В заметочке же было сказано коротко:
СЧАСТЛИВЫЙ СЛУЧАЙ
Вчера в детском приемнике 2 произошел интересный случай. Приведенная с вокзала бесприютная девочка, назвавшая себя Харитой, была опознана заведующей, как давно разыскиваемая потерявшим ее отцом Маргарита Вишневская.
Вызванная в приемник тетка девочки немедленно взяла счастливицу к себе, чтобы отвезти в Москву, где находится в настоящее время ее отец. Семья девочки принадлежит к нэпманам. Девочка жила в деревнях, служа в няньках, и страшно бедствовала.
Алешка уронил газету на колени. Откуда явился пропавший отец, как он попал в Москву, где отыскать егоон не знал. Но ясно было для него только одно, что нужно было ехать в Москву отыскивать отца и сестру.
Счастье в этот день падало на Алешку такими огромными кусками, что ему и в голову не приходило задуматься над трудностями путешествия и поисков.
Он свернул газету, спрятал на грудь и побежал на вокзал в полной уверенности, что теперь он уже непременно уедет.
И ночью он действительно уехал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯГОРОД НАЙДЕН
ГЛАВА ПЕРВАЯ,ДОСТАВЛЯЮЩАЯ ТЕТЕ ВАРЕ НЕМАЛО ГОРЯ И ЗАБОТ
В доме тети Вари никто не читал советских газет, да если бы случайно и попалась на глаза Харите поразительная заметка о ней самой, то едва ли бы статью о поповских плутнях в Поленовке она заметила.
Уже несколько дней глаза Хариты были широко раскрыты от изумления. Все поражало ее: огромный дом, который принадлежал раньше тете Варе весь целиком так же просто, как ее отцу деревенская курная изба; две комнаты тети Вари, набитые шелковыми креслами, блестящими шкафами, огромными зеркалами и тысячью невиданных ею никогда вещей; старая нянька, на которую кричала тетя Варя так же громко и зло, как на Хариту хозяйка; наконец, необычайная собачка, не сходившая целыми днями с рук тети Вари.
Собачку мыли, причесывали, поили и кормили с красивых блюдечек; собачке стелили мягкие шелковые постельки, укрывали ее одеяльцами с такой же тщательностью, как и тетю Варю.
Харита не вытерпела, сказала сухо:
У нас в деревне так ребятов не охаживают! А вы с собачонкой няньчитесь!
Тетка прижала к себе собачку:
Ах, Рита! Ребят много, а она у меня одна! Она единственный мой друг! Она мне дороже всех! Я люблю ее больше жизни!
Языком вы треплете много, и все попусту, как я погляжу.
Тетка едва не выронила из рук собачку от изумления:
С кем ты говоришь, Маргарита!
С тобой и говорю!
Ты не смеешь так говорить!
А вот сказала!
Тетка вздыхала растерянно. Харита добавила с чувством своего превосходства и непобедимой правоты:
Посидеть бы вам с нянькой не жравши, так не до собак было бы!
Маргарита! С кем ты говоришь, как ты говоришь!
Как?
Не жратьа кушать, говорят воспитанные люди!
А ну вас с вашим воспитанием. С жиру вы беситесь!
Маргарита!
Тетя Варя в отчаянии зажимала уши. Все ее манеры и жесты напоминали девочке представление в Поленовке. Она с любопытством разглядывала ее, точно смотрела из толпы зрителей на сцену.
Она ходила по комнатам, разглядывала тетку, как рассматривала картинки в книгах. Ее изумляла теткина жизнь больше, чем вещи. В этой жизни были непонятные привычки и обычаи, о которых она расспрашивала с изумлением:
Тетя Варя, а зачем чужие волосы носят?
Не твое дело, Рита!
Харита продолжала спрашивать:
Тетя, а зачем ты брови мазала сажей?
Перестань!
У тебя опять мука на лице!
Маргарита, возьми книжку и замолчи!
Харита, качая головой, закрывалась книжкой. Тетя Варя вздыхала, поднимая к потолку руки, пожимала плечами, говорила торжественно, глядя на темные закопченные образа углу:
Боже, дай мне терпения перевоспитать ее!
Вы всегда, тетя, представляете?спрашивала Харита серьезно, высовываясь из-за книжки.
Маргарита, замолчи!
