Она сама себе аккомпанировала, сидя у большого, черного рояля работы Бехштейна. В курзале устраивались концерты. Федор решил: «Надо ее пригласить. Она разбирается в музыке, в литературе, Она так хорошо рассуждала о «Мадам Бовари».
Когда они говорили о книге, мадам Гаспар вздохнула:
-Я плакала, герр Беккер. Мне было жаль Эмму, хотя она и грешница, конечно. И ее дитя, - Федору показалось, что на длинных ресницах блеснула слезинка, - эта бедная девочка, Она осталась сиротой, лишилась родителей...
Он, было, хотел заметить, что Шарль Бовари должен был просто отколотить жену. Вместо этого, Федор, почему-то сказал:
-Я и сам сирота, мадам Гаспар. Я рано потерял родных. У меня был старший брат, однако он умер, десять лет назад, - Федор замолчал и почувствовал мимолетное, ласковое прикосновение ее руки: «Мне очень жаль, герр Беккер».
Марта танцевала с ним и вспоминала уколы морфия, которые он делал Юджинии, вспоминала ее измученные, усталые глаза:
-Он меня избил, приковал наручниками к трубе и оставил окно открытым, Марта. Зима была, даже днем морозы стояли. У меня начался выкидыш, я корчилась от боли, а потом потеряла сознание. Очнулась, когда он мне бросил в лицо кортик Стивена, со следами крови. Он сказал, что мой брат мертв, что дядя Мартин и тетя Сидония убиты, и это все из-за меня..., - Юджиния разрыдалась. Марта, скинув туфли, легла с ней рядом на кровать, укачивая женщину: «Все, все закончилось, милая».
Он сразу узнал этот голос. Мадам Гаспар была его соседкой. Она пела арию Марселины, как раз из «Фиделио», O wär ich schon mit dir vereint, «О, если бы я была рядом с ним».
-Почему она ее выбрала? - мучительно думал Федор.
-Ария о любви. Марселина хочет стать женой Фиделио..., Нет, такого быть не может, я ей не понравился. А если понравился? - он едва дышал. Марта пела и усмехалась про себя. По договоренности с Джоном, он обслуживал столы, с другими официантами, ей надо было спеть арию Марселины, как знак того, что Федор Петрович ей заинтересовался.
-Потому, что Леонора выдавала себя за Фиделио, - весело заметил Джон, - наш знакомый, думаю, в Баден-Баден не со своими документами приедет.
-Заинтересовался, - удовлетворенно думала Марта, вспоминая его тоскливый взгляд, - и еще как. Вот и хорошо.
Провожал ее князь Карл Монакский. Рассветало, над парком висело серое, туманное небо, только на востоке разгоралась полоска зари. Федор шел к гостинице, по сырой траве, думая о ее бронзовых волосах. Он представлял себе мадам Гаспар, маленькую, хрупкую, на огромной, гостиничной кровати, в пене кружев и шелка.
Она не сказала, сколько ей лет, однако упомянула, что рано вышла замуж, совсем девочкой. Муж ее умер в прошлом году, от лихорадки. Федор увидел морщинки вокруг красивого рта мадам Гаспар:
-Ей тридцать, наверное. На восемь лет меня младше. Господи, если Юджиния сдала девочку в воспитательный дом, если она там растет сиротой, моя дочь..., - он отбросил окурок:
-Мадам Гаспар прослезилась, когда говорила о сиротах. У нее детей нет, она не говорила ничего. Или, может быть, - Федор поднялся по ступеням гостиницы, - был ребенок и умер..., Бедная, как ей тяжело, наверное.
В коридоре он прислушался. Из-за двери ее номера не доносилось ни звука. Раздеваясь, он провел ладонями по лицу:
-У Карла Монакского четыре миллиона франков, а у тебя и десятой доли того нет, и это если все продать. И дети..., - Федор, на цыпочках, вышел на террасу. Французские двери ее гостиной были распахнуты, легкий ветер играл портьерой. Над кронами лип в парке он увидел тусклую, исчезающую, зеленую Венеру.
-Как ее глаза, - подумал Федор, - какая она все-таки красавица.
Он выкурил папиросу и долго ворочался в своей постели, слыша музыку, ощущая прикосновение ее руки, нежной, такой близкой, как будто бы рядом с ним была мать.
Джон накрыл ужин и выскользнул из номера. У него был свободный вечер. Герцог решил пройтись по городским пансионам, и узнать в каком из них остановился русский, Достоевский.
-Я сама с ним поговорю, - твердо сказала Марта, - когда ты его найдешь. Он хороший человек, Джон. Он очень мне помог в Семипалатинске. И Степану тоже. В рулетку он не играет, здесь беспокоиться не о чем. Я пойду и встречусь с ним.
