* * *
Когда владыка впервые услышал от полковника американской военной миссии название острова, куда разрешено было эвакуироваться русским, он подошел к карте, висящей на стене кабинета, и стал искать этот самый Тубабао.
Полковник ткнул пальцем на крохотную точку Филиппинских островов. Ближайший к точке остров, название которого можно прочестьСамар.
Ноготь у полковника плохо подстрижен. Толстый палец накрыл точку на карте.
Владыка глянул снизу прямо в глаза высокому, боксерского вида офицеру и, улыбаясь, сказал:
Добираться морем. Нужны корабли.
Вам дано два парохода.
Хорошо, владыка продолжал тихо улыбаться, не спуская глаз с полковника. Нас ведь пять тысяч. Много детей, женщин, стариков.
Офицер уже давно хотел попрощаться с этим странным русским, под взглядом которого почему-то чувствовал себя как-то непривычно смущенно. Словно священник заглядывал ему прямо в душу.
Будут и самолеты.
Спасибо, сказал владыка, глядя на карту. А на этом острове жить под пальмами? Нужны на первое время военные палатки, полковник.
Будут палатки, согласился американец, хотя об этом и не думал вовсе.
И питьевая вода, конечно, будет. И немного еды для нашего приютау нас ведь больше ста детишек. Все без родителей. Да вы, конечно же, знаете про наш приют милосердия.
Конечно, сказал офицер, хотя о приюте услышал впервые.
А что обозначают вот эти полосы? владыка показал на карту, где были прочерчены волнистые полосы у Филиппинских островов. Они отмечали тайфуны, которые обрушивались в первую очередь на Тубабао и соседние с ним острова.
Полковник хотел соврать, поджал свои мясистые губы, как это он обычно делал, заканчивая разговор с надоедливыми подчиненными. Но почему-то губы раскрылись, показав прокуренные зубы.
Он вздохнул:
Это обозначение тайфунов. Но они будут позже, не беспокойтесь.
Владыка ближе подошел к офицеру и взял его ладонь в свою.
Не только я вас благодарю, полковник. Но и все наши изгнанники. Коммунисты всюду считают нас классовыми врагами. И в России, куда нас хотели выслать китайцы, нам не было бы пощады. Так что Господь возблагодарит вас за доброе деяние.
Массивный, хорошо упитанный полковник в офицерской рубашке с короткими рукавами, в легких брюках цвета хаки, заправленных в высокие ботинки, вдруг почувствовал жар, охвативший его крупное тело.
Постараюсь насчет тушенки, неожиданно для себя сказал полковник. Будет и яичный порошок.
И медикаменты. Побольше хинина. Ведь там малярия?
Да, нас предупреждали.
Как ваше имя?
Джон.
Ну вот и хорошо, Джон. Это ведь по-русскиИван. А по-древнееврейскиИоанн. А значит это имя«благодать Божья». Буду за вас молиться, Джон. Чтобы вы поскорей вернулись домой в свою семью. У вас ведь трое детей. Две девочки и мальчишка. И жена у вас верная и любящая, вы не сомневайтесь в ней. Они очень ждут вас.
Владыка отпустил мясистую ладонь полковника и перекрестил его.
Джон все стоял, приоткрыв свои мясистые губы и растерянно глядя на владыку до тех пор, пока тот не вышел из кабинета американской миссии.
Каждый из двух старых пароходов, выделенных для перевозки русских, мог вместить не больше четырехсот человек. Но дали и обещанные американцами самолеты, и эвакуация хотя и затянулась, но все изгнанники были спасены.
Жизнь, которая с такими трудами наладилась в Шанхае, кончилась. Как и в двадцатые годы, предстояло все начинать сызнова.
Тубабао оказался, как и предвидел владыка, островом, почти сплошь поросшим густыми зарослями деревьев и кустарников. На оконечностях леса, где желтели песчаные отмели, росли пальмы. Еще росли деревья, похожие на наши дубы и клены, бамбук.
Местные из единственной островной деревни рассматривали пришельцев с явным любопытством. Они никак не ждали, что на их маленький остров приплывет на пароходах так много людей с детьми, женщинами. Похоже, они собираются здесь жить. Но знают ли они, что здесь бывает до двадцати тайфунов как раз в это время года, с августа по октябрь? Что тайфуны сметают не только то, что пытаются построить люди, но и самих людей погребают волны высотой с самую высокую пальму?
