Была организована сторожевая служба на границах государства. Введена новая система общегосударственных налогов. Денег на содержание армии нужно было много. Поэтому появились самые разнообразные налоги, например, «пищальные»на содержание стрельцов, «полоняничные»на выкуп пленников и т. д.
Церковная реформа. Был собран Стоглавый церковный Собор (его решения сведены в сто глав, отсюда и название). На этом Соборе выступал сам царь и призвал присутствующих одобрить новый Судебник. На Соборе присутствовали как нестяжателиих возглавлял Сильвестр, так и иосифляне. Митрополит Макарий занял иосифлянскую позицию. Между двумя течениями был достигнут некий компромисс: теперь монастыри могли приобретать и продавать земли только с царского дозволения, церковникам запрещалось заниматься ростовщичеством, монастыри должны были участвовать в сборе «полоняничного» налога.
Стоглавый Собор также унифицировал богослужение, признал общерусскими около пятидесяти «местночтимых» угодников и оформил единый для государства пантеон святых. Кроме того, собор выступил за улучшение нравов духовенства: монахам запретили пить водку (только квас и виноградные вина), а старшим, священникам предписали следить, чтоб рядовые священники «не билися и не лаялися и не сквернословили и пияни в церковь и во святой алтарь не входили, и до кровопролития не билися».
Взятие Казани.
В 1521 году власть в Казани перешла к брату крымского ханаСахиб-Гирею, противнику Москвы. Татары совершали опустошительные набеги на Русь. В Крыму скопились десятки тысяч русских пленных, которых продавали в рабство в Османскую Порту. Положение рабов было ужасным.
Казань была взята Иваном IV с третьего захода. Первые походы, в 1548 и 1550 годах, были неудачными. К третьему походу готовились более тщательно. Под Угличем была срублена плавучая деревянная крепость, ее спустили по воде и поставили против Казани. Назвали ее Свияжск, крепость стала опорным пунктом русских.
Чтобы помешать русским взять Казань, крымский хан Давлет-Гирей совершил набег на Русь и дошел до Тулы, но не рискнул начать сражение и отступил.
В июне 1552 года на Казань двинулась русская стопятидесятитысячная армия с пушками и большим запасом пороха. Во главе армии шел сам Иван IV, а также Курбский, Воротынский и др. Осада Казани продолжалась шесть недель. Дело решил подкоп. Русские разведали тайник, из которого татары брали питьевую воду. Из тайника был прорыт подземный ход, в котором взорвали 11 бочек пороха. Казанцам пришлось пить гнилую воду, начались болезни. 20 октября в подкопе были взорваны еще 48 бочек пороха, и сразу начался штурм. Казань пала, а Казанское ханство вошло в состав Руси.
Москва встречала Ивана очень торжественно. В честь присоединения Казани был возведен недалеко от Лобного места собор в честь Покрова Богоматери, который со временем стали называть по имени известного в Москве юродивого собором Василия Блаженного.
В 1556 году Иван взял Астрахань. Волга на всем своем протяжении стала русской. К Руси отошли также земли, занимаемые чувашами, мари и мордвой. В 1557 году они добровольно вошли в состав Русского государства.
После присоединения Казани и Астрахани отношение крымского хана к Москве стало откровенно враждебным. Но воевать с Крымом, на стороне которого была вся Османская империя, Иван счел невозможным. Вначале надо было закрепиться в Прибалтике.
Ливонская война.
Значительная часть прибрежной полосы Балтийского моря принадлежала некогда Новгороду и Пскову. Потом эти земли были захвачены рыцарями Ливонского ордена и Швецией.
России был нужен выход к морю. Эту задачу ставил перед собой еще Иван III. Русские войска дважды разбили ливонцев и заключили в Юрьеве (Дерпте) мирный договор на 50 лет, по которому ливонцы должны были ежегодно платить дань. Орден скоро нарушил условия этого договора и «юрьевскую» дань платить перестал. Это и стало для русских формальной причиной войны.
В январе 1558 года русские войска перешли ливонскую границу. Иван IV объявил эту войну всенародной. В Москве звонили колокола и шли молебны о ниспослании победы русскому воинству.
Война началась успешно. Первой пала Нарва. Еще Иван III построил на берегу быстрой речки Наровы большую крепость Иван-город. Теперь крепость сослужила русским свою службу. Потом был взят Дерпт. Летом 1558 году русские вышли на берег Балтийского моря. Шло наступление на Ревель и Ригу.
