От партизанских страданий Чуню избавил подоспевший вечер.
Широкая балка
Договаривались с вечера, вставали рано, выходили всем двором. До винсовхоза добирались на автобусе, а дальше по берегу моря пешком, по камням. Шли, распугивая чаек и бакланов. Останавливались, чтобы залезть на прибрежную скалу и глянуть, что там на горизонте. Или поплавать в море с маской, высматривая ершей. Часа через два за последним поворотом открывалось чудесное местоШирокая балка.
Это два километра прекрасного пляжа: мелкая галька, песок, и море так резко уходит вниз, что прыгать в него можно прямо с берега. А главное только мы, обычные ребята, простые советские школьники становились полными хозяевами этой шикарной земли на целый день. Над нами не было никоготолько небо. Мы были хозяевами и слугами, шейхами и бедуинами, Робинзонами и Пятницами, бледнолицыми завоевателями и туземцами. Мы загорали, ныряли, плавали, ловили бычков, гарпунили ершей, варили уху, жарили на костре мидий, делали из водорослей шикарные шапки, а на десерт у нас был чудесный закат
Потом предприимчивые захватчики провели в Широкую балку дорогу, обозвали наше место урочищем, понастроили баз отдыха, и людей в этом урочище стало больше, чем на городском пляже
Один арабский мудрец говорил, что человек не должен передвигаться быстрее своего верблюда. Иначе душа человека за ним не успевает. Наше заветное место заполнено бездушными людьми, понаехавшими на быстрых машинах.
Человек-амфибия
Наши любимые фильмы были о море, самый любимыйоб Ихтиандре сыне доктора Сальватора. Мы благоговели, когда на экране появлялись великодушные герои. Негодовали, когда плели свои сети негодяи.
Михаил Козаков, вот кого я мечтал подстpелить из pогатки и украсить этим метким выстрелом своё детство. Веpнее, заветной мишенью был не сам отчаянно молодой Михаил Михайлович, а сыгранный им злодей сэp Педpо. Ах, какой это был Педро! Подлый, трусливый, лживый, незаслуженно богатый (разве можно быть богатым заслуженно?). Сколько гадостей наделал этот Педро! Ловил в сети Ихтиандpа, пpиставал с женитьбой к Гуттиере, наврал, что спас её от акулы. Но ведь это совсем не он спас Гуттиэре от акулы, а Ихтиандр! Моему возмущению не было предела! Да только ли я?! Все ребята кипели от ненависти. Эх, попадись нам этот Педро!
Наш двор смотрел фильм три-четыре раза, все мы распевали революционную песню: «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно, там бы, там бы, там бы, там бы пить вино» Наши pодители были в ужасе, а мыв восторге Как мы ждали то место, где Гуттиэре танцевала на берегу моря зажигательный танец, глядя на Ихтиандра. Каждому из нас казалось, что прекрасная девушка смотрит на него, а не на этого водоплавающего. А потом Ихтиандр нырял за жемчужным ожерельем. И каждый раздоставал
Анастасия Вертинская Михаил Козаков могли опять сыграть неразделённую любовь, на этот раз в лучшей (по мнению Козакова) из когда-либо написанных пьес. Онсамый молодой Гамлет, онасамая правдоподобная Офелия.
Козинцеву, пригласившему молодую Анастасию Вертинскую играть в его «Гамлете», говорили, что он ошибся, что роль слишком трудная
для малоопытной актрисы, что она не справится. Не сыграет сумасшедшую. «Ну что вы! возражал режиссёр. Вы только посмотрите на неё! Посмотрите, какая фактура! Вылитая Офелия! Мечта Шекспира!.. А до сумасшествия мы девочку доведем
В каждой игре главноевовремя остановиться. Мы с Боцманом сделать этого не смоглиперебегали. Возвращались, едва-едва бредя. Ноги еле волочились. А наши «жертвы» бойкой стайкой шагали впереди нас и живо обсуждали, кого и как пытали, кого и сколько раз скинули. На поверку самым главным героем оказался Чуня. Его и скидывали больше других, и пытали дольше всех. А потомон ведь никого не выдал
Пресная вода
Фильм «Застава Ильича». На просмотр пригласили двух шведов. Предполагалось, что люди из цивилизованной страны будут вести себя прилично. Но вот что произошло. В момент душевных терзаний и угрызений главный герой открывает на кухне кранвода не льётся. Шведы громко и от души смеются. Они думают, что это некий забавный трюк. Так называемый «гэг». Ведь как смешно: человек открыл кран, а из него ничего не течёт
Эх, этим бы шведам моё немноговодное детство. Воду зачастую давали на два-три часа в сутки. Мы набирали её в ванну, в кастрюли, в ковшики и во все скляночки и баночки. На всякий случай.
