Три мужика взяли лопаты. Ворчливая баба остановилась перед ними, качая головой:
Да, ведь, только намедни видели, как из кургана чорт выходил! Что же вы на рожон полезете?
Не чорт это,взвизгнул Алешка,сами мы видели, сами слышали, как они наряжались! Это попович с барченком Еникеевым пугают!
Видали?развел руками мужик с лопатой, глядя с презрением на Алешку,глядите, что мелет щенок! Да поповича три дня в деревне нету, а барченок сам ночью по деревне визжал, как котенок, от страху! Что ты плетешь на людей, креста на тебе нету!
Да пойдемте, пойдемте, я вам покажу их! Они там, там, в кургане!
Тьфу, ополоумел мальчишка! Как тут итти? Горячка с ним!
Мужики отложили лопаты. Алешка повис на них:
Дяденьки, милые, пойдемте! Дяденьки, я не вру!
Алешка просил и молил без отдыха. Мужики поколебались, переглянулись, решили сходить посмотреть. Солнце уже давно скрылось, мужики, подумавши, разошлись по избам за полушубками.
Алешка, вцепившись в лопату, сидел, как каменный. Он и сам понимал, что живой Хариты им не отрыть. Он начинал дрожать и бояться. Он уже не торопил мужиковему страшно было думать, что найдут они под развалинами вместо Хариты.
Уже совсем стемнело. В серые, дымящиеся росой сумерки вышел Алешка с мужиками из Поленовки.
* * *
Харита видела, как Алешка упал с кирпичом, как прижался он к стене, как раскрылся над ним светлый выход наружу. Она протянула к нему руки и взвизгнуластена с пылью и грохотом ползла на нее, отрезая ее от Алешки и дневного света.
Харита шарахнулась назад, наткнулась на стойку, схватилась за разбитый лоб и, задыхаясь от боли, страха и тоски, побежала по коридору.
Сзади, гулко отдаваясь в каменном подземелье, рушились стены и потолки. В одно мгновение темный коридор наполнился пылью. Пыль забивалась в нос, глаза и уши. Девочка остановилась.
Грохот отдавался глухим гулом впереди, настигал сзади. Харите казалось, что коридор рушится с обоих концов, приближается к ней каменной могилой. Она прижалась к стене, прикрыв . голову руками, точно уже камни сыпались на нее со всех сторон, и застыла.
Тогда шум прекратился. Кое-где еще скатывались камни, но вслед затем мертвая тишина зазвенела в ушах. Осталась лишь долго не улегавшаяся пыль в воздухе. Харита плевалась и кашляла. Ей нестерпимо хотелось пить, она вытерла туго губы, и они еще больше загорелись жаждой.
Харита ждала, не продолжится ли разрушение. Потом осторожно пошла назад, где, может быть, и для нее открылся бы выход наружу.
Она подумала о синем небе, которое должно было сиять над провалом, вздохнула легко и пошла смелее. Но через десять шагов она наткнулась на стену, торчавшую камнями; коридор был наглухо завален, и Харита напрасно осматривалась кругом, надеясь найти хоть единую звездочку дневного света над крошечным признаком отверстия.
Выхода не было. Запах гнили и плесени без единой струйки свежего воздуха подтверждал, что коридор был засыпан навсегда. Харита всплеснула руками и побежала обратно к кургану, где должен же был быть какой-нибудь выход.
«Не Алешкиной же дырочкой попович лазил!подумала Харита,у них есть свой ход!»
Лучше уже было попасться на глаза поповичу, чем оставаться здесь, умирая от жажды, духоты и мрака. Харита вытянула руки, ощупывая стены и стойки, и пошла вперед смелее.
Несколько раз тонкими крылами задевали ее лицо испуганные летучие мыши. Прикосновение их было похоже на лесную паутину, садившуюся на лицо. Харита обтиралась рукою и пробиралась без страха вперед.
«Может, Алешка меня встретит!»подумала она с тоскою и безнадежностью: Алешка, как вырвался, должно быть, умчался в деревню ловить чорта, знала Харита, что уж ничем его теперь не остановить.
«Ой, батюшки! Пропаду я здесь!вздрогнула она и остановилась: где-то впереди слышался жуткий и непонятный храп,что это?»
Она пошла тише.
«Алешка не придет!подумала она,не придет! Бросит он меня тут. Бросит! На что я ему теперь?»
Хотелось бы ей теперь сидеть где-нибудь в Поленовке на завалинке и ждать, как у Демьяновой избы будет Алешка с ребятами ловить чорта.
