А воины эти были норманнысеверяне, считающие себя самыми свирепыми бойцами в целом свете. Они превосходили нас числом и видели шанс пустить кровь и пограбить. Многие из них были молоды и хотели славы, хотели украсить руки золотом и серебром, мечтали, чтобы имена их произносили с ужасом. Жаждали убить меня, завладеть моими браслетами, оружием и землями.
И вот к ним-то я и направился в одиночку. Я проделал чуть больше половины пути, отделяющего моих людей от усталых воинов Гутфритате стояли на расстоянии далекого выстрела из лука. Потом выждал и, когда Гутфрит не сдвинулся с места, присел на поваленный римский мерный камень, стянул с головы шлем, поглядел на пасущихся на склоне овец, потом полюбовался полетом сокола, парящего в потоках слабого ветра. Птица описывала круги, так что послания богов тут искать не стоило.
Я отправился один, ибо хотел, чтобы и Гутфрит пришел один, от силы с двумя или тремя спутниками. Я не сомневался, что король готов к бою, но понимаетлюди его устали, а кони загнаны. Мой расчет строился на том, что даже такой дурак, как Гутфрит, наверняка ухватится за шанс избежать драки и добиться своего, не потеряв при этом десяток, а то и два своих воинов. Кроме того, имея заложников, он наверняка собирался воспользоваться ими, чтобы заставить меня с позором отступить.
А Гутфрит все не двигался. Похоже, был сбит с толку. Он видел, что я один и явно не представляю угрозы, однако нельзя стать королем, не обладая хоть толикой хитрости, и правитель Эофервика определенно чуял подвох. Я решил дать ему убедиться, что ловушки нет, поэтому поднялся, попинал немного наполовину вросшие в землю камни старинной дороги, пожал плечами и зашагал назад.
Это побудило короля к действию. Услышав цокот подков, я обернулся, надел шлем и стал ждать. Гутфрит взял с собой троих. Двое были воинами, один из них вел в поводу маленькую лошадку. На ней сидел архиепископ Хротверд, все еще облаченный в расшитое золотом одеяние, которое христианские священники носят в церкви. Выглядел он невредимым, но очень уставшим, его лицо покраснело от солнца, а седые волосы висели космами.
За спиной у меня тоже застучали копыта. Обернувшись, я увидел, что Финан выслал Берга и моего сына.
Держитесь за мной, предупредил я их.
Заметив, как Гутфрит и двое его сопровождающих обнажили мечи, мои спутники тоже вытащили длинные клинки из ножен. Берг расположился позади и правее от меня, напротив человека, державшего лошадь Хротверда. Сын был по левую от меня руку, лицом ко второму противнику.
Что заговорил сын.
Молчи! оборвал его я.
Гутфрит осадил коня буквально в двух или трех шагах от меня. Одутловатое лицо короля, обрамленное сталью шлема, блестело от пота. Его брат, одноглазый Сигтригр, был красивым мужчиной, а Гутфрит пил слишком много эля и ел слишком много жирной пищи, отчего в седле сидел грузно. У него были маленькие, подозрительно бегающие глазки, широкий нос и длинная борода, заплетенная в свисающие на дорогую кольчугу косицы. Конь его щеголял в серебряной сбруе, гребень шлема украшало перо ворона, а меч он приставил к горлу Хротверда.
Лорд архиепископ! приветствовал я священника.
Лорд Ут заговорил Хротверд, но осекся, когда лезвие меча надавило ему на горло.
Обращайся сначала ко мне, прорычал Гутфрит. Я твой король.
Я посмотрел на него и нахмурился:
А имя свое не напомнишь?
За спиной хмыкнул сын.
Хочешь, чтобы этот поп сдох? процедил Гутфрит. Под давлением меча Хротверд отклонился в седле. Его испуганные глаза впились в меня поверх серой стали клинка.
Да нет, в общем, спокойно ответил я. Он мне вполне даже нравится.
Настолько, чтобы просить сохранить ему жизнь?
Я сделал вид, что взвешиваю эту мысль, потом кивнул:
Да, готов. Отпусти его.
За это придется заплатить. Гутфрит осклабился.
Я подметил, какую неудобную позицию занимает Гутфрит: Хротверд располагался слева от него, а меч он держал в правой руке.
Платить нужно за все. Я шагнул влево, тем самым вынудив Гутфрита наполовину отвернуться от Хротверда. Меч задрожал. Король Этельстан хочет всего лишь поговорить с тобой, продолжил я. И обещает сохранить тебе как жизнь, так и корону.
