Да-да, конечно, согласно кивнул портье, в такой ситуации оставлять друга одного было бы не по-товарищески.
Но есть одна маленькая проблема, продолжал Борька. В Штатах у меня серьезный бизнес, поэтому я должен постоянно следить за курсом валют и котировкой ценных бумаг. А как я об этом узнаю в Испании? Только из газет. Выписываю я их чертову прорву: одни приходят утром, другие днем, третьи вечером. Представляете, что будет, если на вилле три раза в день будет появляться почтальон и бренчать в дверь: мой несчастный друг просто-напросто сойдет с ума!
До этого лучше не доводить, понимая, к чему клонит барон, несколько фамильярно улыбнулся многоопытный портье.
Так вот у меня просьба, достал Борька портмоне. Нельзя ли сделать так, чтобы все эти газеты приходили сюда? В городе я появляюсь каждый день, хлопот с хранением у вас не будет, а я стану вашим постоянным посетителем в том числе и в ресторане, добавил Борька, надо же мне где-то обедать, ослепительно улыбнулся он.
В принципе, оно, конечно, почему бы нет, но, начал было портье, прикидывая, сколько содрать с барона и сколько тот оставит в ресторане.
Что касается компенсации за хлопоты и за причиненные неудобства, перебил его Борька, то я попросил бы вас, Хименес, положил он на стойку пачку новеньких банкнот, необходимую сумму выбрать вам самому.
Это было нечестно! Это было таким ударом по самолюбию и гордости несчастного портье, что его лицо стало малиновым, а залысины покрылись горячим, как кипяток, потом. Но он взял себя в руки, здраво прикинув, что барон появляться здесь будет часто и с него всегда можно будет получить приличные чаевые.
А Борька, все видящий и все понимающий Борька, глумливо поглядывая на портье, не без иронии наблюдал за происходящей в нем борьбой и ждал, что же в конце концов победитжадность или расчетливость? Когда Хименес взял всего пятьдесят долларов, Борька понял, что имеет дело с достойным партнером, небрежно добавил двадцатку и отправился на почту оформлять подписку на американские газеты.
Глава VI
Не прошло и недели, как барон Скосырев в «Лагуне» стал настолько своим и настолько уважаемым человеком, что многие обитатели «люксов» стали искать возможность быть представленными обаятельному блондину. С мужчинами барон сходился запросто: несколько слов о скачках или о футболе, потом дорогая сигарета, солоноватый анекдоти готово: какой-нибудь английский лорд или немецкий граф считали большой удачей, что имеют возможность запросто пожать руку и перекинуться парой слов с таким интересным собеседником.
А вот с женщинами барон держался строго. Прекрасно замечая их зазывные взгляды и целуя ручки, барон почему-то оставался печальным, а его глаза выражали неизбывную грусть. И уж что совсем странно, он ни разу ни с кем не станцевал! А ведь оркестр в ресторане был прекрасный, и входящее в моду танго буквально всех сводило с ума. Всех, но не барона Скосырева!
И тогда по ресторану пополз неведомо откуда взявшийся слух, что в далекой России большевики расстреляли невесту барона, представительницу древнего рода Долгоруких. Когда графиню Долгорукую спросили о последнем желании, она попросила, чтобы в последний путь ей позволили взять фотографию жениха. Ей это разрешили. У стенки графиня стояла, прижимая к груди незабвенный образ барона. Пули, выпущенные комиссарами, сначала «пробили» грудь барона, а потом сердце его невесты.
Поэтому он такой грустный, поэтому не может найти себе места, поэтому с мужчинами барон оживлен и весел, а женщины навевают ему воспоминания о графине, шел по «Лагуне» шепоток.
Надо ли говорить, что этот слух очень умело, через случайных знакомых, был запущен старшим концессионером, то есть Валентином Костиным, который изредка появлялся в «Лагуне». Результат сказался быстро: все женщины стали жалеть барона и искали случая выразить ему свое сочувствие. А некоторые, в том числе и леди Херрд, которая была вдовой и знала, что значит потерять любимого человека, совершенно непроизвольно пытались выступить в роли то ли матери-утешительницы, то ли подруги, способной стереть мрачные воспоминания и заменить графиню.
