Кряхтя и чертыхаясь и в то же время восхищаясь Борькиной предусмотрительностью, Костин достал портмоне, пересчитал его содержимое, пробурчал, что, мол, на смокинг и ужин не хватит, поэтому надо зайти в банк и снять со счета сотню-другую долларов.
Когда друзья вышли из самого роскошного магазина Сантандера, их было не узнать! Смокинг на бароне Скосыреве сидел как влитой, жилет подчеркивал гибкую талию, бабочка отливала жемчугом, а лакированные штиблеты зеркально сверкали. Так же шикарно выглядел и Валентин Костин. Дело в том, что, пока Борька примеривал перед огромным зеркалом то галстук, то жилет, Валентин крепился-крепился, а потом, взглянув на свой поношенный китель, завистливо крякнул и требовательно заявил.
Я тоже хочу смокинг! И все остальные причиндалы, подумав, добавил он.
Что тут началось! Магазин в буквальном смысле слова перевернули вверх дном: таких придирчивых и, главное, состоятельных покупателей здесь давным-давно не было. Да и вкус у господ отменный, они решительно браковали то, что, по их мнению, было не в тон или не соответствовало последним требованиям моды. Зато когда с покупок были сдуты последние пылинки, перед глазами изумленных продавцов предстали два таких элегантных джентльмена, что ни мужчины, ни женщины не могли оторвать от них восхищенных глаз.
Заплатить, правда, пришлось немало, но вошедший в раж Костин не стал мелочиться.
А-а, махнул он рукой, однова живем!
Ну вот, одобрительно оглядел его Борька. Совсем другое дело. Теперь твоей Машке никуда не деться.
Ты так думаешь? горделиво вздернув подбородок, любовался своим отражением в зеркале Костин. Может, ты и прав, не без иронии продолжал он. Не зря же древние греки говорили, что красотаэто страшная сила. Слушайте, барон, хоть до вечера еще далеко, давайте не будем переодеваться, неожиданно предложил он. Старое барахло отправим в гостиницу с посыльным, а сами сомкнутым строем двинемся на набережную. Сейчас как раз время послеобеденного променада: пусть эти буржуи и их покупные дамочки зайдутся от зависти, видя, какими могут быть русские офицеры.
Хорошая идея, поддержал его Скосырев. У меня тоже давным-давно вырос зуб на этих бездельников, так что умыть ихэто святое дело.
А ничего, что среди бела дня мы в вечерних костюмах? засомневался Костин.
Ничего, успокоил его Борька. Пусть думают, что у нас праздник. А для этого, подошел он к цветочнице, давай-ка вставим в петлицу по белой гвоздике.
И вот два шикарных джентльмена, пуская дым дорогих сигарет и сдержанно раскланиваясь со знакомыми из «Лагуны», отправились в рейс по живописной набережной. Глядя на этих беззаботных и умопомрачительно элегантных красавцев, никому и в голову не могло прийти, что под великолепно сидящими смокингами скрываются выброшенные на чужой берег, никому не нужные русские офицеры, которые от безысходности пустились во все тяжкие и затеяли не совсем честное, подловатенькое дело и что весь этот маскарадради успеха этого дела.
Как бы то ни было, показной променад наших компаньонов не остался незамеченным, и к вечеру, когда барон Скосырев и его представительный друг появились в «Лагуне», там все, как один, говорили об их необычной прогулке. Чтобы снять вопросы, барон Скосырев подошел к стойке бара, постучав тростью, попросил тишины и громко объявил:
Господа, сегодня у всех русских людей необычный день, на ходу придумал он. Сегоднядень рождения нашего покойного императора. Как вы, наверное, знаете, император и его семья были зверски убиты большевиками. Но для нас, убежденных монархистов, он жив. Поэтому в день его рождения, по старому русскому обычаю, мы с утра одеваемся как на праздник, а потом весь день пьем русскую водку, с улыбкой закончил он. Позвольте и вам, господа, в память Его Императорского Величества Николая II, предложить выпить по рюмке доброй русской водки.
Мгновенно сориентировавшийся бармен тут же наполнил рюмки, а растроганная патриотичным поступком русских офицеров публика с удовольствием отведала где-то раздобытой, еще дореволюционного изготовления, «Смирновской».
