- Сударыня сударыня!.. - шептал Фернан с быстрым порывом.- О, это совершенно другое чувство!
- Понимаю, вы желаете иметь известие от госпожи Рошэ?
Эти слова поразили Фернана подобно тому, как неожиданный бой барабана пробуждает уснувшего солдата.
Он вздрогнул, побледнел, прошептал что-то и вспомнил Эрмину.
Но коварные и искушающие глаза Бирюзы, несмотря на нежный образ Эрмины, забросили смущение в сердце Фернана.
Любит ли он Эрмину?
С этой минуты Фернан Рошэ стал жить как во сне: то в горячке, то спокойно, то призывая громким голосом свою жену, то забывая ее и ничего не видя и не слыша, кроме прекрасной незнакомки
Однако она продолжала окружать себя непроницаемой тайной. Она морщила свои прекрасные брови при малейшем нескромном вопросе, вырывавшемся у Фернана, и отвечала ему с улыбкой, полной грусти:
- Почему вы неблагодарны? Не сказала ли я вам, что моя тайна не принадлежит мне.
Тогда Фернан умолкал и довольствовался тем, что восхищался ослепительным существом. Это продолжалось восемь дней, во время которых больной стал быстро поправляться.
Но зато сердце его принуждено было выдерживать жестокую борьбу нападения. И, однако, ни одна женщина не умела казаться столь чистосердечно доброй, столь целомудренно небрежной, столь скромной и осторожной в обращении, как Бирюза, не быв при этом недотрогой.
У ней были манеры герцогини и в то же время - сестры милосердия. Она ухаживала за больным Фернаном, как ухаживают за любимым, даже обожаемым человеком, улыбаясь ему как больному ребенку, и, однако, никогда не доводила его до того, чтоб он осмелился взять ее руку.
Она редко оставляла его одного; однако она уезжала каждый день около двух часов и возвращалась домой в восемь. Но с этого времени она садилась у его изголовья, и тогда Фернан забывал часы и весь мир при звуке восхищавшего его голоса.
Однажды утром, когда солнце пробиралось в комнату через полуоткрытое окно, из которого были видны голые деревья большого сада, доктор позволил больному встать и подышать свежим воздухом. Фернан был очень обрадован в этот день тем, что прекрасная незнакомка сказала ему;
- Сегодня прекрасный зимний день солнце греет, воздух тепл. Если вы обещаете мне быть благоразумным. я позволю вам прогуляться по саду Вы будете опираться на мою руку
Фернан пошел с нею в сад, опираясь на ее руку или. лучше сказать, ведя ее под руку.
Припомните, что за четыре года перед тем Фернан Рошэ провез мочь в маленьком отеле на улице Монсей и без сомнения, должен бы был узнать сад. Но не надо забывать, что Баккара перевезла его туда в обмороке, и. следовательно, он не мог рассмотреть отель снаружи; на другой же день он вышел из него почти сумасшедшим под присмотром полицейского комиссара и с двумя сержантами, державшими его за ворот. Натурально, что в такой отчаянном положении, близком к безумию, он не мог заметит» тех особенностей, которые так сильно врезаются в память, что по прошествии многих лет узнают места, где некогда бывали К тому же с тех пор деревья выросли и сэр Вильямс, который. конечно рассчитал все это, велел заделать решетку сада так, что через нее нельзя было видеть улицу. Итак, Фернан заметил только то, что сад похож на все сады, а отель - на все отели; невозможно было отгадать, находился ли он в предместье Сен-Жермен или в квартале Монмартр.
К тому же, Фернан и не думал об этом. Как птичка, остолбеневшая от чарующего взгляда пресмыкающегося, готовящегося пожрать ее, он ничего не видел и ничего не слышал, кроме прелестного создания, прогуливавшегося с ним.
В продолжение трех дней больному позволяли вставать и прогуливаться час или два по саду в полдень; на третий день вечером, так. как рана начала зарастать, прекрасная незнакомка сказала ему:
- Вы скоро будете совершенно здоровы, и я думаю, что вас можно будет отправить к вашей жене.
Фернан вздрогнул и вспомнил все прошедшее. У него закружилась голова.
- Боже мой,- воскликнул он. - Да ведь у меня есть ребенок., есть жена, которую я люблю и которая должна бы была находиться здесь.
Бирюза оставила его ненадолго и, возвратившись взяла его руку:
- Мой друг,- сказала она, очаровательно улыбаясь, - я попрошу вас оказать мне большую услугу.
