Почиет в мире Теодорих,
И Дант не встанет с ложа сна.
Где прежде бушевало море,
Тамвиноград и тишина.
В ласкающем и тихом взоре
Равеннских девушеквесна.
Здесь голос страсти невозможен,
Ответа нет моей мольбе!
О, как я пред тобой ничтожен!
Завидую твоей судьбе,
О, Галла! страстию к тебе
Всегда взволнован и встревожен!
Девушка из Spoleto
Строен твой стан, как церковные свечи.
Взор твоймечами пронзающий взор.
Дева, не жду ослепительной встречи
Дай, как монаху, взойти на костер!
Счастья не требую. Ласки не надо.
Лаской ли грубой тебя оскорблю?
Лишь, как художник, смотрю за ограду,
Где ты срываешь цветы, и люблю!
Мимо, всё мимоты ветром гонима
Солнцем палимаМария! Позволь
Взорупрозреть над тобой херувима,
Сердцуизведать сладчайшую боль!
Тихо я в темные кудри вплетаю
Тайных стихов драгоценный алмаз.
Жадно влюбленное сердце бросаю
В темный источник сияющих глаз.
Венеция
1
С ней уходил я в море,
С ней покидал я берег,
С нею я был далёко,
С нею забыл я близких
О, красный парус
В зеленой дали!
Черный стеклярус
На темной шали!
Идет от сумрачной обедни,
Нет в сердце крови
Христос, уставший крест нести
Адриатической любови
Моей последней
Прости, прости!
2
Евг. Иванову
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба.
Я в эту ночьбольной и юный
Простерт у львиного столба.
На башне, с песнию чугунной,
Гиганты бьют полночный час.
Марк утопил в лагуне лунной
Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой галереи,
Чуть озаренная луной,
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой.
Всё спитдворцы, каналы, люди,
Лишь призрака скользящий шаг,
Лишь голова на черном блюде
Глядит с тоской в окрестный мрак.
3
Слабеет жизни гул упорный.
Уходит вспять прилив забот.
И некий ветр сквозь бархат черный
О жизни будущей поет.
Очнусь ли я в другой отчизне,
Не в этой сумрачной стране?
И памятью об этой жизни
Вздохну ль когда-нибудь во сне?
Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,
Купец, рыбак, иль иерей
В грядущем мраке делит ложе
С грядущей матерью моей?
Быть может, венецейской девы
Канцоной нежной слух пленя,
Отец грядущий сквозь напевы
Уже предчувствует меня?
И неужель в грядущем веке
Младенцу мневелит судьба
Впервые дрогнувшие веки
Открыть у львиного столба?
Мать, чтó поют глухие струны?
Уж ты мечтаешь, может быть,
Меня от ветра, от лагуны
Священной шалью оградить?
Нет! Всё, что есть, что было, живо!
Мечты, виденья, думыпрочь!
Волна возвратного прилива
Бросает в бархатную ночь!
Перуджия
День полувеселый, полустрадный,
Голубая гарь от Умбрских гор.
Вдругминутный ливень, ветр прохладный,
За окном открытымгромкий хор.
Тамв окне, под фреской Перуджино,
Черный глаз смеется, дышит грудь:
Кто-то смуглою рукой корзину
Хочет и не смеет дотянуть
На корзинебелая записка:
«Questa sera монастырь Франциска»
Флоренция
1
Умри, Флоренция, Иуда,
Исчезни в сумрак вековой!
Я в час любви тебя забуду,
В час смерти буду не с тобой!
О, Bella, смейся над собою,
Уж не прекрасна больше ты!
Гнилой морщиной гробовою
Искажены твои черты!
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама!
Звенят в пыли велосипеды
Там, где святой монах сожжен,
Где Леонардо сумрак ведал,
Беато снился синий сон!
Ты пышных Мéдичей тревожишь,
Ты топчешь лилии свои,
Но воскресить себя не можешь
В пыли торговой толчеи!
Гнусавой массы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах
Весь груз тоски многоэтажный
Сгинь в очистительных веках!
2
Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной,
Весь день в пыли твоих Кашин?
О, сладко вспомнить безнадежность:
Мечтать и жить в твоей глуши;
Уйти в твой древний зной и в нежность
Своей стареющей души
Но суждено нам разлучиться,
И через дальние края
Твой дымный ирис будет сниться,
Как юность ранняя моя.
3
Страстью длинной, безмятежной
Занялась душа моя,
Ирис дымный, ирис нежный,
Благовония струя,
Переплыть велит все реки
На воздушных парусах,
Утонуть велит навеки
В тех вечерних небесах,
И когда предамся зною,
Голубой вечерний зной
В голубое голубою
Унесет меня волной
4
Жгут раскаленные камни
Мой лихорадочный взгляд.