К тому же барон источал такой тонкий и такой волнующий аромат, что женщин к нему тянуло неудержимо: ведь Борька каждый день брился у Рамоса, и тот не жалел для него ни «скошенной травы», ни «пиренейского снега». Однажды, когда леди Полли проходила мимо барона и случайно коснулась его руки, ее как будто током ударило! А потом она до самого утра не могла избавиться от волнующего кровь наваждения: ей казалось, что барон где-то рядом, так сильно и так призывно благоухал рукав ее платья.
Наутро она решила: это ее судьба, с бароном надо познакомиться во что бы то ни стало. Но не может же она, леди Херрд, ни с того ни с сего подойти к барону и сказать: «Здравствуйте, господин барон. Я хочу с вами познакомиться». Это неприлично, в их среде это не принято. Надо сделать так, чтобы все было наоборот, чтобы кто-нибудь ей помог и представил барона леди Херрд.
Приняв это решение, леди Херрд почему-то впервые за долгие годы перекрестилась и попросила не кого-нибудь, а самого Христа, оказать ей эту маленькую услугу. Много позже она совершенно искренне будет убеждать своих подруг, что если, обращаясь к небесам, о чем-то просить, то просить надо только Христа: он поможет, если, конечно, просить настойчиво и с верой в его силы.
Ведь помог же он однажды мне! стыдливо опуская вспыхнувшие воспоминаниями глаза, восклицала она. Причем не через год или два, а в тот же день.
Да, все произошло в тот самый день, когда леди Херрд, перекрестившись, спустилась к завтраку. Как только она вошла в ресторан, откуда ни возьмись перед ней выроследи поджала губы и даже хотела вернуться в номерэтот противный русский капитан.
«Никогда ему не видать руки Мэри! возмущенно подумала она. Хорошо, что я девчонку на время отправила в Лондон, там есть вполне приличные молодые люди, которые помогут ей забыть капитана».
Капитан-лейтенант Костин мгновенно прочитал эти мысли и не придал им никакого значения.
«Посмотрим, как ты запоешь через минуту-другую, внутренне усмехнулся он. Силки расставлены, и деваться вам, леди Полли, некуда».
Доброе утро, леди Полли, церемонно раскланявшись, поприветствовал ее Костин. Рад вас видеть. Не могу не заметить, что легкий средиземноморский загар вам очень к лицу.
Деваться, действительно, было некуда, и леди Херрд протянула ему руку для поцелуя.
Вы позволите проводить вас до столика? как можно более учтиво предложил ей руку Костин. Только до столика, продолжал он с нажимом. Тем более, что мне по пути: сегодня я завтракаю со своим старым другом.
Ну что ж, капитан, смягчилась леди, проводите. Но только до столика, почему-то игриво добавила она, возможно, я тоже буду завтракать не одна.
Как в воду глядела леди Херрд! Не успели они войти в зал, как у леди закружилась голова, и от каких-то предчувствий сжало сердце.
«Господи, опять этот запах!» успела подумать она и, не веря своим глазам, увидела, как, широко шагая и белозубо улыбаясь, навстречу им буквально летел тот, о ком она, не смыкая глаз, думала всю ночь.
Валентин, дружище! обнял барон Костина. Сколько лет, сколько зим! шумно приветствовал он друга. Куда ты запропастился? Я же ищу тебя по всему свету: и в Африку писал, и в Америку и к черту на кулички!
Да здесь я, здесь! до треска в костях обнял барона Валентин. Уже несколько месяцев в Испании. А ты? Что ты, где ты, как ты?
Я-то ничего, у меня все в порядке А вот новость, которая пришла из России, достал он платок, меня чуть не убила. Хорошо, что боек у револьвера стерся, а то бы а то бы мы с тобой не обнимались.
Слышал, подыграл ему Костин. Новостьхуже некуда. Несчастье, конечно, большое. Но что же теперь делать? Помнишь, как говорили на фронте: «Живымжить, а мертвымхлопотать за них на небесах».
Леди Херрд стояла, как приросшая к полу. Мужчины оживленно беседовали, обнимались, хлопали друг друга по плечам, а ее как будто не было, ее совершенно не замечали. Но она все слышала и впитывала каждое слово. Когда она услышала про револьвер, то чуть не шлепнулась в обморок.
«Боже правый! ударило ее в висок. Он стрелялся. Кто может сейчас так любить?! Счастливая вы, графиня Долгорукая. Хоть вас и расстреляли, но как же вас любили! Меня так никто не любил Как же его, беднягу, жалко Как хочется его утешить!»