- Ах! - сказал он радостно,- Все, что хотите, лишь бы я только мог доказать
- Можете,- перебила она,- к чему все эти громкие фразы?.. Слушайте же меня.
Она уселась в кресло, стоявшее прежде у кровати, но переставленное к камину с тех пор, как Фернан встал.
- Слушайте, - сказала она.
- Говорите.
- Вы знаете, названия улицы,
- Пусть будет так,- сказал он печально.
- Следовательно, вы должны дать честное слово повиноваться мне.
- Даю вам его.
- Слепо! Это настоящее слово, - сказала она, улыбаясь,- потому что я завяжу вам глаза.
Фернан удивился.
- Когда у вас будут завязаны глаза,- продолжала она,- вас посадят в карету; но, прежде всего, возьмите с собой это письмо. В нем - мои инструкции, и вы увидите, чего я жду от вас
- Боже мой! Да это сказка из тысячи и одной ночи.
- Почти.
- И куда же меня отвезут в карете?
Свежий, немного насмешливый смех вырвался из ее груди.
- Прекрасный вопрос! - сказала она.- Если бы я хотела сказать вам это теперь, то для чего же я стала бы завязывать глаза?..
- Это правда.
- Итак, вы сядете в карету, Карета будет везти вас час два, потом остановится и вы выйдете из нее. Тогда вы снимете повязку и прочитаете мое письмо, которое объяснит вам, чего а жду от вас.
- И когда надо ехать? - спросил Фернан.
- Сейчас.
Бирюза села за маленький стол из розового дерева, взяла перо, написала письмо и запечатала его. После этого она приказала подать Фернану его плащ и, сняв с шеи шелковый платок, сказала:
- Вот вам мой платок, вы должны думать обо мне, когда у вас будут завязаны им глаза.
Она завязала ему плотно глаза и, взяв его за руку, сказала:
Потом посадила его с. помощью кучера в карету и заперла дверцы.
- Будьте верны вашему слову,- сказала она.
Карета уехала, а Бирюза возвратилась в комнаты, смеясь й говоря:
- Этот человек возвратится к моим ногам и принесет свой кошелек.
Карета ехала быстро по мостовой почти два часа, она поворачивала несколько раз и в разные стороны, после чего остановилась.
Тогда кучер отворил дверцы и сказал: «Приехали».
Фернан вышел и, пока снимал с глаз повязку, карета удалилась.
Фернан осмотрелся и увидел, что уже ночь и что улицы опустели. Он узнал, где он находится.
Он стоял в конце Амстердамской улицы, против западной железной дороги.
Прежде всего он подбежал к фонарю и распечатал письмо.
Оно было коротко и заключало следующее:
«Мой друг!
Вы почти здоровы и в состоянии возвратиться домой, где вас нетерпеливо ожидает жена, которая вас любит.
Прощайте же и не выходите более на дуэль.
Если иногда вспомните обо мне, скажите себе, что в жизни встречаются иногда непроницаемые тайны, и не старайтесь увидеть меня.
Во-первых, я не свободна; я не принадлежу себе, и вы подверглись бы величайшим опасностям
Кроме того, не забудьте, что у вас есть добрая, прекрасная и милая жена, которую вы любите и которая любит вас.
Наконец, мой друг, не будьте фатом. Будьте великодушны, потому что продолжать разыгрывать роль сиделки было бы несколько опасно для меня.
Прощайте, не сердитесь на меня и скажите самому себе, что видели сон.
В жизни нет ничего лучше снов».
Фернан испустил вопль, окончив чтение этого печального письма и в изнеможении прислонился к стене.
- О!- проговорил он, - Я должен увидеть ее и, если бы мне пришлось перевернуть весь Париж вверх дном, я отыщу ее!
XVII
На другой день после того, как Фернан Рошэ так странно был выпровожен из маленького отеля улицы Монсей своею таинственною незнакомкой, мы видим сэра Вильямса сидящим около полуночи в столовой за столом с Рокамболем в квартире, занимаемой последним в предместье Сент-Онорэ, на углу улицы Берри,
Мнимый виконт, одетый в халат, курил сигару, а сэр Вильямс в это время вознаграждал себя прекрасным пирогом с угрями за тощую пищу, которой он довольствовался в отеле де Кергац.
- Дядюшка,- сказал Рокамболь, - я не видал вас уже три дня; теперь есть кое-что новенькое
- Должно быть, племянничек.
