Всегда видишь только то, что тебе удобно.
А кто нет? возразил брат.
Несмотря на извилистость улиц Соклей сумел вывести их на агору.
Пришли! сказал он, когда они оказались на рыночной площади.
Да, пришли. Менедем поскреб в затылке. И как ты смог дойти сюда? Мне пришлось бы вынуть изо рта обол и дать кому-нибудь, чтобы указали путь.
Зачем? удивился Соклей. Мы же были тут в прошлом году. Ты не запомнил дорогу?
Если бы запомнил, стал бы я говорить иное? ответил Менедем. Дорогой мой, иногда ты забываешь, что у простых смертных не такая память, как у тебя. Да я даже не уверен, что сам Зевс обладает твоей памятью.
Конечно нет, у него есть своя, похвала Менедема доставила ему удовольствие. Прилавок человека, продавшего нам череп, стоял вон там, махнул он рукой через площадь.
Да, точно, Менедем пошел вперёд, пробираясь между продавцом сушеных фиг и человеком, набравшим в лугах и лесах близ Кавна огромную корзину грибов:Давай уже покончим с этим, тут он слегка приободрился:Может, у него есть ещё шкуры на продажу.
Сердце Соклея стучало от волнения, пока он спешил вслед за двоюродным братомна минуту надежда одержала верх над рассудком. Вот и прилавок, тот же торговец, что и в прошлом году, львиная шкура черепа нет. Соклей вздохнул. Он изо всех сил старался убедить себя, что этого и следовало ожидатьведь первый череп привезли откуда-то с востока, из-за пределов известного мира.
На то, чтобы скрыть разочарование, сил уже не хватило.
Надо же, это же родосцы! воскликнул торговец. Радуйтесь, о наилучшие! Надеюсь, мы снова заключим сделку.
Конечно, он надеется, буркнул себе под нос Менедем. Один раз он нас уже обдурил, всучив тот череп.
Ой, не стони, ответил Соклей и спросил кавнийца:Быть может ты случайно где-то видел ещё один череп грифона?
Нет, друг мой, прости, тряхнул головой торговец, разрушив все надежды Соклея. К счастью, Менедем не сказал: "Я же говорил", иначе Соклей раскроил бы ему череп камнем.
А тигровые шкуры? спросил Менедем, нет ещё одной?
Тоже нет, покачал головой кавниец. Вам, друзья, нужны всякие диковины? У меня есть прекрасная львиная шкура.
О, да, равнодушно ответил Менедем. Полагаю, мы её купим, но на более необычных товарах мы зарабатываем больше денег.
Особенно в Финикии, добавил Соклей. В этом году мы плывем на восток, а там есть собственные львы. Нужна ли ещё одна шкура, например, в Библе?
Этого я не знаю, но на пути в Финикию вы будете проплывать мимо Кипра, сказал торговец. Может, в Финикии и есть львы, но на острове их нет. Можете продать шкуру там за хорошие деньги.
Он был прав, но ни Соклей, ни Менедем не собирались этого признавать, это лишь увеличило бы цену. Менедем неохотно сказал:
Ладно, полагаю, я могу дать тебе за шкуру столько же, сколько в прошлом году.
Во имя богов, не делайте мне одолжений, воскликнул кариец. Эта шкура больше, чем те, что я продал в прошлом году. И посмотрите на гриву! Немейский лев по сравнению с этим просто ягненок!
Это всего лишь львиная шкура. Я не смогу выручить за нее больше, и ты спятил, если думаешь, что я заплачу больше тебе.
Мы зря потратили здесь время, сказал Соклей. Давай возвращаться на корабль.
Такого рода слова произносились при каждом торгечаще всего, неискренне, и обе стороны это знали. Но сейчас Соклей сказал то, что думал. Увидев, что черепа грифона нет, он перестал интересоваться имеющимся товаром. Чем скорее он уплывет из Кавна подальше от воспоминаний, тем счастливее станет. Или, хотя бы, менее несчастным.
И кавниец по его голосу это понял.
Не принимайте поспешных решений, о которых потом пожалеете, о наилучшие, сказал он. Вы заключили хорошую сделку в прошлом году, и в этом году по той же цене сделка будет хорошей, не так ли?
По той же цене она может быть приемлемой, ответил Соклей. Всего лишь может. Но ты только что говорил, что хочешь за шкуру больше. "Посмотрите на гриву!"передразнил он кавнийца.
