Более того, чужие стихи, которые ему нравились, выдавали в молодом Есенине совершеннейшего неофитаперед нами дичок, «деревня».
Истинная «деревня» характеризуется вовсе не сочинением стихов про ромашки, лопухи и полынь. На первых этапах выходцы из сельских мест определяются по стремлению ко всему «красивому».
У восемнадцатилетнего Есенина это, например, фиалка: «И я, как страстная фиалка, / Хочу любить, любить весну» (финал его юношеского, 1913 года, стихотворения «Чары») или «Но измятая в книжке фиалка / Всё о счастье былом говорит» (из стихотворения той же поры «Ты ушла и ко мне не вернёшься»).
Невольно задаёшься вопросом: откуда он взял эту фиалкуможет, хотя бы у Игоря Северянина позаимствовал? Нет! Даже не у него.
Есенин пишет Грише Панфилову весной 1913-го: «Вот тебе стихотворение нашего современного поэта Корецкого, очень хорошее по мысли».
И далее цитирует: «Наклонившись над жалкой фиалкой, /Ты сегодня спросила меня: / Отчего такой хмурой и жалкой / Она стала в сиянии дня? / О Дитя! Так и сердце поэта / Расцветает, где сумрак ночной, / Там, где много и красок, и света, / Бесполезно сиять красотой!»
И где он только раздобыл этого Корецкого! Это в России-то, где жили, и писали, и публиковались, и были широко известны Блок, и Белый, и Брюсов, и Бунин, и Сологуб!
Сколько бы потом он ни говорил, что наибольшее влияние на него уже в юности оказали Лермонтов и Кольцов, на самом деле безусловным и главным есенинским авторитетом той поры был Надсон, причём не только в поэтическом смысле.
Об этом он однажды написал Грише Панфилову: «Разумеется, я и имею симпатию к таковым людям, как, например, Белинский, Надсон, Гаршин и Златовратский но [таких,] как Пушкин, Лермонтов, Кольцов и Некрасов, я не признаю. Тебе, конечно, известны цинизм А. П., грубость и невежество М. Л., ложь и хитрость А. К., лицемерие, азарт и карты, и притеснение дворовых Н. Н. Гогольэто настоящий апостол невежества»
Есенин нарочито отдавал предпочтение тем, кто мучился, как ему казалось, больше, а жил честнее, чем общепризнанные классики.
Он, с его вегетарианством, неприятием, с весьма сомнительным меркантилизмом отца и революционными симпатиями, видел себя таким жестрадающим.
Проживший 37 лет, умерший в 1848 году от туберкулёза критик Белинский, «неистовый Виссарион», демократический кумир молодёжи той поры, максималист, по-своему жёсткийк оппонентам и к тому, что ему казалось пошлостью. Увлечение Есенина Белинским будет недолгим. В тот момент, судя по всему, Сергей особенно ценил его гражданский темперамент и, может быть, известную безапелляционность, потому что Белинский на дух не переносил «романтических» эпигонов с их разного рода «фиалками».
Николай Николаевич Златовратскийвыходец из духовного сословия, литератор прогрессивных взглядов, ученик Белинского и Добролюбова, народник; долгое время, как и Есенин, работал корректором, дорос до редактора, писал о разночинцах и крестьянском мире, следом ударился в толстовство. Писатель он был не самый сильный, но типаж для той поры характерный. Некоторая декларативность главных его сочинений, вроде романа «Устои», на тот момент Есенину была близка и понятна.
Великий писатель в этом списке одинГаршин (поэт куда менее яркий): покончил жизнь самоубийством в 1888 году, в возрасте тридцати трёх лет, бросившись в пролёт лестницы. Современники воспринимали его как совесть своего поколения.
Наконец, Надсонстрадалец образцовый. Отец умер в приюте для душевнобольных, оставив без средств к существованию жену и двоих детей, в том числе двухлетнего Семёна. Мать ещё раз вышла замуж, но отчим оказался сумасшедшим в ещё более тяжёлой степени и во время очередного психического припадка повесился. Мать Надсона умерла, когда ему было девять лет. Отучившись, какое-то время он был на военной службе, вышел в отставку по болезнитуберкулёз; умер двадцати четырёх лет, в 1887 году.