- Пока вы ужинаете, я прочитаю вам наши записки.
Приемный сын вдовы Фипар встал, взял со стола папку, туго набитую бумагами, и развернул ее у себя на коленях.
В этой папке была масса бумаг, исписанных таинственными знаками, такими же, какие мы видели на столе президента в ночь собрания червонных валетов.
Это был отчет разных членов ассоциации. Каждый червонный валет писал обыкновенными буквами Рокамболю, который переписывал записки условными знаками и сжигал оригинал.
- Посмотрим! - сказал сэр Вильямс, продолжая ужинать с аппетитом.
- Начнем с самого давнего отчета. Он от Шерубина.
- Это самый важный,- сказал баронет.
Рокамболь начал читать:
«Шерубин вальсировал два раза с маркизой Ван-Гоп у нее на балу. Маркиза чувствовала неловкость, но осталась равнодушной и холодной; Шерубин осмелился сказать обыкновенный комплимент, но его не слыхали. Он уехал с бала в три часа. На другой день около двух часов, в то время, как маркиза каталась в Елисейских полях, она встретила всадника, который почтительно поклонился ей.
Это был Шерубин.
Шерубин очень хорошо ездит верхом и одевается восхитительно.
Он заметил, что прекрасная маркиза слегка покраснела.
На следующий день майор Карден представил Шерубина графине С- знатной англичанке, у которой маркиза бывает очень часто.
В этот именно вечер маркиза приехала к графине, и банкир не сопровождал свою жену; когда она вошла, Шерубин случайно стоял, прислонясь с грустным видом к камину в первой зале, которая была еще пуста.
Его грустный вид произвел впечатление, и он сумел, очень кстати, побледнеть в то время, как он и маркиза встретились взглядами.
Однако, он был строго учтив и, вместо того, чтобы ухаживать за нею, он, напротив, старался показать вид, что желает держать себя в отдалении. Он не танцевал с маркизой, но она, оборачиваясь, дважды встретила взгляд Шерубина, устремленный на нее».
- Очень хорошо,- сказал баронет,- самое верное средство иметь успех у женщин и всего ожидать от них заключается в том, чтобы иметь вид человека, который старается избегать роковой встречи. Продолжайте, племянник.
Рокамболь стал опять читать свои иероглифические записки;
«Шерубин заметил смущение маркизы. Она уехала рано, около двенадцати часов.
На другой день Шерубин прогуливался по аллеям Елисейских полей и по дороге в Марли от двух до четырех часов.
Погода была прекрасная, но маркиза не выезжала на прогулку. На следующий день он не был счастливее.
Маркиза была дома в этот субботний день. Майор Карден нанес ей визит и застал ее одну.
По лицу маркизы было заметно, что она страдает. Глаза ее были впалыми.
Однако, она старалась казаться веселой и разговаривала о разных делах.
Потом, без всякой принужденности и самым естественным образом, она спросила у майора, кто этот молодой человек, которого он представил ей и которого она видела потом у графини С
Майор отвечал, что это Оскар де Верни, совершенный дворянин, но что он печален и, как ему кажется, жестоко страдает от любви.
Он заметил, что маркиза слегка вздрогнула, потом переменила разговор и стала расспрашивать о последнем представлении в опере».
- На этом останавливаются записки майора и Шерубина,- докончил Рокамболь.
- Этого мало,- сказал баронет,- но все-таки начало уже есть.
- Ох! - сказал Рокамболь.- Пять миллионов индийской девы нелегко нам достанутся.
- Однако же их добьются.
- Маркиза - это настоящая крепость добродетели.
- Да,- сказал сэр Вильямс,- но Шерубин так же, как и Бирюза, одарен таким соблазнительным взглядом, что женщины даже с самым сухим сердцем не всегда могут устоять против него. Но перейдем к другому.
Рокамболь взял новую бумагу и стал читать:
«Записка о Маласси».
- Это записка Вантюра,- сказал он,- а для управляющего и для человека, который носит ливрею, он довольно ловок.
Рокамболь стал читать:
«Госпожа Маласси возвратилась с бала ночью со среды на четверг.
Вскоре после того она услышала шаги и подумала, что к ней идет так поздно старый герцог де Шато-Мальи.
Но вместо герцога вошел Артур Шампи, шестой червонный валет.
Она испустила слабый крик, затем дверь затворилась и в комнате воцарилась глубокая тишина.