Харита смолкала на несколько минут. Когда приходила портниха примерять платья, пальто, она разглядывала себя в огромное зеркало. Она гладила, свою остриженную голову, которую видела в первый раз. Голова, напоминавшая мальчишескую, ей нравилась. Она училась свистеть, как брат, щурила серые, лукавые глаза и дивилась надетому платью.
Это зачем тут болтается?трогала она кружева.
Кружева, Риточка, так красивее!
Чего не надо напришивали, а карманов нету нигде!
Рита!отзывалась тетка,зачем тебе карманы, что ты, мальчишка?
А я чтож свои вещишки в руках таскать должна?
Какие у тебя могут быть вещишки?
Мало ли что!вспоминала Харита,платок вот носить вы велите!
Тебе сумочку для него бархатную сделают!
Я и буду ходить с ней, как кобыла стреноженная? Шнурков на руки напутаю!
Тетка бессильно зажимала уши. Портниха смеялась, сочувствуя Харите, шептала:
Я вам в пальто кармашек сделаю!
Ополоумели!победоносно заключала Харита,кружевов напутают, а карманов жалко!
Когда примеряли пальто, Харита пощупала его с негодованием:
Да я же замерзну в нем! Ватку подшить надо!
Это летнее, барышня!
Да на кой его летом, пальто ваше! Вшей под ним парить!
Без пальто неприлично, барышня!
Непонятное слово ошеломляло Хариту ненадолго. Она покорялась, но замечала задумчиво:
А со вшами прилично, что ли?
Тетка вскакивала коршуном с дивана:
Замолчишь ли ты, наконец, Маргарита?
Чего тут молчать,обижалась Харита,несправедливая ваша жизнь!
Неблагодарная девчонка!шипела тетя Варя,в деревне лучше было, да?
Харита замолкала: в деревне не было многих замечательных вещей, поражавших ее и заставлявших верить в существование города машин и электричества.
Когда ее привели в ванную комнату, несколько минут она стояла без движения, глядя, как нянька открывала холодные и горячие краны, наливала огромную ванну, в которой можно Харите купаться, плавать и нырять, как в пруде.
Вот так баня!прошептала она, наконец, не смея даже заговорить громко,и из стен вода! Ой, чистая, как в роднике!
Она часами могла простаивать возле текущей из крана воды, ждать, кончится когда-нибудь она или нет?
Не лей зря воды!кричала нянька.
Нехватит тете Варе?
Ведь, воду люди качают, трудятся, зачем же зря лить?смягчалась нянька.
Тогда она покорно закрывала кран; она думала о людях, качающих день и ночь воду, и жалела их.
Много их там?
Кого?
Людей-то?
Немного!
И на всех качают?
Глупая, чай, машины качают, а они только посматривают!
Машины неизменно приводили Хариту в восторг. Она с одинаковым изумлением рассматривала и телефон, и кофейную мельницу. Самой непонятной машиной оказалась уборная.
Запершись здесь, Харита сидела едва дыша до тех пор, пока ее не вызывала нянька стуком в дверь. Тут все было изумительно: и падение воды из бака, и исчезновение ее в простом, каменном полу, и изумительнее всего была поразительная нужность этой вещи, простота и удобство пользования ею, не требовавшей помощи няньки или тети Вари.
«Алешке бы показать!думала Харита,в деревне бы таких настроить!»
Она вспомнила, как зимою нужно было с раскаленной постели бежать на снег и холод, а летом бояться крапивы и комаров в каждом углу.
Перед уходом она десятки раз щелкала выключателем: лампа вспыхивала и гасла на потолке без дыму и спичек.
«Кабы там такие в деревне по избами пожаров не было бы, и Сонька платье бы не сожгла».
Газовая плита на кухне была не менее поразительна. И здесь очаровывала Хариту больше всего простота обращения, удобство и нужность.
И чем больше новых вещей она узнавала, тем проще, понятнее и доступнее становился машинный город, веселее было жить и ждать отъезда.
«Алешку бы!»тосковала бесплодно Харита, не зная, как его найти.
Тетка и нянька следили за каждым ее шагом. Уйти из дому без них было невозможно. Сбежать же совсем от тетки нельзя было, чтобы не потерять навсегда Москвы.
И Харита торопила:
Тетя, когда же мы поедем?
Скоро!
Когда мы Алешку возьмем?
Когда ты будешь умницей, послушной и когда отец тебе позволит его взять!