Гулкий храп, похожий на человеческий, приближался к Харите из темноты. Харита прислушивалась и шла вперед: шорохи ее не пугали. Если бы из темноты показался теперь с огненной пастью не попович, а самый настоящий живой чортона, вероятно, принялась бы разглядывать его бесстрашно с ног до головы.
«Нету никаких чертей,вспомнила Харита,все врут! Правду Алешка говорил!»
Она облизнула губы, сказала вслух просто:
Ой, батюшки, как пить хочется! Хоть бы лужицу найти где-нибудь!
«А бог есть?тут же подумала она и покачала головой:ой, нету!»
Алешка-безбожник теперь, верно, уже перебулгачил народ в деревне, собираясь ловить чорта; потом заживет хорошо у хозяина, а она молилась-молилась,и всю жизнь маялась в судомойках да няньках без радости.
Харита всхлипнула, отерла рукавом глаза.
«Уйду от Алешки, уйду в приют, буду одна жить!На зло вам!»
Она согрелась от обиды, вытянула руки смело вперед. Стены вдруг кончились. Девочка шагнула направо и налевотам и тут стен не было. Запах свежей земли и воздуха освежил ее. Она прислушалась к тяжелому дыханию храпевшего где-то тут человека, пошла, растопырив руки, и услышала шорох в ногах, показавшийся ей радостней дневного света.
Она наклонилась, шаря руками по земле, и через минуту нащупала коробку спичек. От радости и мгновенной боязни, что коробка пустая, спички сожжены,у нее задрожали руки. Но спичка вспыхнула с совершенной простотою и осветила земляной пол, груду смятой травы, храпевшего поповича на ней, бутылку с торчавшей в горлышке ее свечею, разбросанные окурки, корку хлеба и недопитую кринку молока.
Спичка догорела, обжегши пальцы, все исчезло во мраке вдруг, как во сне. Харита протерла глаза и тряхнула коробкой со спичками. Спички зашевелились в ответ,тогда Харита с величайшей осторожностью зажгла свечу и, прежде всего, вцепилась в края кринки.
Она пила молоко с жадностью зверя. Она выпила все до дна и пролитые капли с платья осторожно на пальце донесла до горячих губ.
Напившись, она сидела несколько секунд неподвижно, наслаждаясь своей сытостью. Но свеча горела быстроХарита встала. Она обошла с нею, крадучись, всю землянку с новыми стойками, поддерживающими ветхие матицы, и нашла в противоположной стороне узкий земляной ход.
Этот ход круто поднимался земляными ступенями вверх. Через минуту он вывел ее в угрюмое поле, под прозрачное синее небо, облитое заревом медного солнца, падавшего за лес.
Ветер задул свечу. Харита оглянулась назад, в черную дыру выхода, и покачала головой. Если бы здесь был Алешка, она, вероятно, сказала бы ему с непоколебимой решительностью:
Нет, уж я тут кладов искать не стану!
Но Алешки не было и, вспомнив с грустью о нем, о Поленовке, о рыжей корове, которую скоро нужно было бы загонять, Харита швырнула назад бутылку с огарком свечи и решительно пошла прочь от таинственных и страшных развалин тысячелетней могилы.
Выбравшись на курган, она оглядела всю степь, лысое городище, за ним дорогу в Поленовку,Алешки нигде не было. Девочка, не зная, что делать, села на вершинке кургана.
Солнце упало за лес. Сумерки нависали по-весеннему, быстро и вдруг. Уже в светлом небе блеснули зеленые звезды. С Волги потянуло прохладною свежестью. Харита застегнула Алешкину куртку, нащупала картошки и, скучая, съела их.
Без картошек стало еще тоскливее. Она посмотрела на веселую дорогу, уходившую за гору, в Поленовку, и заплакала.
Нету у меня мамы-ы-ыньки! Пропал наш тя-я-я-тенька Бро-о-осил меня Алешеньказаголосила она, прерывая рыдания.
Слезы ключом били из глаз, душили горло. От слез разрасталась жалость к самой себе. От усталости вырастала обида и горчее полыни оставалась на открытых губах, на похолодевшем сердце.
Одна я оди-и-не-о-ошенька Одна.
Девочка выплакала все слезы. Тогда потеплело сердце, и от влажного холодка сумерек сошла горечь с губ. Уже скрылась в ночи дорога в Поленовку, едва виднелось городище, облитое звездным заревом. Стали страшными черные ямы на развалинах древнего города.
Харита вытерла глаза, услышав вдалеке человеческие голоса. Мужицкие тени двигались по городищу к развалинам. Харита обожглась мыслью, как молнией.
