-На суп и бутылку вина хватает, - рассмеялся Федор, - а сплю я прямо там. Все теплее, чем в каморке какой-нибудь ютиться. Насчет денег, - он замялся, - Антуан, тут слухи ходят, что бывших откупщиков судить собираются
-Ничего они со мной не сделают, - отмахнулся Лавуазье и принял от хозяина еще один горшок: «Говядина бургундская, все-таки прав ты - нигде в Париже так не покормят, как здесь».
Они уже допивали вино, когда Лавуазье, порывшись в кармане, достал маленький блокнот. «Вот, - сказал он просто, - спрячь у себя. Так, на всякий случай».
Федор полистал страницы и потрясенно сказал: «Антуан, это же.»
-Мы еще не все элементы открыли, - вздохнул Лавуазье, - это всего лишь наброски. Но будет жалко, если они потеряются. Если со мной что-то произойдет, - он помолчал. Взяв перо, окунув его в переносную, оловянную чернильницу, он быстро написал сверху первого листа: «Миру от Антуана Лавуазье, с благодарностью».
-Я, - сказал со значением Федор, - это публиковать не буду, Антуан. Ни под своим именем, упаси меня Господь от такой нечистоплотности, - ни под твоим именем. Подождем, тут все успокоится, верну тебе это, - он похлопал рукой по блокноту, - и сам напечатаешь. Завещания какие-то вздумал оставлять, - хмуро добавил Федор.
-Дай-ка, - велел Лавуазье и сделал приписку - красивым, летящим почерком: «Дорогой ученый будущего! Это всего лишь мои размышления о связях элементов, об их месте в той стройной картине природы, что даровал нам Господь. Пользуйся ими - для блага и величия науки».
-Вот и завещание получилось, - улыбнулся он. Легко поднявшись, ученый пожал руку Федору. Лавуазье сбежал по деревянной лестнице вниз, в холодный, острый вечерний воздух. Небо было золотисто-зеленым, масляные фонари еще не зажгли. Он, закрутив на шее шарф, сразу увидел Констанцу. Девушка была в потрепанном, старом платье, короткие волосы прикрыты чепцом.
-Дядю Джона навещала, - тихо сказала она, взяв Лавуазье под руку. «У них все хорошо, он уже писать начал, понемногу, слова короткие. Марта говорит - к лету он совсем выздоровеет. А ты как с дядей Теодором повстречался? -спросила Констанца.
-Свое завещание ему оставил, - смешливо сказал Лавуазье, подтолкнув ее в бок, вдохнув горький аромат цитрона. «Пошли, - он увлек ее за собой, - нам еще до Нейи-сюр-Сен добираться, до домика нашего, - он усмехнулся.
Констанца остановилась и строго сказала: «Антуан! Ты что это - умирать собрался?».
Он обнял ее. Целуя Констанцу, прижав к какой-то стене, слыша ее ласковый шепот, Лавуазье твердо ответил: «Нет, любовь моя. Я собрался жить. Как только мы вернемся в деревню, я тебе это докажу».
Девушка вспомнила лихорадочный голос мадемуазель Корде: «Я его убью, этого Марата, месье Констан! Он дьявол, дьявол, без него не было бы гильотин, ничего этого»
-Нельзя, - сказала себе Констанца. «Нельзя ее пускать к Марату одну. Ее сразу схватят. Пойдем вместе, - она оторвалась от поцелуя. Лавуазье, взяв ее лицо в ладони, озабоченно спросил: «Как же ты теперь, с английским паспортом, раз война?»
-У меня, - усмехнулась Констанца, - теперь есть французский, и даже не поддельный. Мадемуазель Шарлотта Корде из Кана, Нормандия, - она помолчала: «Так что все в порядке, Антуан»
Он провел губами по мягкой щеке и жалобно попросил: «Пойдем, Конни, я так скучал, так скучал»
-Цветы, цветы, свежие цветы- девчонка в заплатанном, шерстяном плаще приплясывала, ежась от холода, стуча растоптанными башмаками по грязной мостовой.