Надо ли говорить, что в числе восторженных и даже прослезившихся дам была и леди Херрд. Она стояла неподалеку от барона и не могла оторвать глаз от его статной фигуры, а когда он подошел и, печально улыбнувшись, поцеловал ей руку, леди Херрд пронзило таким сладостным током, что она не удержалась и легким прикосновением руки погладила его по голове. Этого было достаточно, чтобы попасть под новый ударна этот раз таинственно-зазывного аромата пиренейского снега.
Слава богу, из-за спины барона появился весьма привлекательный мужчина, который поздоровался с ней, почему-то назвав ее «леди Полли».
«Батюшки! внутренне изумилась леди Херрд. Да ведь это претендент на руку Мэри. Ай да капитан! В таком виде шансов на успех у вас куда больше. Тем более что выдруг барона, не могла не добавить она, и знакомством с ним я обязана вам. Ладно, чего уж там, вздохнула леди Херрд, на днях Мэри будет здесь, а там посмотрим, не забыла ли она своего бравого капитана».
Ужин для леди Херрд прошел как в тумане. Она что-то ела, что-то пила, а когда дело дошло до танцев и барон закрутил ее в нежном вальсе, а потом и в томном танго, она поняла, что погибла, что ради этого обворожительного мужчины готова на все.
Так оно и случилось Утром, сладостно утомленная леди Херрд обнаружила себя в объятиях барона, и на всем белом свете не было женщины счастливее ее. Надо сказать, что и барон, то есть Борька Скосырев, неожиданно для себя почувствовал к этой женщине что-то вроде влечения, причем не столько сексуального, сколько душевного.
«Дурочка, ты моя дурочка, почти что с нежностью думал он, гладя ее пушистые волосы, и что мне с тобой делать? Жалко ведь тебя, ей-богу, жалко. Если бы не твои чертовы миллионы, увез бы я тебя куда подальше и жили бы мы припеваючи! Но без денег никого и никуда не увезешь, а без миллионов припеваючи не проживешь. Заколдованный круг. Эх, как говорит Валька, жизнь наша жестянка! Стоп! оборвал он сам себя. Еще ничего не решено с Мэри. Вальке надо помочьэто кровь из носу. Да и план у него какой-тоЧто за план, понятия не имею, но чем черт не шутит, а вдруг и вправду попаду на первые полосы газет?! Так что извини, моя дорогая, ноСтоп! еще раз сказал он самому себе. Чтобы не путаться в именах, я всегда своим женщинам придумывал какое-нибудь прозвище. Птичкаледи Херрд не подойдет. А может, Ласточка? Нет, не то. Надо что-нибудь про любовь, и обязательно горячее, испанское, чтобы она каждый раз вздрагивала. О, нашел! Ламорес. Если перевести с испанского, это будет примерно то же, что по-русскиЛюбимая. Именно так, Ламорес, решил он. Что может быть приятнее, если женщину каждый раз будут называть Любимой? Ни-че-го! Молодец», похвалил он себя и решил вставать.
Ламорес, прошептал он на ухо леди Херрд. Пора вставать. Уж полдень на дворе.
Не хочу, сладко потянулась леди Херрд. Пусть этот сон продолжается вечно.
Пусть, согласился Борька. Но сначала неплохо бы позавтракать.
Позвони в ресторан, пусть завтрак принесут сюда.
Сюда? удивился Борька. По-моему, как-то неудобно.
Наплевать, потянулась к халатику леди Херрд. Дорогой, я что-то не расслышала, как ты меня назвал?
Ты не поверишь, начал заливать Борька, но я проснулся с первыми лучами солнца и с первым щебетом птиц. И думал я только об одном: какое тебе придумать имя, причем такое, чтобы в нем, как в капле росы, отражалось мое непреходящее чувство и чтобы его никто не знал, а я мог произносить его только в минуты страсти, только тогда, когда мы вдвоем.
И что? замерла леди Херрд. Ты придумал?
Да, дорогая, придумал. Это будет нежное и горячее испанское имя Ламорес. И по-русски, и по-английски оно означаетЛюбимая.
Ты тоже Ламорес! бросилась ему на шею леди Херрд. Ты мой желанный, мой любимый Ламорес!
Пришлось Борьке о завтраке на время забыть Зато потом он позвонил в ресторан и, немного стесняясь, заказал такой обильный завтрак, что Ламорес понимающе улыбнулась.
Не стесняйся, дорогой. Я тоже готова съесть быка. И как-то пошловатенько, не так, как принято у светских дам, добавила: Потрудились-то мы на славу, так что калории надо возмещать.