Доводы были убедительны. Харита смолкала. Она старалась быть умной и послушной, но иногда оказывалась виновной не по своей воле.
Зачем эта ведьма к тебе приходила?спрашивала она, когда тетка провожала гостью.
Харита, что ты говоришь!
Ты же вчера ее ведьмой назвала! Сама горлопанишь, а мне нельзя?!
Маргарита! Что у тебя за выражения! О, боже!
Тетка, закрыв лицо руками, только вздыхала. Харита же, оправляясь от изумления, рассматривала теткины вещи, как теткину жизнь.
Вещи были изумительны. Медная труба граммофона говорила человеческим голосом, пела, играла необыкновенные песни. В зеркале, в первый раз за всю свою жизнь, Харита видела себя с ног до головы. На потолке, на стенах, сверкая хрустальными подвесками, как ледяные сосульки в солнечный день, от крошечного движения Харитиной руки вспыхивали, как молнии, ярчайшие огни.
Харита смотрела, трогала, пробовала. Город Карла Маркса не выходил из ее головы,если здесь, у тетки Вари, уже столько было чудесных вещей, что же делалось там, в таинственном, счастливом городе, где всеми этими чудесными вещами, машинами и кнопками владели, распоряжались такие, как Харита, Алешка, прохожий, рыбак,деревенские, разнесчастные люди?
Тетя Варя радовалась изумлению девочки. Она учила ее кланяться, ходить, здороваться, говорить, учила, как обращаться с вещами, и говорила, вздыхая:
Теперь уже не то! А как раньше мы жили, Риточка! Если бы ты видела! Но погоди! Наше время вернется
Держи карман шире!ответила Харита.Теперь наше время пришло!
Маргарита?! Что ты хочешь сказать? Что у тебя за выражения?кричала тетя Варя.
Захребетникам теперь крышка!
Маргарита, ты же дочь моей сестры!
Я тут не виновата!
О, Маргарита! Как я покажу тебя твоему отцу?
Харита умолкала: больше всего она боялась, что тетка откажется везти ее в Москву. Она не спорила больше, садилась за книжки.
Мысль о Москве покоряла ее. Ей хотелось тогда приласкать длинную, сухую, чем-то всегда обиженную тетку. Она рассматривала ее с сожалением. Налюбовавшись теткиными браслетами, кольцами и огромными серьгами, висевшими в ее ушах, она спросила ласково:
Тетя Варя, у тебя много колечек таких?
Да, есть еще!гордо ответила тетка,не все обобрали твои мужички!
Харита сказала ласково:
А почему ты в носу не носишь ?
Маргарита! Что это значит?
А я видела: и в носу, и на губах такие же большие висюльки, как в ушах у тебя!
Где ты видела, Маргарита?
А вот на картинках в твоих книжках!
Где же это? Что ты с ума сходишь!
А вот, а вот!
Харита с торжеством развернула книжку и показала губошлепого негра с кольцом на губах и в носу. Тетя Варя всплеснула руками.
Рита, это же негры!
И у индейцев тоже, тетя Варя!
Ведь это дикие люди, Маргарита!
Харита задумывалась и глядела, как гневно качаются серьги в ушах тетки.
А ты не дикая, тетя Варя?
Маргарита! Кончишь ты свои глупые вопросы когда-нибудь?
Зачем же ты в ушах носишь!
То в ушах, то на губах! Серьги носить принято!
А на губах не принято!с сожалением закончила Харита,и в носу тоже!наставительно добавила она и, подумав, спросила:
А это не все равно, тетя Варя?
Не все равно!
Почему?
Тетка пожала плечами. Харита заметила серьезно:
Если бы у меня было много таких штучек, я бы их везде, везде понавешала!
Тетка неожиданно заинтересовалась идеей племянницы. Она укоризненно посмотрела на нее:
Так бы с кольцами на губах и есть стала? А сморкаться как бы стала?
Ты же терпишь? И я вытерпела бы!
Зачем?
А ты зачем?
Тетка раздраженно отвернулась.
Ну вот, вырастешь, тогда и навешаешь на себя, что хочешь.
Харита свистнула по-Алешкиному, в знак изумления.
Не до того, матушка, будет! Это пока у тебя я харчусь, так всякая глупость подходяща. А там, как в работу впрягусь, детей нарожаю
Маргарита!
