На привыкшего к вольности Сергея всё это подействовало, конечно же, тягостно: вместо того чтобы по деревне бродить, подбирать, что плохо лежит, и кулачные бои устраивать, ему надо было менять пелёнки и укачивать горластую детку.
Мать непрестанно пребывала в дурном настроении.
Едва дочка стала подрастать, Татьяна при любой возможности покидала дом. Куда-то ходила, по неведомым делам.
* * *
Дед же сказал: будь как Стенька Разин. Да пожалуйста! По России шли восстания, в Москве строили баррикадыи в Константинове тоже знали, что там на улицах стреляют, а рабочие насмерть бьются с жандармами и казаками, связи с Первопрестольной установились давно и прочно.
Односельчанин Андрей Мамонов: «В период революции 1905 года в наше село приехали из Москвы односельчане, работавшие на фабриках и заводах. В их числе был внук деда Якова ГорбуноваВолодя. Он принимал активное участие в рабочих восстаниях, за что был избит полицейскими. Вот он-то и собирал нас, мальчишек, по закоулкам, рассказывая о забастовщиках, о борьбе бедняков с богатыми, и научил нас петь революционные песни»
Три характерных для подростка Есенина случая.
Однажды по деревне проезжала карета, в которой сидела настоящая княгинякузьминская помещица. На кучере были цилиндр и ливрея. Пацанва, разинув рты, смотрела на это великолепие, как вдруг в кучера полетел крепко слепленный ком грязии сшиб цилиндр. Униженный кучер спрыгнул и попытался ухватить бросавшего, но запутался в ливрее и упал. Ком бросил, естественно, Сергей.
Как-то в школе преподаватель Закона Божия увидел у соседа Есенина по парте Писание, обёрнутое в листовку, её, наверное, тоже из Москвы привезли. Преподаватель взял её в руки и ахнул: текст «Марсельезы»! А Сергей, по воспоминаниям товарища, к тому времени уже знал, что это за песня.
Есенин был одним из зачинщиков издевательств над Кулаковымтем самым попечителем, барином, владельцем усадьбы.
На самом деле Иван Петрович Кулаков происходил из обычных крестьян, поднялся так же, как и есенинские деды, но в отличие от них не разорился, а своё состояние удесятерил и купил поместье. Он держал в Москве, на Хитровке, доходные дома. В родном селе, как мы помним, он помогал училищу; несмотря на это, односельчане его не любили.
Когда в училище, забрав прямо с урока, арестовали по причине неблагонадёжности учителя Александра Воронова, пошли слухи, что Кулаков к этому причастен, и вот тебе уже и стихийные волнения: дети и подростки начали кружить возле кулаковского дома, распевая бестолковую, но обидную частушку:
В Константинове есть барин
По фамилии Кулак,
Попечитель нашей школы
По прозванию дурак.
Утверждают, что частушку сочинил десятилетний Есенин, ну, дело нехитрое.
«Очень азартным, вспоминают, во время нашего пения был Серёжа. В чёрной поддёвке, с шарфом и в шапке, но без пальто, с палкой в руке. Этой палкой он дирижировал во время пения».
Скажут: детское хулиганство. Да-да; но при других обстоятельствах отсюда полшага до настоящей смуты: так и начинается любой бунт.
А то, что ему было десять лет, так и отец его, и дядья, и деды крестьянским трудом занимались лет с шести, а с двенадцати уезжали от родителей во взрослую жизнь, в огромный город, и там барахталисьпочти как Сергей, брошенный дядькой в Оку.
* * *
Учёба в Константиновском земском училище продолжалась четыре года. Вместе с Сергеем поступили 38 мальчиков и всего восемь девочек: крестьяне традиционно считали, что девочкам учение не пригодится.
К завершению учёбы, в 1909 году, из этого набора останется только 11 человекостальным хватило знаний, полученных в первый год.
В училище, согласно документам, библиотека для внеклассного чтения состояла из 258 книг: Аксаков, Гарин-Михайловский, Гоголь, Гончаров, Грибоедов, Достоевский, Жуковский, Кольцов, Крылов, Мамин-Сибиряк, Лермонтов, Пушкин.
Из Некрасова и Никитина он многое по собственному желанию выучил наизусть.
И Гёте был, которого Есенин много позже вдруг назовёт своим учителем, и диккенсовский «Оливер Твист», о котором вспомнит в одном из поздних стихотворений, и «Робинзон Крузо» Дефо, и лучшие романы Жюля Верна, и сочинения Фенимора Купера про индейцев, не вызвавшие у него ни малейшего интереса.
