На открытых полянах в низких местах наш взор привлекают стоящие одиноко или небольшими группами огромные, развесистые, с очень широкой и густой кроной деревья. Это таитянский каштан, или «иви» по-фиджийскиInocarpus edulis. Он характерен толстой, желтоватой корой и очень густой листвой. В прохладной тени в жаркий полдень отдыхает пасущийся на лугу скот. Огромное такое дерево стоит в центре Сувы на пересечении главных магистралей города.
Проехали километров 20, оставили машины на обочине и дальше пошли по тропе, уводящей в лес. Сперва идем по «культурному» лесу. Он разрежен, несколько расчищен, и тут ведутся посадки разных деревьев, опыты по акклиматизации полезных древесных пород. Хорошо прижились красное дерево, разные породы сосны, которые идут на изготовление мебели.
Чем дальше, тем лес все гуще, все разнообразнее, все более дикий. Поражает именно разнообразие пород деревьев. Много древовидных папоротников, все густо оплетено лианами.
Мистер Пэрэм называет все эти не известные нам виды деревьев и растений, рассказывает, чем они интересны. Часто он вынужден прибегать к помощи Доминика, когда встречается незнакомое ему растение. Я не помню случая, чтобы молодой фиджиец не знал местного и латинского названия того или иного растения, иногда не имеющего даже соответствующего английского наименования. «Поразительно, говорит Пэрэмчто фиджийцы, не имевшие письменности, знали все без исключения деревья, кусты, травы, изучили их свойства и всем дали свое название».
Сам мистер Пэрэм живет на Фиджи уже 25 лет. Его отец тоже был ботаником, известным ученым, одним из организаторов и руководителей местного научного общества«Fiji society». Интересные труды этого общества были подарены экспедиции. Молодой мистер Пэрэм, как и доктор Деррик, доволен жизнью на Фиджи и не имеет никакого желания менять Фиджи на другое место жительства.
Мистер Пэрэм и Доминик указывают на одиноко стоящее возвышающееся над лесом огромное хвойное дерево. Это древнее каури, или «дакуа» по-фиджийски (Agathis vitiensis), дающее ценную древесину. На Фиджи осталось немного этих лесных великанов. Доминик рассказывает, что в нагорных лесах можно еще встретить крупные каури до 78 метров в обхвате, возраст которых оценивается в 600700 лет.
Я прошу Доминика показать дерево веси, и он вскоре указывает на еще молодое с темной листвой дерево. Веси (Intsia bijuga) одно из популярнейших деревьев на Фиджи. Как уже говорилось, из очень твердой древесины веси, красивого золотисто-коричневого цвета, строились знаменитые фиджийские каноэ и многие другие изделия.
Взор наш привлекают древовидные папоротники. Это крупные, высокие деревья, по строению листьев обычный папоротник. Ствол древовидного папоротника фиджийцы всегда при-меняют для конька крыши.
Мистер Пэрэм обращает наше внимание на различные эпифитные растения. Многие из них жестокие паразиты. Оста-навливаемся около большого разветвленного дерева, в развилке которого укоренилось невинного вида растеньице, пустив-шее вниз ростки, плотно прижавшиеся к коре хозяина. Это «вуга» (Metrosideros polymorpha). Вскоре мы увидели другое дерево, плотно обвитое, как сетью, разросшимися побегами вуга. Дерево-хозяин обречено. Вуга достигает земли, пускает корни и превращается в самостоятельно живущее дерево, а хозяин отмирает и быстро сгнивает во влажной атмосфере тропического леса. Вуга более характерна для возвышенных мест. На равнинах, ближе к морю, она заменяется другим паразитом«бака» (Ficus obliquа). Это паразитическая смоковница. Она начинает свою жизнь, как и вуга. Но достигнув зрелости над трупом хозяина, она разрастается в крупное дерево; часто возвышающееся над лесом и посылающее вниз воздушные корни, которые, достигнув почвы, превращаются в добавочные стволы, вроде как у баньяна.
