Вскоре Фернаном овладели страшные галлюцинации, он незаметно потерял сознание своего настоящего положения и провел в таком состоянии несколько часов; лампа, слабо освещавшая комнату, наконец, погасла. В темноте галлюцинации сделались сильнее и страшнее; молодая блондинка играла в них не последнюю роль.
Странное дело! Фернан думал в одно и то же время о своей жене и о незнакомке; иногда смешивал их в одно существо; потом ему казалось, что он умер, что он был убит и что находится в преддверии другого света. Переходя таким образом от одной галлюцинации к другой, он уснул. Когда он проснулся, луч солнца уже пробивался через занавесь окна и играл на ковре.
Сон успокоил немного горячку больного, и рассудок возвратился к нему. Мало-помалу он собрал свои воспоминания и мог разобрать, со всеми подробностями, происшествия вчерашнего дня, т. е. неслыханную обиду, нанесенную ему на балу у маркиза Ван-Гоп; и ее последствия до той минуты, когда он упал, сраженный шпагой противника.
К этому примешалась женщина. Что сделалось с противником, с секундантами? Куда его перенесли? Почему его жена не с ним? И кто это восхитительное создание, ухаживающее за ним?
Вот вопросы, которых он не мог разрешить; но, наперекор всему, Фернан думал об оставленной им на балу жене, которая, конечно, возвращаясь домой, надеялась найти его у себя и провела ночь в сильном беспокойстве.
Однако, он не смел никого позвать и решился ждать, чтобы кто-нибудь пришел. Действительно, через некоторое время дверь, через которую ушла белокурая незнакомка, отворилась, и Фернан почувствовал, что им овладело странное смущение: его сердце забилось, и образ! прекрасной и целомудренной Эрмины, которую он ни на минуту не переставал любить в продолжение четырехлетнего счастливого супружества, стал бороться с образом женщины, окруженной таинственностью.
На пороге открывшейся двери Фернан увидел прелестную незнакомку. Она подошла к нему полу-печальная, полу-улыбающаяся и сказала:
- Доктор скоро приедет делать перевязку. Как вы себя чувствуете? Не очень ли вы страдаете? Спали ли вы сколько-нибудь?
Она делала все эти вопросы прелестным, сладким, как мелодия, голосом, и ему показалось, что таинственная и сильная любовь подсказывала ей каждое слово.
- Теперь мне лучше,- сказал он,- но
- Но что? - спросила она.
- Моя жена- прошептал Фернан.
- Тише! Ваша жена знает обо всем; ваша жена спокойна довольствуйтесь этим.
Фернан чувствовал жестокое и неизъяснимое волнение. Однако, он не спросил даже имени этой женщины, он любил Эрмину.
Она хотела взять его руку, чтобы увериться, что у него нет жара, но Фернан схватил ее руку и почтительно поцеловал: это был поцелуи благодарности.
Она отняла руку и немного покраснела.
- Что вы делаете? - сказала она.
- Я благодарю вас и стараюсь засвидетельствовать свою благодарность,
- Вы ничем не обязаны мне, - сказала она просто.
- Однако?.. - сказал он вопросительно.
- Угадываю, - сказала она, - вы желали бы узнать, где вы, каким образом вы очутились здесь и кто я?
- Действительно.
- Но,- сказала она,- это невозможно.
- Невозможно?
Да, невозможно сказать вам не только, кто я, но и где вы находитесь однако
- Что? - сказал больной с замиранием сердца.
- Я могу сказать вам, что вы в Париже и что вас перенесли ко мне в то время, когда вас ранили.
И она прибавила с улыбкою на розовых губах:
- Все остальное - тайна.
Фернан смотрел на нее с немым удивлением.
- Ваша рана неопасна,- сказала она,- но вам строго запрещено вставать и делать резкие движения; мне доктор сказал, что вам будет предписана строгая диета.
Она продолжала улыбаться и прибавила: "
- Однако, через восемь дней вы будете перевезены к себе к вашей жене
При этих словах она удалилась, как будто бы страшась сказать еще что-нибудь.
Вечером у Фернана снова сделалась горячка и бред. Он провел ночь беспокойно. Были разные сны, галлюцинации; ему чудилось, что белокурая незнакомка стоит рука об руку с его женой.
При пробуждении он почувствовал, слабость; по всему телу пробегала нервная дрожь; глаза налилиськровью. Он не мог ясно видеть предметы и не мог бы читать или писать.
