Менедем снял хитон, свернул и положил на палубу. Завернувшись в плащ, он устроился на ночь. Соклей сделал то же самое. Жёсткие доски не мешали Менедему, он к этому привык. Зевнув и пару раз потянувшись, он пожелал брату доброй ночи и уснул.
* * *
"Афродита" кралась дальше на восток вдоль южного побережья Анатолии, из Памфилии в Киликию. Когда они отходили от берега дальше обычного, Соклей видел на южном горизонте очертания Кипра. Он никогда не бывал так далеко на востоке, но сейчас остров манил его не так сильно. По правде говоря, он хотел ненадолго посетить его и тут же продолжить путь в Финикию.
На Кипре есть финикийские города, напомнил Менедем. Они основали там колонии одновременно с эллинами.
Да, да, конечно, нетерпеливо ответил Соклей. Но мы же не станем там останавливаться, а пойдем дальше на восток, так ведь?
Нет, покачал головой Менедем, я собирался обогнуть восточный полуостров и плыть к Саламину, а это греческий город. Оттуда прямо через Внутреннее море в Финикию.
Ладно, вздохнул Соклей, но я был бы рад попрактиковаться в арамейском.
Тогда, выбирая девушку в борделе, тебе надо было спросить, умеет ли кто-нибудь из них издавать эти забавные звуки.
Соклей изумленно уставился на брата.
Клянусь египетской собакой, ведь ты прав. Нужно было. Рабов привозят отовсюду, одна из них могла бы говорить по-арамейски. Я не подумал.
Честно говоря, дорогой мой, ты туда пришел не за разговорами.
Диоклей рассмеялся и с упреком посмотрел на Менедема.
Хорош, шкипер, я из-за тебя сбил гребцов с ритма.
Ай-яй-яй, как плохо, ухмыльнулся в ответ Менедем.
Ну как же мне в голову не пришло? сокрушался Соклей, не обращая на них внимания. Мы могли бы и переспать, и поговорить.
И говорить, и говорить, сказал Менедем. С женщины, знающей арамейский, ты, скорее всего, и одежду снимать бы не стал.
Это вряд ли! Соклей сказал то, что положено, хотя Менедем мог быть и прав. Было бы ему интереснее поговорить с женщиной, чем спать с ней? Что ж, такое вполне возможно.
Пока Соклей раздумывал над этим вопросом, его кузен толкнул одно весло от себя, а другое потянул к себе. Акатос повернул на юг, к Кипру и прочь от киликийского берега. Раньше рей развернули от левой скулы к корме по правому борту, чтобы выжать максимум от северного ветра, пока они шли на восток. Теперь же, когда галера бежала по ветру, моряки поспешили выровнять рей, ещё до того, как Менедем отдал такой приказ.
"Хорошая у нас команда, подумал Соклей. Знает свое дело".
Он оглянулся назад: полоска моря между кораблем и сушей всё расширялась и расширялась. В большинстве случаев это наполнило бы его дурными предчувствиями, но не теперь, когда каждый стадий, пройденный от Киликии, означал один стадий ближе к Кипру.
На синем, почти безоблачном небе ярко сияло солнце. Шторм казался чем-то невообразимым. Соклей решительно запретил себе его воображать и постарался не вспоминать о буре у побережья Ликии. Вместо этого он повернулся к Менедему:
Мы должны добраться до острова к завтрашнему вечеру.
Да, скорее всего. Если бы я повернул на юг раньше, мы бы плыли сегодня и после заката, ориентируясь по звёздам. Но в любом случае ночь пришлось бы провести в море, так что я не вижу в этом большого смысла.
От одной ночи в море беды не будет. Соклей указал на синюю-синюю воду:Смотри! Там черепаха?
Я её не вижу. Но я слышал, что они откладывают яйца на восточном мысе. Однако, там никто не живёт, поэтому не уверен. Не возьмёшь на минуту рулевые весла? Мне нужно помочиться.
Принимая у брата весла, Соклей чувствовал себя Гераклом, встающим вместо Атласа держать мир, пока тот сходит за золотыми яблоками Гесперид. Менедем управлялся с рулевыми вёслами от рассвета до заката каждый день, разница лишь в том, что Атлас собирался сбежать, а Менедем скоро вернётся.
