Детей чаще всего просто шлепали, били намного реже. Дети все время дралисьи девочки, и мальчикии я выросла с привычкой не обращать особого внимания на физическую боль. Я колотила своих подружек, пока однажды не уразумела, что так нельзя. Даже сейчас, когда я гневаюсь, меня подмывает треснуть того, кто меня разозлил, да так, чтобы он рухнул и не встал.
Я понимаю, что это ничего не решит, и потратила много времени на осознание собственной склонности к насилию. Я не мягкая и не пушистая. Есть на свете люди, которые ни при каких обстоятельствах не способны совершить убийство. Я не из их числа.
И лучше это осознавать. Лучше, если ты понимаешь, кто ты есть, и что прячется в тебе, что ты способен совершить и мог бы совершить, если тебя намеренно спровоцируют.
Мой отец начал бить свою вторую жену через пару лет после того, как они поженились. Лилиан позвонила мне домой в Котсуолд и сказала: "Твой папенька принялся швыряться вещами. Я швырнула их обратно".
Они к тому времени жили в доме гостиничного типа для престарелыхнеподходящее место для домашнего насилия, правда? И отцу было уже семьдесят семь. Я не приняла ее слова всерьез. Чем они могли швыряться? Зубными протезами?
Я знала, что он распускал руки по отношению к моей матери до тех пор, пока они не обрели Иисуса, и я знала, что и ее саму, и ее мать частенько поколачивал дед, но пока я росла, папа бил меня только по указке матери.
На следующий день я отправилась в четырехчасовое путешествие в Аккрингтон. Папу мы отправили за фиш-энд-чипс, а Лилиан приготовила чай и подала его мне в пластиковой чашке. По всему дому валялись осколки битой посуды.
"Мой чайный сервиз,сказала Лилиан,вот что от него осталось... и покупала я его на свои денежки, а вовсе не на его".
Она негодовала, в особенности потому, что миссис Уинтерсон всю свою жизнь собирала фарфоровую посуду "Роял Альберт"весьма уродливую коллекцию с сентиментальными рисунками, которую держала в серванте за стеклянными дверцами. Лилиан убедила папу продать это барахло и начать заново.
[Royal Albertизвестный английский производитель высококачественного фарфора. Представлен на мировом рынке уже более 100 лет.]
У Лилиан были синяки. Папа робко озирался.
Я усадила его в машину и отвезла в долину Боуленд. Он любил холмы и долины Ланкаширамы с ним разделяли эту любовь. Когда он был молод и полон сил, он усаживал меня на багажник своего велосипеда и десять миль крутил педали, пока мы не добирались до Пендл Хилл, а там мы целый день бродили пешком. Это были самые мои счастливые времена.
Папа никогда не отличался разговорчивостью, речь его была неловкой и косноязычной; тогда как мы с мамой за словом в карман не лезли и яростно пикировались во время наших ссор и перепалок. Но я подозреваю, что именно присущий миссис Уинтерсон иеговоподобный стиль общениявоистину всю жизнь не прекращавшийся разговор с самой собойи сделал отца молчаливым сверх его собственной природы.
Я спросила его, что же приключилось с посудой, и еще где-то с полчаса он не говорил ни слова, а потом расплакался. Мы выпили чаю из фляжки, и он вдруг стал рассказывать о войне.
Он участвовал в высадке десанта союзников в Нормандии. Был в первой волне штурмующих. У них не было боеприпасов, только штыки. Он заколол штыком шестерых человек.
Он рассказал мне, как приехал на побывку, домой, в Ливерпуль. Он так вымотался, что просто зашел в какой-то брошенный жильцами дом, устроился на кушетке и укрылся содранными с окон занавесками. А на рассвете его разбудил полицейский, который тряс его за плечо и спрашивал, знает ли он, что здесь произошло?
Толком не проснувшийся отец огляделся по сторонам. Он лежал на кушетке, укрытый занавесками, но дом исчез. Его разбомбили прошлой ночью.
Он рассказал мне о своем отце, который таскал его с собой по докам Ливерпуля в поисках работы во время великой депрессии. Папа родился в 1919-м, его зачали в порыве празднования мира, наступившего после первой мировой войны, но вот само папино появление на свет отпраздновать забыли. И присматривать за ним тоже забылиполностью. Он был из того поколения, которое выращивалось для новой войны.