А однажды вода из кранов не текла целый месяц. Нас выручила солёная вода. Море! Пресную воду по морю доставляли в город огромным
танкером. Ранним утром машины-цистерны развозили воду по дворам. Водитель звонил в колокол, и«воду привезли, воду привезли, воду привезли» многократно повторялось в сонных квартирах. Кто с чем и кто в чём жители дома выходили за текучим дефицитом. Я брал большой кувшин и ведёрко. Они наполнялись очень быстро, а перетаскивались очень долго. Небыстрое это дело тащить поутру на четвёртый этаж воду в двух руках. Лестница, злясь на то, что её оплёскивают, как кошка, выгибает спину и удлиняет хвост до максимального размера. Пытаясь не расплескать ни воду, ни сон, я затаскивал ведёрко и кувшин на кухню. На столе мамина записка: «Не забудь принести воду!». «Не забыл!» зло говорил я и ложился спать. Школаво вторую смену
Стихи о море
Александр Сергеевич Пушкин, составляя донжуанский список, забыл включить в него море. А ведь полюбил он Чёрное море, как женщину прекрасную брюнетку. Роман с морем влюбчивый поэт совмещал то с платонической любовью к юной Марии Раевской, то с безумной страстью к графине Воронцовой.
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к её ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Об этих юных ножках Марии Николаевны мы узнали из лирического отступления в «Евгении Онегине». Многие доныне думают, что четырнадцатилетняя Маша выбежала к поэту из моря в бикини. Если бы
Там, где море вечно плещет
На пустынные скалы,
Где луна теплее блещет
В сладкий час вечерней мглы,
Где, в гаремах наслаждаясь,
Дни проводит мусульман,
Там волшебница, ласкаясь,
Мне вручила талисман.
В образе волшебницы из стихотворения «Талисман» выступила графиня Воронцова. Когда отношения Елизаветы Ксаверьевны и пылкого поэта достигли своего неприличного пика, вмешался муж. Граф Воронцов попросил царя удалить Пушкина из Одессы. Царь вошёл в положение и высочайшим повелением поэт был отправлен под надзор в Михайловское. Возмущению Александра Сергеевича не было предела, он разразился гневной эпиграммой на коварного Воронцова.
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
А тут, наконец, обошлось без женщин. Строчки прощания из стихотворения «К морю». Стихи Пушкина и к морю, и к любимым женщинам я прочёл рано. По возрасту мне положено было читать:
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет.
Но так вышло, что сразу после букваря, щедро осветило меня солнце русской поэзии. Эта солнечная инициация не могла ни сказаться, и я задумал написать стихотворение для журнала «Пионер». Любимых женщин на тот момент у меня не было, оставалось писать к морю. Тем более оно призывно штормило под окном.
К счастью о муках творчества я ничего не знал, стихи родились быстро:
Море злится, море стонет,
Словно хищник гнева полный.
И на брег неровный гонит
Одинаковые волны.
Над морем чайки белые.
Свободы они хотят,
И брызги, разведчицы смелые,
За моря границу летят.
Хотя опус этот по-пушкински вольнолюбивый, ответ из журнала меня расстроил. Зато к последующим отказам из редакций я стал относиться философски: неттак нет.
Я приехал в отпуск. Мама сразу же снарядила меня с двумя сумками на рынок. У первого подъезда стояла новая, сияющая на солнце машина БМВчёрный бумер. Неожиданно мне посигналили. За рулём сидел Чуня. Я его узнал сразу, хотя от Чуни прежнего ничего не осталось. «На рынок?» Я кивнул. «Садись, подвезу». Я сел в машину и стал вспоминать, как же зовут этого Чуню. Разговориться мы не успели: в маленьком городе всё близко, до рынка ехать минут пять. Да и говорить, кроме жары, не о чем. Спросить: «Ну, как там наши?» Какие «наши»? У него свои «наши», у меня свои. Недавние похороны Боцманатема невесёлая. Её затрагивать не хотелось. Машина остановилась. «Ну, спасибо пойду» сказал я, подбирая сумки. Между «спасибо» и «пойду» неплохо бы было вставить имя водителя. Ну, там: «Спасибо, Саша Спасибо, Витя» Но имя Чуни я не так и не вспомнил. Наверное, потому, что не знал его никогда. А называть Чуней плотного, угрюмого мужика
Подожди, сказал бывший Чуня и взял сигарету. Помнишь, тогда, на молу
Чуня закурил, а я опустил глаза. «Ну, вот и аукнулось, пронеслось в голове. Кто у нас такими иномарками рулит. Сейчас кликнет мой водила братков, повезут меня на мол и снова поиграем в «морского партизана». Только на этот раз партизаном буду я.