Это была блестящая победа. На Москву снизошла радость великая. Иван VI торжественно встречал гонцов с вестями о победах и дарил им подарки. Не только знать веселилась. Царь приказал открыть кабаки. Чернь гуляла все ночи напролет, славя победы русских. Ивану привезли морской воды, он наполнил ею кубки и выпил вместе с Сильвестром и Адашевым.
Но победа эта была непрочной. В Москве понимали, что если в войну ввяжутся Польша и Литва, то война может затянуться на годы. Об этом же толковали царю Сильвестр и многие члены избранной рады. Но Иван IV не захотел искать почетного мира и продолжил войну. В 1563 году при участии самого Ивана был взят принадлежащий Литве торговый древний город Полоцк. Но это была последняя победа царя. Дальше пошли поражения, и они преследовали Ивана Грозного до самой смерти.
Про Ивана IV говорили потом: ах, кабы он умер сразу после первых побед в Ливонской войне! Уже были введены реформы, взята Казань, присоединена Астрахань! Умри Иван в тридцать лет, и именовался бы он не Грозным, а Великим, как Александр Македонский и Петр I. Все просчеты его были бы списаны, они померкли бы перед величием содеянного.
Но Иван не умер. Вернее сказать, тело его осталось живым, а душа умерла. Он вдруг перечеркнул все сделанное и набрал себе «новую команду».
Заговоры мнимые и настоящие.
Прежде чем перейти к опричнине, вернемся в весну 1553 года. Тогда Иван действительно мог умереть, он тяжело заболел. Это случилось уже после взятия Казани. «Огненный недуг» сопровождался жаром, бредом, со дня на день ждали его кончины.
Незадолго до болезни царя у него родился первенец Дмитрий. Этому наследнику в пеленках и должна была присягать Боярская дума.
О присяге сообщает только один источникприписка к официальной летописи, которая, очевидно, была сделана позднее по указанию самого царя. Приписка сообщает, что бояре открыто отказались присягнуть младенцу Дмитрию и что дважды больной Иван обращался к своим приближенным с «жестким словом».
Что здесь правда и что ложь? Даже если во время церемонии присяги у бояр были заминки и нерешительность, они вполне понятны. Младенец на троне сулил закулисные интриги и долгую борьбу. Кроме того, бояр могли не устраивать Захарьиныродственники царицы, люди «худородные», заносчивые и властолюбивые. Но все это только догадки. Скорее всего приписка была сделана, чтобы поддержать версию царя о боярских мятежах и «заговорах», которые оправдывали бы дальнейшие казни.
Летопись также сообщает, что князья Старицкие (Владимир Старицкийсын погубленного Глинской князя Андрея) отказался присягать «пеленочнику» и втайне готовились к захвату власти после смерти Ивана. Душой интриги Старицких была Ефросиньямать Владимира. Сам Владимир Старицкий был вялым и инфантильным юношей.
Бояре разделились. Кто-то высказал желание служить Старицким. Алексей Адашев присягнул Дмитрию, но в споры не вмешивался. Сильвестр, как всегда, стоял за справедливость и сильно негодовал, когда бояре перестали допускать к больному Ивану его ближайшего родичаВладимира Старицкого (они были двоюродные братья).
Разнотолки кончились миром, все присягнули младенцу Дмитрию, а тут и Иван выздоровел, и вопрос о престолонаследии сам собой погас. Но царь навсегда запомнил это трудное время и теперь выжидал, как бы сподручнее отомстить боярам за нерешительность у его смертного одра.
Оправившись от болезни, Иван IV отправился на богомолье в Кириллов монастырь и имел беседу со старцем Вассианом Топорковымиосифлянином (не путать с Вассианом Патрикеевымнестяжателем!). «Как я должен царствовать, чтоб держать бояр своих в послушании?»спросил Иван. И старец «нашептал» Ивану такой совет: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им». Совет старца очень понравился Ивану.
Поездка в Кириллов монастырь стала роковой для младенца Дмитрия. На обратном пути, когда нянька с младенцем на руках сходила со струга на землю, сходни вместе со свитой сопровождающих перевернулись. Ребенка тут же вынули из воды, но он был уже мертв.
Потом было завоевание Астрахани, Ливонская война. Желание освободиться от слишком умных советников зрело в душе, брошенные старцем семена прорастали чудовищным чертополохом.
