Забудь о временном, о пошлом
И в песнях свято лги о прошлом».
Пляски смерти
1
Как тяжко мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!
Но надо, надо в общество втираться,
Скрывая для карьеры лязг костей
Живые спят. Мертвец встает из гроба,
И в банк идет, и в суд идет, в сенат
Чем ночь белее, тем чернее злоба,
И перья торжествующе скрипят.
Мертвец весь день труди тся над докладом.
Присутствие кончается. И вот
Нашептывает он, виляя задом,
Сенатору скабрезный анекдот
Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью
Прохожих, и дома, и прочий вздор
А мертвецак другому безобразью
Скрежещущий несет таксомотор.
В зал многолюдный и многоколонный
Спешит мертвец. На немизящный фрак.
Его дарят улыбкой благосклонной
Хозяйкадура и супругдурак.
Он изнемог от дня чиновной скуки,
Но лязг костей музыкой заглушен
Он крепко жмет приятельские руки
Живым, живым казаться должен он!
Лишь у колонны встретится очами
С подругоюона, как он, мертва.
За их условно-светскими речами
Ты слышишь настоящие слова:
«Усталый друг, мне странно в этом зале.
Усталый друг, могила холодна.
Уж полночь». «Да, но вы не приглашали
На вальс NN. Она в вас влюблена»
А тамNN уж ищет взором страстным
Его, егос волнением в крови
В ее лице, девически прекрасном,
Бессмысленный восторг живой любви
Он шепчет ей незначащие речи,
Пленительные для живых слова,
И смотрит он, как розовеют плечи,
Как на плечо склонилась голова
И острый яд привычно-светской злости
С нездешней злостью расточает он
«Как он умен! Как он в меня влюблен!»
В ее ушахнездешний, странный звон:
То кости лязгают о кости.
2
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века
Всё будет так. Исхода нет.
Умрешьначнешь опять сначала,
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
3
Пустая улица. Один огонь в окне.
Еврей-аптекарь охает во сне.
А перед шкапом с надписью Venena,
Хозяйственно согнув скрипучие колена,
Скелет, до глаз закутанный плащом,
Чего-то ищет, скалясь черным ртом
Нашел Но ненароком чем-то звякнул,
И череп повернул Аптекарь крякнул,
Привстали на другой свалился бок
А гость меж темзаветный пузырек
Сует из-под плаща двум женщинам безносым
На улице, под фонарем белёсым.
4
Старый, старый сон. Из мрака
Фонари бегуткуда?
Тамлишь черная вода,
Тамзабвенье навсегда.
Тень скользит из-за угла,
К ней другая подползла.
Плащ распахнут, грудь бела,
Алый цвет в петлице фрака.
Тень втораястройный латник,
Иль невеста от венца?
Шлем и перья. Нет лица.
Неподвижность мертвеца.
В воротáх гремит звонок,
Глухо щелкает замок.
Переходят за порог
Проститутка и развратник
Воет ветер леденящий,
Пусто, тихо и темно.
Наверху горит окно.
Всё равно.
Как свинец, черна вода.
В ней забвенье навсегда.
Третий призрак. Ты куда.
Ты, из тени в тень скользящий?
5
Вновь богатый зол и рад,
Вновь унижен бедный.
С кровель каменных громад
Смотрит месяц бледный,
Насылает тишину,
Оттеняет крутизну
Каменных отвесов,
Черноту навесов
Всё бы это было зря,
Если б не было царя,
Чтоб блюсти законы.
Только не ищи дворца,
Добродушного лица,
Золотой короны.
Онс далеких пустырей
В свете редких фонарей
Появляется.
Шея скручена платком,
Под дырявым козырьком
Улыбается.
«Миры летят. Года летят. Пустая »
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь, который раз?
Чтó счастие? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные порочные услады
Вина, страстей, погибели души?
Чтó счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон, и отдых от забот
Очнешьсявновь безумный, неизвестный
И зá сердце хватающий полет
Вздохнул, глядишьопасность миновала
Но в этот самый мигопять толчок!
Запущенный куда-то, как попало,
Летит, жужжит, торопится волчок!