Надсонкажется, первый пример, когда вся читающая Россия влюбилась в сочинения литератора еврейского происхождения и болела его стихами несколько десятилетий кряду, а потом забыла, как и не было его.
Надсонна самом деле поэт небезынтересный и, продлись его годы, имевший возможности к развитию, научил десятки, если не сотни литераторов той поры, в их числе и Есенина, патетичной, непрестанной жалобе на жизнь как поэтическому приёму.
Марии Бальзамовой года два подряд пришлось иметь дело с есенинской, не по годам, тоской: словарь Надсона её корреспондент использовал не только в стихах, но и в письмах, где почти в каждом абзаце«святые порывы», «излить все чувства», «и сам себя презираю», «без просвета от страданий». Надсон владел Есениным безраздельно.
Из положительного: стихи Надсона характеризовали автобиографичность, интимность, ощущение полного слияния лирического героя и автора; высокая доверительность по отношению к читателю, воспринимавшемуся в качестве ближайшего и верного собеседника; такие обращения к нему, как «милый» и «друг мой».
Стихи Блока, Брюсова, Маяковского или главных поэтических товарищей ЕсенинаКлюева и Мариенгофаничем подобным, как правило, не характеризовались: подобное поведение по-человечески не было им свойственно, а в поэтическом смысле не «шло». Зато Есенин сумел усвоить уроки Надсона, как никто иной.
Но этопозже; изначальное же влияние Надсона было для Есенина деструктивным.
Винить Есенина в той поэтической влюблённости не стоит: в 1880-е годы Надсоном зачитывался Чехов, в 1890-е его обожал Брюсов, позже ему подражал Вертинский, а Ленин, вообразите, учил его стихи наизусть.
Есенин же, как умел, перепевал его.
Вот Надсон: «Много он вынес могучей душою, / С детства привыкший бороться с судьбою, / Пусть же, зарытый землёй, / Он отдохнёт от забот и волненья/ Этот апостол труда и терпенья / Нашей отчизны родной».
А вот ранний Есенин: «В этой могиле под скромными ивами / Спит он, зарытый землёй, / С чистой душой, со святыми порывами, / С верой зари огневой».
Надсон: «Я плакал тяжкими слезами, / Слезами грусти и любви, / Да осияет свет лучами / Мир, утопающий в крови».
Есенин: «Я плакал на заре, когда померкли дали, / Когда стелила ночь росистую постель, / И с шёпотом волны рыданья замирали, / И где-то вдалеке им вторила свирель».
Ещё Надсон: «Я вновь одини вновь кругом / Всё та же ночь и мрак унылый, / И я в раздумье роковом / Стою над свежею могилой: / Чего мне ждать, к чему мне жить, / К чему бороться и трудиться:/ Мне больше некого любить, / Мне больше некому молиться!»
И Есенин: «И надо мной звезда горит, / Но тускло светится в тумане, / И мне широкий путь лежит, / Но он заросший весь в бурьяне. / И мне весь свет улыбки шлёт, / Но только полные презренья, / И мне судьба привет несёт, /Но слёзы вместо утешенья».
Всего-то четыре года спустя, летом 1916-го, Есенин вдруг догадается, что эту безрадостную мелодию Надсона«Я вновь одини вновь кругом / Всё та же ночь и мрак унылый»нужно петь с противоположным чувством, замирая от тишайшего счастья, и получится совершенно восхитительно:
Я снова здесь, в семье родной,
Мой край, задумчивый и нежный!
Кудрявый сумрак за горой
Рукою машет белоснежной
Но до этого ещё предстояло додуматься.
* * *
Настоящее стихотворение у Есенина получится только в самом конце 1913 года.
В тот зимний день он начнёт выводить мелким бисерным почерком строчкибудто недавний слепой, с трудом прозревающий и еле разбирающий свет.
Слабой ниточкой, едва узнаваемую, уловит он свою мелодию: «Белая берёза под моим окном принакрылась снегом точно серебром»
Русская берёзка Есенина осенила.