Отдельная библиотека была у священника и школьного законоучителя отца Иоанна Смирнова.
В константиновском храме тот служил полвека. В 1863 году именно он венчал Фёдора Андреевича Титова и Наталью, в 1870-мНикиту Осиповича Есенина и Аграфену, а в 1885-м Никиту Осиповича отпевал. Он же крестил и отпевал брата и двух сестёр Сергея, умерших в младенчестве. Крестил и самого Сергея.
Батюшка ещё в первом классе выбрал Серёжу, его троюродного брата Николая Титова и их товарища Андрея Мамонова для прислуживания в алтаре; вскоре они получили и доступ в дом к гостеприимному священнику, где у неговот чудесабыли журналы, а в нихстихи современных поэтов: только-только написалиа уже можно прочесть.
Листая эти издания, Сергей наверняка однажды подумал, что так, должно быть, и выглядит счастье: вдруг увидеть своё имя и свои слова опубликованнымии все, все это прочтут.
Радость от доступа в дом законоучителя не избавила Сергея от его традиционного озорства.
Навыки, полученные Есениным ещё до школы (когда он покупал просфору и вместо священника делал на ней вырезы перочинным ножом, экономя две копейки), пригодились, когда пришёл черёд обманывать отца Иоанна. Шутке с просфорой Сергей научил Мамонова и Титоватолько теперь они уже собирали пятаки с константиновских селян, пришедших в церковь, и делали знаки специально заточенным гвоздём. По сути, воровали в алтаре.
Всё это продолжалось, пока обескураженный священник, который этих сорванцов в дом пускал, чаем поил, булками кормил и к чтению приучал, не обнаружил обман.
В алтарь их пускать перестали, Есенина к тому же оставили на второй год в третьем классе, но не за отставание в науках, аредчайший случай«за поведение».
Позже батюшка простил Сергея и снова стал приглашать к себе в дом. Кажется, он знал больше, чем остальные, что творится в семье Есениных, и ребёнка жалел.
Отец Иоанн был любим селянами.
Возможно, всё это и стало залогом того, что, в отличие от Пушкина, Блока, а тем более Маяковского, у Есенина в стихах никогда не появится карикатурный образ священника. Мелькнут раз в одной из поздних маленьких поэм злые монахи; сложным будет отношение к патриарху Тихону; сам институт Церкви едва ли будет в полной мере Есениным принят. Но русского батюшкуне тронет никогда.
У отца Иоанна Есенин познакомился с детьми его племянницыНиколаем, Серафимой и Анной Сардановскими. С Аннойбыстроглазой, хорошенькой, черноволосойпонемногу начался детский роман.
Серьёзный, вдумчивый Николай стал его первым товарищем и советником в делах и читательских, и поэтических. Первые стихи Есенин покажет ему. Они будут беспомощные, о чём приятель тут же сообщит Сергею, заодно объяснив некоторые азы стихосложения. Сергей обидится, но виду не подаст.
* * *
Согласно прошению о ссуде, поданному семьёй Есениных в 1906 году (в документе главой семьи прописана «Аграфена Панкратова [дочь] Ясинина»), у них имелось две коровы, три овцы и одна свинья; два маленьких участка под рожь и под овёс. Из внуков значились старший, одиннадцатилетний Сергей, его полугодовалая сестра Катя и дети дяди Ивана Есенина (лицомотцовский близнец, но чуть менее симпатичный, и, видимо, со схожим характеромне суровым, но слегка отстранённым): Анна, восьми лет, Екатерина, шести лет, и Илья, двух лет. Мать ихСофья.
Титовы тоже обращались за ссудой.
Основания излагались такие: «Летом 1906 года нашу местность постигло большое градобитие, которое положительно уничтожило все озимые хлеба и более чем наполовину повредило все остальные яровые Наступившая и теперь протекающая зима лишила нас заработков, которые и так были плохие и вызывали другие расходы, как то: на покупку топлива и корма для скотины; так как чрезвычайно плохой урожай хлеба, и скот не получает своего прокормления. На Кузьминском базаре цена пуда муки дошла до 1 руб. 30 копеек, а к весенним месяцам ожидается ещё выше, почему нежелательные для нас явления заставляют нас уведомить о полном разорении каждого и действительный голод, которые может принести различные болезни. Минувший 1905 год был недородный».