А пока все шло по-прежнему. Адашев с избранной радой продолжал заниматься реформами, а Сильвестр наставлял царя к жизни постной и праведной, при этом выступал миротворцем и посредником между Захарьиными и Старицкими. Политика сама по себе мало интересовала Сильвестра, его никак не заботили чины и доходные места. Он начал свою деятельность протопопом Благовещенского монастыря, этой должностью он ее и окончил. Сильвестр был автором «Домостроя», весьма популярного произведения на Руси. Считают, что эта книга написана в качестве пособия для Иванакак дом свой держать и обустроить. Сильвестр был общительным и умным человеком. Он отлично ладил и с передовой по своим устремлениям избранной радой, и с ревнителями старины, боярами древних родов, смотревших подозрительно на реформы. Только с царицей у Сильвестра не сложились отношения. Добрая и бесхитростная Анастасия ревновала мужа к Сильвестру. Не без ее помощи Сильвестр попал в опалу. То же случилось и с Алексеем Адашевым.
Не стоит искать каких-либо важных просчетов Адашева и Сильвестра по отношению к царю. Ивану просто наскучила их опека. Тридцать летвозраст возмужания. Он хотел сам, и только сам, править государством «О красоте самодержавия» говорил ему не только старец Вассиан Топорков. Все реформы в той или иной степени говорили об искоренении последствий боярского правления. Идеолог избранной рады Пересветов с леденящим душу простодушием писал, что правду в государстве можно найти одним способом: предавать лютой смерти тех еретиков, которые приблизились к трону знатностью рода, а не воинскими заслугами и чиновничьей мудростью. Иван IV жаловался потом, что Сильвестр и Адашев «сами государилися как хотели, а меня с есте с государства сняли: словом, я был не государь, а делом ничего не владел».
Уместно спросить: а каково участие самого Ивана в реформах? Собор примирения состоялся, когда царю было восемнадцать лет. Конечно, он находился под сильным влиянием реформаторов, и заслуга его состоит в том, что он им не мешал.
В тридцать четыре года Иван IV занялся литературным трудом. Во всем этом присутствует некий исторический казус. До сих пор не удалось обнаружить ни одного автографа Ивана, ни единой строчки, написанной его рукой. Некоторые историки высказали предположение, что все написанное царемподлог и что сам Иван IV был неграмотным. Это, конечно, чушь. Писать можно и под диктовку, а диктовать Иван умел.
Вернемся к судьбе первых советников Ивана. Адашева царь послал на Ливонскую войну. Иван жаждал быстрой победы. Он вообще считал, что всю Ливонию можно было бы завоевать в течение лета, если бы не «злобесные претыкания» бояр. Но война застопорилась. Ответственность за неудачи пала на плечи Алексея Адашева. Сильвестр всеми силами в Москве старался предотвратить его отставку. Но Иван уже все решил. Отношения его с Сильвестром испортились настолько, что последний сам попросил царя отпустить его на покой. Царь разрешил ему уйти в Кириллов монастырь.
Дело Адашева меж тем было передано в суд. Московский Собор при поддержке Ивана признал Адашева и Сильвестра «ведомыми злодеями». Сильвестра перевели в заточение в Соловецкий монастырь, а Адашева в Дерпте взяли под стражу. Через месяц он умер в тюрьме «самоубийством».
Борьба с боярами.
Опала царевых любимцев совпала со значительным и грустным событием в жизни Ивана. В августе 1560 года умерла жена Анастасия. Он очень горевал на похоронах. Отследить, где горе носило искренний, а где ритуальный характерневозможно. Они прожили в браке тринадцать лет. Летописи сообщают об Анастасии только, что она была добра и помогала бедным, то есть в государственные дела не вмешивалась. Она родила Ивану шестерых детей. Три девочки умерли в детстве. Первенец Дмитрий утонул. Второго сынацаревича ИванаАнастасия родила в 1554 году. Последним сыном (1557 г.) был Федор.
Конечно, народная молва приписала смерть Анастасии отравлению, а может быть, колдовству. Во дворце толковали, что «извели царицу своими чарами» Сильвестр и Адашев. Очевидно, царь поверил этим слухам, они сыграли особую роль в расправе над семьей Адашева.