Марта потушила папиросу и поднялась. В коридоре слышались голоса гостей. Федор Петрович шел сзади. Он выбрал хорошо сшитый, темный смокинг. Марта вспомнила: «Правильно, принц Уэльский их ввел в моду. Фраки теперь только на балах и званых обедах носят». Она заметила кремовую розу, в ег петлице и подождала, пока князь Карл поцелует ей руку. Марта звонким, певучим голосом сказала: «Позвольте вам представить, господа. Герр Отто Беккер, из Берлина, мой друг».
Федор застыл: «Господи, я не верю, она назвала меня другом...». Он счастливо улыбнулся и склонился над ее тонкими, пахнущими жасмином, пальцами. В свете газового рожка играли, переливались изумруды на ее левом запястье. Федор, ослепленный их сиянием, на мгновение, закрыл глаза.
Игра в баккара шла в отдельном кабинете, за овальным, покрытым зеленым сукном столом. Шипели газовые рожки, колебались огоньки свечей. Мадам Гаспар сидела напротив Федора. Играла она отменно, но ставила мало, по пять, десять талеров. У нее было спокойное, сосредоточенное лицо, в маленьком ухе колебалась изумрудная сережка.
Марта так и не дождалась записки от Джона. После ужина компания спустилась вниз. Марта, кутаясь в легкую, бархатную, вечернюю накидку, искоса посмотрела на сумеречный парк. Зажигали газовые фонари, на эстраде играл оркестр.
-Ладно, - решила Марта, - он, наверняка, нашел Федора Михайловича. Завтра узнаю, где он живет, и мы увидимся.
Накидку ей подавал герр Беккер. Мужчина, на мгновение, задержал руки на ее стройной спине, вдыхая запах жасмина. Мадам Гаспар не доходила головой ему и до и плеча. Федор, опустив глаза, увидел белую, тонкую щиколотку в кружевном чулке цвета лесного мха.
-Встать бы на колени, - горько подумал он, - Пушкин писал: «Как я хотел тогда, с волнами, коснуться милых ног устами..., Она и внимания на меня весь ужин не обращала. Разве что только на террасе...»
За кофе она играла им Шопена, медленный, завораживающий этюд. Федор следил за ее тонкими пальцами, бегающими по клавишам пианино розового дерева. Она зажгла свечи: «Ничто не заменит живого огня, господа». В ее бронзовых волосах виделись отсветы пламени. Федор вспомнил:
-Степан говорил. Наша..., наша мать была пианисткой. Училась у Бетховена. А бабушке Моцарт посвятил сонату. Как она играет..., - он закрыл глаза и велел себе: «Не думай о них. Мать была женой бунтовщика, преступника, а все эти Кроу шпионы, и больше ничего».
Федор не хотел иметь ничего общего с заграничной родней. Он всегда говорил сыновьям, что их мать враг престола, что она обманула его, Федора, вкралась к нему в доверие, что она не любила мальчиков, а просто ждала удобного момента, чтобы сбежать.
Он слушал музыку, глядя на тяжелый узел бронзовых волос. Мадам Гаспар склонилась над фортепьяно. Федор, внезапно, решил:
-Она отдаст мне девочку, а после этого пусть катится на все четыре стороны. Я хочу, чтобы меня любили, хочу, чтобы..., Мадам Гаспар не выйдет за меня замуж, - Федор скрыл вздох, - даже если я ей признаюсь, кто я такой. Зачем я ей? Она богата. Ее муж чуть ли не половиной плантаций на Мартинике владел. Может быть, - Федор застыл, - если я ей по душе, если..., Она говорила, что хочет остаться в Европе, в Париже. Я буду приезжать, буду возить ее в Италию, в Остенде, сюда, в Баден-Баден..., - он покосился на князя Карла. Принципал сидел, сложив руки на заметном животе, и блаженно улыбался, глядя на мадам Гаспар. Лысина, едва прикрытая светлыми, редкими волосами, блестела.
-Четыре миллиона франков, - напомнил себе Федор и разозлился:
-Ну и что? Я выиграю эти деньги, даже большие выиграю. Тогда мадам Гаспар мне не откажет. Я просто хочу, чтобы меня любили, - повторил он себе. Федор вспомнил ласковое, мимолетное пожатие ее руки, и то, как мадам Гаспар вела его на балу. Под кремовым шелком платья он касался ее узкой спины, теплой, такой теплой. На рассвете ему хотелось укрыть ее в объятьях, положить голову ей на плечо и заснуть, ничего не боясь, не видя страха в ее глазах, заснуть, держа ее руку в своей руке.
-Герр Беккер, - очнулся он от ее требовательного голоса, - принесите кофе на террасу. И себе возьмите чашку.