Ладно! воздел тот руки к небу. Вы торгуетесь по-своему, а япо-моему. Когда вы это делаетевсё чудесно, а когда яэто преступление. Так по-вашему?
Менедем ухмыльнулся.
Такова наша работа, приятель, а твоявысмеивать любое наше предложение. Но мы заключили сделку, так ведь?
Да, не слишком радостно ответил кавниец, но кивнул и протянул руку. Соклей и Менедем по очереди пожали её.
Менедем вернулся на корабль за деньгами и парой матросов, чтобы не лишиться серебра по дороге обратно на агору. В ожидании двоюродного брата Соклей слонялся по рыночной площади. Он не рассчитывал обнаружить у кого-то череп грифона, зная, насколько это маловероятно. Как только подобная мысль всплывала в его голове, он отмахивался от неё. Но не мог не надеяться, хотя бы чуть-чуть.
На что бы он ни надеялся, его ждало разочарование. На агоре оказалось меньше интересного, чем годом ранее. Купив на обол сушеных фиг, он ел их на ходу. Будь они как-то особенно хороши, он мог бы подумать о покупке большой партии для "Афродиты". Но те оказались совершенно обычными. На Родосе росли куда лучше. Доев купленные, он не стал возвращаться к продавцу.
Соклей был рад вернуться на акатос после того, как Менедем отдал торговцу со шкурой мешочек серебряных монет.
Эта шкура выделана лучше, чем прошлогодние. Её не унюхаешь через полкомнаты.
Я это тоже заметил. Это одна из причин, почему я хотел её купить. Менедем склонил голову на бок. Мне жаль, что ты не унюхал череп грифона.
Мне тоже, вздохнул Соклей, но ничего не поделаешь. Буду искать дальше, и, может, однажды мне повезет. "Может, подумал он. А может и нет".
* * *
Риппапай! выкрикивал Диоклей, когда "Афродита" уплывала из Кавна на юго-восток, Риппапай!
Весла торговой галеры поднимались и опускались, поднимались и опускались. Вскоре келевст прекратил кричать и удовольствовался стуком молоточка в бронзовый квадрат. Это позволило ему поинтересоваться у Менедема:
Шкипер, ты собираешься раздать людям оружие?
Уж конечно! воскликнул Менедем. Хороши мы будем, если сунемся в ликийские воды без оружия под рукой.
На ликийском побережье пираты кишели как блохи на бродяге. Скалистое и изрезанное, изобиловавшее маленькими бухточками, где могли укрыться пентеконтор или гемолия, оно предоставляло пиратам прекрасную возможность напасть на проплывающего мимо торговца. И сами ликийцы не считали зазорным нападать на любого инородца.
Но не только ликийцы пиратствуют, подумал Менедем. Среди морских разбойников встречаются и представители прочих народов Анатолии: лидийцы, карийцы, памфилийцы, каппадокийцы и так далее. Немало попадалось и эллинов. Как и Кавн, города ликийского побережья наполовину, даже больше, успели эллинизироваться, но греческие пираты обосновывались здесь не реже обычных людей.
Гребцы передавали друг другу мечи, топорики, копья и бронзовые шлемы.
Аристид! позвал Менедем.
Да, шкипер? отозвался молодой человек за одним из весел.
Пусть кто-нибудь займёт твое место, а ты отправляйся на нос. У тебя самые острые глаза на этом корабле, я хочу, чтобы они смотрели вперёд, а не назад.
Хорошо, с готовностью согласился Аристид, Москхион, погребешь за меня?
Почти любой другой обозлился бы, что его принуждают к тяжелой работе, но Москхион только кивнул и сел на место Аристида.
Почему бы и нет? Лучше уж это, чем нырять за губками.
Пройдя на нос, Аристид одной рукой ухватился за форштевень, а другую как козырек приставил к глазам и всмотрелся сначала вперёд, потом направо-налево.
У него не только зрение лучше нашего, он ещё и показывает нам, насколько оно лучше, хохотнул Соклей, он мог бы быть дозорным в пьесе, скажем, в "Агамемноне" Эсхила.
Мне все равно, насколько он из себя воображает, до тех пор, пока он вовремя высматривает нам проблемы, чтобы мы могли подготовиться к ним. Только это и важно.
Несомненно, я ничего не имею против того, что он делает, только говорю, что делает он это намного театральнее, чем пару лет назад.
Не вижу в этом ничего плохого.