Вскоре наша тропинка, пробитая через густую чащу девственного леса, начала круто спускаться вниз и привела нас к расщелине, на дне которой протекал веселый, быстрый ручей, заполнивший неглубокую каменную ванну. Ручей низвергался вниз в глубокий каньон серебряной струей водопада. Скалистые берега ручья, густо заросшие богатейшей тропической флорой, шум водопада, мелодичные голоса незнакомых нам лесных птиц, наш темноглазый и темнокожий застенчивый и скромный проводниквсе это придавало необыкновенное, поистине волшебное очарование отдыху, которым мы наслаждались после утомительной ходьбы по заросшей, пересеченной корнями тропинке в насыщенном парами, разогревом воздухе влажного тропического леса.
Мне очень хотелось достать на память какие-нибудь настоящие предметы фиджийского быта, например циновку, [применяемую в домашнем быту и изготовляемую из листьев пандануса. Особенно мечтал я добыть лук и стрелы, в изготовлении которых особенно проявляется вековой опыт и народная мудрость фиджийцев. Луки теперь вышли из употребления, но Доминик обещал в воскресенье, когда он будет дома, попросить своего дядю, когда-то большого мастера по изготовлению луков, сделать для меня лук.
В понедельник утром расстроенный Доминик пришел на судно и сказал, что срок слишком мал, что дядя охотно сделал бы для меня лук, но ему надо два-три дня, чтобы найти подходящий материал и т. п. Мы же назавтра уже уходили. ики. Доминик принес мне хорошую циновку и, смущенно улыбаясь, добавил, что принес и «меке», может быть, меня это интересует. Меке это разрезная, раскрашенная в яркий цвет юбочка из листьев панданусамужской танцевальный наряд, который надевается при исполнении некоторых фиджийских национальных танцев. Я охотно взял меке и с большим трудомзаставил Доминика, бессребреника, как вообще фиджийцы, взять за эти вещи хотя бы скромную плату.
Не менее интересная экскурсия ожидала нас после обеда. Мы отправлялись на коралловый риф. Один предприимчивый немец, давно натурализовавшийся на Фиджи, построил катер, в дно которого вделал толстую стеклянную пластину метра полтора длиной. Через эту пластину прекрасно видно морское дно.
На этом катере, команда которого состоит из хозяина, его жены и сына Джонни, мальчика лет 12, туристы с заходящих пароходов могут совершать интересные экскурсии на коралловые рифы.
Нас собралось человек 20, и мы тронулись в путь. Хозяин катера прекрасно знает прилегающий участок моря и уверенно ведет свое суденышко к белеющим вдали бурунам. Под нами еще большая глубина, и через стекло видна только темная морская пучина. Но вот стало светлеть, глубина уменьшается, тотчас под нашим подводным окном открылась феерическая картина кораллового рифа.
На небольшой глубине, метр-полтора от дна катера, ярко освещенные солнцем, открываются всевозможные живые кораллы, то большие, разветвленные, как кусты, то круглые чаши из мелких сплетенных веточек, то шары, состоящие из лепестков или тонких параллельных пластинок, опять кусты, составленные из тонких или, наоборот, из толстых ветвей, иногда все поле заросло всевозможными видами кораллов. Это все живые кораллы, на ветвях сидят мелкие живые коралловые полипы, придающие им то зеленый, то желтый, то бледно-оранжевый, то фиолетовый, а иногда и красный цвет. Известковый скелет здешних кораллов белый. Красных кораллов тут нет. Красный коралл обитает в Средиземном и Красном морях.
Мы медленно скользим с выключенным мотором совсем-совсем близко от морского дна, иногда стукаясь днищем о риф. Среди кораллов сидят крупные актинии (морские анемоны), розовые, фиолетовые, желтые, то с перистыми, тончайшими лепестками, то с толстыми подвижными щупальцами которыми они захватывают и отправляют в ротовое отверстие пойманную добычу.
В теплой, освещенной солнцем воде на рифе живет разнообразнейшее население. Ползают крабы, вот стрелой пронесся кальмар. Но замечательнее всегоэто необычайные рыбки коралловых рифов, то ярко-синие, то отливающие, как бабочки, всеми цветами радуги, то желтые с черными полосами, то красные с синими пятнами. Одни стоят неподвижно, как будто дают любоваться своим ярким нарядом, другие проплывают медленной стайкой и вдруг, чего-то испугавшись, вмиг исчезают из глаз. Под нашим стеклом медленно проплывают чудеса морского царства.