Федор заметил, как недовольно смотрит на него князь Монако. Немецкий генерал раздул ноздри. Он стоял у стола, примериваясь к десертам. На серебряном блюде лежали крохотные, деликатные пирожные, итальянский виноград, сладкие, сочные персики.
-Смотрите, - весело подумал Федор, - смотрите и завидуйте, господа. Тем более, когда я сорву банк..., - он подумал, что всегда успеет добраться до Юджинии, где бы она ни была.
-Венеция, - решил Федор, - я отвезу мадам Гаспар в Венецию. Пока война не началась. Король Виктор Эммануил не успокоится, пока не объединит всю Италию. Мы будем жить в палаццо, с видом на Большой Канал..., - Федор вышел на террасу. Она стояла, куря папиросу, глядя на огоньки газовых фонарей в парке, на очередь ландо внизу, у ступеней гостиницы. Постояльцы возвращались с пикников.
Мадам Гаспар повернулась. Женщина приняла от него чашку кофе и коротко кивнула: «Спасибо, герр Беккер». Их руки, на мгновение, встретились. Марта увидела, как побледнел Федор Петрович, как он сглотнул. Пытаясь справиться с собой, мужчина провел ладонью по хорошо постриженным волосам. На длинных, сильных пальцах, она заметила рыжие волоски. Марту вдруг затошнило.
-Это из-за девочки, - сказала себе она, - с Петенькой меня тоже тошнило, первые месяцы. Прости, моя хорошая, - попросила Марта, - скоро все это закончится и никогда больше не вернется.
-Мадам Гаспар..., - начал он и замолчал. Женщина стояла, опираясь на перила террасы, легко, едва заметно улыбаясь. Ветер играл бронзовым локоном, падавшим ей на плечо.
-Мадам Гаспар, оказывается, мы с вами соседи. Я слышал, как вы поете, - Федор достал портсигар. Марта кивнула: «Курите. Я знаю, что мы соседи, герр Беккер. Я справилась у портье».
Он испортил три спички, прежде чем зажег папиросу.
-Почему, - пересохшими губами спросил Федор, - почему вы..., - он сразу же смешался: «Простите, я не должен был...»
-Мне хотелось больше узнать о вас, - бронзовая бровь поднялась. Мадам Гаспар добавила, совсем тихо: «Много больше, герр Беккер».
Из гостиной был слышен звон бокалов, внизу скрипела мраморная крошка под колесами экипажей. Федор увидел, как кружатся большие, ночные бабочки вокруг газовых фонарей.
-Как мотылек, - понял он, - как мотылек тянется к огню, так же и я. Господи, мне ничего не страшно, только бы она мне не отказала...
-Мне нечего вам предложить..., - начал Федор. Мадам Гаспар согласилась: «Да».
-Врага надо бить его оружием, - вспомнила она смешливый, сухой голос бабушки.
-Все они, - женщина повела морщинистой рукой, - Робеспьер, другие..., они могли быть сильными только с теми, кто слабее них. Запомни, - Марта положила свою ладонь поверх пальцев правнучки, - учись притворяться слабой, учись вводить их в заблуждение. А потом, - она помолчала, - бей. Без промаха.
-Нечего, - повторила она и с удовольствием увидела, как покраснел герр Беккер.
-В любом случае, - Марта ткнула папиросой в серебряную пепельницу, - я, скорее всего, приму приглашение его высочества, - она кивнула на гостиную, - и проведу зиму на Лазурном берегу. Князь Карл снимет мне виллу. Здесь скоро станет прохладно, - Марта усмехнулась, - а я дитя тропиков, герр Беккер. Я привыкла видеть бесконечную гладь моря.
Он молчал, стиснув зубы, сжав руку в кулак.
-Я хотел, - наконец, заставил себе проговорить Федор, - хотел, мадам Гаспар, пригласить вас в Венецию, в Париж. Поверьте, - он, внезапно опустился на колени, - если бы вы мне только позволили..., дали надежду..., У меня есть деньги, я давно играю, и знаю, как...
Она наклонилась, положив ему ладонь на плечо, Федор ощутил запах жасмина, что, казалось, окутывал ее. Ее пальцы были крепкими и уверенными:
-Докажите, герр Беккер, - шепнула Марта, - что вы меня достойны. Научите меня играть, - губы женщины, мимолетно, скользнули по его виску, - станьте моим ментором.
В передней Федор подал ей бархатную накидку. Он еще никогда не был так счастлив.
-Нет, - поправил он себя, - когда она будет лежать в гондоле, рядом со мной..., Она говорила, что любит тепло. Господи, у нее будут любые меха, любые драгоценности. Я куплю ей все, что она захочет...