Через рулевые весла Соклей ощутил движение "Афродиты" намного отчетливее, чем босыми ногами через палубу. Малейшее шевеление веслом заставляло акатос изменить направление движения. Их усилия хватало, чтобы держать курс даже несмотря на старания гребцов. Галерой можно было управлять и одним веслом, но второе облегчало эту задачу.
Дождя сегодня не будет, сказал Соклей брату, облегчавшемуся через борт. И, значит, богопротивных крутобоких судов из дождя тоже не появится.
Хорошо бы, усмехнулся Менедем.
Тогда не было моей вины, воскликнул Соклей. Он уже управлял галерой год назад, когда из завесы дождя выскочил торговый корабль и вскользь задел "Афродиту", сломав одно рулевое весло и разбив несколько досок по левому борту. Им пришлось ковылять обратно на Кос и ждать ремонта, который занял гораздо больше времени, чем можно было вообще ожидать.
Менедем выскользнул из своего хитона.
Конечно, нет. Попробуй он сказать что-то другое, Соклей стал бы спорить до умопомрачения.
В итоге Соклей просто спросил:
Можно мне порулить ещё немного? он огляделся:Врезаться тут мне не во что, даже дельфинов не видно.
Ладно, давай. А я пока поболтаюсь без дела.
Если ты сейчас сказал, что именно этим я и занимаюсь, когда не стою у руля, мне есть, что тебе ответить.
Менедем только рассмеялся.
С берега прилетела крачка, уселась на рее и принялась крутить головой в черной шапочке, вглядываясь в море.
Ладно, о наилучший из тойкархов, все ещё смеясь сказал Менедем, сколько мы с нее возьмём за проезд до Кипра?
Если заплатит нам килькой, мы будем в выигрыше, ответил Соклей, а если нагадит кому-нибудь на голову, мы в убытках, и никуда её больше не повезем.
Примерно через четверть часа крачка нырнула в воду и через секунду появилась с рыбешкой в клюве. Но вместо того, чтобы вернуться на рей, птица пролетела над "Афродитой" и скрылась, уронив к ногам Соклея рыбий хвостовой плавник.
Видал? Вот бы люди платили нам так же быстро, сказал он Менедему.
Так и есть, с тобой не поспоришь, ответил брат.
Менедем ещё с час позволил ему управлять галерой, а затем забрал весла. Когда Соклей отошел, то почувствовал себя бесполезным. В плавании большая часть моих обязанностейна берегу, напомнил он себе. Он знал, что это так, но в данный момент никак не мог побороть чувство собственной ненужности. Соклей снова оглянулся назад, мимо плывущей сзади корабельной лодки, которая следовала за акатосом, как созвездие Большого и Малого псов плывут за Орионом по ночному зимнему небу.
Вскоре после того, как Менедем снова перехватил весла, Аристид заметил парус по правому борту. Соклей тоже всмотрелся в сторону востока. Возможно он заметил отблеск бледного паруса прямо на краю горизонта, а может просто представил его себе. Он точно не знал. Увидел ли он парус, или вообразил, что увидел, потому что остроглазый Аристид сообщил, что парус там есть? Многие верят во что-то только потому, что кто-то ими уважаемый сказал, что всё так и есть. А прав он или нетнеизвестно. Может, я отношусь к этому легковерному стаду. Наверное, да.
Исчез за горизонтом, через какое-то время сообщил их дозорный с орлиным зрением. Должно быть, заметил нас и не пожелал выяснять, кто мы.
Будь мы пиратами, они бы так легко не отделались, сказал Менедем. Мы бы гнались за ними, как пес за зайцем, и в конце концов поймали. В море не спрячешься в норе или под кустом.
Когда на заходе солнца "Афродита" бросила якоря в воды Внутреннего моря, Кипр уже был ближе, чем анатолийское побережье. Соклей запил ячменные лепешки, сыр, лук и соленые оливки разведенным вином.
Жаль, что я не оставил тот рыбий хвост, был бы самый необычный опсон за всю мою жизнь.
Опсофаги, отправляющиеся в море из-за рыбы, будут разочарованы, ответил Менедем. Да, все эти вкусности прямо под ними, но как часто они видят их на обед?
А ведь кое-кто поймал прекрасную кефаль в прошлом году, помнишь? сказал Соклей.
Одну кефаль, один моряк из всей команды. Шансы так себе.
Ты прав, согласился Соклей. Я вот все думаю, какую интересную рыбу ловят на Кипре и в Финикии?
Мы же выяснили, что некоторые там совсем не едят рыбу, а твои иудеи не едят свинину, так?