В начале XX века голодными были 1901/02 хозяйственный год, когда без продовольствия бедствовало 49 губерний, и 1905/06, когда голодало 29 губерний.
Ссуды на 1907 год и Есениным, и Титовым дали.
В том же году произошло ещё одно событие, которое выставляет Аграфену Панкратьевну Есенину в несколько ином свете.
Рассудив, что пришло тому время, Аграфена Панкратьева решила поделить дом и всё имущество между сыновьями.
Помимо жилых строений в документе о разделе имущества упоминаются: самовар, две коровы, один телёнок, одна свинья и уже девять овец. Но раздел скотины, конечно же, был не главным во всей этой истории; решалось: кто станет хозяином большого дома, где все они жили, Александр и его гулящая жена или Иван и любимая сноха.
Бабка Груша решила так: Ивана и Софью с их детьми переселила в маленькую избушку, стоявшую на территории родовой усадьбы, а Татьяна с Сергеем и Катюшей остались в большом доме.
Аграфена Панкратьевна прожилавернее сказать, проболелаещё год (и про этот год Есенин ни разу и словом не обмолвился). Умерла она 16 октября 1908-го в возрасте пятидесяти пяти лет.
Сестра Катя, в отличие от Сергея, о бабке Груше отзывалась хорошо, хотя и едва её помнила.
Зато хорошо помнила, как постоянно сидела одна, ждала Серёжу из школытогда, может, и мать появится, чтобы покормить детей. Без негонет.
Сергей воспитывал сестру своеобразно: если был хоть сколько-нибудь тёплый деньвыносил во двор и убегал. Однажды сестрёнку чуть не сожрала свинья, в другой раз бодливая корова начала катать её по дороге рогамиеле успели отогнать.
Сестра, прямо говоря, с такими братом и матерью могла бы умеретьно судьба её спасла. Разве что спина после того случая с коровой болела всю жизнь.
Вычислить достоверно, где всё-таки Сергей проводил больше времениу Есениных или у Титовых, едва ли возможно: одна ведь деревня, и дома рядом. Деда Титова он видел каждый деньтот, в сущности, и воспитывал внука. Но если судить по тому, в каком доме жила, ночевала и вела хозяйство мать, то получается следующая картина: у Титовых Есенин прожил всего три полных года, а у Есениных, в доме бабки Груши, одиннадцать. Намного больше!
А ведь везде говорил и писал, чтонаоборот.
Что-то там ещё было с бабкой Грушей у Татьяны Фёдоровны и Сергея, о чём никто никогда не узнает, но прощения чему он так и не придумал.
* * *
Товарищ Сергея Николай Сардановский несколько озадаченно отметил: «Крестьянскую работу Есенин, кажется, не особенно любил, да и работал он неважно. Однажды летом мы с ним косили пай его деду на общественных лугах. Для крестьянского мальчика он работал слабо, и мы с ним больше ели луговую клубнику, чем косили».
Раков ловитьда. Рыбу чужую таскать из сетейтоже можно. Ещё пишут, что уже в детстве он был отличный игрок в козла.
В общем, что угоднолишь бы не косить и тем более не пахать.
Зато природой Сергей с детства восхищалсяи тоже, прямо говоря, не совсем по-крестьянски. Крестьяне-то по большей части природы не видят, они внутри неё живут и ею пользуются. А про подростка Есенина то один мемуарист напишет, что цветы ему были лучшими друзьями, то второйкак он лугами любовался, чуть не до слёз, то сам, повзрослев, в автобиографии признается, как на водопоях пугался, что лошадь выпьет отражение луны. Какому деревенскому мальчишке такая ерунда в голову придёт?
Или ещё показательный случай. Приятель детства Сергея Кузьма Цыбин рассказывал, как однажды решили половить утят в одном из луговых озерец: «Стремительный и ловкий Есенин был по этой части большой мастак. Поймав быстро одного за другим трёх утят, он передал мне их с наказом: Держать крепко. Не успел Есенин отойти и несколько шагов, как один утёнок, вырвавшись из моих рук, нырнул в воду и скрылся в камышах. Увидя это, Есенин взял у меня утят и начал распекать меня. Потом вдруг неожиданно подошёл к берегу и пустил одного, а затем другого утёнка в воду».
Тоже ведь не деревенское поведение.
Нельзя ещё раз не отметить его удивительной сноровки: чтобы руками поймать дикого утёнка, ловкость нужна необычайная.