С моря подул холодный ветер, небо потемнело. Да, полковник из американской военной миссии предупреждал, что на Филиппинах начинается сезон дождей.
Иоанн Шанхайский и русские беженцы на острове Тубабао
И вот полилась с неба водасначала не так густо, потом все сильней и сильней. Но все уже спали в просторных военных палатках.
Одну из них владыка обустроил под церковь и уже служил литургию. А после службы отправился в обход острова, хотя дождь не прекращался.
Владыка обратил внимание на одного из местных деревенских, малайца, человека средних лет. Тот все время находился неподалеку от владыки, стараясь остаться незамеченным, прячась то за спины людей, то за какое-нибудь дерево. Он заходил и в церковь, занимая место где-нибудь в уголке.
Сухощавый, одетый в старенькие, но чистые рубашку и штаны, в соломенной шляпе полями вниз, так, что с них стекала вода, этот малаец выглядел обычным местным жителем. В церкви он шляпу снимал, тщательно стряхивая воду.
Владыка, привыкший к тому, что за ним постоянно ходят разные люди, так же спокойно отнесся и к наблюдавшему за ним малайцу. Он знал, что придет время, когда незнакомец сам подойдет к нему.
Это случилось через несколько дней. Владыка, по своему обыкновению, с молитвой сначала обошел весь палаточный городок, а потом отправился вдоль кромки воды до дальнего обрывистого берега. Он уже знал о тайфунах, услышав ночной разговор двух моряков из команды парохода «Кристобаль», на котором перевозили беженцев.
«Этих русских мы знаешь куда везем?»«Знаю, на тайфунный остров». «А зачем?»«Погибать». «Да, это вероятно». «Вероятно! Скажешь!»«А что тут говорить? Детей жалко». «Выпивка у тебя осталась?»«Держи».
Владыка стоял на палубе, слушал этот разговор сквозь приоткрытое окно иллюминатора. Тихонько отошел в сторону.
И сразу, как оказались на острове, он начал обходить его с молитвой. На вторую ночь он определил, что к рассвету как раз успевает дойти до обрывистого мыса и вернуться обратно. Дождь, правда, надоедаетподрясник намокает, липнет к телу, идти становится нелегко. Но в Шанхае, когда тридцать километров предстояло пройти по голому полю к дому для душевнобольных не только в дождь, но и в пургу, бывало и потяжелей. И он к таким переходам себя приучил, укрепляясь непрерывной молитвой.
В эту ночь дождь перестал нудить и в небе показалась луна. Она проложила по морю дорожку и, казалось, звала пройтись по ней. Дорожка была не серебристой, как на Северском Донце, а золотой. Владыка даже остановилсявпервые здесь открылась перед ним такая чудная картина.
Благодарю Тебя, Господи, вслух произнес он и опустился на колени. Услышь меня, Вседержитель. Ты прекратил дождь. Прекрати же и страшные напастья, которые настигают остров сей. Даруй спасенье детям. Они готовы служить Тебе. Впрочем, не как я хочу, но как Ты велишь.
Он поднялся с колен.
Ночь была так тепла и светла, что он невольно вспомнил Адамовку, себя мальчишкой, лежащим на сеновале. Он смотрел в небо, на яркие украинские звезды. А теперь смотрит на море. Здесь оно называется Восточно-Китайским, а перед ним Манильский залив. Он на другом конце света, но разве и здесь не чудесен мир, созданный Господом? Прекрасна и украинская ночь, прекрасна и ночь здесь, на филиппинском острове Тубабао.
Владыка почувствовал, что малаец стоит за его спиной. Повернулся к нему, улыбнулся.
Ну, пойдем вместе, брат, сказал он и показал рукой в сторону палаточного городка.
Ты молился, сказал малаец на своем языке.
Филиппинских островов, больших, малых и совсем крошечных, более тысячи. Живут на них тагалы, биколы, высайя и другие народности. Говорят более чем на ста языках. Есть католики, есть мусульмане. А вот этот малец, похоже, станет первым православным на Филиппинах.
Малаец обратился к владыке на наиболее употребляемом здесь языке, на котором говорят тагалы.