Будто он действительно огляделся и сам себе сказал: да что ж это я всё про муки и унылые звуки, про холод могилы и про иссякшие силы. Вот же берёза стоит, родненькая. Про неё лучше напишу.
И написал:
На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой
И сам себе удивился: неужели можно вот так?
В первом номере детского журнала «Мирок» за 1914 год «Берёза» была опубликованаэто дебют Сергея Есенина.
Был Пастушок, а пришёл в журнал «Мирок».
(«Распечатался я во всю ивановскую», безбожно хвалится он в письме Грише Панфилову, хотя ведь только одно стихотворение взяли пока, в детский журнальчик. 16 строчек, 15 копеек каждая2 рубля 40 копеек в итоге, цена хороших летних ботинок или одного сытного обеда в ресторане. Гонорар он отдал отцуне без умысла, чтобы показать: видишь, а ты говорилбесполезное дело.)
Как ни удивительно, но во всех издательствах, куда он до «Берёзы» носил стихи, сидели толковые редакторы: сотню раз Есенин предлагал к печати свои подражательные виршии ничего не брали. Но едва у него что-то получилосьи вот вам, пожалуйста, полюбуйтесь: журнальный номер, ещё краской пахнет.
Любопытно, что Есенин тогда к фамилии своей относился с пренебрежением. Это потом он будет фамилией гордиться, а в 18 лет она не казалась ему благозвучной: все вечно переспрашивали: Как? Ещё раз, как? Осенин? Весенин? Осинин?
Может быть, тут ещё накладывали отпечаток трудные отношения со всеми остальными Есениными.
В те дни, когда у него первый раз взяли стихотворение в печать, Есенин всерьёз раздумывал, как ему подписаться: Метеор? Ористон? Аристон? (Последнее слово означало германский музыкальный ящик«Aristonette».)
Так только лошадей стоило называть.
«Берёзу» Есенин подписал: Аристон.
Возможно, здесь ещё сыграло роль то, что любимый юным Есениным Гаршин подписал свою первую поэму: Агасфер.
Аристон, Агасфер
Редактор этот претенциозный псевдоним поначалу снял: «Сергей, взгляните на собственные стихи: И стоит берёза в сонной тишине, слышите, нет? Тишина! сонная! сельская! русская! А подпись: Аристон, ящик этот немецкий. Невозможно! Диссонанс!»
Но упрямый Есенин настоял на Аристоне.
Вскоре, однако, по настоянию редактора Есенин всё-таки одумается и при последующих публикациях начнёт подписываться собственным именем.
Редактор избавил Есенина от многих неприятностей и казусов.
Скоро начнётся огромная война с Германией, и неприязнь к немцам выльется в натуральные фобии; в этой ситуации подобный псевдоним был бы совсем некстати.
Или вообразите себе, как Есенин пришёл к Блоку (это вскоре случится):
Здравствуйте, я из рязанской деревни, пишу стихи.
Как вас зовут?
Меня зовут Аристон. ВообщеСергей. Но называйте меня Аристон, чтоб не путаться. Или Метеор, если так удобнее.
Только представьте себе реакцию Блока:
Что ж, Метеор, входите. Или, если угодно, влетайте.
Жизнь Есенина окажется не столь длинна, чтобы ему пришлось хоронить друзей и близких.
* * *
Родители, жёны и дети, почти все друзья Есенина переживут.
Гриша будет одним из немногих, кого переживёт он.
С Панфиловым познакомились ещё в Спас-Клепиках, тот учился годом старше.
Отец Гриши, Андрей Фёдорович, как и отец Сергея, служил приказчикомно у местного, спас-клепиковского купца.
Мать, Марфа Никитична, вспоминала: «Из школьных товарищей сына я особенно полюбила Серёжу Есенина. Может, потому что видела, как он тоскует по дому, по материнской ласке. Вот я и жалела его, как родного. В доме у нас всегда было полно молодёжи Зимними вечерами засиживались они допоздна. Пели, играли, танцевали, а иногда сидели тихо, кто-либо читал, другие слушали»
С тех пор как Сергей переехал в Москву, переписывались.
