Ее любимой песней была "Господь изверг их прочь"подразумевалось, что она о грехах, но на самом деле здесь подразумевался каждый, кто когда-либо докучал ей, а значитвсе окружающие. Ей не нравились люди, и ей просто не нравилась жизнь. Жизнь была бременем, которое нужно было влачить до самой могилы, а там сбросить. Жизнь была юдолью слез. Жизнь была подготовкой к смерти.
Каждый день миссис Уинтерсон молила: "Господи, ниспошли мне смерть". Нам с папой было очень тяжко от этого.
Ее собственная мать была благовоспитанной женщиной, которая вышла замуж за привлекательного мерзавца, принесла ему приданое и дальше беспомощно наблюдала, как он просаживает его на женщин налево и направо. Некоторое времямне тогда было примерно от трех до пятинам пришлось жить у дедушки, чтобы миссис Уинтерсон могла ухаживать за своей матерью, умиравшей от рака гортани.
Миссис W была глубоко религиозна, но при этом верила в духов, и ее ужасно злило то, что дедушкина подружкастареющая буфетчица с крашеными волосамибыла по совместительству еще и медиумом, и проводила сеансы в нашей собственной гостиной.
После сеансов моя мать жаловалась, что дом полон мужчин в военной форме. Когда я приходила в кухню за сэндвичами с консервированной говядиной, мне запрещалось есть, покуда Мертвые не уйдут, а это могло занять несколько часов, что очень трудно выдержать, когда тебе всего четыре года.
Тогда я придумала бродить вдоль улицы и просить покушать. Миссис Уинтерсон меня застукала, и это стало первым разом, когда я услышала мрачную историю о Дьяволе и не той колыбели
Соседнюю с моей колыбель занимал маленький мальчик по имени Пол. Он был моим призрачным двойником, потому что его святой образ вызывался всякий раз, когда я не слушалась. Пол никогда бы не уронил свою новую куклу в пруд (здесь мы даже не станем упоминать саму фантастичность возможности того, что у Пола вообще могла оказаться кукла). Пол ни за что бы не набил помидорами чехол от своей пижамы в виде пуделя, чтобы потом поиграть в операцию на желудке с похожим на настоящую кровь месивом. Пол не стал бы прятать дедушкин противогаз (тот завалялся у деда со времен войны и мне очень нравился). Пол не заявился бы в этом самом противогазе на милый праздник по случаю дня рождения, на который его не приглашали.
Если бы вместо меня они взяли Пола, все было бы по-другому, было бы лучше. Предполагалось, что я должна была стать для своей матери подругой такой, какой она была для своей мамы.
А потом ее мама умерла, и она замкнулась в своем горе. А я заперлась в кладовке, потому что научилась пользоваться маленьким ключиком для открывания банок с тушенкой.
Я помню. Но правду я помню или нет?
Мои воспоминания окружены розами, что странно, потому что на самом деле это жестокие и грустные воспоминания. Но мой дед был заядлым садовником и особенно любил розы. Мне нравилось отыскивать егоодетый в вязаный жилет и рубашку с закатанными рукавами, он давил на поршень и опрыскивал цветы водой из блестящего медного резервуара с клапаном. Он любил меняпо своему, конечно; и недолюбливал мою мать, а она его ненавиделане со злобой, но с отравляющей покорной обидчивостью.
На мне любимый ковбойский нарядкостюм и шляпа с бахромой. Мое тщедушное тельце опоясано ремнем, с которого свисают стреляющие пистонами кольты.
В сад входит женщина, и дедушка велит мне бежать в дом и позвать маму, которая, как обычно, готовит гору сэндвичей.
Я вбегаю в доммиссис Уинтерсон снимает фартук и идет к двери.
Я подглядываю из коридора. Две женщины ругаются, ужасно ругаются, и я не понимаю, в чем дело, но чувствую что-то яростное и пугающее, словно животный страх. Миссис Уинтерсон захлопывает дверь и на секунду прислоняется к ней.
Я выползаю из своего укрытия. Она оборачивается. И видит меняв ковбойском наряде.
- Это была моя мама?
Миссис Уинтерсон отвешивает мне пощечину, и от удара я падаю на спину. Потом она убегает наверх.
Я выхожу в сад. Дедушка опрыскивает розы. Он не обращает на меня внимания. И никого больше там нет.