«Ой, милые! Меня ищут! Убьют!»
В руках у мужиков, за спинами почудились Харите колья. Она вспомнила, как били в Поленовке конокрада, поджегшего гумна, мужики. Били кольями, кулаками, поленьями на-смерть. Харита скатилась с кургана шариком, налетела на выходившего поповича и, шарахнувшись, бросилась под гору, вниз.
Темно-синий мрак ночи, налитый сияньем зеленоватых звезд, был прозрачен для глаз Хариты, привыкших к тьме подземелья. Она шла твердо и ровно, спустившись с горы. Тяжелые Алешкины сапоги висели на ногах, как гири, но острые камни не резали босых ступней, пальцы не натыкались на кочки и кусты, и итти было легко.
Под горой Харита оглянулась. Отсюда трудно было найти наугад дорогу в деревню. Было уже поздно, деревня спала. Где-то на берегу Волги, в гуще черного ивняка, тлело багровое зарево костра,Харита подумала, поежилась от ночного холодка, стлавшегося от реки по земле, под горою, и решительно пошла вперед на огонь.
«Скажу, что заплуталась!подумала она,скажу, что из Синеньких в Саратов иду, а не поленовская»
Огромная черная птица шарахнулась почти из под ног Хариты. Харита посмотрела ей вслед, птица летела низко и тяжело, медленно исчезая в ночи. Харита не вздрогнула даже и улыбнулась себе,в тяжелых сапогах, застегнутой Алешкиной куртке чуяла она мальчишескую бойкость и задор:
«Рассказать бы им! Рассказать бы им!подумала она про себя с гордостью, вспоминая грохот рушившихся стен,другой бы заревел только, да и остался бы там! А я и не перекрестилась даже!»вспомнила она неожиданно и, засмеявшись, заправив выбивавшиеся волосы под платок, размахивая руками, с буйной твердостью зашагала вперед на огонь костра.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,В КОТОРОЙ ХАРИТА ПРОДОЛЖАЕТ ПУТЬ
На рассвете рыбак тронул плечо девочки. Она проснулась мгновенно и вскочила на ноги. Рыбак усмехнулся, глядя на ее слипшиеся глаза, пугливо силившиеся раскрыться.
Натерпелась ты, видно, торчков да толчков не мало, что и от мушиного крыла встаешь, как трепаная!сказал он,ну и иди, садись в лодку! Ехать пора! Против течения, по бережку, аккуратно к базару будем только в Саратове!
Девочка протерла глаза, пошла за рыбаком к берегу. Еще не туманилась река. Солнце едва вставало над тягучею массой воды, похожей на расплавленное олово, выливавшееся из берегов. Харита посмотрела прямо в лицо солнцу, оно было холодно и тускло, медный блеск его не резал глаз. Лодка стояла покойно, как вплавленная в застывший свинец. Парень разматывал длинную бечеву, тянувшуюся с лодки от конца невысокой мачты. Грудь его опоясывал широкий плетеный из веревки пояс, через него перекинул он петлю бечевы и пошел вперед по самому краю берега.
Бечевой пойдем!сказал рыбак,так легче! Садись, девочка! Как тебя звать?
Харита!ответила девочка,Хариткой зовут!
Он помог ей сесть в лодку, оттолкнулся веслом и сел с ним на корме.
Ступай, Тиша!крикнул он.
Парень пошел вперед, опираясь грудью на бечеву, мачта лодки нагнулась вперед, лодка качнулась, круто чертя носом воду, и пошла вперед по густой, как масло, покойной воде.
Тебе, Харита, самый расчет в этот город Карл-Маркс итти!заговорил скоро рыбак,иди! Пытал я прохожего, не скажет ликак к нему путь? Рублик ему посулил За рублик он мне сказал, что надо итти в Москву, в самый главный тот комитет по постройке, где, говорит, и должны точно все рассказать без выкупа. А боле, говорит он, за рупь я сказать ничего не могу, потому и сам, говорит, на рупь только знаю! Смыл рупь у меня, окаянный, и ушел! Ну и шут с ним! Наша жизнь трудовая, онасурьезная,мы от сердца живем и другого не ищем, а ты ищи и свое найдешь, сироте всякий поможет!
Он вздохнул, направил веслом лодку.
Много уж простому народу морочили голову, что это назначено от бога нашему брату от века до века горбы набивать, а другим на тех горбах харчиться. Это был и есть, откровенно поясню, не более обман захребетников! И у нас сочувствовали раньше богу на высоте, но теперь и старики признаются, что нету его и надо признавать, этого не миновать, как смерти! И нечего голосить со страху, как животная на звезду, а надо искать и добиваться! Тебе который год?