Дымные ирисы в пламени,
Словно сейчас улетят.
О, безысходность печали,
Знаю тебя наизусть!
В черное небо Италии
Черной душою гляжусь.
5
Окна ложные нá небе черном,
И прожектор на древнем дворце.
Вот проходит онався в узорном
И с улыбкой на смуглом лице.
А вино уж мутит мои взоры
И по жилам огнем разлилось
Что мне спеть в этот вечер, синьора?
Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось?
6
Под зноем флорентийской лени
Еще беднее чувством ты:
Молчат церковные ступени,
Цветут нерадостно цветы.
Так береги остаток чувства,
Храни хоть творческую ложь:
Лишь в легком челноке искусства
От скуки мира уплывешь.
7
Голубоватым дымом
Вечерний зной возносится,
Долин тосканских царь
Он мимо, мимо, мимо
Летучей мышью бросится
Под уличный фонарь
И вот уже в долинах
Несметный сонм огней,
И вот уже в витринах
Ответный блеск камней,
И город скрыли горы
В свой сумрак голубой,
И тешатся синьоры
Канцоной площадной
Дымится пыльный ирис,
И легкой пеной пенится
Бокал Христовых Слез
Пляши и пой на пире,
Флоренция, изменница,
В венке спаленных роз!..
Сведи с ума канцоной
О преданной любви,
И сделай ночь бессонной,
И струны оборви,
И бей в свой бубен гулкий,
Рыдания тая!
В пустынном переулке
Скорбит душа твоя
«Вот девушка, едва развившись »
Вот девушка, едва развившись,
Еще не потупляясь, не краснея,
Непостижимо черным взглядом
Смотрит мне навстречу.
Была бы на то моя воля,
Просидел бы я всю жизнь в Сеттиньяно,
У выветрившегося камня Септимия Севёра.
Смотрел бы я на камни, залитые солнцем,
На красивую загорелую шею и спину
Некрасивой женщины под дрожащими тополями.
Madonna da Settignano
Встретив на горном тебя перевале,
Мой прояснившийся взор
Понял тосканские дымные дали
И очертания гор.
Желтый платок твой разубран цветами
Сонный то маковый цвет.
Смотришь большими, как небо, глазами
Бедному страннику вслед.
Дашь ли запреты забыть вековые
Вечному путникумне?
Страстно твердить твое имя, Мария,
Здесь, на чужой стороне?
Фьéзоле
Стучит топор, и с кампанил
К нам флорентийский звон долинный
Плывет, доплыл и разбудил
Сон золотистый и старинный
Не так же ли стучал топор
В нагорном Фьёзоле когда-то,
Когда впервые взор Беато
Флоренцию приметил с гор?
Сиена
В лоне площади пологой
Пробивается трава.
Месяц острый, круторогий,
Башнисвечи божества.
О, лукавая Сиена,
Всяколчан упругих стрел!
Вероломство и измена
Твой таинственный удел!
От соседних лоз и пашен
Оградясь со всех сторон,
Острия церквей и башен
Ты вонзила в небосклон!
И томленьем дух влюбленный
Исполняют образа,
Где коварные мадонны
Щурят длинные глаза:
Пусть грозит младенцу буря,
Пусть грозит младенцу враг,
Мать глядится в мутный мрак,
Очи влажные сощуря!..
Сиенский собор
Когда страшишься смерти скорой,
Когда твои неярки дни,
К плитам Сиенского собора
Свой натруженный взор склони.
Скажи, где место вечной ночи?
Вот здесьСивиллины уста
В безумном трепете пророчат
О воскресении Христа.
Свершай свое земное дело,
Довольный возрастом своим.
Здесь под резцом оцепенело
Всё то, над чем мы ворожим.
Вотмальчик над цветком и с птицей,
Вотмуж с пергаментом в руках,
Вотдряхлый старец над гробницей
Склоняется на двух клюках.
Молчи, душа. Не мучь, не трогай,
Не понуждай и не зови:
Когда-нибудь придет он, строгий,
Кристально-ясный час любви.
«Искусствоноша на плечах »
Искусствоноша на плечах,
Зато как мы, поэты, ценим
Жизнь в мимолетных мелочах!
Как сладостно предаться лени,
Почувствовать, как в жилах кровь
Переливается певуче,
Бросающую в жар любовь
Поймать за тучкою летучей,
И грезить, будто жизнь сама
Встает во всем шампанском блеске,
В мурлыкающем нежно треске
Мигающего cinema!
А через годв чужой стране:
Усталость, город неизвестный,
Толпа, и вновь на полотне
Черты француженки прелестной!..