Соклей согласно склонил голову, и его брат рассмеялся:
Никогда не поймешь, почему у варваров такие странные обычаи, да? Но иначе они были бы эллинами.
И снова Соклей процитировал Геродота, цитировавшего Пиндара:
Обычайцарь всего. Уверен, это справедливо для всех, хоть эллинов, хоть варваров.
К следующему полудню он уже ясно видел лесистые холмы восточного побережья Кипра. Над лесами кружили ястребы. Время от времени кто-то из них бросался вниз на невидимую для Соклея добычу. Чайка, мирно отдыхавшая на мачте, вдруг с резким криком взлетела, бешено хлопая крыльями. Пролетавший мимо сокол не обратил на нее никакого внимания.
Великолепная птица, пробормотал Соклей.
Чайка так не считала, заметил Менедем.
Да, чайка поспешила удрать как заяц, согласился Соклей, и его двоюродный брат поморщился. Соклей улыбнулся. Кипр встретил его этим каламбуром.
Глава четвертая
Менедем смотрел вперёд, на приближающийся по правую сторону порт. Благодаря попутным ветрам, они достигли его к концу второго дня после того, как добрались до Кипра. Менедем указал на узкий вход в гавань.
Это место со знаменитым именем.
Саламин? отозвался Соклей. Да, дорогой. Надеюсь, что так. Имя, означающее свободу для каждого эллина и напоминающее о Ксерксе, правителе Персии, наблюдающем с берега, как терпят поражение его корабли, он рассмеялся. Проблема только однаэто не тот Саламин.
Я знаю, сказал Менедем, удивляясь, что двоюродный брат счёл его таким невеждой. Странно, что город на Кипре получил то же имя, что и остров у побережья Аттики, он щёлкнул пальцами, хотя нет, ничего удивительного.
Расскажи, попросил Соклей.
Этот Саламин основал Тевкр, так? спросил Менедем.
Говорят, что так, ответил Соклей.
Тевкр ведь был незаконнорожденным сыном Теламона, так? Менедем подождал, пока Соклей склонит в согласии голову, и продолжил:а кто законный сын Теламона?
Это ты знаешь "Илиаду" вдоль и поперек, ответил Соклей.
Ну же, давай, подбодрил Менедем, все знают, сын Теламонаэто
Аякс, дал верный ответ Соклей. Менедем одобрительно хлопнул руками. Соклей продолжил:Я понял, сейчас понял. Раз в "Илиаде" есть два эллинских героя по имени Аякс, значит должно быть и два места, названных Саламин.
Нет, нет, нет, с жаром возразил Менедем и только тогда заметил хитрый блеск в глазах кузена. Ты просто какодемон!взорвался он. Соклей громко расхохотался, когда Менедем уставился на него:А я скажу тебе этот проклятый ответ! Ты ты насмешник. Соклей признательно поклонился. Менедем упрямо продолжал:Тевкр основал этот Саламин, а его сводный брат Аякс был правителем Саламина в Аттике. Он процитировал "Илиаду":
Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских
Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги
Так что, как видишь, этот Саламин назван в честь другого, несмотря на твои шуточки.
Поговаривают, что афиняне сами поместили эти две строки в перечень кораблей, чтобы оправдать свои притязания на остров Саламин, сказал Соклей.
Эти слова поразили Менедема. Ему поэмы Гомера виделись идеальными и неизменными из поколения в поколение. Добавление строк по политическим мотивам казалось столь же чудовищным, как и подмешивание не-пойми-чего в ячмень ради выгоды. Но если люди подмешивали, а они это делали, то почему бы им и не добавлять строки?
Но не могу возразить на твои аргументы. Если Аякс был правителем Саламина, и если Тевкр основал этот Саламин, то этот Саламин назван по имени первого. Ты можешь думать логически, когда хочешь. Вот бы тебе хотелось этого почаще.
Менедем едва ли заметил подковырку. Он размышлял об остальной части "Илиады". Как Менедем ни старался, он не смог вспомнить, чтобы Аякса Великого где-то связывали с Менесфеем, только в Перечне кораблей. Его корабли иногда упоминались вместе с кораблями Протесилая, который первый высадился у Трои и первый из греков погиб там. Иногда он сражался вместе с другим, Аяксом Малым. За исключением этого эпизода он не имел отношения к афинянам.
Мерзость, прошептал Менедем.