Она взглянула на мужчин, что вышли из подъезда, и опять затянула: «Цветы, цветы, цветы для дам»
-Париж всегда останется Парижем, - хмыкнул Марат, проходя мимо. «Вы должны простить мадемуазель Бенджаман, Донатьен, - Робеспьер взял бывшего маркиза под руку. «Она сегодня долго позировала, у нее спектакль, Обещаю, в следующий раз она будет приветливей».
-Не сомневаюсь, - де Сад, не отрывая взгляда от девчонки, облизал губы острым кончиком языка. «Лет двенадцать, - понял он. «Самое то. Никто по ней плакать не будет, видно же, из трущоб».
Он обернулся и увидел охранника, что рассчитывался с девчонкой за белую розу, аккуратно завернутую в тонкую бумагу. Де Сад поймал острый, колючий взгляд мужчины. Дождавшись, пока тот вернется в подъезд, он сказал Робеспьеру: «Должен откланяться, Максимилиан. Мне надо готовить речь для завтрашнего заседания». Они пожали друг другу руки. Де Сад увидел, как девчонка, подхватив лоток - бежит к мосту, что вел на остров Ситэ.
Он помахал Робеспьеру и Марату, что заворачивали за угол, и быстро пошел за ней.
Элиза заглянула в булочную. Отсчитав медные монеты, девочка засунула себе под мышку свежий багет. «Держи, - хозяин протянул ей профитроль, - от заведения. Как отец-то? - он улыбнулся.
-Уже лучше, - Элиза облизала пальцы. Девочка вприпрыжку побежала к дому по узкой, темной, - уже вечерело, - улице. «Седельщик Жан Фурье, - повторяла про себя она. «Мари Фурье, поденщица. Элиза Фурье». Даже проснувшись ночью, девочка бы могла повторить это без запинки.
Паспорта написала мать, - Элиза помнила, как она сидела за столом в их каморке, осторожно капая теплым воском на бумагу, прикладывая печати. Отец спал, Элиза, устроившись с ногами в старом кресле - штопала чулки.
-А откуда печать?спросила девочка. «Это копия, - рассеянно ответила мать, подув на свежие чернила. «Дядя Теодор сделал, с оригинала, который месье Лавуазье, - женщина усмехнулась, - позаимствовал на время в префектуре нашего округа. Сюда, конечно, с проверкой не придут, - Марта повертела в руках печать и пробормотала: «В реку выброшу», - но так спокойней. Она наклонилась над дочерью, и обняла ее:
-Ты нам очень, очень помогаешь, Элиза. Не волнуйся, в Лондоне знают, что с нами все в порядке. Маленький Джон об этом позаботился. Так что скоро увидим и Тедди и всю семью, - мать прикурила от свечи. Открыв дверь в низкий, узкий коридор, Марта встала на пороге комнаты.
Элиза перекусила нитку крепкими зубами : «Когда его величество казнили, на площади Революции, там болтали, что армия скоро захватит Нижние Земли. А как же Джо, мамочка?»
Марта стряхнула пепел и улыбнулась: «Может, оно и к лучшему. Ты же слышала, что Констанца рассказывала - Дюпорт в Национальной Ассамблее, перед самым ее роспуском, потребовал полных гражданских прав для евреев Франции. Депутаты аплодировали стоя, а Сен-Жан, председатель Ассамблеи, сказал, что каждый, кто выступает против этого предложения - выступает против Конституции. Так что если Нижние Земли станут французскими - Джо и ее мужу больше не придется платить унизительные налоги просто за то, что они ходят не в церковь, а в синагогу».
-Дядя Иосиф сможет служить в армии, - задумчиво сказала девочка. «Леон Вальд, - у его родителей портновская мастерская, ты знаешь, - он говорил, что его старший брат, Морис - сразу в армию записался, и уже лейтенант. Как в Америке. Значит, - Элиза подняла зеленые глаза, - в революции бывают не только плохие вещи, мамочка?»