Наконец леди Херрд пришла в себя и как-то не сразу поняла, что Валентин Костин обращается к ней.
Прошу прощения, сдержанно поклонился он, мы с другом так давно не виделись, что от радости встречи у меня слегка помутилось в голове. Я же должен его представить! Прошу любить и жаловать, сделал он шаг в сторону, мой давний друг барон Скосырев.
Леди Херрд, как во сне, протянула руку, барон ее изысканно поцеловал и, не выпуская руки, метнул в ее глаза такой сине-голубой огонь своего страстного взгляда, что бедная леди готова была хоть сейчас идти за бароном хоть на край света.
Костин все это видел и решил из этой ситуации извлечь кое-какую выгоду и для себя.
Леди Полли, напевно начал он, если позволите, я хотел бы поинтересоваться, как поживает ваша племянница? Что-то давно ее не видно.
Она сейчас в Лондоне, не отнимая руки, околдованная ароматом пиренейского снега, отвечала леди Херрд. Но она скоро приедет, почему-то добавила она. Я ей завтра же напишу, совсем не ожидая от себя этого, закончила леди Херрд.
Вот и славно, неожиданно одобрил ее слова барон и так нежно пожал руку, что леди Херрд почувствовала себя на седьмом небе.
А потом был завтрак Они так весело и так непринужденно провели это утро, что расставаться никому не хотелось. Но барон все чаще стал поглядывать на часы, да и Костин время от времени лез в жилетный карман и доставал серебряный «брегет».
Все! на этот раз не вытерла, а промокнула губы развеселившаяся леди Херрд. Встретиться вечером мы условились, а теперь мужчин ждут дела. Я это понимаю и с легким сердцем вас отпускаю, картинно-милостиво взмахнула она рукой. Желаю всяческих удач.
Мужчины, так же картинно делая вид, что идут на это нехотя, встали из-за стола, попрощались и, непрерывно оглядываясь, удалились из зала.
Была ли в этот миг женщина счастливее леди Херрд?! Едва ли. Леди Херрд как попала на седьмое небо, так оттуда и не возвращалась.
«Я ему понравилась, пело ее растревоженное сердечко. Неужели это правда, неужели то, о чем я еще вчера не смела мечтать, стало явью?! Еще не стало, подсказывал здравый рассудок. Но станет! стукнула кулачком по столу влюбленная женщина. Барон Скосырев будет моим!»
Знай Борька об этом решении леди Херрд, он бы цинично подумал: «Кто бы возражал?» и без лишних слов сдался бы на милость победителя, вернее, победительницы с миллионным счетом в банке.
Между тем наши компаньоны вернулись в свою гостиницу, придвинули кресла к открытой двери балкона, откупорили бутылочку хереса, коротко чокнулись и стали подводить итоги только что проведенной операции.
Итак, деловито рассуждал Костин, леди Полли сражена. Она хоть сейчас готова прыгнуть к тебе в постель. Но ты с этим делом не торопись: помаринуй ее денек-другой, а потом сдайся. У нее должно сложиться впечатление, что это не ты завоевал ее, а она тебя, наставлял своего друга Костин. В какой-то мудрой книге я читал, что если женщина чувствует себя победительницей, вернее, покорительницей неуступчивого мужчины, она им дорожит, как полководец взятой крепостью, и будет делать все от нее зависящее, чтобы эту крепость не потерять.
Ты хочешь сказать, самодовольно попыхивая не сигаретой, а настоящей кубинской сигарой, которой по случаю успеха угостил его Костин, уточнил Борька, что леди Херрд будет стараться удержать меня подле себя и, следовательно, потакать всем моим слабостям?
А ты, подхватил Валентин, не будь дураком и одними слабостями не ограничивайся.
То есть? привстал Борька.
Ты о будущем когда-нибудь думал? по-артиллерийски прищурив глаз, жестко спросил Костин. Какие у тебя планы? Ты же гол как сокол. Что будешь делать, когда я, дай бог, перекрестился он, женюсь на Мэри? Не думаешь же ты, что я буду содержать тебя до самой пенсии?