Может, ты немного знаешь по-английски? спросил владыка. И увидев, что малаец отрицательно покачал головой, перешел на русский. Ну хорошо, думаю, ты меня и так поймешь. Видишь, какая ночь, какая луна, какие звезды! Он показал на небо. Чудо, верно? И творецГосподь!
И он указательным пальцем опять показал на небо.
Малаец понял, радостно кивнул:
Хоспод! Хоспод!
Так! Господь! Давай Ему пропоем славу. Прислушайся и повторяй за мной: «Господи, услышь меня» Ну, давай!
Хоспод услиш менья
Так, так. И дальше: ««Услышь меня, Господи»..
Услиш менья Хосподи
Голос у владыки был негромкий, слух неважный, а у малайца и вовсе был тонкий теноровый голосок. Но в сердце владыки уже мощно звучал хор. Вел моление ко Господу глубокий, сильный бас, вроде баса знаменитого диакона Розова, который владыка слышал на пластинке у одного шанхайского любителя церковного пения:
Внемли молению моему
И была непривычно тиха филиппинская ночь.
И внимал молитве и Манильский залив, а за нимВосточно-Китайское море, а за нимТихий океан.
И золотом отливала лунная дорога, ведущая прямо к Господу.
И в самый сезон тайфунов все они обошли стороной остров Тубабао, где день и ночь молился архиепископ Шанхайский Иоанн. За двадцать семь месяцев, что жили здесь русские люди, впервые и океан, и земные недра, где клокотала кипящая лава, успокоились, не принесли бедствий и разрушений.
Лишь один раз грозный тайфун, поднявший огромную волну, двинулся на Тубабао. Но, не дойдя до него, вдруг повернул и унес волну в сторону океана.
И только после того как ушли отсюда русские изгнанники, уехав сначала в Манилу, а оттуда в Америку, тайфун обрушился на Тубабао, следа не оставив от палаточного городка.
Глава одиннадцатаяПанихида на площади
Примерно так мне рассказывал отец о подвиге владыки Иоанна, закончил свой рассказ Алексей Иванович. И если он мог тайфуны останавливать, то что говорить о наших болезнях или других проблемах? Но все же не могу умолчать о его поездке в Вашингтон. Ведь ему предстояло получить разрешение властей США на въезд наших шанхайцев. Вы только представьте: лететь через полмира, добиваться встречи с самыми высокими государственными деятелями! Кто примет его, какого-то никому не известного русского священника, да еще из Китая?! И вот является этот худенький человек в старой, потрепанной рясе в Вашингтон, никого там не знает. Сидит на ступеньках Капитолия сутки, вторые Его вынуждены принятьи разрешить въезд всем русским скитальцам. Их насчитывалось более четырех тысяч.
Алексей Иванович полез за платком.
Вы все замечательно описали, дорогой Алексей Иванович, сказал отец Александр. Не хотите ли прохладненькой минералочки, как говорит моя младшая? Я тут бутылочку припас на всякий пожарный.
Пожалуй.
Значит, вы сначала побывали в Штатах? А уж потом в Париж? спросила Людмила Михайловна. Маме удалось оформить визу в Сидней. А вам?
Моего отца владыка взял с собой сразу, когда митрополит Анастасий определил его служить в Европе. Кафедра была в Брюсселе, потом в Париже. Там отец получил образование, женился. Там я и появился на свет.
Ваш отец долго служил с владыкой? вступил в разговор Милош. Не был ли он с ним в Марселе?
Понимаю, куда вы клоните. Нет, в Марселе владыка служил один. Никого с собой не бралво избежание неприятностей.
Неприятностей? удивился Иван, внимательно слушавший все разговоры о владыке. Каких?
Больших, отец Александр вздохнул. Дело в том, что владыка ни на одного архиерея не похож. В Марселе он служил панихиду по убиенному королю сербскому Александру I. Служил прямо на улице, на том месте, где короля убили.
Я слышала, что он служил босой, сказала Людмила Михайловна.
Это правда, подтвердил Милош. В знак особого покаяния и верности Богу еще с древности был обычай ходить босым. Григорий Богослов так поступал, например. А ведь это учитель Церкви. Но многие это поведение владыки резко осуждали.
Скажите, Милош, в чем, собственно, причина убийства короля? И почему это произошло в Марселе? Можете пояснить?