Классно тогда поиграли, выдохнул неотечественный дым Чуня. Это самое дорогое воспоминание моего детства.
Глава четвёртая. Соседи. Анастастия Фёдоровна
Наш дом очень большой, можно идти вдоль него целый квартал, завернуть за угол и снова идти, идти вдоль нашего дома, который застыл огромным квадратом на шумном проспекте.
Этажей в нашем доме где семь, где восемь, где девять, архитектура ступенчатая, необычная. На последнем этаже в углу дома бывшая мастерская скульптора. Очень большое помещение. Фамилию скульптора уже никто не помнит.
Я живу на седьмом этаже в малонаселённой квартире. В исполкоме мне так и сказали: «Квартира малонаселённая, дом сталинский»
Как это «сталинский», спросил я, с решётками?
Женщина-инспектор строго на меня посмотрела и ничего не сказала. Тогда я задал ещё один глупый вопрос:
А капитальный ремонт был?
Мне объяснили, что сталинским домам капитальный ремонт нужен будет не скоро, потому что построены они прочно, стены у них толстые, а потолки высокие. Малонаселённые квартиры в этих домахбольшая редкость, обычно в одной коммунальной квартире людей много, но когда они вселялись, люди были согласны на всё, и все были очень счастливые, потому что въезжали из бараков.
Я иду за чайником, он должен быть на плите. Так и есть. У меня прекрасный чайниккуда поставишь, там и стоит. За мною на кухню выходит Анастасия Фёдоровна. Это моя соседка.
Вчера, когда вас не было, звонил ваш приятель. Который вежливый такой. Всё говорит «пожалуйста», «будьте любезны», что-то он давно не звонил и не заходил.
Прикован к постели, поясняю я. Женился две недели назад.
Это Эдик. У него медовый месяц. Не так давно он увидел в своей холостяцкой кухне таракана, то ли задумался, то ли испугался, и женился.
Анастасия Фёдоровна сначала картинно пугается, а потом довольно кивает: «Дай-то Бог, дай-то Бог»
Даст, говорю я уверенно, потому что этого вежливого знаю давно.
Мы с Эдиком наведывались сюда перед моим визитом в исполком. Я ещё сомневалсясоглашаться мне на этот вариант поселения или нет. Дважды я уже отказывался. Эдик сомнения мои развеял, он резко открыл форточку и принюхался: «Чистейший воздух! Не выдумывай, соглашайся. Тем более я тут рядом работаю, на Школьной. Буду к тебе на чай приходить».
Я согласился. Так в моей жизни появился Дом-на-Энгельса. Дом, в котором, как выяснилось, мне предстояло прожить многие годы
А Эдик так ни разу и не заглянул. За чаем мы сиживали с Анастасией Фёдоровной. Вот как сейчас.
Асенька, Асенькараздаётся из комнаты пенсионеров.
Это Фёдор Иванович. Когда я вселялся, Фёдор Иванович встретил меня радостно: «Мы старые, нам вдвоём скучно, а комната твоя хорошая, она только летом жаркая, зимойхолодная, и всё время шумная. Окно, как у нас, на проспект. Но я не слышуглухой».
Да, вам повезло, сказал я. Хорошо, что этих слов старик не услышал.
Асенька
Пойду, что-то мой раскудахтался, вздыхает Анастасия Федоровна и нехотя уходит. На сегодня мы с ней поговорили.
«Асенька, слышится из соседней комнаты, я пойду погуляю. Погода хорошая» «Никуда ты не пойдёшь, нельзя тебя выпускать!»
Анастасию Фёдоровну узнать трудно, со мной она говорит мягким, душевным голосом, немного нараспев, а сейчас слова отрывистые, хлёсткие, отчасти для того, чтобы слышал туговатый на ухо Фёдор Иванович.
Нельзя тебя выпускать, ты мигом провинишься.
Так ведь время непродажное, хитрит Фёдор Иванович.
А ты и в непродажное своё добудешь. А мне надоело тебя на седьмой этаж волочить.
В комнате пенсионеров нависает тишина. Фёдор Иванович обиделся, и Анастасия Федоровна его жалеет: «Подожди, Федя, обед приготовлю, так вместе и погуляем».
Но эта совместная прогулка интересует Фёдора Ивановича гораздо меньше. Весь фокус в том, что слово «провинишься» двоит, выдавая старика как ветерана винно-водочных баталий.