На похоронах царицы Иван «от великого стенания и от жалости сердца» еле держался на ногах, рыдал в голос. А уже через неделю спокойно внимал совету епископов подыскать себе вторую жену. И подыскал Вскоре Иван женился на дочери правителя Кабардыкняжне Кученей, в крещении Марии.
Со смертью Анастасии, с отставки Сильвестра и Адашева Иван начал новую жизнь. Теперь во дворце шумели пиры с играми, потехами и скоморохами. Из дворца изгоняли «дух и обычай» трезвенников Сильвестра и Адашева. Теперь упивались до полного бесчувствия, до «обоумертвения». Свадебный пир с кабардинской княжной продолжался три дня. Ревнителям древнего благочестия Иван не без издевки объяснял, что весельем и пьянкой служит делам государственным, так как желает этим добиться расположения дворян и народа.
Но веселье скоро пошло на убыль. Начались казни, ссылки, принудительный постриг богатейших феодалов. Вначале поведение Ивана не носило характер безумства, просто он с крайней жестокостью отвечал на малейшее неповиновение бояр. Чтобы подчинить потомков удельных князей и отобрать у них землю в казну, Иван IV придумал «земельную реформу». Конечно, бояре роптали. При наследнике Иване (старшем сыне) Грозный создал опекунский совет, состоящий сплошь из Захарьиных, другой повод для беспокойства. Кроме того, Иван IV всюду видел заговоры и тайные сношения с Литвой. Под опалу царя попали знатнейшиекнязья Бельский, Воротынский, Курляев. Пока Иван не казнил всех поголовно, но ссылал всей семьей в монастыри, а земли отнимал в казну.
Тут всплыла на свет старая интрига князей Старицких. Помог в этом донос дьяка Иванова, врага Старицких. Была ли в доносе дьяка правда, сказать трудно, но Иван IV посчитал вину Старицких доказанной. Владимиру Старицкому «за дурость» Иван все простил, но с матерью его Ефросиньей и всем окружением поступил очень круто. Ефросинья была пострижена в монахини в Воскресенском женском монастыре, ею же самой созданном.
«Окружение» князя Старицкого виделось Ивану Грозному огромным. Он взялся распутывать этот клубок и уже не мог остановиться. Что гнало его впередохотничий азарт, страх, обида, злоба? Наверное, все вместе. Меч был занесен над многими именитыми. Тут были Куракины «всем родом», князья Немые, Шереметевы Вели розыск, пытали, а потом казнили семьями, включая детей-подростков. По доносу бывшего члена избранной рады Морозова был учинен суд над семьей покойного Адашева. Круг обвиняемых расширялся. Неудовольствие и подозрения царя вызывали вся избранная рада и весь круг знакомых Сильвестра. Были составлены обширные списки, куда писали «сродников» и «друзей и соседей знаемых, аще и мало знаемых, многих же отнюдь и незнаемых». Карамзин, описывая это время, восклицает: «Москва цепенела в страхе. Кровь лилась в темницах, в монастырях стенали жертвы».
В окружении царя появились новые лица. Первым любимцем был боярин Алексей Басманов-Плещеев. Он преуспел в военной службе, когда-то воевал в Казани, потом под Нарвой. Алексей Басманов стал главным советником царя. В фаворитах ходили также Федор Басманов-сын и князь Афанасий Вяземский.
Андрей Курбский.
Многие бояре, спасаясь от преследований Ивана Грозного, бежали из Москвы куда глаза глядят. А глядели они чаще в сторону Литвы. Самым тяжелым ударом для Ивана IV было бегство князя Курбского, которого он считал не только своим соратником, но и другом. Хочется остановиться подробнее на отношениях Ивана и Курбского, потому что их переписка как нельзя лучше иллюстрирует настроения и нравы той эпохи.
При взятии Полоцка князь Андрей Курбский (из ярославской ветви Рюриковичей) командовал сторожевым полком, то есть авангардом армии. Осаду и взятие Полоцка Курбский провел вполне успешно, но вместо ожидаемых наград получил приказ царя ехать в Дерпт. В Дерпте кончил жизнь Алексей Адашев, и Курбский понял, что это опала.
В это время Иван IV занимался «делом» Старицких. Князь Курбский был их родственником. Московские друзья тайно предупредили князя об опасности. Дальше все как в рыцарском романе: ночь, высокая крепостная стена, веревочная лестница и быстрые лошади. На этих лошадях Курбский и ускакал в Вольмар, бросив в спешке все имущество, доспехи и библиотеку, которой очень дорожил. В Дерпте осталась и жена Курбского. Судя по оставшемуся от князя архиву, побег к королю Сигизмунду II Августу произошел не под влиянием минуты, но был задуман заранее.