Этельстандерьмо из поросячьей задницы, огрызнулся Гутфрит. Ему нужна Нортумбрия.
Тут он был прав, по крайней мере касательно устремлений Этельстана.
Этельстан держит слово, возразил я. Хотя, по справедливости говоря, меня Этельстан предал, нарушив данную клятву. Тем не менее я стоял тут и делал то, что ему угодно.
Он обещал не вторгаться в Нортумбрию, пока ты жив, сказал Гутфрит. Однако сейчас здесь!
Ему понадобилось поговорить с тобой, ничего больше.
Быть может, мне стоит убить тебя? Вдруг мелкому засранцу это понравится?
Ну, попытайся. Конь сына пошевелился у меня за спиной, копыто цокнуло о разбитый камень дороги.
Гутфрит подвел лошадь ближе ко мне и развернул меч в мою сторону.
Лорд Утред, ты так и не принес мне присягу на верность, напомнил он. А я ведь твой король.
Это верно, согласился я.
Тогда на колени, ярл Утред. Слово «ярл» он произнес с издевкой. И присягни мне.
А если не стану?
В этом случае тобой покормится Клык Вепря.
Как я смекнул, Клыком Вепря назывался меч, находившийся теперь поблизости от моего лица. Я видел зазубрины на отточенных кромках, ощущал щекой исходящий от нагретого металла жар, солнце играло на плавных разводах кованой стали.
На колени! взревел Гутфрит, дернув клинком.
Я поднял голову и заглянул в темные, полные ненависти глаза.
В обмен на свою присягу я требую пощадить архиепископа, заявил я. И остальных заложников.
Не можешь ты ничего требовать! рявкнул он. Ничего! Гутфрит ткнул мечом, острие проскрежетало по моей кольчуге, потом уперлось в одно из звеньев, заставив меня податься на полшага назад. Ты будешь моим вассалом, продолжил король. И получишь только то, что я соизволю дать. А теперь на колени! И он снова надавил на меч, еще сильнее.
Когда я покорно опустился на колени и понурил голову, у моего сына вырвался изумленный возглас. Гутфрит хмыкнул и поднес клинок к моему лицу.
Целуй меч, потребовал он. И произноси слова.
Государь униженно пробормотал я, потом смолк. Левая моя рука нащупала булыжник с кулак величиной.
Громче! рявкнул Гутфрит.
Государь, повторил я. Клянусь Одином
Тут я схватил камень и впечатал его скакуну в морду. Удар пришелся в уздечку, раздавив серебряный узор, но лошади, видно, тоже досталось, потому что она попятилась и заржала. Меч Гутфрита скрылся у меня из виду.
Давай! заорал я, хотя побуждать сына и Берга к действию не требовалось.
Гутфрит старался удержаться в седле на вздыбившемся коне. Я вскочил, проклиная боль в коленях, ухватил короля за руку с мечом. Сын был слева от меня и удерживал другого норманна на расстоянии под угрозой вогнать ему клинок в живот. Я потянул Гутфрита, дернул еще раз. Рывок жеребца отбросил меня вправо, но Гутфрит наконец повалился и рухнул на дорогу. Я вырвал у него из ладони меч, упал ему коленями на живот и приложил Клык Вепря к всклокоченной бороде.
Только одну клятву ты от меня услышишь, слизь лягушачья, пообещал я. Клятву тебя убить.
Король дернулся, и мне пришлось сильнее прижать меч, чтобы его успокоить.
А за спиной у меня шел в атаку Финан. Копья моих воинов были опущены, острия сверкали под палящим солнцем. Люди Гутфрита пришли в себя не сразу, но теперь тоже двинулись вперед.
И я в который раз поймал себя на мысли, что не уверен, на правильной ли стороне дерусь.
Глава 2
Была ли это неправильная сторона?
К Гутфриту я симпатии не питал. Вечно пьяный грубиян и дурак за короткое пребывание на престоле Нортумбрии преуспел только в сокращении границ страны. Теперь, лежа на дороге, он мычал что-то, и я надавил на меч, заставляя его заткнуться.
Мой сын ранил своего противника в живот. Высвободив клинок, Утред развернул коня и рубанул врага по шее. Удар получился жестокий, быстрый и искусный. Дружинник покачнулся, его лошадь рванулась, и он с глухим стуком упал на траву близ дороги. Тело подрагивало, а кровавое пятно растекалось в пыли.