Первой реакцией Борьки было: треснуть кулаком по столу, заорать: «Да как ты смеешь?!», обматерить обнаглевшего Вальку и хлопнуть дверью. «Но куда я пойду? тоскливо подумал он. И в чем? Заберет Валька мое персиковое пальтецо, заставит снять шляпу и штиблеты, лишит карманных денеги все: ни побриться у Рамоса, ни пойти в Лагуну, ни предстать пред глазами Полли. Нет уж, Борька, сказал он сам себе, попусту не ерепенься и о гордыне забудь».
Так что ты там о слабостях? стараясь быть спокойным, переспросил Борька.
А то, делая вид, что ничего не заметил, и мысленно поздравив Борьку с великолепным самообладанием, гораздо мягче продолжал Костин, что положение наше шаткое. План-то мой в любой момент может рухнуть. А ну как леди Полли догадается, что никакой ты не барон? А ну как мою Машку, пока она была в Лондоне, охмурил какой-нибудь юный лордик? Что тогда? То-то, брат, пустил несколько сигаретных колец Костин. Поэтому ты, резко придвинулся он к Борьке, должен думать не о слабостях, которым будет потакать старушка, а о том, как с ее помощью сколотить капитал. Он нам еще понадобится, глядя куда-то вдаль, глубокомысленно закончил Костин. И в дело мы его вложим стоящее. В такое дело, о котором будут говорить во всех столицах Европы! вскочил он. А наши имена будут печатать на первых полосах газет! возбужденно забегал он по номеру.
Ты это о чем? чувствуя, что у него пересохло в горле и почему-то онемели колени, уточнил Борька.
О чем? остановился около него Костин. О моей мечте! О таком грандиозном плане, который никому и не снился! Если мы его реализуем, я вам ручаюсь, барон Скосырев, что о нас будут говорить во всех столицах. Я уже как-то обмолвился, что с тобой этим планом поделюсь. Обязательно поделюсь! Но вот буду ли в нем участвовать, развел он руками, как ни странно, зависит от леди Полли, а значит, и от тебя.
Не понял, привстал Борька.
Если она отдаст за меня Машкуа уговорить ее должен ты, я от рисковых дел отойду, погружусь в семейный бизнес и в тихую семейную жизнь с детишками, цветочками и собачками. Тогда этот план я подарю тебе, и европейской знаменитостью станешь ты. Если же старушка упрется, то мне ничего не останется, как реализацией плана заняться самому, лукаво посмотрел он на Борьку, а тебя держать на подхвате.
Так я, откашлялся Борька, я что я, как договорились И не такая уж она старушка! с вызовом воскликнул он. И вообщеТы же слышал, что твоя Машка на днях приедет: леди Полли обещала ее вызвать.
«Ага, зацепило! мысленно потер руки Костин. Делиться славой он уже не хочет. Хорошо, Борька, очень хорошо! Мы такую заварим кашу, что расхлебывать ее будут короли и президенты!»
Глава VII
Закончился этот странный разговор совершенно неожиданной просьбой Скосырева.
Слушай Валька, начал издалека Скосырев, если я не ошибаюсь, вечером мы идем в ресторан?
Ну да, мы пригласили на ужин леди Полли.
А в чем мы пойдем? Ведь ни у тебя, ни у меня нет ни фрака, ни даже смокинга.
Ну и что?
А то, что вечером принято надевать либо фрак, либо смокинг. Представляешь, что будет, если всем известный барон Скосырев явится к ужину вот в этом клетчатом пиджаке?
И что же будет?
То, что все мгновенно поймут, что никакой я не барон, и тем более не богач.
Черт возьми! запаниковал Костин. А ведь ты прав. И что же нам делать? Я фрака в жизни не надевал. Да и где его взять?
Тебе он и не нужен, милостиво разрешил Борька. Офицеры имеют право являться к ужину в своих мундирах, так что твой, хоть и не парадный китель, вполне сойдет.
Слава богу, облегченно вздохнул Костин.
А вот мне, прибалтийскому барону, фрак просто необходим. В крайнем случае смокинг, добавил он. К нему, само собой разумеется, белый жилет, галстук-бабочку и лакированные штиблеты.
Ну ты, брат, загнул! возмутился Костин. Это же каких деньжищ стоит?!
Ничего, господин будущая европейская знаменитость, вошел в роль Борька, рано или поздно вложенный капитал окупится. Так что, пока смокинги не расхватали, пошли-ка, братец, в магазин.