В Литве беглый князь тут же довел до сведения короля о «происках Москвы» и пояснил, как их надобно пресечь, назвал имена московских шпионов при литовском дворесловом, «продал все знания», которые в Вильно могли иметь цену. Сигизмунд II принял Курбского милостиво и пожаловал его богатым именьем.
После этого Курбский решил объясниться с Иваном и оправдать свою измену. Князь послал в Юрьев верного человекасвоего стремянного Ваську Шибанова, чтобы тот вынул из-под печи в воеводиной избе его «писания». Эти обвинительные записки были написаны еще до побега, и Курбский забыл их по недоразумению, а может быть, сознательно. «Писания» Шибанов должен был отдать самому царю или печерским монахам для передачи Ивану IV.
Судьба поторопилась сама выполнить наказ Курбского. Шибанов был схвачен, в оковах привезен в Москву, пытан страшно и казнен. Ивана интересовали все подробности побега Курбского. Но Шибанов не сказал ни слова и даже на эшафоте продолжал восхвалять своего хозяинакнязя Курбского.
Образ князя противоречив. Сам Курбский считает, что тот, кто «прелютого ради гонения не бегает», есть самоубийца. Тогда еще сохранялась старая традициявыбирать себе для службы государя, поэтому побег князя Курбского никак не мог считаться аморальным поступком. Но нельзя с этих же позиций оценить дальнейшее поведение Курбскогочерез несколько месяцев после побега он возглавил поход на Русь.
В Москве шепотом высказывались страшные предположения: Курбский организовал за границей заговор, хотел идти на Москву, свергнуть Ивана IV, а на его место посадить Владимира Старицкого. Наверное, все это выдумки, но будь они правдойпоостережемся быть судьей Андрею Курбскому. Если бы его план удался и он упрятал бы Грозного в тюрьму или монастырь, то этим «антигосударственным» поступком он спас бы многие тысячи людей от лютой казни. Как бы ни был недалек и слаб Владимир Старицкий, хуже Ивана Грозного быть не может. Но мы перешли в область догадок и бессмысленных мечтаний, а история не терпит сослагательного наклонения.
«Царю, некогда светлому, от Бога прославленномуныне же, по грехам нашим омраченному адской злобою в сердце, прокаженному в совести, тирану»так начал свое послание к Грозному Курбский. Дальше: «почто различными муками истерзал ты сильных?
Вымышляя клевету, ты верных называешь изменниками, христиан чародеями, свет тьмой и сладкое горьким!»
Иван Грозный оскорбился сим посланием и сочинил Курбскому гневный ответ. Письмо егоэто манифест, восхваляющий самодержавие. «Почто, несчастный, губишь свою душу изменою, спасая бренное тело бегством? ехидно пишет Иван. Если ты праведен и добродетелен, то для чего же не хотел умереть от меня, строптивого владыки, и наследовать венец Мученика? Что жизнь, что богатство и слава мира сего? суета и тлен: блажен, кто смертию приобретает душевное спасение!..» И дальше: «Бесстыдная ложь, что говоришь о наших мнимых жалостях! Сильные, добродетельные служат нам. Казним одних изменников». Через все послание Иван проводит мысль, что за «непокорность» бояре достойны гонений. Он ищет все новые и новые доводы в пользу своей жестокой политики, но за всем этим уже угадывается страх.
В Москве к побегу Курбского относились по-разному. Тело казненного Шибанова выставили для устрашения и запретили хоронить. Боярин Морозов ослушался царя, предал тело несчастного земле и за это был немедленно заточен в тюрьму. При дворе открыто высказывалось недовольство самоуправством Алексея Басманова, всех несказанно раздражал баловень царя красавец Федор Басманов. Слово противопять казни. В стране зрела оппозиция, неудачи внешние (в Ливонской войне) усугубляли ситуацию. В столице было тревожно, страшно.
Опричнина
И тогда Грозный, как сказали бы сейчас, выкинул очередной «финт». В декабре 1564 года Иван велел погрузить все царское имущество на сотни повозок, умиленно простился в Успенском соборе с митрополитом и Боярской думой и отбыл с семьей из Москвы в неизвестном направлении. При этом он захватил с собой государственную казну, самые почитаемые на Руси иконы и прочие «святости». Грозного сопровождало несколько сотен вооруженных дворян с семьями. Москва осталась в полном недоумении.