Ему было двадцать, когда его призвали. Он знал все о заброшенности и нищете и понимал, что жизнь устроена так: либо первым бьешь ты, либо побьют тебя.
Каким-то образом все эти аспекты его личности, долгие годы лежавшие под спудом, снова выплыли наверх. А вместе с ними пришли кошмары о миссис Уинтерсон и первых годах их брака.
- Я же взаправду ее любил...все повторял он.
- Любил, а теперь ты любишь Лилиан, и ты не должен швыряться в нее чайником.
- Конни ни за что не простит, что я снова женился.
- Все хорошо, папа. Она будет рада, что ты счастлив.
- Нет, не будет.
И я подумала, что если небесаэто больше, чем просто место для пребывания, если только личность там не меняется полностью, то нет, конечно же она не будет рада... но я не стала это озвучивать. Вместо этого мы грызли шоколад и тихонько шли дальше. А потом он произнес:
- Мне было страшно.
- Не нужно бояться, пап.
- Да, да,закивал он, словно маленький мальчик, которого утешили и успокоили. Он всегда был маленьким мальчиком, и мне грустно, что я не заботилась о нем, мне больно оттого, что на свете так много детей, о которых никто никогда не заботился, и они так и не смогли вырасти. Они постарели, но так и не выросли. Потому что для этого нужна любовь. Если тебе повезет, любовь придет позже. И если тебе повезет, ты не врежешь этой любви по лицу.
Он сказал, что больше никогда так не сделает. Я повела Лилиан за новой посудой.
- Нравятся мне эти носогрейки...сказала она. А мне понравилось, как она называет кружки"носогрейками". Это хорошее словечкочто-то такое, куда можно сунуть свой нос и согреться.
- Это все Конни виновата,сказала она.Надо было ее в психушку сдать за то, что она сделала с тобой и твоим отцом. Ты же понимаешь, что она была чокнутая, да? Все эти дела с Иисусом, и неспанье по ночам, и то, что она тебя из дому выгнала... и револьвер, и корсеты эти, и страницы из чертовой библии везде понаклеены... Я же его заставила их отскребать от стен, знаешь? Он тебя всегда любил, но она ему не позволяла. Он никогда не хотел, чтобы ты ушла.
- Он меня не защитил, Лилиан.
- Да знаю, знаю, я уж ему говорила... и дом этот жуткий... и фарфор кошмарный.
Моя мать вышла замуж за человека не своего круга. Мезальянс означал безденежье и отсутствие перспектив. Мезальянс означал, что нужно доказать всем соседям, что вы лучше них, даже если вы ничем особенным не отличались. А быть лучшими означало завести себе сервант.
Каждый сэкономленный пенни отправлялся в жестяную коробку с надписью "Роял Альберт", и каждый купленный предмет отправлялся в сервант.
Фарфоровая посуда "Роял Альберт" расписана розами, и у нее золотой ободок. Нет нужды упоминать, что мы пользовались ею только на Рождество и на день рождения матери, который отмечали в январе. В остальное время фарфор стоял в серванте, словно на выставке.
Мы все как с ума сошли с этим "Роял Альбертом". Я экономила деньги, отец работал сверхурочнои делали мы это лишь потому, что водружение на полку новой тарелки или соусника делало маму настолько близкой к ощущению счастья, насколько это вообще было возможно. Счастье по-прежнему было по ту сторону стеклянной дверцы, но она, по крайней мере, могла смотреть на него через стекло, подобно заключенному, которого навестил горячо любимый и желанный человек.
Она хотела быть счастливой, и я полагаю, во многом поэтому я и приводила ее в такую ярость. Я просто не могла существовать в космической помойке с наглухо закрытой крышкой. Не зря ее любимым хоралом был "Господь изверг их прочь", а моим"Возрадуйтесь, святые божьи".
Я его до сих пор пою, и благодаря мне все мои крестники и друзья его тоже знают. Он абсолютно нелепый и смехотворный, но в то же время я думаю, что он замечательный. Вот о чем там поется:
Возрадуйтесь, святые божьи,
Вам не о чем переживать,
Вам больше нечего бояться,
Вам больше не в чем сомневаться,
Вас Иисус пришел спасать!
Зачем же плакать и стенать?
Вы завтра утром пожалеете
О том, что веры не имеете.
Вот так и быломама за пианино голосит "Господь изверг их прочь", а я в угольном погребе распеваю "Возрадуйтесь, святые божьи".