И, уцепясь за край скользящий, острый,
И слушая всегда жужжащий звон,
Не сходим ли с ума мы в смене пестрой
Придуманных причин, пространств, времен
Когда ж конец? Назойливому звуку
Не станет сил без отдыха внимать
Как страшно всё! Как дико! Дай мне руку,
Товарищ, друг! Забудемся опять.
«Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный »
Ночь без той, зовут кого
Светлым именем: Ленора.
Осенний вечер был. Под звук дождя стеклянный
Решал всё тот же ямучительный вопрос,
Когда в мой кабинет, огромный и туманный,
Вошел тот джентльмен. За нимлохматый пес.
На кресло у огня уселся гость устало,
И пес у ног его разлегся на ковер.
Гость вежливо сказал: «Ужель еще вам мало?
Пред Гением Судьбы пора смириться, сöр».
«Но в старостивозврат и юности, и жара»
Так начал я но он настойчиво прервал:
«Онавсё та ж: Линор безумного Эдгара.
Возврата нет. Еще? Теперь я всё сказал».
И странно: жизнь былавосторгом, бурей, адом,
А здесьв вечерний часс чужим наедине
Под этим деловым, давно спокойным взглядом,
Представилась она гораздо проще мне
Тот джентльмен ушел. Но пес со мной бессменно.
В час горький на меня уставит добрый взор,
И лапу жесткую положит на колено,
Как будто говорит: Пора смириться, сöр.
«Есть игра: осторожно войти »
Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей усыпить:
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
Как бы ни был нечуток и груб
Человек, за которым следят,
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.
А другойточно сразу поймет:
Вздрогнут плечи, рука у него;
Обернетсяи нет ничего;
Между тембеспокойство растет.
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.
Не корысть, не влюбленность, не месть;
Такигра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людейне собой.
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных, играющих сил
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши
А покав неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других
«Как растет тревога к ночи!..»
Как растет тревога к ночи!
Тихо, холодно, темно.
Совесть мучит, жизнь хлопочет.
На луну взглянуть нет мочи
Сквозь морозное окно.
Что-то в мире происходит.
Утром страшно мне раскрыть
Лист газетный. Кто-то хочет
Появиться, кто-то бродит.
Ильраздумал, может быть?
Гость бессонный, пол скрипучий?
Ах, не всё ли мне равно!
Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой,
Монотонной и певучей!
Вновь я буду пить вино!
Всё равно не хватит силы
Дотащиться до конца
С трезвой, лживою улыбкой,
За которойстрах могилы,
Беспокойство мертвеца.
«Ну, что же? Устало заломлены слабые руки »
Ну, что же? Устало заломлены слабые руки,
И вечность сама загляделась в погасшие очи,
И муки утихли. А если б и были высокие муки,
Что ну жды? Я вижу печальное шествие ночи.
Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось.
Открой мои книги: там сказано всё, что свершится.
Да, был я пророком, пока это сердце молилось,
Молилось и пело тебя, но ведь тыне царица.
Царем я не буду: ты власти мечты не делила.
Рабом я не стану: ты власти земли не хотела.
Вот новая ноша: пока не откроет могила
Сырые объятья, тащиться без важного дела
Но ячеловек. И, паденье свое признавая,
Тревогу свою не смирю я: она всё сильнее.
То ревность по дому, тревогою сердце снедая,
Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорее.
Жизнь моего приятеля
1
Весь денькак день: трудов исполнен малых
И мелочны х забот.
Их вереница мимо глаз усталых
Ненужно проплывет.
Волнуешься, а в глубине покорный:
Не выгорити пусть.
На дне твоей души, безрадостной и черной,
Безверие и грусть.
И к вечеру отхлынет вереница
Твоих дневных забот.
Когда ж в морозный мрак засмотрится столица
И полночь пропоет,
И рад бы ты уснуть, нострашная минута!
Средь всяких прочих дум
Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта
Придут тебе на ум.
И тихая тоска сожмет так нежно горло:
Ни охнуть, ни вздохнуть,
Как будто ночь на всё проклятие простерла,
Сам дьявол сел на грудь!
Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,
Но некому помочь:
Куда ни повернисьглядит в глаза пустые
И провожаетночь.
Там ветер над тобой на сквозняках простонет
До бледного утра;
Городовой, чтоб не заснуть, отгонит
Бродягу от костра
И, наконец, придет желанная усталость,
И станет всё равно
Что? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость!