Что? спросил Соклей.
Извращать "Илиаду" в угоду политике.
Соклей сладко улыбнулся.
Хочешь я огорчу тебя по-настоящему?
Как? подивился Менедем, а оно мне нужно?
Я не знаю. Может нужно? ответил вопросом на вопрос его кузен. Вот как: есть пара строк вместо тех, что ты процитировал, строки, что связывают Саламин с Мегарой, которые тоже претендуют на древность. Но эти строки не говорят, сколько кораблей Аякс привел к Трое, как это делает Перечень кораблей для остальных мест и героев, так что они, скорее всего, тоже не подлинные.
Ну так что же Гомер говорил на самом деле? спросил Менедем, Он всё равно не мог выбросить Аякса из поэмы, тот слишком известный воин. Аяксединственный среди горюющих ахейцев, кто продолжил сражаться во время вылазки Гектора. Поэт не стал бы, не смог бы просто забыть о нем в Перечне кораблей.
Кузен пожал плечами.
Согласен. На него это не похоже. И афинские строки, и строки из Мегары подозрительны. Не думаю, что сейчас есть хоть какой-то способ узнать, что на самом деле пел Гомер изначально.
Это тоже обеспокоило Менедема, который хотел думать, что слова Гомера передавались без изменений из поколения в поколение. Что значить быть эллиномво многом описано в "Илиаде" и "Одиссее". Конечно, быть эллиномзначило тщательно исследовать мир, в котором живёшь. Поэмы Гомерачасть мира, в котором жили эллины, а потому Менедем до сих пор желал, чтобы люди держали руки подальше от них.
Размышляя над этим, он чуть не промахнулся мимо входа в гавань Саламина, который был ещё уже, чем вход в Великую гавань Родосашириной в десять или двенадцать кораблей, поставленных бок о бок. Замечтайся Менедем ещё чуть-чуть, пришлось бы идти задним ходом, чтобы вернуться. Соклей отпустил бы колкость, Диоклей бы ничего не сказал, но это презрительное молчание ранило бы сильнее. На крутобоком корабле пришлось бы лавировать против ветра, что намного хуже, чем просто неловкая ситуация.
"Афродита" вошла в гавань, полную кораблей: огромные военные галеры с орлом Птолемея (у некоторых на опущенных парусах, и у всехна вымпелах на носу и корме), мелкие рыбацкие лодки, порой рассчитанные всего на одного человека, и всевозможные другие корабли и суденышки.
Столпотворение, прямо как на Косе в прошлом году, заметил Диоклей.
Полагаю, даже хуже, возразил Соклей. Похоже, каждый третий корабльфиникийский. Никогда раньше не видел столько иностранных кораблей в одном месте.
Думаю, ты прав, вмешался Менедем. Отличие финикийских кораблей от эллинских не в конструкцииоба народа строили корабли примерно по одной схеме, но в тысячах мелочейот оттенка краски, чтобы подчеркнуть глаза на носу корабля, до манеры укладывать канаты, не считая уж очевидного факта, что финикийские моряки оставались полностью одетыми даже в теплую погоду, а это просто кричало о варварской принадлежности кораблей.
Интересно, а мы им кажемся такими же странными, как они нам? задался вопросом Соклей.
Если так, то, клянусь богами, это плохо, ответил Менедем, они сражались за царя царей против Александра и проиграли, так что им лучше уж привыкнуть к такому.
Вон свободное место, шкипер, указал Диоклей.
Менедем пожалел, что нет финикийского корабля, который намерился бы встать туда же. Он мог бы добраться туда первым и отпраздновать свою личную победу над варварами. Но соперников у него нет. "Афродита" скользнула к причалу. Гребцы сделали несколько гребков в обратную сторону, гася инерцию, затем подняли весла и втянули их внутрь.
Моряки бросили канаты портовым грузчикам, набросившим их на причальные тумбы.
Что за корабль? Откудова приплыли? спросил один из саламинцев.
Усмехнувшись над старомодным кипрским диалектом, Менедем ответил:
"Афродита" с Родоса, он назвал себя и кузена.
Да даруют вам боги удачный день, о наилучшие, произнес местный, а что за груз вы привезли досюдова?
Мы привезли чернила и папирус, косский шелк, родосские благовония, великолепное оливковое масло с родной земли, книги для приятного времяпрепровождения, ликийские окорока и тающих во рту копченых угрей из Фазелиса.