Прекрасная сиделка вошла на цыпочках в комнату, подошла к кровати и, окинув его быстрым взглядом, узнала верное положение больного. '
- Здравствуйте,- сказала она.- Вам лучше, гораздо лучше; кризис, которого я боялась, прошел.
- Вы боялись кризиса?
- Да, и я была принуждена солгать вам.
- Как это?
- Я сказала вам, что известила о вас жену вашу
Фернан вскрикнул.
- И ей не дали знать?
- Нет. Ей написали просто, что важное дело заставило вас уехать на несколько дней из Парижа. Я боялась кризиса теперь он миновал И мы можем вы можете написать Г-жа Рошэ успокоится.
Фернан был поражен.
- Вы знаете мое имя? - сказал он.
- Без сомнения. Без этого вы не были бы здесь.
- Правда,- сказал он, тронутый верностью ответа.- Но для чего вы не написали моей жене?
- Для того, чтобы не испугать ее. Теперь позвольте повторить вам, хотя вам трудно владеть рукою, однако я думаю, что вы можете написать ей две строчки или, по крайней мере, подписать то, что я напишу.
Она взяла маленький пюпитр и поставила его на кровати подле Фернана. Затем дала ему бумагу, чернила и перо и сказала:
- Попробуйте.
Он взял перо и попробовал написать несколько строк, но от сделанного им движения перевязка сдвинулась с места, и он вскрикнул.
- Я худо вижу,- сказал он.
- Боже мой! - сказала молодая женщина, - я слишком понадеялась на ваши силы Позвольте, я буду вашим секретарем.
Она села к кровати, взяла перо и написала:
«Милая Эрмина, легкая рана заставляет меня прибегнуть к помощи чужой руки, чтобы написать тебе. Однако я могу сам. подписать письмо»
Прекрасная незнакомка остановилась и с улыбкой посмотрела на Фернана.
- А ведь это надо сделать, - сказала она,- несмотря на боль.
Она взяла опять перо и продолжала писать:
«Я находился в большой опасности; к счастью, я спасен и люблю тебя. Через восемь дней я возвращусь к тебе. Не пугайся и не печалься; знай, что всегда и везде я твой, и что твой образ врезан в моем сердце.
Любящий тебя Фернан».
- Я думаю,- сказал хорошенький секретарь Фернана,- я думаю, что гораздо лучше не входить в подробности этого печального дела.
В самом же деле, белокурая красавица не написала последних двух фраз, рассчитывая на слабость и головокружение Фернана и в уверенности, что он не в состоянии читать.
Она написала следующее:
«Я дрался из-за безделицы и был немного ранен. К счастью у той, которая была причиной дуэли, премиленькая беленькая ручка, которая и взялась написать тебе эту записку вместо меня. Прощай, до свидания; целую твою руку».
Она имела смелость поднести это письмо.
- Я не могу читать,- сказал он,- но подпишу.
И он действительно подписал дрожащей рукой, но довольно четко, так что Эрмина не могла сомневаться в подлинности подписи.
Незнакомка тотчас же взяла письмо, положила его в конверт, запечатала своим перстнем, и в то время, как Фернан восторженно любовался ее грациозными движениями, прелестными положениями головы, изгибами ее стройной и тонкой талии, она шептала про себя, надписывая адрес:
- Вот почерк и печать, которых мадам Рошэ никогда не забудет!
Она выбежала улыбаясь и послала своею рукою прощальное приветствие больному.
Она отправила письмо с лакеем на улицу Исли.
В десять часов возвратился Доктор; он сделал перевязку, позволил поесть и ушел, не сообщив Фернану никаких сведений.
С этой минуты молодая женщина заняла место у изголовья больного, не позволяя никому входить в комнату, кроме горничной. В продолжение всего дня она занимала больного остроумною беседой, разными легкомысленными анекдотами, разговором о театре и об искусствах, выказывая ум и знание и обнаруживая Перед ним грацию и невинное кокетство дамы высшего круга.
Но, когда Фернан, слушавший ее с восхищением, хотел расспросить ее, вырвать у нее тайну ее имени и положения, она наморщила свои прелестные брови и сказала:
- Право вы пренеблагодарный
Но, так как он потупил глаза и стал извиняться, она прибавила серьезным и таким грустным голосом, что он шел прямо к сердцу:
- Поверьте мне, что, если я не могу сказать вам, кто я и где вы находитесь, то меня заставляет так действовать чужая воля, которая сильнее моей.