Проскитавшись несколько недель по окрестностям столицы, царский «поезд» прибыл в укрепленную Александровскую слободу, где и обосновался.
Через месяц Иван IV прислал в Москву гонца с двумя грамотами. Только здесь народ понял, что царь решил добровольно отречься от престола. Первая грамота, «гневная», была адресована митрополиту Афанасию, в ней царь перечислял вины бояр, приказных людей и духовенства в зловредном пособничестве боярам-изменникам. Вторая«слезная»грамота предназначалась «посаду, всем людям». Дьяки читали ее народу на площадях. «Гневу на них и опалы некоторые нет!»заверял народ Иван Грозный.
В Москве поднялась великая паника. «Безначалие казалось всем еще страшнее тиранства», пишет Карамзин. В Александровскую слободу отправилась делегация из бояр и духовенства. Их допустили к царю под охраной, как явных изменников. Иван выступил перед делегацией с речью, заявив, что бояре хотели лишить его законных прав на трон. Далее бояре извели жену его и самого хотели лишить жизни, но Бог раскрыл их козни. Далее он вернется на трон, если получит право царствовать по-своему, то есть без совета с думой «опаляться» на «непослушных» бояр, казнить и отбирать в казну их имущество. Бояре и духовенство ответили полной покорностью.
Царствовать по-своему значило создать «опричнину», Иван задумал стравить знатных бояр и молодое дворянство. 2 февраля 1565 года Грозный вернулся в Москву. Ивана можно обвинить в лицедействе, в чудовищном, разыгранном перед страной спектакле. Но отказ от трона нельзя объяснить только хитрым ходом. Вид тридцатипятилетнего царя поразил бояр. Он выглядел морщинистым стариком, глаза горели мрачным огнем, а с бороды и головы выпала половина волос. Очевидно, Иван перенес страшное душевное потрясение, нервный срыв.
Что же такое государева «опричнина»? Слово «оп-ричь» значит, кроме, поэтому опричников называли на Руси еще и «кромешниками». Опричнинаэто выделенный внутри страны «государев удел». Остальная часть государства стала называться земщиной. Опричнина имела свою самостоятельную систему управления, которое подчинялось только царю. Земщиной формально управляла Дума. В опричнину были взяты значительные земли на севере: Вологда, Великий Устюг, Каргополь, Сольвычегодский уезд и т. д. Туда же попали Суздальский, Можайский и Вяземский уезды. В Москве государь взял себе Арбат с Сивцевым Вражком и левую сторону Никитской улицы со слободами.
В опричники (царево войско) было взято шесть тысяч дворян незнатного происхождения. Им была придумана устрашающая, почти маскарадная форма: черные одежды, у пояса метла и собачья голова. Эти атрибуты должны были символизировать «собачью» преданность опричников, выметающих из государства всех изменников. Знатные бояре смотрели на опричников с презрением и называли их «скверными человеками».
Опричное правление началось с казней. Князя Горбатого-Шуйского с пятнадцатилетним сыном и его окольничим Головиным обезглавили. Еще двое знатных были убиты не менее жестоким образом.
Но не из-за казни пятерых создавалась опричнина, Иван IV и без нее погубил много жизней. Главным при новом порядке было отнять землю и власть у удельных князей и их окружения. В своих опричных уделах царь устроил великое переселение. Он отобрал у богатой верхушки их отчинные владения и переселил с семьями под Казаньна окраину государства. Переселение сопровождалось прямым грабежом и жесточайшим насилием. Освободившуюся землю отдавали опричникам. Земщина была обложена громадным налогом. Деньги шли на войну с Ливонией и содержание опричнины.
На втором году опричнины наступило относительное затишье. На время прекратились военные действия на границах с Ливонией. Власти объявили о «прощении» многих опальных и сосланных. Вернули из ссылки князя Михаила Воротынского и пожаловали ему старую «отчину». Вернули также часть опальных княжат (так тогда говорили), однако самые влиятельные ссыльные остались на казанском поселении.