Соклей удивленно посмотрел на брата.
Мы оба говорим на греческом сейчас?
Что ты этим хочешь сказать?
Соклей не ответил, дразня брата. Менедем знал, что брат не считает его таким уж одаренным. Зачастую это удивляло его, поскольку он считал, что Соклей получает от жизни меньше удовольствий, чем мог бы. Но иногда высокомерие Соклея задевало за живое, и это как раз тот случай.
Что ты этим хочешь сказать? сварливо повторил вопрос Менедем.
Если ты и сам не можешь этого увидеть, то не вижу смысла объяснять, парировал Соклей.
Менедем вспыхнул. Если бы с ним так непочтительно разговаривал простой моряк, то его рассчитали бы в ближайшем порту, но с братом так поступить он не мог. Как бы этого и не хотелось.
Прежде, чем он огрызнулся, Аристид выкрикнул:
Ахой! Парус! Парус справа по борту!
Все глаза устремились направо. Потребовалось мгновение, чтобы разглядеть крохотный бледный квадрат. Да, глаза Аристида острее, чем у обычного человека. Заметив парус, Менедем постарался разглядеть и корпус. Принадлежал ли он крутобокому судну или морскому волку, рыщущему в поисках добычи?
Я не думаю, что это пират, заметил Соклей.
Серьезно? Как ты можешь быть уверен? огрызнулся Менедем. У меня глаза видят получше твоих.
Знаю, но я более внимателен к деталям, ответил брат. Большинство пиратов окрашивают паруса и корпус, чтобы те выглядели как небо и вода, и их трудно заметить. У этого корабля парус из простого некрашеного льна, так что, скорее всего, это не пират.
Он объяснял это словно неразумному ребенку. Бесило то, что он прав. А Менедем действительно не задумался об этом. Пусть фурии заберут меня, если я это признаю, подумал он.
Через пару минут Аристид произнес:
Похоже корабль поворачивает в сторону, наверное, они думают, что мы пираты и не хотят рисковать.
Мы видим это каждый год, сказал Менедем.
Мы видим это каждый год несмотря на то, что мы всё ещё близко к Родосу, сказал Соклей. И это печально, ибо наш флот делает всё возможное, чтобы прижать пиратов.
Капитаны Птолемея тоже их гоняют, заметил Менедем, ещё одна причина любить его, а не Антигона. Говорят, Одноглазый нанимает пиратов, чтобы восполнить недостаток военных кораблей. К воронам его, вот что я думаю.
Соклей кивнул. В этом вопросе братья полностью соглашались.
Антигону всё равно. Для него, что пираты на море, что наемники на суше.
Менедем поежился, как и любой торговец.
Наёмники могут стать бандитами, это известно. Но пиратыбандиты уже изначально. Они живут грабежом, мародерством и похищениями ради выкупа.
Грабёж, мародерство. Соклей произнес эти слова так, будто они звучали ещё отвратительнее, чем на самом деле. А через мгновение пояснил почему. Череп грифона.
Ах да, череп грифона, нетерпеливо повторил Менедем, но ты, похоже, забыл: если бы эти богами проклятые жалкие шлюхины отродья преуспели, то забрали бы не только твой драгоценный череп. Они бы забрали всё, что было на "Афродите", а нас бы убили или захватили ради выкупа, который разорил бы наше семейство, или продали бы в рабство.
Это верно, задумчиво согласился Соклей, ты прав, об этом я обычно забываю, хотя и не следует. Брат чаще других готов был признать свою неправоту, он продолжил:Ещё больше причин распять всех пиратов. Я бы своими руками поприбивал бы их к крестам.
Обычно Соклей не отличался кровожадностью, поэтому его слова прозвучали весомее, чем у любого другого.
Прошу прощения, молодой хозяин, вмешался Диоклей, но мне придется просить вас пропустить вперёд меня. Я всё-таки в море хожу дольше вас, так что у меня право прибить их первым.
Соклей кивнул.
Как скажешь, уважаемый. Я уступаю тебе, как герои "Илиады" уступали старцу Нестору.
Погодите-ка! воскликнул Диоклей, я не настолько стар.
Ты уверен? хитро спросил Менедем. Седеющий, но только ещё седеющий, келевст хмуро посмотрел на него. Гребцы, сидящие ближе к корме, слышали разговор и втихаря посмеивались над Диоклеем.
Ты правишь в Патару? спросил брата Соклей, поскольку галера шла на юго-восток.