Внезапно близкое, ярко освещенное коралловое дно обрывается в глубокую темную расщелину, затем снова из глубины утесами поднимается коралловый риф, снова актинии, раковины моллюсков и разнообразные рыбы, синие, красные, пестрые.
Но вот край рифа, и под нами снова темная глубина океана. Заработал мотори мы плывем дальше. Наша цельизвестная капитану ровная площадка морского дна, точнее кораллового дна, окруженная почти со всех сторон старым, достигающим поверхности воды коралловым рифом. Здесь, в тихой и неглубокой воде своеобразной лагуны, можно будет понырять, собственноручно набрать кораллы со дна морского.
Узким проходом вместе с шумящей волной катер вбегает в эту «тихую заводь». «Здесь, говорит наш капитан, глубина метра двадва с половиной, не более. Можете нырять, кто умеет». Быстро разделись и один за другим прыгаем в теплую, тихую воду. Нырнули и сейчас же увидели белые пятна кораллов. У некоторых из нас были с собой аквалангиприборы для ныряния, точнее одни только маски. В маске гораздо легче рассматривать дно и увидеть, где находится хороший куст коралла. Оторвать кусок коралла, вынырнуть на поверхность, положить коралл в шлюпку, привязанную к катеру, и снова нырнуть в неглубокую водудело нехитрое.
Скоро у нас уже накопился неплохой улов. Вместе с нами ныряет и Джонни. Он опытный подводный охотник, и лучшие куски коралладобыча его рук. Мы увлеклись необычной для нас забавой и не замечаем, что нырять становится все труднее, все глубжеидет прилив. Кроме того, усиливается ветер, громче ревет бурун на рифе, капитан просит нас вериться на катер. Пора возвращаться.
Пока мы обсыхаем, хозяйка угощает нас горячим чаем из термоса и вкуснейшим домашним печеньем и кексами. Они понимают, что такое «сервис».
Огибаем на катере белопенную полосу берегового кораллового рифа и причаливаем у нашей пристани. Нагруженные своим белым, тяжелым, хрупким грузом, возвращаемся на судно, полные впечатлений от этой незабываемой прогулки по коралловому рифу.
Другая группа с «Витязя» была на том же рифе в отлив, когда глубина не превышала одного метра, и собирала кораллы без всякого ныряния, как собирают грибы в лесу.
Когда ходишь по коралловому рифу, надо обувать ноги в какие-нибудь сандалии или туфли, так как мелкие, острые известковые осколки, впиваясь в кожу и застревая там, дают болезненные, очень долго не заживающие ранки и язвы.
Вечером капитан, первый помощник капитана, В. Г. Бояров и я отправились в гости к мистеру Скоттучлену парламента, приветствовавшего нас на заседании. Мистер Скоттпреуспевающий адвокат, живет в удобном, комфортабельном коттедже, километрах в пяти-шести от города, где расположен европейский сеттльмент. Просторная терраса в виде буквы Г окаймляет дом. Такая форма позволяет пользоваться ветерком с какого бы румба он ни дул. С террасы открывается великолепный вид на бухту Сува и открытый океан.
Дом обставлен удобно и красиво, в тропическом стиле. На полу циновки, низкая мебель. При входе в дом две огромные раковины тридакны весом каждая пудов в десять. Хозяин привез их с острова Гильберта.
Мистер Скотт родился на Фиджи, куда переселился еще его дед. Снова мы услышали знакомые нам слова: «Уехать с Фиджи? Ни за что. Съездить в гости в Англию или Австралию, отправить туда сына учиться, жене заказать туалетыэто да. Но жить, где же может быть жизнь лучше, чем на Фиджи? Всегда тепло, но нет изнуряющей жары, потому что дует пассат. Нет туманов, нет малярии, нет москитов!»
Небольшое общество, приглашенное на вечер, было интересно для нас, как и мы, несомненно, были интересны для них, никогда еще лицом к лицу не видавших советских людей. А тут еще такой набор: два советских ученых, советский моряк и советский комиссар! Среди гостей был наш знакомец, мистер Хэкетт с женой, живой разговорчивой англичанкой, мистер Джонсонбогатый предприниматель, судовладелец скупщик копры, организатор китобойного промысла, владелец торговой фирмы и т. п., проявлявший живой интерес ко всему и в нашей экспедиции, и в нашей жизни. Затем издатель и редактор местной газеты «Фиджи тайме», напечатавший уже несколько сообщений о прибытии советского исследовательского судна и интервью с начальником экспедиции. Корреспондента газеты особенно поразило то, что на судне 21 женщина, среди них пять ученых женщин, в том числе один профессор. Профессор З. А. Филатова в дни нашей стоянки на Фиджи была самым популярным человеком в городе.