Беда с приемными детьми в том, что вы никогда не знаете, что вам достанется.
Жизнь у нас в доме проистекала слегка странно.
Пока мне не исполнилось пять, я не ходила в школу, потому что мы жили в дедушкином доме и ухаживали за умирающей бабушкой. Школа не вписывалась в этот распорядок.
[Образование в Великобритании является обязательным для всех граждан в возрасте от 5 до 16 лет. Учреждения дошкольного образования часто организуются совместно со школами для младших школьников и носят общее название "Primary schools". Дети могут посещать такие школы с того момента, как им исполнится 2-3 года.]
Бабушка все болела, а я привычно взбиралась к ней на кровать, стоявшую в гостиной. Окнами комната выходила в розовый сад, в ней было светло и красиво. Я всегда просыпалась первой в доме.
Поскольку дети часто хорошо ладят со стариками, я любила пробираться на кухню, залезать на стул и делать весьма неуклюжие сэндвичи с джемом и сливками. Моя бабушка только такие и могла есть, потому что у нее был рак горла. Мне они тоже нравились, но мне вообще нравилась любая еда, а кроме того, в это время по кухне не слонялись Мертвецы. А может, их могла видеть только моя мать.
Когда сэндвичи были готовы, я тащила их на высокую, большую кроватьмне было года четыре, наверное, а потом я будила бабушку, и мы их ели, и пачкали все вокруг джемом. И читали. Она читала мне, а я читала ей. Я хорошо читаланичего удивительного, если учесть, что моей первой книгой была Библия... но я с самого начала любила слова.
Она купила мне всю серию книг Кетлин Хейл про рыжего кота Орландо. Он был очень жизнерадостным и совершенно апельсинового цвета.
Это было славное время. Однажды в гости пришла мама моего отца, и мне представили ее как мою бабушку.
- У меня уже есть одна бабушка,ответила я.Мне другая не нужна.
Я очень обидела этим и ее, и папу, и это стало еще одним доказательством испорченности моей натуры. Но никто не потрудился понять мои маленькие математические выкладки: иметь двух мам означало, что первая ушла навсегда. Так почему две бабушки должны были означать что-то другое?
Я так боялась потерь.
Когда бабушка умерла, первой это обнаружила я. Я не понимала, что она мертва. Я просто поняла, что она больше не читает историй и не ест сэндвичей с джемом и сливками.
А потом мы собрали чемоданы и уехали из дедушкиного дома, где было целых три сада, а сразу за ними на крутом холме рос лес.
Мы вернулись на Уотер стрит. В дом "две ступеньки вверхдве вниз".
Я так думаю, тогда-то у мамы и началась депрессия.
Все те шестнадцать лет, что я прожила дома, мой отец либо отрабатывал смену на заводе, либо был в церкви. Такая у него была жизнь.
Моя мать не спала по ночам, а днем пребывала в депрессии. Такая у нее была жизнь.
Я ходила в школу, в церковь, гулять в холмы или тайком читала. Такая у меня была жизнь.
Я рано научилась таиться. Не показывать, что у меня на душе. Скрывать свои мысли. Если уж моя мать однажды решила, что я происхожу из Не Той Колыбели, то все, что бы я ни делала, только поддерживало ее в этом убеждении. Она выискивала во мне признаки одержимости.
Когда я оглохла, она не повела меня к врачу, потому что знала: либо это Иисус замкнул мой слух от соблазнов этого мира в попытке исцелить мою изломанную душу, либо сам Сатана нашептывал мне так громко, что барабанные перепонки у меня не выдержали и лопнули.
Хуже всего было то, что глухота приключилась со мной как раз примерно тогда, когда я обнаружила у себя клитор.
Миссис W была крайне старомодна. Поскольку она знала, что от мастурбации можно ослепнуть, то ей нетрудно было прийти к заключению, что от этого занятия также можно и оглохнуть.
Я думала, что это несправедливо, потому что многие наши знакомые носили слуховые аппараты и очки.
В публичной библиотеке был целый раздел с книгами, напечатанными крупным шрифтом. Я заметила, что он находился возле кабинок для индивидуальных занятий. Предположительно, одно вело к другому.
В итоге выяснилось, что ни Иисус, ни Сатана не затыкали мне ушимне просто необходимо было удалить аденоиды. Виновником оставалось назначить несовершенное устройство моего тела.