Он думал об этом, с наслаждением, приехав в казино. После нескольких партий лакей подал ему маленький конверт на серебряном подносе.
Федор, распечатал его: «Простите, у меня деловое свидание. Не займет и четверти часа. Поиграйте за меня, мадам Гаспар, - попросил он.
Марта проводила глазами его широкую спину в темном смокинге и за три хода закончила партию. Она поднялась, мужчины сразу встали: «Я вас покину, господа, ненадолго. Князь Карл, - Марта щелкнула пальцами, - закажите моэта».
Она прошла, шурша кринолином, в большой игорный зал и застыла на пороге. Вокруг рулеток собралась толпа, пахло сигарным дымом, вином. Марта услышала звуки волчка. Она сразу нашла глазами Федора Петровича: «Нет, нет, это невозможно. Что он здесь делает...»
Достоевский принес расписку на триста талеров. Воронцов-Вельяминов передал ему деньги: «Играйте, Федор Михайлович, выигрывайте. И помните, - он усмехнулся, - я герр Беккер. Пойдемте, - кивнул Федор, - у меня перерыв в партии. Поставим по фишке в двадцать талеров. Я уверен, что сегодня удачный день».
Достоевский оправил свой старый, потрепанный пиджак и засунул деньги в карман:
-Спасибо вам, большое спасибо. Я непременно, непременно все отдам, сразу же, как только..., - он повернулся и увидел ее огромные, зеленые глаза.
-Не бывает такого, - Достоевский вспомнил пыльные улицы Семипалатинска, ее черный платок, мотыльков, что кружились вокруг керосиновой лампы и медленную, нежную музыку Шопена.
-Она совсем не изменилась, - Достоевский все не двигался, - Господи, откуда она здесь..., А если..., Она не русская, я это слышал еще в Семипалатинске. Если Федор Петрович за ней следит..., Надо предупредить ее, немедленно...
-Даме плохо! - услышали они крик. Федор, увидел, как мадам Гаспар, бледнея, сползает на персидский ковер. Мужчина ринулся к ней. Она упала ему на руки, зеленые глаза закатились. Федор, донес ее до дивана, и согнал каких-то игроков. Он приказал:
-Немедленно приведите врача, дайте капель! Должны же у вас быть капли! Мадам Гаспар, - попросил он, - я сейчас, сейчас..., - вокруг дивана собрались люди. Он растолкал всех, и нашел управляющего казино.
-Быстро за врачом, - велел ему Федор, - дама в обмороке.
Он не заметил, как Достоевский склонился над спинкой дивана. Марта дрогнула ресницами, пошевелила губами. «Не выдавайте меня, - прочел Достоевский, - Федор Михайлович».
Она говорила по-русски.
-Не выдам, Марфа Федоровна, - он быстрым шагом ушел обратно на террасу. Герр Беккер и князь Карл нашли среди игроков какого-то врача. Доктор тоже играл в баккара, сидел в отдельном кабинете и не слышал шума. Марта, полулежа на диване, очнувшись, пила брют из заботливо поданного хрустального бокала.
Она поднесла к носу кружевной платок, намоченный ландышевыми каплями: «Закружилась голова, здесь очень душно. Беспокоиться не о чем, господа, - Марта приняла руку князя Карла и весело сказала:
-Мне лучше. Пойдемте, герр Беккер, - велела она, - я вам выиграла десять талеров. Сядем еще за одну партию, а потом, - Марта вздернула острый подбородок, - я попробую рулетку. Князь Карл меня обучит, - ласково сказала она, - и вы, герр Беккер, тоже.
Федор поддержал ее за левую руку и покорно последовал обратно в кабинет.
За табльдотом на следующее утро Марта не появилась. Она вышла из гостиницы рано, когда еще не звонили колокола церквей. Женщина надела скромное, из дорогого, итальянского шелка, утреннее платье, темно-зеленое, отделанное лишь полоской кружев и такой же капор. За рулеткой она была осторожна. Марта сидела за другим игорным столом, не тем, где ей предстояло в скором времени разорить Федора Петровича. Она ставила фишки по пять талеров, иногда выигрывала, иногда проигрывала. Женщина рассеянно слушала подсказки князя и герра Беккера. Они устроились по обе стороны от Марты.
Ее не надо было учить рулетке. В Лондоне, на Ладгейт-Хилл, в подвале, была оборудована игорная комната.
-Это важное умение, - Джон занял место крупье, - мы его молодежи преподаем. В карты ты играешь отменно, - он раскрутил волчок, - а теперь я тебе покажу, как действует рулетка.
Федор Михайлович, он был за другим столом, все посматривал на Марту. Женщина, поймав его взгляд, едва заметно покачала головой.