Двенадцать!ответила девочка,тринадцатый идет!
Самый раз! Разговор у прохожего правдивый, похоже на дело, что такой город есть или должен быть! Про старика это чудного, долговолосого, что капитал на это дело пожертвовал, я слыхалкапитал огромный! Правды не заругаешь, ее и ласточки носят, она идет по всей земле! Найдешь тот город
Рыбак помолчал, потом добавил тише:
И мне известие дай, не забудь, не обмани. Сам я в тот город не пойдуот добра добра не ищут, и стар я. А знать будулегко мне и помереть,что есть для трудящегося человека угол и приют!
Я скажу тогда!серьезно сказала девочка,я что же? Я скрывать не стану, мне не жалко!
И не жалей, на всех хватит!
Лодка неожиданно выскользнула из под зеленого доросшего берега на водяной простор. Харита увидела вдали на горе бугры и ямы развалин древнего города Увека, там едва видными, похожими на игрушечных, почудились ей люди. Они стояли, вероятно, над ямой, как будто нагибались, заглядывая вниз, и взволнованно размахивали руками. Харита посмотрела на них с сожалением, сказала:
Не клады ли ищут?
Рыбак оглянулся:
Досужий народ! В старину, действительно, что были клады. Бывало, как Волга весною спадет, так старики все по бережку ходили, искали! И верно, что находили! А теперь, чай, давно уже все выкопали! И жизнь другая пошла: теперь так, что каждому человеку в жизни свой клад дается, хватай его и не упускай!
Он посмотрел на девочку, улыбаясь:
Тебе вот прохожий клад открылбери, не упускай!
Я и тосказала Харита и не договорила: сияющий электрический город стоял перед нею, и было жаль Алешку, всех людей, рывших ямы на развалинах, не знавших пути к новому городу.
Она грустно покачала головой и отвернулась от пыльных костей мертвого города к сверкающей морде рыжего солнца, раскаливавшегося над водой, как в огне.
Отец у тебя несчастный тоже был?спросил рыбак, медленно выравнивая ход лодки.
А то нет!отозвалась Харита,в тот год у людей хоть лошади былирезали, ели, а у нас ни лошади, ни коровы! Может быть, он и не ушел бы, кабы хоть за что-нибудь прицепиться мог!
Ну вот, гляди, в том городе с ним и встретишься!
Лодка шла ровно, берега Увека остались позади. Вспоминая об Алешке, Харита оглянулась назад. Маленькие люди на развалинах стали чуть видными, Харита едва взглянула на них. Ей и в голову не пришло, что среди этих взволнованных людей, там, над грудою свежих развалин, больше всех волновался, кричал и плакал Алешка, упрашивавший мужиков рыть дальше.
Харита смотрела теперь только вперед. Таинственный город казался все еще сном, но когда за Увеком начался нефтяной городок, сверкавший на солнце железом и сталью баков, нефтепроводов, рельс, нефтяных барж, пыхтевших паровозов на берегу, пароходов на воде,тогда и чудесный город начинал казаться правдоподобным.
Нефтяной городок обходили на веслах. Парень смотал бечеву, рыбак подвел лодку к берегу. Парень сел в весла, взмахнул сильными руками, лодка пошла быстро и весело.
Харита смотрела на берег из всех глаз.
Железнодорожные рельсы, перегруженные красными вагончиками, доходили до берега. Прижавшись к берегу, у пристаней стояли огромные стальные паромы, перевозившие через реку целые поезда. Заброшенный на лето, у самого берега на якоре стоял такой же стальной ледокол, с высоко поднятой острой грудью и гордо откинувшейся назад трубой. Зимой он расчищал во льду путь паромамтеперь стоял смирно и покорно у берегов.
Харита не раз слышала о нефтяном городке, о стальных паромах, грузивших целые поезда, о ледоколах, разбивавших волжский лед легче, чем ребята льдины на лужах, но там, в Поленовке, когда рассказывали о них,они казались ей такими же неправдоподобными как ночью, во сне таинственный город Карла Маркса.
Теперь же в блеске все выше и выше вздымавшегося над рекою солнца и нефтяной городок и электрический город Карла Маркса были одинаково живыми. И лишь развалины Увека отсюда казались мертвыми и неправдоподобными: они оставались далеко позади и исчезали из памяти девочки скорее, чем из ее глаз.