«Еще одно доказательство, что никакая она не аристократка, меланхолично подумал Борька. Но это не имеет никакого значения. Главное, что она миллионерша, цинично заключил он».
Глава VIII
Когда Мэри появилась в Сатандере и Борис Скосырев впервые ее увидел, у него возникло такое острое чувство жалости и к ней, и к Валентину, что он несколько дней не находил себе места. Представьте себе худенькое, довольно высокое, нескладное существо, с гладко зачесанными, бесцветными волосами, острым носиком, глазами величиной с блюдце и явно нездоровым румянцем.
«Господи Боже правый, со щемящим сердцем подумал он. Черт с ней, с внешностью, но она же больна. У нее что-то с легкими. Ей надо в санаторий, и как можно быстрее».
Когда он как можно деликатнее поинтересовался у леди Херрд, что с ее племянницей, та зарылась в подушки и целый день рыдала. Так ничего и не узнав, Скосырев пригласил к себе Валентинаа теперь Борька жил в «люксе» рядом с номером леди Херрди попытался расспросить об этом капитан-лейтенанта. Но тот вместо членораздельного ответа потащил Борьку к себе, сказал, что без стакана говорить об этом не может, мгновенно осушил один за другим два стакана водки и тоже заплакал.
Да что это с вами? чувствуя, что и у него защемило в глазах, всплеснул руками Борька. Леди ревет, ты плачешь. Валька, да ты что? Ты же боевой офицер, чего-чего, а крови насмотрелся.
При чем тут кровь?! всхлипнул Костин. Если бы кровь, я бы свою отдал, до последней капли. А тут Она же двадцать часов провела в ледяной воде. Она была на «Титанике», совсем ребенком. Отец и мать на ее глазах пошли на дно. А она она не утонула. И знаешь почему? Потому, что отец отдал ей свой спасательный жилет. «На, сказал, дочка, держи, двоих он не выдержит. Живи за нас с мамой. И помни, что, когда ты будешь тонуть еще раз, появится человек, который в трудный момент обязательно тебя спасет. Мы с мамой попросим об этом Бога, вот увидишь, он нам не откажет. Мы будем за тебя молиться».
Откуда ты это знаешь? не верил своим ушам Борька.
От нее, от Мэри, чуть не взвыл Костин. Ей же было десять лет, она все помнит. Так, бедняжка, помнит, что и по ночам не спит, и с легкими нелады. Нет-нет, это не чахотка, отрицательно покачал он головой, просто какая-то часть легких, грубо говоря, отморожена, и дышит она тем, что осталось.
Извини за глупый вопрос, проглотил Борька застрявший в горле комок, но что это их всей семьей понесло на это корыто? На кой черт им сдался этот «Титаник»?
Все проще простого, достал Костин платок и вытер покрасневшие глаза. Ее отец был крупным бизнесменом, и все его предприятия располагались в Канаде. Вот они туда и отправились, чтобы проверить, что там да как, а заодно и отдохнуть на проклятом Богом лайнере. Тогда ведь погибло полторы тысячи человек, а около тысячи спасли. Мэри была в их числе.
Да-а, брат, вздохнул Скосырев, дела, что сажа бела. И что же теперь делать?
Для началанапьюсь! закатал рукава рубашки Костин. А тампосмотрим. Живымжить! Но одно я тебе скажу, как на духу, схватил он за грудки Борьку. Молитвы отца Мэри до Господа Бога дошли: тем человеком, который должен ее спасти, буду я. Такое мое предназначение! Так мне велено Богом! рванул он на груди рубаху, под которой, прикрывая флотскую душу, полосато змеилась тельняшка.
Борька тоже сбросил ненавистный смокинг, засунул под кровать узконосые штиблеты, босиком прошлепал в ванную и пустил струю холодной воды.
О-ох, постанывал он, подставляя под струю то одну, то другую ногу, до чего же это тяжкая работаразыгрывать из себя светского бонвивана. Выпить толком нельзя, все время думать о том, чтобы не брякнуть чего-нибудь непристойного, вещи носить только модные, а они почему-то, как правило, неудобные, вроде этих проклятых штиблет. И, что самое мерзкое, все время держать в голове, сколько в кошельке денег, да еще не в моем, а в твоем, и хватит ли их на одеколон, цветы и прочую дребедень.
Да ладно тебе, примирительно откликнулся Костин. Деньги пока что есть, а через неделю-другую у тебя появятся свои.