-Не только, - Марта выбросила окурок в камин. «Но можно было бы добиться всего того же без смертей и крови». Она закрыла дверь. Пройдя за ширму, женщина ласково подоткнула одеяло на большой, крепко сколоченной кровати. Муж спокойно спал. Марта, поцеловав его в лоб, шепнула: «Все будет хорошо».
-Давай, - сказала она, вернувшись, доставая из сундука тетрадь и чернильницу с пером, - сначала диктант, а потом - грамматика.
-Я уже деньги зарабатываю, - недовольно пробормотала Элиза. «И все равно - грамматика».
-А как же, - сочно отозвалась мать и стала размеренно диктовать.
Элиза не удержалась и отломила от багета горбушку.
-Хочешь, я тебе пирожных куплю? - раздался вкрадчивый голос сзади.
-Fous le camps! - равнодушно ответила Элиза. Девочка прибавила, сплюнув себе под ноги: «Свинья!»
- Je peux sentir ta chatte!не отставал мужчина - невысокий, изящно одетый, со светлыми, коротко стрижеными волосами. Элиза почувствовала его руку у себя на плече: «Нельзя кричать. Нельзя, у нас поддельные документы, мама с папой - в списке государственных преступников..., Если только соврать потом жандармам, мол, я не отсюда...». Улица была пуста. Элиза стряхнула его руку: «Va te faire foutre!»
-Сучка, - почти ласково, облизывая губы, протянул мужчина. «Маленькая, непокорная сучка..., Сейчас я тебя научу послушанию..., - он сорвал лоток с ее плеча. Медные деньги рассыпались по булыжному тротуару, и Элиза услышала холодный голос: «Оставь девочку в покое, мерзавец».
-Франсуа, - радостно подумала она. Даже не остановившись, чтобы собрать монеты, Элиза помчалась к дому.
Она еще успела оглянуться - Франсуа был не один. Рядом с ним, в тусклом свете масляного фонаря, Элиза увидела пылающие рыжим огнем волосы. «Дядя Теодор! - ахнула девочка, и чуть было не повернула обратно. «Так нельзя, ему же опасно в драки ввязываться, его тоже ищут». Она заметила, как мужчина строго кивнул ей, указывая на подворотню. Элиза вздохнула: «Главное, чтобы без жандармов обошлось».
-Месье Корнель, - певуче протянул маркиз. «Давно с вами не встречались, со времен Венсенна. Я имел счастье сегодня видеть мадемуазель Бенджаман - она еще больше похорошела. Вы знаете, месье Робеспьер добился того, что не удалось вам, - де Сад подмигнул Федору.
-Я, - сдерживаясь, засучив рукав куртки, ответил Федор, - даже разговаривать с тобой не буду, мерзавец.
-Месье Корнель, - еле слышно велел ему Франсуа, - уходите. Вам тут нельзя быть, это опасно. Я сам с ним разберусь. Ради мадемуазель Бенджаман, ради Мишеля - уходите!»
-Грабят, - внезапно, тонко заверещал де Сад. «Убивают, помогите!»
Федор даже не успел увидеть лезвие ножа - маркиз сделал одно быстрое, изящное движение. Франсуа, сдавленно закричав от боли, схватился за живот. Темная кровь лилась между пальцами охранника. Федор подумал: «В печень попал. Не спасти, не спасти...»
Он со всей силы ударил де Сада в лицо, с удовлетворением услышав хруст кости. Маркиз повалился на землю, воя от боли, катаясь по лужам. Вдалеке уже раздавался топот жандармов. Федор опустился на колени и услышал легкий шепот: «Notre Dame, Оставьте мне, месье Корнель, я им скажу, вы в Сену бросились..., Поверят..., Мадемуазель Бенджаман, маленький..., спасите их...»
