанной яростью спросила Вика. Я вам кто? Свинья?
Ты, конечно, не свинья, сообщил с высоты Джонни, но сейчас поступаешь по-свински. Тебя все просят, а ты для общего дела повизжать не можешь.
Идите вы сказала Вика. Но, поскольку никто никуда не пошел, она сама удалилась на свое крыльцо и оскорбленно села там ко всем спиной.
Джонни торопливо спустился к друзьям. Надо было действовать, пока идея свежа и горяча.
Это ничего, зашептал он. Пусть посидит. Это даже хорошо. Ты, Борька, бери магнитофон и пойдем потихоньку. Как подойдем, ты включай, а я ее пощекочу. Она знаешь как щекотки боится!..
Борька вопросительно глянул на Сережку. Тот пожал плечами: что, мол, делать-то? Другого выхода нет.
Джонни и Борис на цыпочках двинулись к Вике. К ее упрямой и обиженной спине. Они подошли вплотную. Вика не оборачивалась. Борька мигнул Джонни и нажал клавишу записи. А Джонни пальцем ткнул Вику под ребро.
Думаете, Вика завизжала? Она завопила:
Ой, мама!
Ловко повернулась и треснула Джонни по шее твердым, как дерево, кулачком.
Джонни отлетел в кусты репейника. Борька огорченно выключил магнитофон.
Дура, укоризненно сказал Джонни, выбираясь из пыльных зарослей. Ну где ты слышала, чтобы поросята орали «ой, мама»? Ведь тебя по-человечески просят повизжать. То есть по-поросячьи. То есть Тьфу! Ну жалко тебе, что ли?
Вика угрожающе подбоченилась. Глянула на Джонни так, что ему захотелось обратно в репейники.
Но тут случилось такое, что сразу изменило ход всей истории.
К Борьке подошел Стасик и что-то шепнул ему. Потом он встал перед Викой и негромко, но отчетливо сказал:
Ля-гушка
И поднял к Викиному носу растопыренную ладонь. На ладони прыгало что-то зеленое и мокро-блестящее.
Визг, раздавшийся в тот же миг, превзошел все ожидания. Он был длинный и такой пронзительный, что зачесалось в ушах. Дорины присели. Сережка зажмурился. Джонни прижал к ушам ладони. А Саня Волков сказал:
Вот это да Вот это да! повторил он, когда Вика наконец замолчала. Как в цирке!
Не бойся, это не настоящая лягушка, объяснил Вике Стасик. Я ее из подорожника сделал.
Хорошо получилось, с удовольствием заметил Борька. Сейчас послушаем.
Отдай магнитофон! сверкнув глазами, потребовала Вика.
Борька прыгнул в сторону и отбежал шагов на десять.
Потом опять нажал клавишу. И визг снова разрезал воздух. Правда, послушать его подольше не удалось. Вика подняла с земли кирпич, и Борька моментально выключил звукозапись.
Отдашь магнитофон? медным голосом спросила Вика.
Борька посмотрел на Сергея.
Стоп! решительно сказал Сергей. Хватит вам! Что ты, Виктория, как парижская графиня, ломаешься? Люди для науки жизнями рискуют, а тебе визга жалко. Убудет у тебя его, что ли?
Провалитесь вы все откликнулась Виктория. Мне не жалко Только за лягушку ты, Стаська, все равно получишь, имей в виду А что, крокодил, вы думаете, такой же олух, как вы? Думаете, он девочку от поросенка по голосу не отличит?
Ну, а если и отличит? задумчиво сказал Джонни. Может, ему даже приятнее будет
Больше звукозапись пробовать не стали, чтобы не привлекать внимания прохожих и Вику лишний раз не дразнить. Борька и Стасик склеили кусок пленки в кольцо и присоединили к магнитофону реле временибудильник и жестяную коробку, в которой что-то звякало. Это было реле от кота Меркурия. С его помощью магнитофонный визг должен был включиться ровно в полночь
В колодец опустили на веревке Бориса Дорина. Он детской лопаткой вырыл в земляной стенке нишу и укрыл там магнитофон. Иначе крокодил мог разбить его, когда угодит в ловушку.
Ну как? Все в порядке? спросил Сережка.
Угу, ответил из глубины Борис.
Его вытянули наверх.
Уже темнело. Было тихо. Только в глубине колодца еле слышно тикал будильник да падали сверху в воду земляные крошки.
Пахло сырой крапивой, туманом и тайнами.
Охотники закрыли колодец решеткой из веток и навалили сверху травы.
Ну, пошли, шепотом распорядился Сергей. Значит, завтра в пять.
Нельзя сказать, что они спокойно спали в эту ночь.