Тетка взвизгнула истерически. Харита оборвала на полуслове и виновато посмотрела на тетку.
Я, тетя, ничего не сказала!
Не смей никогда,с каменным величием встала тетя Варя,ни думать, ни говорить о детях, ты еще слишком мала! А этого словачтобы я никогда больше не слышала, иначе
Не буду, не буду, тетя!перебила Харита, чувствуя, чем будет грозить сейчас тетка,не буду!
Смотри!
Тетя Варя помолчала и потом снисходительно возобновила разговор, жалея притихшую девочку:
А впрягаться в работу тебе не придется, ты, слава богу, дочь состоятельных родителей! Ты можешь учиться рисованию, музыке, шитью Но уж стучать на машинке или что-нибудь в этом роде тебе не придетсябудь покойна!
А кто меня кормить задарма будет?
На твой век хватит! Я, слава богу, всю свою жизнь прожила, за кусок хлеба ничего не делала!
Харита с восторгом поглядела на тетку:
И так всю жизнь лодырничаешь?
Тетка зажала уши.
Маргарита! Ты не поедешь в Москву, пока не научишься говорить со мной!
* * *
Наконец, тете Варе показалось, что племянницу уже можно показать отцу. Из Москвы приходили коротенькие телеграммы, печатные их буковки легко читала Харита. В телеграммах слова были непонятные, разбираться в них было трудно, и она начинала верить, что отец ее нашелся:
Деревенские у нас всегда такими буквами писали. А учители не велят,говорила она,а так легче!
В телеграммах же стояло.
«Сообщайте здоровье. Приезжайте первой возможности. Жду нетерпением. Вишневский».
Харита начинала чувствовать свое превосходство над отцом: она перестала писать печатными буквами, научилась писать, как все.
Впрочем, она научилась многому и кроме этого,научилась держать за столом руки, есть с трех тарелок, меняя одну за другой, брать хлеб вилкой, мыть перед едой руки, чистить каждое утро и вечер зубы, застегивать на пуговицы башмаки, носить шляпу и прятать голову под зонтик от солнца.
Все это она выносила терпеливо, без ропота. На каждое замечание вслух она говорила кротко:
Хорошо, тетя!
Про себя же не забывала всегда прибавить:
«Только в Москву отвезите!»
Телеграммы приходили все чаще и чаще. В последней было сказано решительно:
«Выезжайте немедленно. Сообщите отъезд. Буду встречать. Не могу выехать срочных дел. Берегите девочку. Беспокоюсь вашим откладыванием приезда. Отвечайте».
Тетя Варя долго вздыхала, но решительно сказала:
Надо ехать!
Харита взвизгнула от восторга. Она помогала тетке тискать в чемоданы множество вещей, собственные же ее сборы заключались только в том, что она сунула в чулок хранившиеся в Алешкином сапоге деньги. Ни сапог этих, ни Алешкиной куртки, как она ни просила, ей надеть не позволили.
Почему?спросила она.
Ты не галашка, а дочь богатых родителей!
А Алешка что скажет? Он их с меня спросит!
Они не пропадут!
Хорошо, тогда я их спрячу!
Запрятав их потихоньку от тетки, на самое дно чемодана, Харита успокоилась.
ГЛАВА ВТОРАЯ,В КОТОРОЙ ХАРИТА ОЧЕНЬ МАЛО ПРИБЛИЖАЕТСЯ К ЦЕЛИ
Сборы приводили Хариту в неистовый восторг, точно она непосредственно приближалась к своей цели.
Она была послушна, ласкова и умна. Она покорно согласилась даже напутать себе на руку шнурки от сумки, хотя при условии, что там, вместе с платком, будут лежать её собственные вещи.
Она положила туда перочинный ножичек со штопором, машинку для точки карандашей и, самое главное часы, выпрошенные у тетки. Часы ее приводили в исключительную веселость. После завода стрелки их начинали кружиться с феерической быстротой, а в открытом механизме Харита могла видеть все множество колесиков, приводимых в бешеное движение.
Часы раскрывали ей тайну машины и, стало быть, чуть-чутьтайну машинного города.
В шуме и суете сборов Харита не заметила, как прошел последний день. Но вечером, когда все стихло, Харита загрустила об Алешке, едва не до слез. В сумерки она исчезла из дому на несколько минут, вернувшись же, повеселела от неожиданной мысли, все устраивавшей как нельзя лучше.