Гутфрит снова дернулся, и я сильнее надавил на меч, прижав ему бороду к шее.
Ты гость на моей земле, заявил я ему. Так что изволь вести себя учтиво.
Берг освободил Хротверда. Державший лошадь архиепископа норманн бросил поводья и попытался развернуться и сбежать. То была смертельная ошибка, особенно при встрече с противником столь яростным и умелым, как Берг, тоже норманном. Теперь тот парень корчился на земле, а его коняга рысил рядом с Гутфритовым скакуном, морда у которого была в крови.
Берг, ко мне! рявкнул я. Гутфрит пытался заговорить и колотить меня рукой. Еще раз дернешься, и я перережу тебе глотку! пригрозил я. Он успокоился.
Финан, верный слову, мчался как ветер, за конями тянулся шлейф поднятой с сухой земли пыли. Наши лошади устали гораздо меньше вражеских, поэтому Финан добрался до меня раньше.
Стой! заорал я ирландцу, перекрывая грохот копыт. Всем стоять! Стой!
Мне потребовалось встать и раскинуть руки, чтобы меня поняли. Гутфрит попытался повалить меня, так что пришлось врезать ему Клыком Вепря плашмя по шлему. Он ухватился за клинок, я дернул меч на себя и увидел как из ладони у короля потекла кровь.
Дубина! выругался я и еще раз приложил его клинком. Гербрухт! Гербрухт, сюда!
Мои воины остановились, окутавшись клубами пыли. Гербрухт, здоровяк и силач из Фризии, подвел ко мне скакуна и соскользнул с седла.
Что, господин?
Держи его крепко, распорядился. Он, конечно, король, но, если будет брыкаться, врежь ублюдку как полагается.
Люди Гутфрита не сразу поняли, что происходит, однако в конце концов пошли вперед и теперь видели, как Гербрухт держит их короля, приставив ему к шее меч. Норманны осадили коней.
Гутфрит не сопротивлялся, только плюнул в меня, отчего Гербрухт сильнее прижал меч.
Гляди не убей, с некоторым сожалением сказал я.
Я пленил короля. Короля, который пустил по ветру свою страну, притеснял народ и позволил врагам жестоко бесчинствовать в западных землях. Теперь в Эофервике находился король Этельстан: монарх справедливый, строгий. Но королем он стал только благодаря тому, что я бился за него под лунденскими воротами Крепелгейт. В былые времена я относился к Этельстану как к сыну. Я оберегал его от могущественных врагов, обучал мастерству воина и наблюдал за его взрослением. И он предал меня. Этельстан поклялся не вторгаться в Нортумбрию, пока я жив, но заявился сюда с войском.
Я нортумбриец. Моя странаэто продуваемый всеми ветрами берег, черные от дождей горы и голые скалы на севере. От обильных пажитей вокруг Эофервика до горных пастбищ, где люди стараются хоть что-то вырастить на тощей почве, от суровых вод, где рыбаки забрасывают сети, до унылых болот и густых лесов, где мы охотимся на оленя, все это земля, завоеванная моими предками. Они обустроили ее, возвели надежные усадьбы и крепости, а потом защищали их. Мыэто саксы и даны, норманны и англы. Мы все нортумбрийцы.
Вот только у маленькой страны на большом острове век короткий. Мне ли не знать. К северу от нас располагалось государство КонстантинаАльба, известная у нас как Шотландия. И Константин боялся живущих к югу от нас саксов. Саксы и скоттынароды христианские и говорят, что их боглюбовь. Они учат любить друг друга и подставлять вторую щеку, если тебя ударили, однако, когда на кону земля, все эти догматы улетучиваются и в ход идут мечи. Константин правил Альбой, ЭтельстанУэссексом, Мерсией и Восточной Англией, и оба хотели заполучить Нортумбрию. «Нортумбрия говорит на нашем языке, заявил мне однажды Этельстан. На языке нашего народа. И она должна стать частью нашей страны, страны, говорящей на энглийском!»
Это была мечта короля Альфреда. В ту пору, когда даны захватили почти всю Британию, а Альфред прятался в болотах Суморсэты, мечта казалась несбыточной. Однако мы сражались и победили. Теперь его внук владеет всем Инглаландом за исключением моей страны, Нортумбрии.
Сражайся за меня, раздался голос.
Я повернулся и обнаружил, что это говорил Гутфрит.
Тебе следовало драться в Эофервике, возразил я. А ты сбежал.