Ответив таким образом, она снова улыбнулась и переменила разговор.
Вечером, около десяти часов, она пожелала раненому приятной ночи и исчезла.
Фернану она грезилась до утра; когда она опять пришла к нему, он был сильно взволнован и почти забыл про свою жену.
Но она сказала ему, насмешливо улыбаясь:
- Я имею известия о госпоже Рошэ; она здорова она очень беспокоилась прошедшую ночь, но моя записка успокоила ее. Она ждет вас через восемь дней.
Эти слова произвели на Фернана странное впечатление; он смутился и потупил глаза.
Первый раз в жизни Фернан задал себе вопрос: неужели возможно не вечно любить свою жену? Думая это, он смотрел на незнакомку, маленькая ручка которой играла кистью сонетки, висевшей у камина.
- Дорогой мой больной,- сказала она вдруг, подняв голову,- ваша сиделка просит у вас позволения отлучиться на несколько часов. Я должна кое-куда съездить, но я оставлю вас с доктором. Несмотря на его педантский вид, он не глупый человек.
В то время, как она высказывала свое мнение о докторе, тот вошел.
Молодая женщина в последний раз одарила Фернана улыбкой и ушла.
- Скорее! - сказала она, войдя в комнату, где ее ожидала горничная.- Одень меня. Я хочу видеть, пойдет ли мне к лицу шерстяное платье и чепец в сто су
Тогда молодая женщина вошла в уборную, быстро переменила костюм и вышла оттуда в одежде простой работницы: в черном платье, бумажном платке гладком чепце, скрывшем ее роскошные волосы, в прюнелевых поношенных сапожках, бумажных перчатках и с маленькою корзиночкой на руке.
- Одного уже поймали! - сказала она, смеясь.- Теперь к другому.
- Пойди, найми мне фиакр,- сказала она горничной.
- Чего доброго! Вам подадут милостыню,- сказала горничная, удивленная этой метаморфозой.
Пять минут спустя после этого, молодая женщина проходила через сад к калитке, где ее ожидал фиакр. Она села и приказала кучеру: «Везите меня на площадь Бастилии и остановитесь на углу предместья св. Антония».
Фиакр поехал Куда она отправилась?
XV.
Пора нам возвратиться к двум лицам первого эпизода этой истории.
Мы говорим о Вишне и Леоне Роллане.
Вы помните, что хорошенькая цветочница вышла замуж за счастливого Леона в тот самый день, когда граф Арман де Кергац женился на девице де Бальдер.
В то время, как столяр выходил из церкви под руку с молодой женой, граф де Кергац подошел к нему.
- Мой друг,- сказал он ему,- я уезжаю сейчас и через несколько часов буду, уже далеко от Парижа.
- Понимаю, господин граф,- отвечал Роллан,- вам хочется пожить в уединении и насладиться своим счастьем.
- Хотя я и уезжаю,- сказал граф,- но я не забыл, что обязан своим счастьем вам и вашей прекрасной, добродетельной жене и желаю, чтобы вы, на время моего отсутствия, сохранили дружбу ко мне.
- Ах, граф! - воскликнула Вишня.- Вы делаете нам слишком много чести.
- Нет,- сказал Армии, все честные люди - братья.
Отдавая письмо Леону, он прибавил:
- Чтоб доказать вам, что я считаю вас другом, я дам вам поручение, очень важное и которого вы достойны.
- Ах, говорите, граф, говорите, - сказал взволнованный Леон.
- Мои инструкции объяснены в том письме, - сказал граф,- прощайте, то есть, до свидания.
После этих слов граф взял под руку свою молодую жену и посадил се в почтовую карсту, ожидавшую его у дверей церкви, и экипаж поехал большой рысью, увозя счастливцев на своих шелковых подушках.
Тогда Леон Роллан разорвал объемистый конверт, данный ему графом.
В нем находилось два письма. Одно из них было подписано рукою Жанны и адресовано на имя Вишни. Другое, писанное графом, было адресовано на имя Леона Роллана. Леон развернул его и прочитал:
«Мой друг!