К слову сказать, ловить утят они права не имелилуг принадлежал помещику Кулакову. В другой раз помещик с управляющим застали Сергея за тем же занятием, так он добычу не бросил, а голый через весь луг бежал, держа утёнка в руках.
Есть известная фотография 1909 года, которая чаще всего ошибочно датируется годом позже: Есенин запечатлён среди других константиновских подростков, самому маленькому из которых женщина с коромыслом на плече (Капитолина Смирнова, дочь отца Иоанна) загородила голову ведром. Этого ребёнка, скрытого ведром, то закрашивали при перепечатках фото, то оставляли. Так и представляется этот селянин, иронично похваляющийся: «У меня есть фотография с Есениным и ведром. Смотрите. Вот Есенин. Вот ведро. Вот мои ноги». Есенин на том фото стоит в модном кепипо виду и не деревенский вовсе мальчишка: взгляд прямой, лицо нагловатое.
Его бы так и тащило: второгодник, драчун, безбожник, зашибающий свои пятаки на просфорах и в козла, способный даже подворовывать понемножкуиз баловства, а не наживы ради; но книжки увели в другую сторону.
Вспоминают, что среди сверстников он отличался, помимо бойцовского характера, ещё и тем, что под рубахой всегда припрятывал книгу. И если в деревне у кого-то вдруг обнаруживалась книжка, которой он не читал, Сергей добывал её любым способом: уговаривал, выменивал, угрожал. Если бы не далии украл бы.
Мать увлечение Сергея стихами не понимала. Ей и привычка сына к чтению казалась, в сущности, лишней. Говорила так: «Я вот смотрю, ты всё читаешь и читаешь, брось ты свои книжки, читай, что нужно, а попусту нечего читать. Вот так в Федякине дьячок читать любил, всё читал, читал и до того дочитался, что сошёл с ума».
Обычная деревенская женщина. Только мать гения.
* * *
Есенин, хотя и посидел второгодником, окончил начальное училище на «отлично».
Похвальную грамоту подписали все учителя, включая отца Иоанна, и тот самый Иван Петрович Кулаков, о котором Серёжа пел хамские частушки. Это случилось в мае 1909 года.
Летом бушевал его первый в жизни, ещё платонический роман с Аней Сардановской. Однажды прибежали в церковь и попросили монашенку разнять их руки, сказав при этом: «Мы любим друг друга, и пусть кто первым изменит, или женится, или выйдет замуж, того второй будет бить хворостом!»
Они были разгорячены и вдохновенны.
К середине августа явились иные заботы.
На расширенном семейном советеотец, мать, батюшка Иоанн и его дочь Капабыло решено, что Сергею нужно учиться дальше: он всё-таки не обычный деревенский мальчишка.
Близкие видели его учителем в церковно-приходской школе.
Подали документы во второклассную учительскую школу в Спас-Клепиках.
27 августа за Сергеем заехал нанятой возница.
Мать попросила сына помолиться вместе с ней.
К 31 августа он сдал все вступительные испытания и был принят.
Начал жить в общежитии при школе. Все 40 учеников спали в одном помещении. Питание было платнымтри рубля в месяц.
В школе Есенинопять за своё.
Местные деревенские на них часто нападали или кидали камнями. Цитируем соученика Сергея Андрея Чернова: «И вот Есенин, набрав камней, шёл впереди всех, воодушевлял нас, и таким образом мы отбивались»
Учащиеся посещали утреннюю и вечернюю молитвы. По воскресеньям и в праздничные дни Есенин вместе с другими учениками читал Псалтирь и пел в церковном хоре. Соблюдал обязательные посты, исповедовался и причащался.
Ввиду того, что ранее эта школа была церковно-приходской и только затем реорганизована в учительскую, готовили по инерции с расчётом на то, что выпускники могут стать священниками.
При иных обстоятельствах вполне мог получиться отец Сергий. Озорной такой батюшка, какие попадаются среди русских священников, с ласковыми задумчивыми глазами.
Хулиганств своих он не оставил. Свидетельствует Андрей Чернов: «Нам вменялось в обязанность читать шестипсалмие в церкви во время всенощной по очереди. Сергей Есенин обычно сам не читал, а нанимал за 2 копейки своего товарища Тиранова. Один раз Тиранов почему-то отказался читать шестипсалмие, и Есенину пришлось самому читать. Между прочим, мы надевали стихарь и выходили читать перед царскими вратами на амвон. Сергей Есенин долго не выходил».