Охотно. Все произошло в октябре тридцать четвертого, когда над Европой уже навис Гитлер. Фашизму надо было противостоять, и наш король Александр намеревался заключить договор с Францией. Вот он и отправился морем на военном эсминце в Марсель, потому что там установлен памятник французским добровольцам, которые сражались вместе с сербами против немцев в Салониках. Визит короля должен был начаться с возложения венка в память о франко-сербском союзе в Первую мировую.
Понятно. А немцы, разумеется, этого союза не хотели.
Фашисты, уточнил Милош. Они действовали через своих агентов и в Италии, и в Хорватии. Король Александр упразднил сербско-хорватский парламент, куда входили еще и словенцы. Создалось королевство Югославия, что ни в коей мере не устраивало хорватов. Вот тогда и появились головорезы по имени «усташи»«повстанцы». Они хотели создать самостоятельное государство. И не брезговали ради этой цели ничем.
Убийцаиз усташей?
Нет, черногорец. Но тоже фашист. Причем особо жесткийнекто по кличке Владо-шофер. Вот его-то и подготовилито ли итальянские, то ли немецкие фашисты. И короля хладнокровно расстреляли. Убили и Луи Бартуминистра иностранных дел Франции. После этого никакого антифашистского союза не создали, и Гитлер подчинил всю Европупока не напал на русских.
Федор читал про убийство сербского короля. Знал, что его особо почитал Блаженнейший. За то, что король принял русских изгнанников. За глубокую скорбь по убиенному государю императору Николаю II и его семье, прославленным во святых Зарубежной Церковью.
И еще по многим причинам.
Федор слушал рассказ Милоша, и увиделся ему солнечный осенний день, гладь голубого моря, эсминец в сопровождении французских военных кораблей, идущий к причалу марсельского порта
Блаженнейший особо почитал сербского короля Александра I Карагеоргиевича
Вот король Сербии Александр I Карагеоргиевич в полной адмиральской форме сходит по трапу на набережную. Навстречу ему в черном сюртуке, в белоснежной манишке с галстуком-бабочкой, в безукоризненно отглаженных узких брюках и лакированных башмаках идет седовласый Луи Барту, стройный и элегантный, несмотря на свои семьдесят два года. Рядом с ним генерал Жорж, начальник штаба Салоникского фронта, где героически сражались сербы и французы в Первую мировую. Они садятся в лимузин с открытым откидным верхом. Ступенька у лимузина длинная, вдоль всей кабины, от переднего колеса до заднего. Сопровождения мотоциклистов нет. Лишь впереди лимузина гарцуют два офицера на лошадях.
Короля охватывает беспокойство. Потому что полицейские стоят спиной к людям, которые выстроились на тротуарах вдоль улиц. Они не видят, что происходит позади них. Короля предупреждали о готовящемся покушении, почему же французы так легкомысленно отнеслись к его безопасности?
Лимузин ползет со скоростью четыре километра в час, а по протоколу должен проезжать двадцать километров в час.
Вот лимузин выезжает на главную улицу Марселя, Ла-Канбьер. Вот и площадь Биржи, где над входом в здание муниципалитета вывешены французский и сербский флаги
Внезапно из толпы выскакивает человек в сером костюме, бежит к машине. Запрыгивает на удобную, широкую ступеньку лимузина и оказывается прямо против короля. Выхватывает из кармана наган и стреляет.
Король валится на дно машины.
Убийца стреляет в Луи Барту и генерала Жоржа.
Конный офицер обнажает саблю и разворачивает лошадь к убийце. Лошадь встает на дыбы, но офицеру все же удается ее осадить, и он саблей бьет фашиста по голове.
Кровь на лице Владо-шофера. Но он не сдается.
Из другого кармана выхватывает второй наган и валит выстрелом бегущего к лимузину полицейского.
Офицер еще раз бьет убийцу саблей, но тот успевает еще несколько раз выстрелить по толпе.
Беспорядочно стреляют и полицейские. Попадают не в убийцу, а в людей, бегущих к убийце и в разные стороны.
Давка, крики, стоны
Люди уже колошматят убийцу. Полицейские успевают оттащить Владо-шофераон едва жив.
Убит король.
Умирает от пулевой раны Луи Барту.
Умирают несколько марсельцев, пришедших на торжественную встречу короля Югославии.
Умирает и Владо-шофер, не успев признаться, кто вдохновитель убийства.