Но наиболее интересными из гостей для меня были два члена парламентафиджийцы, вожди местных племен. Один с острова Вануа-Леву, другой с островов группы Лау, еще сравнительно молодые, высоченные, широкоплечие могучие островитяне. Депутат с Вануа-Леву имел облик, обычный для фиджийцатемный цвет кожи, курчавые, правда, подстриженные волосы, толстые губы. Вождь с островов Лау бронзовокожий, более похожий на европейца, происходит из полинезийского рода с островов Тонга. Оба вождя свободно говорили по-английски и, судя по всему, были людьми образованными и сведущими.
Беседа с ними была очень интересна, так как они рассказали немало любопытного о жизни и быте фиджийцев. Большая часть, до 85 %, фиджийцев живет в своих деревнях. Общественный строй фиджийской деревни был, да и остался в значительной степени кооперативным и коммунальным, имеющим корни в старом патриархальном родовом быте. У фиджийцев все почти делается сообща, коллективно, в том числе и владение землей, и обработка участков, и распределение продуктов. Коллективно они рыбачат и поровну делят улов. Сообща производят и постройку домов, и все общественные работы, как поддержание опрятности деревни или лесных троп и дорог.
Чувство частной собственности слабо выражено даже и в отношении предметов личного потребления. Существует старинный обычай «кере кере», согласно которому любой приятель или родственник может попросить что ему угодно. Считается позорным, стыдным не отдать просимое. Молодой фиджиец, проработав несколько месяцев в городе или на приисках, возвращается в деревню гордым обладателем нового чемодана, новой пестрой рубашки, с часами на руке. Но очень вероятно, что не пройдет и недели, как часы окажутся на другой руке, чемодан перейдет в дом соседа, а рубашку у него попросит родственник, Правда, он знает, что когда ему самому что-нибудь понадобится, он с такой же легкостью удовлетворит свою потребность или свое желание.
Отсюда понятно, что трудно рассчитывать у фиджийцев на какое-нибудь индивидуальное накопление и связанное с ним частное предпринимательство, чуждое этому народу на данном уровне его социально-экономического развития. Английская администрация, стремясь к увеличению товарной продукции, стимулирует обзаведение «единоличным хозяйство», что в условиях Фиджи способствует экономической эксплуатации местного населения. Но попытки эти не дают успеха, и большинство населения предпочитает свой старинный, исконный коллективный деревенский образ жизни.
Полную противоположность фиджийцам представляют живущие на Фиджи индийцы, которым очень свойственно частное предпринимательство и индивидуальное накопление. У индийцев весьма распространены и эксплуатация более удачливым менее удачливого соплеменника, и ростовщичество? и огромная задолженность, и кабала у компатриотовростовщиков.
Наоборот, у фиджийцев нужда, «пауперизм», как говорил мне вождь-депутат, совершенно неизвестны. Человек, который по старости, болезни, слепоте или вследствие других каких несчастий не способен работать или вообще обслужить себя, поддерживается деревенской общиной, и это считается самб собой разумеющимся, он ведь один из своих и должен иметь все, что нужно.
Конечно, современный период внес много изменений в жизнь фиджийского населения и контакт с европейцами и индийцами с их более высокой цивилизацией не остался без влияния. Жизнь деревни меняется. Фиджийцы пользуются и автотранспортом, и пассажирскими катерами на реках; бывают в городах, где покупают европейские товары широкого потребления. Город зовет и манит молодежь, им скучно в деревне, они любят кино и другие развлечения. Есть небольшое число фиджийцев, которые предпочитают жизнь в промышленном центре более однообразной жизни в деревне. Их меньшинство, но оно растет и теперь уже имеет значительный вес в промышленной жизни островов. Английские власти стремятся внести расслоение между рабочими фиджийцами и индийцами. Но на Фиджи уже организовались прогрессивные профсоюзы, объединяющие передовую часть трудящихся всех национальностей. Роль фиджийских рабочих на золотых разработках весьма значительна.