Джонни ворочался и вскрикивал. Ему снилось, будто попал он в плен к дикому племени, и это племя хочет сделать его приманкой для крокодилатолкает в яму. А крокодил почему-то уже там и выжидающе улыбается. Джонни падал и просыпался
Вике тоже снился крокодил. Он ходил по улицам, и в животе его играл проглоченный магнитофон. А Дон Педро грозно требовал: «Доставай теперь как хочешь!»
Какие сны видели Дорины и Сережка, не установлено, однако и они утром были хмурые и невыспавшиеся. Один Саня Волков пришел к Викиному крыльцу бодрый и веселый, несмотря на ранний час. В глубине души он не верил ни в какого крокодила и потому всю ночь спал без всяких снов.
Компания молча разобрала оружие.
Ну пошли, скомандовал Сергей.
Они спустились в овраг.
У Джонни в животе было такое ощущение, словно он проглотил тяжелую холодную жабу.
Вика несколько раз спотыкалась и говорила: «Мамочки»
Чем ближе к ловушке, тем сильнее колотились сердца у охотников. Они даже не прыгали в груди, а метались где-то между шеей и пятками:
Стойте, вы вдруг со стоном сказал Борька Дорин. Глядите
Маскировка была провалена.
Слушайте замирая, прошептала Вика.
В колодце что-то возилось и булькало
Охотники встали на четвереньки. Так, на четвереньках, они подобрались к ловушке и заглянули в глубину.
Там было темно. И там стало тихо.
Сережка взял фонарик и направил вниз луч.
То, что увидели охотники за крокодилом, было ужасно.
Нет, крокодила там не было.
Но по колено в воде, с магнитофоном, прижатым к груди, облепленный мокрой травой и землей, стоял и смотрел вверх измученный и свирепый Дон Педро.
С испуга Сережка выключил фонарик.
Так донесся из глубины хриплый голос. Поиграли? А ну, давайте веревку
Сережка опомнился первым.
Братцы, жалобным шепотом сказал он, а ведь Дон-то думает, что мы это нарочно устроили. Для него
Из колодца теперь буйным фонтаном извергались угрозы, требования и разные неприятные слова.
Что же это теперь будет? уныло спросила Вика.
Сережка привязал веревку к столбу от развалившегося забора и только тогда опустил другой конец в колодец.
А теперьв бега! сказал он. И охотники со скоростью гепардов ринулись из оврага.
Сережка на бегу выдохнула Вика. Твоя бабушка дома? Можно, я буду у нее ночевать?
Остановились они только в скверике у вокзала.
Наябедничает? спросил Сережка.
Вика уже слегка пришла в себя.
Не-а подумав, сказала она. Ябедничать не будет. А отлупить может.
Надо ему как-то объяснить, рассудительно сказал Джонни.
Но объясниться с разгневанным Доном Педро они смогли только через два дня. К этому времени он слегка успокоился и милостиво согласился принять делегацию для переговоров.
Делегация принесла свои извинения. Потом сообщила, что охотились они не за Доном. За крокодилом охотились, вот! И чего его, Дона Педро, понесло в эту ловушку?
Вот тогда-то и узнали наконец, что случилось той злополучной ночью.
Петя Каледонцев около полуночи возвращался с танцевального вечера из клуба швейной фабрики. Чтобы сократить дорогу, он пошел через овраг. Легко и грациозно Петя перебежал по жердочке ручей, и в тот момент, когда нога его коснулась земли, из-за кустов донесся душераздирающий визг.
Может быть, крокодил и обманулся бы, но обмануть Петю было невозможно: визг своей племянницы Дон Педро знал преотлично.
Он не размышлял ни секунды. Он сразу понял, что на Вику напали разбойники.
Дон Педро был иногда легкомысленным человеком, но он никогда не был трусом. Он ухватил с земли какую-то палку и ринулся в бой!
А дальше что рассказывать?
Думаете, приятно торчать несколько часов по колено в воде, в темноте и неизвестности, проклиная вероломную Викторию и ее коварных приятелей? Хорошо хоть, что шею не сломал. И еще одна радость: магнитофон оказался целехонек.
А пленка? вдруг спросил Джонни.
Что пленка? не понял Дон.
Джонни покосился на Вику и с ехидной ноткой объяснил:
Ну, та пленка, где она визжит Ты не стер запись? Может, послушаем?
Вика показала Джонни небольшой, но крепкий кулак. Дон Педро неожиданно хмыкнул. Сережка тоже хмыкнул, сдерживая улыбку. Братья Дорины хихикнули. Саня сказал: «Гы»
Дурни, произнесла Вика, стараясь сохранить обиженный вид. Но не сдержалась и фыркнула.
И тогда компания взорвалась таким хохотом, что электронный кот Меркурий, поселившийся в комнате у Дона, звякнул пружиной, замигал красным стоп-сигналом и с подвыванием бросился за этажерку.