Если я и отказываюсь на несколько месяцев от исполнения возложенного мною на себя долга, то я глубоко убежден, что оставляю в Париже людей столь же, как и я, готовых на доброе дело, предпринятое мною, и что вы один из тех, которые помогут мне самым энергичным образом. Позвольте же мне дать вам поручение.
В Париже в зимние месяцы, когда хлеб дорог, а дрова еще дороже, многочисленные семейства работников живут одним заработком, заработком столь незначительным, что они остаются иногда бея пищи. Вы сами были работником, вам знакомы нужды, горести и добродетели ваших собратьев; вас преимущественно я и избираю для облегчения их нужд, для уничтожения горестей и для поощрения добродетелей.
Вы были работником, я желаю сделать вас хозяином. Поселитесь в центре предместья св. Антония, откройте там большую мастерскую столярной и мебельной работы и доставляйте работу двум сотням работников. Давайте работу преимущественно отцам семейства; в выборе советуйтесь с вашим сердцем.
Прилагаю билет в стр тысяч франков для вашего обзаведения и предоставляю вам кредит у моего банкира, величина которого определился вашим опытом.
Арман».
Письмо Жанны де Бальдер было следующего содержания: «Милая Вишня!
Арман написал при мне письмо к Леону и дал мне прочитать его»
У меня также есть добрая и благая цель, а так как Арман избрал в исполнители своего предприятия Леона, то и я хочу предоставить исполнение своего вам.
«Леон открывает большую мастерскую для мужчин, почему бы вам, милая Вишня, не открыть мастерскую для женщин и для молодых сирот, которых недостаток работы, искушения роскоши и прелести порока могли бы совратить с пути истинного, и v которых не достало бы сил работать по двенадцати и пятнадцати часов в сутки за небольшую плату, как это случалось с вами. Так как Арман предоставил в мое распоряжение пятьдесят тысяч франков и кредит у своего банкира, поэтому я передаю вам, уезжая, все свои права и прошу вас сохранить ту дружбу, которую вы столько раз доказывали мне.
Жанна».
Леон и Вишня, прочитав эти письма, посмотрели друг на друга, и в их глазах выразилась клятва исполнить волю их благодетелей.
Спустя шесть месяцев после этого, в предместье св. Антония были уже в полном ходу две мастерские, занявшие целый огромный дом.
По прошествии трех лет Леон Роллан сделался одним из самых известных фабрикантов в предместье и имел большое число рабочих; а Вишня стала управлять огромной мастерской готового платья, в которой матери, обремененные семейством, и сироты находили постоянную, работу по ценам более высоким, нежели в других местах.
В тот день, когда прекрасная незнакомка оставила на короткое время раненого Фернана и, переодевшись швеею, отправилась на площадь Бастилии, хозяин мебельной мастерской занимался со своим помощником и конторщиком в-своей конторе.
Ученик, исполнявший у хозяина кой-какие мелкие домашние работы, тихо постучался в дверь и по приглашению Леона вошел в контору.
- Что тебе надо, Минэ? - спросил хозяин.
- Хозяин,- отвечал ученик, которому название Минэ было дано товарищами за его хорошенькое, лукавое и хитрое личико и за легкость, с какою он взлезал на решетки окон, заборы и лошадей и скатывался с лестниц, - с вами желает говорить молодая девушка.
Леон, подумав, что жена, мастерская которой находилась на верхних этажах дома, послала к нему одну из своих работниц, сказал Минэ:
- Я у себя проси ее.
Тогда он увидел в дверях ослепительное маленькое создание, с которым мы уже знакомы и которое было так же соблазнительно в простом платье швеи, как и, за несколько часов перед тем, и элегантном костюме богатой щеголихи. Бирюза, наравне с Шерубином, имела чарующую силу взгляда. Леон, увидав ее, вздрогнул точно так же, как и Фернан Рошэ, и невольно опустил глаза под влиянием блеска устремленного на него глубокого.взгляда голубых глаз. Этот странный блеск придавал ее глазам магнетическую силу, приводящую в смущение не только такого праздного человека как Фернан Роша, живущего в роскошном и знатном кругу, но и бедного, простодушного и мало развитого ремесленника, каким был Леон Роллан,
Итак, Леон невольно вздрогнул при виде молодой женщины и машинально пригласил ее сесть.
- Господин Роллан? - спросила она самым нежным и мелодичным голосом.
- Это я.
Молодая женщина бросила недоверчивый взгляд на двух присутствующих в конторе.