Интересно Фёдор Иванович выразился о времени: мол, оно «непродажное», но, по всем приметам, ошибся старик.
Я ополаскиваю чашку и начинаю одеваться.
Анастасия Фёдоровна! нужно сказать, когда я приду. Анастасия Фёдоровна! Вы меня слышите?
Иду, иду, иду, приближается мягкий и певучий голос Анастасии Фёдоровны.
Я приду поздно, будут звонить, так и говоритепридёт поздно.
Моя соседка широко улыбается и кивает. Когда я уезжаю по делам дней на семь-десять (моя малоответственная работа связана с ответственными командировками), старушка провожает меня особенно торжественно: приобнимет и для порядка немного всплакнёт. Сегодня расставанье штатное.
Я роюсь в сумке в поисках ключа.
Да вы идите, я за вами закрою.
Да что вы, я сам, вот он, этот проклятый ключ
Нет, я закрою, закрою.
В лифте я думаю о том, что Анастасия Фёдоровна хорошая и что надо бы ей подарить цветы. Когда я еду в лифте вниз, мне всегда приходят в голову правильные, светлые мысли. Да, нужно обязательно подарить цветы Анастасии Фёдоровне. Вот и Восьмое марта скоро, прекрасный повод отличиться. Если только меня не зашлют куда-нибудь к восьмому. Опять это «если только». Как только соберёшься на доброе дело, обязательно возникает какое-нибудь «если только».
Стоп, приехали. Первый этаж. От седьмого до первого этажедвадцать пять секунд. Поздно вечером я войду в этот лифт и нажму кнопку седьмого этажа. Наверху буду долго искать ключ, который, в отличие от чайника, всё время от меня прячется, и, закрывая за собой дверь, громко щёлкну засовом.
«Пришёл», зафиксирует Анастасия Федоровна. Спит она очень чутко: одним ухом прислушивается, как дышит Федя, а вторымчто происходит в квартире. Засовом можно и не щёлкать, но тогда, выждав некоторое время, Анастасия Фёдоровна встанет проверить, закрыта ли входная дверь.
Но всё это будет вечером, а сейчасвперёд. Сегодня я начинаю новую жизнь. Я начинаю её каждый понедельник, каждый новый месяц. И уж, конечно, каждый Новый год неистребимо во мне желание начать новую жизнь, как сказано у поэта, «с белоснежного дня и листа». Эта жизнь должна быть чистая, неудачами не запятнанная
Сегодня старикам принесут пенсию. Для Фёдора Ивановича пенсияпраздник, под это дело удаётся выпить чекушку. Ну, а дальшекак получится. Обычно получается лихо. Второй радостный момент заключается в том, что принесёт пенсию Ниночкасимпатия Фёдора Ивановича. Молоденькая, крепенькая, не так давно ещё деревенская девчушка.
Обычно в день пенсии Фёдор Иванович с утра беспокоен, а нынче что-то тише воды, ниже травы. Старику нездоровится. Утром мы повстречались в коридоре, на вопрос о здоровье Фёдор Иванович ответил: «Хуже некуда».
У старика склероз, он часто пьёт крепкий чай. Врач сказал, что крепкий чай расширяет сосуды головного мозга. Про коньяк врач предусмотрительно не сказал, но Фёдор Иванович о свойствах спиртных напитков знает без подсказок.
Ниночка! Непрерывный и громкий звонок. Ниночка никак не может приладиться к нашему звонку. Она сильно давит крепким пальчиком, кнопка западает и звон-трезвон наполняет нашу квартиру. Я открываю дверь и поправляю кнопку.
Ниночка стоит сконфуженная:
Ну вот, опять забыла про ваш звонок.
Ничего, ничего, проходите.
Ну, уж теперь-то я его запомню
Фёдор Иванович услышал знакомый голос и как есть с дивана выскакивает в коридор. Старик улыбается и юлит вокруг молоденькой девушки. В прошлом Фёдор Иванович ходок, это видно по неугасшему блеску в глазах. «Ты на него, на молодого, не смотри. На меня смотри, на старого. Старый конь борозды не испортит», говорит Фёдор Иванович. И ещё добавляет: «Хоть глубоко и не вспашет». Этой добавки я раньше не знал. Ниночка краснеет и спрашивает Фёдорова Ивановича, как его здоровье. «Отличное! бодро отвечает старик. Мы ещё на танцы пойдём, если от жёнки сбегу».
Фёдор Иванович задорно подмигивает, Ниночка прыскает в кулачок, Анастасия Фёдоровна стоит тут же рядом и качает головой: «Надо же, кобель старый, а только-то лежал на диване, стонал»