Он ненавидел меня, и по лицу его было ясно, каких усилий ему стоит говорить спокойно.
Нортумбриец, ты ведь язычник. Неужели ты желаешь победы христианам?
Нет.
Тогда воюй на моей стороне! Мои люди, твои люди, и Эгил Скаллагримрсон приведет своих!
И у саксов все равно будет шесть человек против одного нашего, отрезал я.
А если мы укроемся за стенами Беббанбурга? В голосе Гутфрита прозвучала мольба. Что тогда? Константин нам поможет!
Чтобы забрать потом твое королевство.
Он пообещал этого не делать! выпалил Гутфрит.
Пообещал? переспросил я, сделав паузу.
Но Гутфрит умолк. Под действием отчаяния он явно сказал больше, чем намеревался, и теперь жалел об этом. Выходит, Константин засылал послов в Эофервик? И Гутфрит принимал их? Мне хотелось достать Осиное Жало, мой короткий меч, и вогнать его в брюхо мерзавцу, но рядом стоял архиепископ Хротверд, да и епископ Ода уже спешился и подошел к пленнику:
Государь! Ода поклонился Гутфриту. Я послан с братским приветом от короля Этельстана. Епископ глянул на Гербрухта. Отпусти же его, приятель. Отпусти!
Гутфрит таращился на Оду, словно не веря своим глазам, а мой воин посмотрел на меня, ища подтверждения. Я неохотно кивнул.
Государь, лорд Утред вернет твой меч, утешительным тоном произнес Ода, как если бы обращался к ребенку. Лорд Утред, пожалуйста!
Это было безумием. Удерживать Гутфрита в заложникахединственный шанс избежать побоища. Его люди по-прежнему сжимали обнаженные мечи, держали копья опущенными и превосходили нас числом.
Гутфрит протянул руку, ладонь которой продолжала кровоточить.
Дай сюда, потребовал он, но я не шевельнулся.
Лорд, верни ему меч, настаивал Ода.
Хочешь, чтобы он пустил его в ход? сердито спросил я.
Насилия не будет. Ода адресовал эти слова Гутфриту, и тот, помедлив, коротко кивнул. Потом епископ очень официально обратился ко мне: Прошу тебя, лорд Утред, верни королю меч.
Я колебался.
Лорд, пожалуйста, сказал Ода.
Стой смирно, бросил я Гутфриту.
Не обращая внимания на протянутую окровавленную руку, я встал рядом с пленником. Я был выше на голову, что его раздражало, и он дернулся, когда я взялся за его отделанные золотом ножны. Гутфрит решил, видно, что я вознамерился их украсть, но вместо этого я вогнал в их подбитый овчиной зев Клык Вепря, потом отступил и обнажил Вздох Змея. Гутфрит положил ладонь на эфес, но я шевельнул клинком, и он замер.
Государь, король Этельстан ищет встречи с тобой, все так же спокойно продолжил Ода, и обещает сохранить тебе и жизнь, и королевство.
Константин, без сомнения, предлагал то же самое, вставил я.
Ода и бровью не повел.
Государь, нам многое нужно обсудить.
Вот! рявкнул Гутфрит, указав сначала на меня, потом на моих воинов. Давай обсудим это!
Недоразумение, не более того, возразил Ода. Прискорбное недоразумение.
Архиепископ Хротверд все это время испуганно молчал, но тут энергично закивал:
Государь, слову короля Этельстана можно доверять.
Прошу, лорд Утред! Ода посмотрел на меня. Нет нужды обнажать меч. Мы встретились как друзья!
И тут закричала женщина.
Я заложников не видел, их заслоняли люди Гутфрита, но Финан, должно быть, что-то разглядел, потому как погнал вперед скакуна, выкрикивая воинам Гутфрита приказ расступиться. Однако какой-то зеленый юнец поднял копье и повел коня навстречу моему старому другу. Похититель Душ, меч Финана, отбил копье и метнулся к груди противника. Он пробил кольчугу, но вроде как просто скользнул по ребру. Молодой наездник покачнулся в седле, обездвиженная рука выронила древко. Финан промчался мимо, с ходу рубанув его по шее. Норманны взревели и стали разворачивать коней в погоню за Финаном, что подтолкнуло моих людей броситься на выручку ирландцу. Все это произошло в мгновение ока. Только что обе стороны хранили относительное спокойствие, пусть и враждебное, затем раздался крик, и вот уже повсюду топот копыт, блеск стали и яростные кличи.