Откуда? с удовольствием разминая пальцы, прошлепал в обратном направлении Борька. У меня ведь под рукой нет ни крейсера, ни даже эсминца, уколол он Костина, и ни паровой котел, ни пушку продать не могу.
Ты это брось, против ожидания, не взорвался, как-то вяловато отбрил его Костин. Рассматривай это не как хищение, а как антибольшевистскую акцию: не отдавать же, в самом деле, краснопузым комиссарам то, что принадлежало не им, а царю-батюшке, которого они подло расстреляли. Флот, Борька, всегда был гордостью России, наставительно продолжал он, наливая в покрытые инеем стаканы кристально чистую «Смирновскую». Кстати, господин барон, запомните на всю оставшуюся жизнь: охлаждать нужно не водку, а стаканы. Так вот, полюбовался он своей работой, пока есть флот, есть и Россия. А без флота она ничто, большущий кусок сушии не более того. Так что, угнав корабли, а потом, распродав все, что можно, и тем самым приведя их в негодность, мы внесли свой вклад в борьбу с большевизмом.
Ишь ты, как повернул! восхитился Борька. Поли-и-тик. Только эти господа могут черное представить белым, инаоборот.
Да ну их всех к черту, отмахнулся Костин. Давай-ка дерябнем по первой. Знаешь, за что? За Родину. За нашу умытую кровью Россию! воскликнул он. До дна!
Когда выпили по второй, а потом и по третьей, потянуло на разговоры.
Ты знаешь, о чем я все чаще думаю, пуская кольца табачного дыма, начал издалека Костин. Какого черта мы ввязались в войну? Ну, шлепнул этот сербский недоумок Гаврила Принцип австрийского эрцгерцога Фердинанда, ну, выставили австрийцы сербам совершенно справедливый ультиматум, но мы-то что туда полезли? Немцы ведь поначалу предлагали никому в этот конфликт не вмешиваться: пусть, мол, Сербия и Австро-Венгрия разбираются в своих делах сами. Даже когда австрийцы обстреляли Белград и объявили сербам войну, Германия заявила, что выступит на стороне Австро-Венгрии только в том случае, если Сербию поддержит Россия. Ну и помалкивали бы мы себе в тряпочку. Так нет же, объявили всеобщую мобилизацию. Тут уж немцы не выдержали и решили нанести упреждающий удар, объявив России войну. Потом в это дело ввязались французы, англичане, итальянцы, бельгийцы, румыны, болгарывсего около сорока стран. Кошмар, если вдуматься во всю эту историю!
А меня больше всего удивляет другое, подал голос Борис. Как это три кузена не могли договориться и с таким удовольствием лупцевали друг друга? Ведь наш Николай II, английский Георг V и немецкий Вильгельм IIдвоюродные братья. Чего они не могли поделить? Как хочешь, но я не верю, что мировая бойня была затеяна из-за какого-то паршивого Фердинанда!
Конечно, нет, согласился с ним Костин. Десять миллионов убитых и двадцать миллионов калекслишком высокая цена за одного подстреленного человека, даже если он наследник Венского престола. А кузены, которые похожи друг на друга, как две капли воды, какой навар со всего этого получили они? Одного расстреляли, другого вынудили отречься от престола и бежать в Голландию, и только Георг V пока что при короне.
Пока наши герои пьют «Смирновскую» и предаются воспоминаниям, думаю, самое время поведать о том, чего ни Костин, ни Скосырев, ни другие русские офицеры не знали и что стало достоянием гласности много лет спустя. Знаете, каких денег стоила России эта никому не нужная война? Только суточные расходы на войну составляли от 24 до 55 миллионов рублей! Казна таких денег не имелаи пришлось влезать в долги. К 1917 году государственный долг России составлял около 50 миллиардов рублей.
Куда девались эти деньги, одному Богу ведомо, но на фронт вместо винтовок присылали иконы, а вместо патроновмедали. Посетив передовую, председатель Центрального военно-промышленного комитета Александр Гучков, не скрывая ужаса, телеграфировал в Петроград: «Войска плохо кормлены, плохо одеты, вконец завшивлены, в каких-то гнилых лохмотьях вместо белья».
О моральном духе и говорить нечего. На одном из секретных заседаний в августе 1915 года военный министр Поливанов, не скрывая горечи, сказал: «На театре военных действий беспросветно. Отступление не прекращается. Деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры. Сплошная картина разгрома и растерянности. Уповаю на пространства непроходимые, на грязь непролазную и на милость угодника Николая Мирликийского, покровителя Святой Руси».