Глава 2
Мой вам советрождайтесь
Я родилась в Манчестере в 1959-м. Это было неплохое место, чтобы родиться.
Манчестер находится на юге северной части Англии.
У него своенравный духсевер и юг переплелись вместебуйный и совсем не столичный, сосредоточенный, но не чуждый земных благ.
Манчестер был первым в мире промышленным городом; его ткацкие фабрики и заводы изменили как самих себя, так и судьбы Великобритании. В Манчестере есть каналы, обеспечивающие легкий доступ к огромному порту в Ливерпуле, и железные дороги, переносящие мыслителей и деятелей в Лондон и назад. Он повлиял на целый мир.
Манчестер смешал всех и вся. Радикальные взглядыздесь жили Маркс и Энгельс. Репрессииздесь произошла бойня при Питерлоо и началась борьба с "хлебными законами". Прядильные фабрики Манчестера порождали несметные состояния и вплетали отчаяние и деградацию в ткань человечества. Город был практиченздесь все рассматривалось с точки зрения "А будет ли это работать?" И в то же время он был утопиченсо своим квакерством, феминизмом, движением против рабства, социализмом и коммунизмом.
[Манчестерская бойня (англ. Manchester Massacre; в англоговорящих странах более известна как бойня при Питерлоо (англ. Peterloo Massacre)столкновение гражданских лиц и оратора Гента с полицией и войсками после митинга, на котором были выдвинуты требования о реформе существовавшей системы избирательного права. События произошли 16 августа 1819 года. В результате столкновений по разным оценкам погибло от 11 до 15 человек и ранено от 400 до 700 человек. Столкновения произошли на площади святого Петра в Манчестере, Англия. Слово "Питерлоо", кстати, интересно образовано: от названия площади взяли Peter, от Ватерлооloo (Waterlooдеревня под Брюсселем, у которой произошло последнее крупное сражение Наполеоновских войн).
"Хлебные законы" (англ. Corn Laws)законы о пошлине на ввозимое зерно, действовавшие в Великобритании в период между 1815 и 1846 годами. Являлись торговым барьером, который защищал английских фермеров и землевладельцев от конкуренции с дешевым иностранным зерном. "Лига против хлебных законов" (англ. Anti-Corn Law League)созданное в 1838 году в Манчестере общество, которое стремилось сперва к отмене хлебных пошлин, а затем вообще к установлению полной свободы торговли и добилось на этом поприще заметного успеха.
Квакеры (англ. Quakers, буквально "трепещущие"), официальное самоназвание Религиозное общество Друзейизначально протестантское христианское движение, возникшее в годы революции (середина XVII века) в Англии и Уэльсе.]
Манчестерскую смесь алхимии и географии невозможно разделить. Что это было, где это было... задолго до того, как римляне основали здесь форт в 79-м году нашей эры, кельты уже поклонялись здесь богине реки Мэдлок. Это место называлось Mamceaster, а "Mam"это мать, это материнское молоко, жизненная сила... энергия.
[МАНЧЕСТЕР упоминается на рим. дорожной карте как Mamucium. Название представляет собой латинизир. форму предполагаемого исходного кельт. названия со значением грудь, что объясняют расположением селения на округлом холме, напоминавшем по форме женскую грудь. Позже к этому названию добавлено др.-англ. ceaster город, укрепление (от латин. castrum укрепление, форт, небольшая крепость): Mameceaster, 923 г.; Маmеcestra, 1086 г.; Manchestra, 1330 г. Совр. англ. Manchester.]
К югу от Манчестера располагается Чеширская равнина. Поселения людей в Чешире едва ли не самые древние из обнаруженных на Британских островах. Там располагались деревни и неизведанные, но прямые пути к тому месту на широкой и глубокой реке Мерси, которое впоследствии стало именоваться Ливерпулем.
К северу и востоку от Манчестера раскинулись Пеннинские горыдикие, суровые, невысокие горные хребты, проходящие через север Англии, где были разбросаны редкие поселения, где мужчины и женщины жили уединенной, часто бродяжнической жизнью. Гладкая Чеширская равнина, цивилизованная, обустроеннаяи резкий рельеф Пеннинских гор в Ланкаширеместа для размышлений, места, куда можно сбежать.