Федор вынул из кармана своей рабочей куртки икону. Перекрестив потерявшего сознание Франсуа, он побежал к Сене. «Держите его! - раздался сзади голос де Сада. «Это английский шпион, со своим подручным! Они хотели меня убить, я депутат Конвента».
На набережной было уже пусто, на темной реке шла какая-то баржа. Федор взглянул на набережную Августинок - в окнах Тео горели, переливались огоньки свечей. «Сабля у меня надежно спрятана, - вспомнил он. Глубоко вздохнув, пообещав себе: «Вернусь», он бросился в обжигающую, ледяную воду.
Отец перетасовал карты. Элиза смешливо сказала: «Видишь, как у тебя хорошо получается. А там дядя Теодор был, Франсуа..., Я убежала, жалко только, что денег не подобрала. А что это был за человек? - поинтересовалась девочка.
-Очень плохой, - коротко вздохнул Джон. «Ты будь осторожней, милая моя».
Элиза отмахнулась. Откусив прямо от багета, она пробормотала, оглядывая крошки на столе: «Надо еще тут все прибрать, пока мама не вернулась. А таких, - она поморщилась, - много вокруг. Девчонки, что цветами торгуют, мне их показывали. Одни и те же пристают, а этот новый какой-то. Не волнуйся, папа».
-Не буду, - вздохнул Джон: «Отправить бы Элизу за границу. Но как? Нельзя рисковать жизнями других. Тедди ребенок еще, у Питера сын на руках, у Джованни тоже. Нельзя их просить сюда приехать, да и порты все закрыты - война. Только если с рыбаками добираться. И восточная граница на замке. Можно, конечно, горами уйти - в Италию, в Испанию..., Но ведь Марта меня одного никогда не оставит, а одну Элизу - мы не отпустим. И Маленькому Джону нельзя переходить границу - его тут сразу на эшафот потащат. У Иосифа тоже дети, Ладно, - он шлепнул картами по столу и улыбнулся, - придумаем что-нибудь».
-Опять я проиграла, - грустно сказала Элиза. Девочка тут же оживилась: «Сейчас я уберу, и буду заниматься с тобой, папа, мама велела - каждый день».
-Иди-ка сюда, - велел отец. Ласково обняв ее, он посадил дочь на колено: «Учитель ты мой славный. Давай, буду читать тебе Шекспира наизусть, а ты меня поправляй».
Марта вернулась домой, когда Элиза уже спала. Муж полусидел в постели, просматривая письма. Женщина присела на кровать, и взяла его руку: «Ее теперь называют «Вдова Капет», я сама слышала. И короля покойного - уже не Бурбоном, а Луи Капетом. Они там держатся, конечно..., - Марта не закончила и взглянула на лицо мужа.
-Марией-Терезой они будут торговать, - спокойно проговорил герцог. «Она им не нужна, негоже лилиям прясть, и так далее..., Надо вывозить Луи-Шарля, - он кивнул на бумаги, - граф Прованский объявил себя регентом от имени племянника. Там, конечно, есть еще граф Артуа со своим сыновьями, найдется, кому наследовать престол. Но это, же ребенок...»
-Да, - Марта вздохнула. Умывшись, она скользнула в постель рядом с мужем. Джон обнял ее одной рукой за плечи. Поцеловав Марту куда-то в шею, герцог усмехнулся: «Бывший маркиз де Сад сегодня сюда, в трущобы, забрел. Однако не на ту нарвался - наша девчонка не промах, сбежала. Да и Теодор с Франсуа вовремя появились».
-Очень надеюсь, - сварливо сказала Марта, - что гражданин Донатьен уже плавает лицом вниз в Сене. Выпустили всякую шваль на улицы, каждый развратник теперь кричит, что сидел за борьбу против самодержавия..., Джон, - ахнула она, опустив руку вниз.