«Глаза, опущенные скромно »
Глаза, опущенные скромно,
Плечо, закрытое фатой
Ты многим кажешься святой,
Но ты, Мария, вероломна
Быть с девойбыть во власти ночи,
Качаться на морских волнах
И не напрасно эти очи
К мирянам ревновал монах:
Он в нише сумрачной церковной
Поставил с братией ее
Подальше от мечты греховной,
В молитвенное забытье
Однако, братьям надоело
. . . . . . . .
. . . . . . . .
. . . . . . . .
Конец преданьям и туманам!
Теперьво всех церквах она
Равномонахам и мирянам
На поруганье предана
Но есть один вздыхатель тайный
Красы божественнойпоэт
Он видит твой необычайный,
Немеркнущий, Мария, свет!
Он на коленях в нише темной
Замолит страстные грехи,
Замолит свой восторг нескромный,
Свои греховные стихи!
И ты, чье сердце благосклонно,
Не гневайся и не дивись,
Что взглянет он порой влюбленно
В твою ласкающую высь!
Благовещение
С детских летвидения и грезы,
Умбрии ласкающая мгла.
На оградах вспыхивают розы,
Тонкие поют колокола.
Слишком резвы милые подруги,
Слишком дерзок их открытый взор.
Лишь она одна в предвечном круге
Ткет и ткет свой шелковый узор.
Робкие томят ее надежды,
Грезятся несбыточные сны.
И внезапнокрасные одежды
Дрогнули на золоте стены.
Всем лицом склонилась над шелками,
Но вездесквозь золото ресниц
Вихрь ли с многоцветными крылами,
Или ангел, распростертый ниц
Темноликий ангел с дерзкой ветвью
Молвит: «Здравствуй! Ты полна красы!»
И она дрожит пред страстной вестью,
С плеч упали тяжких две косы
Он поет и шепчетближе, ближе,
Уж над нейшумящих крыл шатер
И она без сил склоняет ниже
Потемневший, помутневший взор
Трепеща, не верит: «Я ли, я ли?»
И рукою закрывает грудь
Но чернеют пламенные дали
Не уйти, не встать и не вздохнуть
И тогданезнаемою болью
Озарился светлый круг лица
А над нимисимвол своеволья
Перуджийский гриф когтит тельца.
Лишь художник, занавесью скрытый,
Он провидит страстной муки крест
И твердит: «Profani, procul ite,
Hiс amoris locus sacer est».
Успение
Ее спеленутое тело
Сложили в молодом лесу.
Оно от мук помолодело,
Вернув бывалую красу.
Уже не шумный и не ярый,
С волненьем, в сжатые персты
В последний раз архангел старый
Влагает белые цветы.
Златит далекие вершины
Прощальным отблеском заря,
И над туманами долины
Встают усопших три царя.
Их привела, как в дни былые,
Другая, поздняя звезда.
И пастухи, уже седые,
Как встарь, сгоняют с гор стада.
И стражей вечному покою
Долины заступила мгла.
Лишь меж звездою и зарею
Златятся нимбы без числа.
А выше, по крутым оврагам
Поет ручей, цветет миндаль,
И над открытым саркофагом
Могильный ангел смотрит в даль.
Эпитафия Фра Филиппо Липпи
Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный,
Дивная прелесть моей кистиу всех на устах.
Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,
Набожных души умелголосом бога смутить.
Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,
Принуждена меня звать мастером равным себе.
В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий
Мéдичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.
CONDITUS HIC EGO SUM PICTURE FAMA PHILIPPUS
NULLI IGNOTA MEE GRATIA MIRA MANUS
ARTIFICIS POTUI DIGITIS ANIMARE COLORES
SPERATAQUE ANIMOS FALLERE VOCE DIU
IPSA MEIS STUPUIT NATURA EXPRESSA FIGURIS
MEQUE SUIS FASSA EST ARTIBUS ESSE PAREM
MARMOREO TUMULO MEDICES LAURENTIUS HIC ME
CONDIDIT ANTE HUMILI PULVERE TECTUS ERAM
Разные стихотворения(19081916)
За гробом
Божья матерь Утоли мои печали
Перед гробом шла, светла, тиха.
А за гробомв траурной вуали
Шла невеста, провожая жениха
Был он только литератор модный,
Только слов кощунственных творец
Но мертвецродной душе народной:
Всякий свято чтит она конец.
И навстречу кланялись, крестили
Многодумный, многотрудный лоб.
А друзья и близкие пылили
На икону, на нее, на гроб
И с какою бесконечной грустью
(Не о нембог весть о ком?)
Приняла она слова сочувствий
И венок случайный за венком