До тех пор, пока не утрясли вопрос с границами, Манчестер частично располагался в графстве Чешир, а частичнов графстве Ланкашир, и в этой двойственности кроются свойственные городу беспокойная энергия и противоречивость.
Текстильный бум в самом начале девятнадцатого века засосал все окрестные деревеньки и близлежащие поселения в одну огромную машину по производству прибылей. До первой мировой войны 65 процентов мирового объема хлопка перерабатывалось в Манчестере. Его называли Столицей хлопка.
Только представьте себе огромные освещенные газовыми лампами заводы, машины, приводимые в действие силой параи между ними втиснуты кучки пристроенных друг к другу многоквартирных домов. Грязь, дым, вонь красителей и аммиака, серы и угля. Звон монет, непрестанное движение днем и ночью, оглушающий шум ткацких станков, поездов, трамваев, грохот телег по булыжнику, бьющая наружу беспощадность человеческой жизни, ад гномьего царства и триумфальное шествие труда и целеустремленности.
Все, кто оказывался в Манчестере, восхищались им и одновременно приходили в ужас. Чарльз Диккенс использовал его как прототип для своего романа "Тяжелые времена"; здесь бывали и лучшие, и худшие временавсе достижения техники и страшная цена, которую за них платили люди.
Мужчины и женщины, плохо одетые, измученные, пьяные и хилые, отрабатывали двенадцатичасовые смены по шесть дней в неделю, глохли, гробили свои легкие, не видели белого света, приводили с собой детей, и те ползали под ужасно грохочущими ткацкими станками, подбирая очесы хлопка, подметая, теряя кисти рук, руки, ногималыши, слабенькие дети, неученые и часто нежеланные. Женщины работали так же тяжко, как и мужчины, но на них еще и сваливались дела по хозяйству.
"Повсюду снуют дети и женщины, оборванные и такие же грязные, как свиньи, которые тут же валяются в кучах мусора и лужах... улицы в рытвинах и ухабах, большей частью немощёные и без сточных канав... стоячие повсюду лужи... темный дым от целой дюжины фабричных труб... среди этой невообразимой грязи и вони..."
Энгельс, "Положение рабочего класса в Англии" (1844)
Неприкрытость манчестерской жизни, где ничего нельзя было спрятать из виду, где успех и позор новой, не поддающейся управлению реальности был повсюду, швырнул город в объятия радикализма, и это в долгосрочной перспективе сыграло даже более значимую роль, чем процветавшая в нем торговля хлопком.
Манчестер был деятельным. Семейство Панкхерст устало от ни к чему не ведущих разговоров об избирательном праве и в 1903-м вышло на путь сопротивления, организовав Женский социально-политический союз.
[Эммелин Панкхёрст (18581928)уроженка Манчестера, британская общественная и политическая деятельница, борец за права женщин, лидер британского движения суфражисток, сыграла важную роль в борьбе за избирательные права женщин.
Панкхёрст активно способствовала светской деятельности женщин, и в 1889 году вместе с мужем основала Лигу за избирательные права женщин. Когда организация распалась, Эммелин попыталась войти в ряды левой Независимой лейбористской партии, однако получила отказ "ввиду половой принадлежности заявителя". В 1903 году, уже после смерти мужа, Панкхёрст основала Женский социально-политический союз, активистскую организацию, ведущую борьбу за предоставление женщинам избирательных прав, девизом которой было "не словом, а делом".
В 1999 году журнал "Тайм" включил Панкхёрст в число ста самых выдающихся людей ХХ века, отметив: "Она создала образ женщины нашего времени, перенеся общество в новое измерение, откуда нет возврата".]
Первый съезд Британских профсоюзных организаций был проведен в Манчестере в 1868-м. И его целью было достижение перемен, а не разговоры о переменах.
Двадцатью годами ранее, в 1848-м, Карл Маркс опубликовал "Манифест коммунистической партии"большую его часть он написал в Манчестере совместно со своим другом Фридрихом Энгельсом. Город, не оставляющий времени на размышления, город, захваченный жаждой деятельности, превратил их из теоретиков в активистов, и Маркс хотел обратить эту безграничную дьявольскую энергию на достижение благих целей
В Манчестере Энгельс работал на предприятии своего отца, и именно там он открыл для себя жестокую реальность жизни рабочего класса. "Положение рабочего класса в Англии" до сих пор стоит прочестьпугающий, приводящий в ужас отчет о том, чем обернулась промышленная революция для простых людей; о том, что произошло, когда люди стали смотреть друг друга "только как на объект для использования".