-А что ты думала, - герцог рассмеялся, укладывая ее рядом с собой, на бок, - полтора года я ждал. Наконец, дождался. Можешь потрогать и убедиться..., И вообще, - он стал медленно, уже уверенными движениями снимать с нее рубашку, - это еще больше придаст нам правдивости, Маленький Фурье, - он поцеловал белые, нежные лопатки. Марта, приподнявшись, задула свечу.
Тео сидела в гостиной, безучастно глядя на мокрый снег, что лепился к стеклу большого, выходящего на набережную Августинок окна. Мишель возился с игрушечной тележкой. Мальчик,подняв голову, спросил: «Мама Тео, а где папа? Где Франсуа?»
-Придут, - она вздохнула и повертела в руках шелковый платок. «С вечера его нет, - подумала Тео, - принес розу белую, от Теодора, и ушел . Сказал - по делам. Господи, хоть бы ничего не случилось...»
-Мадемуазель Бенджаман, - раздался робкий голос горничной, - там месье Робеспьер и солдаты с ним...
-Я не хочу его видеть, - независимо заявил Мишель. Взяв тележку, он выскользнул в дверь, что вела детскую.
Тео вышла в переднюю. Оглядев наряд Национальной Гвардии, что выстроился вдоль стены, женщина холодно спросила: «Это арест?»
Робеспьер опустил на паркет плетеную корзину: «Что вы! Конвент просто решил поставить под охрану резиденции тех, кто признан достоянием республики - людей искусства, ученых..., Теперь вы всегда будете в безопасности, мадемуазель Бенджаман».
-У меня есть охрана, - Тео вдохнула какой-то кислый, неприятный запах, что шел от корзины.
-А! - Робеспьер расстегнул свою накидку и сбросил ее на руки солдату. «Боюсь, что нет, мадемуазель Бенджаман. Я принес вам, - он повертел короткими, сильными пальцами, - как бы это выразиться, плохие новости».
Он нагнулся и поднял крышку корзины. «Не верю, - пошатнулась Тео. «Нет, этого не может быть...»
-Франсуа Лено, сорока двух лет, - сухо сказал Робеспьер, - гильотинирован за нападение на депутата Конвента, гражданина Донатьена Сада. Месье Сад выжил. Он отдыхает у себя дома. И кстати, - Робеспьер нагнулся и достал что-то из корзины, - ваш охранник Лено был шпионом, это доказано. Он сунул в руки Тео испачканную подсохшей кровью икону: «Его сообщник, так называемый месье Корнель - бежал и бросился в Сену. Утонул, - добавил Робеспьер. «Лено признался в этом, перед казнью».
-Убийца, - Тео медленно раскачивалась, прижимая к груди икону. «Пошел вон отсюда, мерзавец, убийца...»
Робеспьер оправил сюртук: «Я навещу своего сына, мадемуазель Бенджаман. И, пожалуйста, - он наклонил изящно причесанную голову, - примите мое предложение руки и сердца».
-Да как вы..., - начала Тео. Робеспьер, взяв ее железными пальцами за руку, втолкнул в гостиную. «А иначе, - вкрадчиво, сладко шепнул он, - Мишель и дня не проживет, моя дорогая невеста. Поцелуйте же меня. Как только будет введена новая религия, мы с вами поженимся, - Робеспьер указал на едва виднеющиеся в сером, туманном утре башни Нотр-Дам.
Тео застыла. Ледяные, как у мертвеца губы, прикоснулись к ее щеке.
Часть вторая
Северная Америка, лето 1793 года
Вильямсбург, Виргиния
Тедди привязал коня к деревянным перилам. Задрав голову, юноша прочитал вывеску: «Мистер Мак-Кормик, нотариус, представительство в суде». Дэниел, спешившись, похлопал его по плечу: «Я понимаю, после Нью-Йорка тебе все кажется деревней. Хорошо еще, что я в городе был, не на реке Потомак, смог тебя встретить. Потом в Бостон поедем, увидишь свой новый дом».