Возвращение опальных на родовые земли объяснялось тем, что в отсутствие хозяев их поместья пришли в полное запустение. Не получилось у Ивана IV с «новым курсом». Княжескую аристократию он сокрушил, но возвысилось боярство. Оно стояло ступенью ниже князей, но было очень богатым и влиятельным. Зрела новая оппозиция.
В мае 1566 года митрополит Афанасий в отсутствие царя сложил с себя сан и удалился на житие в Чудов монастырь. Это тоже была форма неповиновения. Надо было спешно выбирать нового митрополита. Выбор царя остановился на игумене Соловецкого монастыря Филиппе (в миру Федор Колычев).
Это был замечательный человек! Рука так и тянется написатьдля своего времени. Филипп был замечательным человеком для любого времени. Можно и сейчас съездить на разрушенные большевиками Соловки, память о Филиппе жива там и по сию пору, рукотворные деяния его стоят спустя четыреста лет.
Филипп происходил из весьма знатного московского рода, обладал прочными связями. Он согласился принять митрополичий сан при условии упразднения опричнины. Об этом же просили царя на Земском соборе, об упразднении опричнины ходатайствовали триста челобитчиков от земских дворян.
Иван пришел в ярость. Челобитчики попали в тюрьму, Филипп по просьбе бояр пошел на уступки, но выхлопотал у царя помилование для многих осужденных.
Грозный не только разгневался, он испугался, поэтому не только не упразднил опричнину, но усилил ее. Жизнь в кремлевском дворце казалась царю небезопасной. За Неглинной рекой на расстоянии ружейного выстрела от кремлевской стены за полгода воздвигли мощный замок, его окружали каменные стены. Окованные железом ворота украшала фигура льва с разверстой пастью, шпили замка венчали черные двуглавые орлы.
Но стены замка тоже казались Ивану ненадежными. Он решил перенести опричную резиденцию в Вологду, спрятаться там в крепости наподобие московского кремля. Начали строить. Воздвигли в Вологде Успенский собор, часть стен, а потом строительство прекратилось.
Есть сведения, что в это тревожное время страх настолько обуял Ивана, что он думал о монашеском постриге. Он поехал в Кириллов монастырь, пал в ноги игумену и только за беседой обрел «малу зарю света Божьего». Вспоминая то время, Иван не жалеет красок для самобичевания: «скверное мое сердце с окаянной душой моей» Что это былопокаяние или истерия?
Поездка в Кириллов кончилась тем, что Иван пожертвовал монастырю большую сумму денег, а для него освободили достойную келью, в которой он мог всегда укрыться от «мятежа и смятения людского».
Беседы с кирилловскими старцами обернулись очередным сумасбродством. В Александровской слободе Иван IV организовал некий полумонашеский, полусветский орден. Главные из опричников облеклись в одежду иноков. Между казнями, пытками, карательными экспедициями и тяжелым пьянством опричники играли в монашескую жизнь. В четыре часа утра царь с фонарем в руке сам лез на колокольню, чтобы с «пономарем» Малютой Скуратовым звонить к заутрене. Служба в церкви продолжалась до десяти часов утра. Потом все шли в трапезную. Остатки пищи раздавались нищим. Такие «игры» продолжались в слободе несколько дней, потом Иван и вся братия возвращались к делам мирским.
Во главе земщины стояли: конюший боярин Челяднин, князья Бельский, Мстиславский и Воротынский. Их решили использовать литовцы, чтобы поднять внутри государства мятеж против Грозного. Челяднин находился в Полоцке. Туда и явился литовский лазутчик с тайным предложением.
Челяднин мог бежать в Литву, подобно Курбскому, граница была рядом, но он с негодованием отверг предложение Литвы и сам выдал Ивану лазутчика. Царь не поверил, начал расследование, но поскольку виноватых не нашлось, он приказал земским боярам писать глумливые ответы на тайные литовские грамоты. Вскоре дело о «литовской измене» и вовсе перестало интересовать царя. Но Челяднин со временем поплатился за свою преданность.
Всюду царю мерещились смута и заговоры. Ни днем, ни ночью не переставал Иван искать виновных. Историки по-разному пытались объяснить поступки Ивана IV и увидеть смысл в его метаниях и кровавых погромах. Историк Никитин, например, высказал предположение (и сам в него уверовал), что Иван всю жизнь искал своего старшего брата Георгия, спрятанного Соломонией Сабуровой, законного наследника престола. Из-за этих поисков, говорит Никитин, Грозный и Новгород порушил, и бояр казнил.