Когда мама привела меня в больницу и устроила в детской палате на кровати с боковыми перильцами, я оттуда вылезла и побежала за ней.
Она шествовала впередив своем кримпленовом пальто, высокая, грузная, от всех обособленная, и я до сих пор чувствую, как скользили мои босые ноги на полированном линолеуме.
Паника. Я и сейчас ее ощущаю. Должно быть, я подумала, что она отдала меня назад, чтобы меня удочерил кто-то другой.
Я помню, что днем в больнице мне дали обезболивающее, и я начала сочинять сказку о кролике, у которого не было меха. Его мама дала ему поносить дорогую шубку, но ее украла ласка, а на дворе стояла зима
Думаю, когда-нибудь я все же допишу эту историю
Мне понадобилось много времени, чтобы осознать, что есть два вида писательства: то, что пишешь ты и то, что пишет тебя. И то, что пишет тебяопасно. Ты попадаешь туда, куда не хотел заходить. Ты всматриваешься туда, куда смотреть не хотел.
После приключения с аденоидами и кроликом я пошла в школуна год позже, чем нужно было. Я очень беспокоилась, потому что мама называла школу "Рассадником"и когда я спросила ее, что такое "Рассадник", она ответила, что так бы выглядела наша сточная труба, если бы она не заливала ее отбеливателем.
Она велела мне не водиться с другими детьми, которые предположительно выжили после отбеливателявсе равно они все выглядели очень бледно.
Я умела читать, писать и складыватьэто было все, чем мы занимались в школе. Несмотря на свои знания, оценки я получала плохие, потому что плохим детям всегда ставят плохие оценки. На меня наклеили ярлык плохиша, и я это приняла. Лучше быть хоть кем-то, чем совсем никем.
Большую часть времени я рисовала Ад. Рисунки я относила домой, чтобы мама могла ими полюбоваться. Есть очень хороший способ изобразить Ад: раскрасьте лист бумаги всеми цветами радуги, а потом возьмите черный восковой карандаш и замалюйте весь лист сверху. Потом возьмите булавку и рисуйте, процарапывая верхний слой, пока из-под черного не проступят остальные цвета. Выйдет драматично и впечатляюще. В особенности для потерянных душ.
***
Когда меня с позором выгнали из подготовительной школы за то, что я спалила игрушечную кухню, директриса, носившая черный твидовый костюм, потому что пребывала в трауре по Шотландии, сказала маме, что у меня склонность к доминированию и агрессии.
[Шотландия была независимым государством с 843 по 1707 год. В 1707 году был подписан "Акт об унии", образовавший Королевство Великобритании. Очевидно, директриса является сторонницей независимости Шотландии.]
Так оно и было. Я колотила других детейбез разницы, мальчиков или девочек, а когда не понимала, о чем говорят на уроке, то просто выходила из класса, и если учителя пытались меня вернуть, то доставалось и им.
Я понимаю, что мое поведение не было идеальным, но моя мать пребывала в убеждении, что я одержима демоном, а директриса носила траур по Шотландии. В такой обстановке трудно оставаться нормальной.
Каждое утро я сама поднималась, чтобы пойти в школу. Мама оставляла мне миску хлопьев и молоко в термосе. Холодильника у нас не было, да большую часть года он нам и не был нуженв доме была холодина, на улице была холодина (север есть север), а когда мы покупали провизиюмы ее съедали.
Миссис Уинтерсон рассказывала о холодильниках страшилкиони испускали газ, от которого у вас начинала кружиться голова; мыши забирались в мотор и гибли там, а потом крысы, привлеченные дохлыми мышами, тоже забирались в мотор... дети залезали внутрь холодильника, дверца захлопывалась, и они не могли выбратьсяона лично была знакома с семьей, чей младший отпрыск залез в холодильник во время игры в прятки и замерз насмерть. И пришлось им размораживать холодильник, чтобы его оттуда добыть. После этого городской совет отобрал у них остальных детей. Я все думала, почему совет просто не отобрал у них холодильник.
Каждое утро я спускалась вниз, раздувала огонь и читала оставленную мамой запискуона всегда оставляла мне записку. Начиналась она с вечного напоминания об умыванииРУКИ, ЛИЦО, ШЕЯ И УШИ, а потом шло наущение из Библии, например, "Ищите Господа". Или "Бодрствуйте и молитесь".