Именно, вдоль этого побережья я не хочу останавливаться нигде, кроме города. Поступить иначенакликать проблемы. Я лучше проведу ночь в море. Недавно мы говорили о бандитах, а эта холмистая страна просто кишит ими, и банда может оказаться такой, что сможет победить всю нашу команду. Зачем рисковать кораблем?
Вовсе незачем, согласился брат, если бы со своей жизнью ты вёл себя также осмотрительно, как ты заботишься об акатосе
Менедем побагровел.
Мы уже говорили об этом раньше, знаешь ли. Это утомляет.
Хорошо, о наилучший, больше не скажу ни слова, ответил Соклей. Но потом всё же добавил, помогать тебе остаться в целости и сохранности после твоих похождений с чужими жёнами тоже утомляет.
Только не меня, и обычно я не нуждаюсь в помощи.
На этот раз Соклей промолчал, но его молчание оказалось ещё неприятнее, чем слова, поскольку, откровенно говоря, это было не совсем так. Иногда он ускользал после своих "ходок" гладко, как Одиссей от Цирцеи. Но пару лет назад в Тарсе помощь ему потребовалась, а за год до тогов Галикарнасе
Думать о Галикарнасе не хотелось. Он до сих пор не мог ступить туда, не опасаясь за свою жизнь. Ему повезло, что он вообще тогда сбежал. У некоторых мужей совсем нет чувства юмора.
Над головой кружились чайки и крачки. Черношапочная крачка нырнула в море в паре локтей от "Афродиты" и появилась с хорошей жирной рыбой в клюве. Но насладиться деликатесом не успела. Чайка начала преследовать её, бить крыльями и долбить клювом. В итоге, крачке пришлось бросить добычу и убраться. Чайка перехватила рыбку до падения в море, движение клюва и все кончено.
Соклей наблюдал за стычкой.
У птиц все как у людей, резюмировал он, незваный гость съедает все лакомства.
Забавно, улыбнулся Менедем.
Брат покачал головой.
Я так не думаю, как и крачка.
А ты разве не напивался на одном симпосии, а потом не шел на другой? спросил Менедем, что-то горланить и куда-то ломиться иногда уже половина забавы, а другая половинапосмотреть, что за вино и прием обеспечит тот, к кому вы вломились.
Как скажешь. Я редко так делаю, чопорно ответил Соклей.
Вспоминая, Менедем осознал, что брат сказал правду. В Соклее всегда было что-то от зануды.
В жизни ты упускаешь кучу возможностей повеселиться.
Можешь называть это так, согласился брат, но что насчет того парня, на чей симпосий вы вломитесь?
Для чего же ему устраивать симпосий, если не для веселья? возразил Менедем. К тому же, многие из тех, что я посетил, становились гораздо лучше с приходом незваных гостей уже увенчанных венками.
Он чувствовал, что говорит, как Кривда из "Облаков", и ждал, когда Соклей упрекнет его в этом. Менедем любил непристойную чепуху Аристофана гораздо больше, чем его брат, но Соклей читал "Облака" и не одобрял их за насмешку над Сократом. К его удивлению, Соклей упомянул афинянина иначе:
Может, ты и прав. Читал или хотя бы слышал о "Пире" Платона? Там, где Алкивиад вваливается с улицы, как ты говоришь, и рассказывает о временах, когда пытался соблазнить Сократа.
А разве Сократ не был уродлив как сатир? спросил Менедем. А Алкивиад не был самым красивым юношей Афин в те незапамятные дни?
Около ста лет назад, уточнил Соклей. И да, Сократ был безобразен, а Алкивиад красив.
Так зачем Алкивиад пытался соблазнить его? Он же мог получить кого угодно? Такова сила красоты.
Знаю, резко ответил Соклей, и Менедем испугался, что сказанул лишнего. В юности он отличался выдающейся красотой и наслаждался роскошью выбора. А высокого, неуклюжего и невзрачного Соклея никто не домогался. Через мгновение Соклей продолжил:Если Алкивиад мог выбрать любого, но соблазнял Сократа, о чем это говорит?
Что он был чрезвычайно близорук? предположил Менедем.
Как смешно, буркнул Соклей, а Диоклей расхохотался. Он больше не отбивал ритмс добрым северным ветром "Афродита" шла под парусом. Соклей взял себя в руки:
Он знал, что Сократ безобразен, все это знали. Так что же он видел в нем, если не красоту души?