Что произошло между нею и молодым человеком? Никто не знает этого. Перед рассветом г-н Шампи ушел и с тех пор больше не приходил к ней.
Но г-жа Маласси выходит каждый день из дому в два часа и возвращается в четыре.
В четверг в семь часов утра пришел герцог. Он был страшно бледен и расстроен, и было заметно по беспорядку его одежды и всей его особы, что он не ложился спать всю ночь.
Он вошел с улицы Пепиньер. Г-жа Маласси уже встала, а горничная оканчивала укладывать ее чемоданы.
Г-жа Маласси казалась сильно встревоженною; она была бледна и не могла удержать своего волнения, увидев вошедшего к ней герцога.
Она боялась, что он больше не придет к ней. Однако, она хорошо играла свою роль и вела себя с достоинством, была холодна и строга, даже сумела плакать.
Герцог бросился перед ней на колени, он просил и умолял ее.
Оставаясь долгое время непреклонной, г-жа Маласси наконец уступила; она согласилась выйти замуж за герцога, но с условием, чтобы свадьба их была самая скромная, притом же ночью, и чтобы тотчас после этого он уехал с нею в Италию.
Она потребовала, кроме этого, чтобы герцог не приезжал к ней до первого оглашения.
Ожидаю- приказаний».
- Вот это дело,- сказал сэр Вильямс,- идет скорее, нежели дело маркизы. Оно идет даже слишком скоро и надо найти средство приостановить его немного. Дело, возложенное на молодого графа Шато-Мальи, еще мало продвинулось вперед. Имеешь ли ты известие о Фипар?
- Да, маменька приходила сегодня вечером около девяти часов, и я записал-ее небольшой рапорт.
- Посмотрим,- сказал сэр Вильямс.
Рокамболь стал читать:
«Маленькая белокурая дама приходит аккуратно каждый день и сидит у отца Гарена. Она берет свое шитье и принимается за работу.
Леон Роллан приходит каждый день под тем предлогом, чтобы узнать о здоровье старика, но он долго разговаривает с маленькой дамой.
Вчера он сделал предложение отправить старика в лечебницу,
Как только он уезжает, маленькая, дама идет переодеваться в маленькую комнату, которую я наняла для нее и посылает меня за каретой.
Уже два дня, как г-н Леон имеет озабоченный вид, и его голос дрожит, когда он спрашивает у меня, дома ли девица Евгения.
Вчера он пришел ранее обыкновенного, маленькая дама еще не приезжала. Я сказала ему, что она ушла со двора. Он побледнел; но вошел наверх.
- Птичка попалась в силки,- сказал сэр Вильямс.
Он вытащил из кармана маленькую записку, мелко исписанную женским почерком.
Это было письмо Бирюзы. Оно было следующего содержания: «Любезный покровитель!
Я думаю, что бедную г-жу Роллан вскоре постигнет несчастье. Ее бессмысленный супруг решительно помешался. Он готов каждую минуту упасть передо мною на колени, но ему мешает присутствие моего отца. Нужно ли.удалить его?
Жду вас завтра в условленное время, чтобы узнать, что Нужно делать.
Ваша маленькая голубоглазая козочка».
Сэр Вильямс перечитал это письмо, затем поднес его к свечке и сжег.
- Однако же, дядюшка,- сказал Рокамболь,- могу задать вам один вопрос?
- Да,- сказал сэр Вильямс, кивнув головой.
- В Бирюзу влюбятся в одно время и Фернан, и Роллан?
- Без сомнения.
- Для чего эта двойная игра? Не лучше ли было найти двух разных женщин? Это было бы, кажется, удобнее.
Сэр Вильямс пожал плечами.
- Решительно ты глупее, нежели я думал.
- О!-сказал Рокамболь, обиженный пренебрежительным тоном сэра Вильямса.
- Как! - продолжал он,- Ты не предвидишь той минуты, когда оба этих человека дойдут до крайней степени страсти?
- Что же тогда?
- Что же? - сказал сэр Вильямс, на лице которого появилась адская улыбка во всем страшном блеске.- Тогда мы устроим маленькую сцену: они встретятся и убьют друг друга, как пьяные мясники.
- О, славно! - воскликнул Рокамболь.- Славно!
И он посмотрел на сэра Вильямса с наивным восхищением.
- Дядюшка,- проговорил он,- черт отречется, наконец, в вашу пользу, потому что, честное слово, вы искуснее его.