То место, где ты родилсяте обстоятельства, в которых ты родился, история места и то, как эта история переплетается с твоей собственной, определяет, кто ты есть, что бы ни вещали адепты глобализации. Моя родная мать работала у станка на заводе. Мой приемный отец сначала был дорожным рабочим, потом посменно выгружал уголь на электростанции. Он отрабатывал десятичасовые смены, по возможности оставался работать сверхурочно, экономил на автобусных билетах и каждый день проезжал на велосипеде по шесть миль в один конец. При этом мясо у нас на столе бывало всего два раза в неделю, а у отца никогда не хватало денег на что-нибудь более волшебное, чем раз в год вывезти семью на море.
Он был не лучше и не хуже всех, кто нас окружал. Мы были рабочим классом. Толпой у заводских ворот.
Я не хотела принадлежать этой клубящейся массе пролетариата. Я хотела работать, но не так, как отец. Я не хотела исчезнуть. Я не хотела родиться и умереть в том же самом месте, и чтобы всего лишь неделя на морском побережье разделяла эти события. Я мечтала о побегено если и есть что-то ужасное в индустриализации, так это то, что она делает побег необходимостью. В системе, которая порождает массовость, индивидуализмединственный способ выбраться. Но что тогда станет с общиной... и с обществом?
В бытность свою премьер-министром Маргарет Тэтчер сказала, вполне в духе своего друга Рональда Рейгана, празднуя "Десятилетие Я" 80-х: "Общества, как такового, не существует"
["Десятилетие "Я" и Третье Великое пробуждение"знаменитое эссе американского журналиста и писателя Тома Вулфа, давшее название декаде 70-х. Термин "Десятилетие Я" описывает новый подход, новое отношение к жизни, проявившееся в американском обществе в 70-е годытеорию индивидуализма, возникшую в противовес коммунитаризмубытовавшему в прежние годы убеждению, что общество формирует каждого человека, и рассматривать индивида автономно от общества нельзя.
Полная цитата Маргарет Тэтчер звучит так: "Общества как такового не существует: есть только мужчины и женщины, и ещё есть семьи".]
Но когда я росла, мне на все это было наплеватьвсе равно я ничего в этом не понимала.
Я просто хотела выбраться.
Моя биологическая мать, как мне рассказывали, была маленькой рыженькой девчонкой из района ткацких фабрик в Ланкашире, которая в свои семнадцать произвела меня на свет с легкостью, будто кошка.
Она была родом из деревушки Блейкли, той самой, где было сделано свадебное платье для королевы Виктории, хотя к тому времени, когда родилась моя мать и я сама, Блейкли уже не был деревней. Деревня вынужденно становится городомвот она, история индустриализации, и в этом есть свое отчаяние, и волнение, и жестокость, и поэзияи все эти вещи живут во мне.
Когда родилась я, ткацкие фабрики уже ушли в прошлое, но вот длинные низкие террасы домов стояли на местевременами каменные, временами кирпичные, под крышами из сланцевой черепицы с пологими скатами. Если у вас крыша крыта сланцевой черепицей, у нее должен быть скат не больше 33 градусовс каменной же черепицей вы должны выдержать угол в 45 градусов, а то и все 54. Пейзаж полностью определялся тем, какие материалы были у вас под рукой. Более крутые крыши с каменной черепицей заставляли дождевую воду течь медленнее, проводя ее по подъемам и углублениям камня. А сланец был более быстрым и плоским, и если такая крыша была слишком крутой, вода обрушивалась с нее в водосточные желоба сплошной стеной. Поток замедляется на плоскости.
Типичные плоские серые крыши в северных рабочих районах не зря выглядят так несимпатичнокак и промышленные здания, эти дома строились с утилитарными целями. Вы к ним привыкаете, вы тяжко трудитесь и даже не пытаетесь предаться красивым мечтаниям и не пытаетесь обустроить лучшую жизнь на этих мощеных щербатым камнем полах, в этих малоформатных комнатушках, на этих унылых задворках.