Ну, разве не смешно?
2
Поглядите, вот бессильный,
Не умевший жизнь спасти,
И она, как дух могильный,
Тяжко дремлет взаперти.
В голубом морозном своде
Так приплюснут диск больной,
Заплевавший всё в природе
Нестерпимой желтизной.
Уходи и ты. Довольно
Ты терпел, несчастный друг,
От его тоски невольной,
От его невольных мук.
То, что было, миновалось,
Ваш удел на все похож:
Сердце к правде порывалось,
Но его сломила ложь.
3
Всё свершилось по писаньям:
Остудился юный пыл,
И конец очарованьям
Постепенно наступил.
Был в чаду, не чуя чада,
Утешался мукой ада,
Перечислил все слова,
Ноболела голова
Долго, жалобно болела,
Тело тихо холодело,
Пробудился: тридцать лет.
Хвать-похвать, а сердца нет.
Сердцекрашеный мертвец.
И, когда настал конец,
Он нашел весьма банальной
Смерть души своей печальной.
4
Когда невзначай в воскресенье
Он душу свою потерял,
В сыскное не шел отделенье,
Свидетелей он не искал.
А было их, впрочем, не мало:
Дворовый щенок голосил,
В воротах старуха стояла,
И дворник на чай попросил.
Когда же он медленно вышел,
Подняв воротник, из ворот,
Таращил сочувственно с крыши
Глазищи обмызганный кот.
Ты думаешь, тоже свидетель?
Так он и ответит тебе!
В такой же гульбе
Его добродетель!
5
Пристал ко мне нищий дурак,
Идет по пятам, как знакомый.
«Где деньги твои?» «Снес в кабак».
«Где сердце?» «Закинуто в омут».
«Чего ж тебе надо?» «Того,
Чтоб стал ты, как я, откровенен,
Как я, в униженьи, смиренен,
А больше, мой друг, ничего».
«Что лезешь ты в сердце чужое?
Ступай, проходи, сторонись!»
«Ты думаешь, милый, нас двое?
Напрасно: смотри, оглянись»
И правда (ну, задал задачу!)
Гляжублизь меня никого
В карман посмотрелничего
Взглянул в свое сердце и плáчу.
6
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом.
Все говорили кругом
О болезнях, врачах и лекарствах.
О службе рассказывал друг,
Другойо Христе,
О газетечетвертый.
Два стихотворца (поклонники Пушкина)
Книжки прислали
С множеством рифм и размеров.
Курсистка прислала
Рукопись с тучей эпиграфов
(Из Нáдсона и символистов).
Послепод звон телефона
Посыльный конверт подавал,
Надушённый чужими духами.
Розы поставьте на стол
Написано было в записке,
И приходилось их ставить на стол
Послесобрат по перу,
До глаз в бороде утонувший,
О причитаньях у южных хорватов
Рассказывал долго.
Критик, громя футуризм,
Символизмом шпынял,
Заключив реализмом.
В кинематографе вечером
Знатный барон целовался под пальмой
С барышней низкого званья,
Ее до себя возвышая
Всё было в отменном порядке.
Он с вечера крепко уснул
И проснулся в другой стране.
Ни холод утра,
Ни слово друга,
Ни дамские розы,
Ни манифест футуриста,
Ни стихи пушкиньянца,
Ни лай собачий,
Ни грохот тележный
Ничто, ничто
В мир возвратить не могло
И что поделаешь, право,
Если отменный порядок
Милого дольнего мира
В сны иногда погрузит,
И в снах этих многое снится
И не всегда в них такой,
Как в мире, отменный порядок
Нет, очнешься порой,
Взволнован, встревожен
Воспоминанием смутным,
Предчувствием тайным
Буйно забьются в мозгу
Слишком светлые мысли
И, укрощая их буйство,
Словно пугаясь чего-то, не лучше ль,
Думаешь ты, чтоб и новый
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом?
7
Говорят черти:
Греши, пока тебя волнуют
Твои невинные грехи,
Пока красавицу колдуют
Твои греховные стихи.
На утешенье, на забаву
Пей искрометное вино,
Пока вино тебе по нраву,
Пока не тягостно оно.
Сверкнут ли дерзостные очи
Ты их сверканий не отринь,