Гриша любил его по-настоящему, бережноинтересуясь его судьбой сильнее, чем своей. Есенин в переписке больше рассказывал, Панфилов больше расспрашивал.
Осенью 1913-го Есенин даже не предполагал, что у Панфилова обострение чахотки и жить ему осталось совсем чуть-чуть.
В январе 1914-го, судя по письмам, он уже всё знает и старается извиниться: «Дорогой Гриша, ты подумаешь, что я совсем забыл тебя, но напрасно. Ты не можешь себе представить, до чего сейчас возбуждена моя душа».
В следующем письме: «Последнее время я тоже свалился с ног». (У Есенина, если верить его утверждению, в те дни часто носом шла кровь.) Едва ли это «я тоже», направленное умирающему товарищу, свидетельствует об отсутствии чуткости и такта; скорее наоборотон пытался, как умел, успокоить, отвлечь.
В феврале Панфилов позвал Есенина в гостихотел проститься.
Есенин ответил: «приехать не могу, есть дела важные»
Пообещал прислать журнал со своими стихами.
Гриша умер 25 февраля 1914 года.
2 марта отец Гриши напишет Есенину, вспоминая совсем недавнее:
«Я прихожу в 6 часов вечера, первым его вопросом было: А что, папа, от Серёжи письма нет? Я отвечаюнет. Жаль, говорит, что я от него ответа не дождусь. А журнал-то прислал? Я сказалнет. Скверноповсюду неудача
Серёжа, он умер мучеником, до того болезнь иссушила его, что у него осталась одна кожа да кости; две недели лежал в постели и не поднимался, приходилось нам его, бедняжку, поднимать и кормить из чайной ложки
По нескольку раз перечитывал твои письма и любовался твоим портретом».
Отец попросит Сергея прислать в память о сыне какие-то слова, быть может, эпитафию в стихах.
Есенин даст старое своё стихотворение: «Покойся с миром, друг наш милый, / И ожидай ты нас к себе».
Эти строчки и попадут на памятник Грише. Плохие, конечно, зато от товарища, каких свет ещё не видывал.
От дружбы своей с Есениным Панфилов, в отличие от многих последующих его приятелей и товарищей, точно ничего не имел и не искал.
Дождался первой публикации, проводил Серёжу от спас-клепиковских ворот и злых шуток про пастушка, от которого ждут стишка, до входа в настоящую литературуи ушёл сам; только вот журнал не успел в руках подержать.
Без Гриши Есенину было бы намного сложнее.
Но всякая смерть помимо того, что онаболь, ещё инаказ.
Смерть приказывает: иди.
Глава вторая«Прозвенеть в лазури» 19141916
В 1914 годувдруг явится тот самый златоглавый отрок.
Необъяснимым образом возникнет словно бы ниоткуда.
Выяснится, что он, до «Берёзы» своей не написавший в буквальном смысле ни одной стоящей строки, откуда-то знал о своём неизбежном даре.
Не пустопорожние амбиции вели его, а неумолимая сила предназначения.
Откуда отцу было догадаться, что за всем этим беспутным поведением сына стоит не столько дурость, сколько то, чему сын противиться не мог.
Оттого всё происходящее с этим юношей выглядело столь странным, а то и пугающим: это были родовые схватки.
Чтобы написать всё то, что написал и чем славен на весь свет Сергей Есенин, ему понадобится 12 лет: с начала 1914 года до декабря 1925-го.
Во второй, февральской книжке журнала «Мирок» за 1914 год опубликованы очень скоро ставшее классическим детское стихотворение «Поёт зима, аукает» (под названием «Воробышки») и стихотворение «Пороша»:
Скачет конь, простору много.
Валит снег и стелет шаль.
Бесконечная дорога
Убегает лентой вдаль.
Второена мотив пушкинской «Зимней дороги»: «По дороге зимней, скучной / Тройка борзая бежит»но всё ведь не Надсон; да и получилось в итоге ещё одно замечательное стихотворение для детских и юношеских антологий.
В следующей, третьей книжке «Мирка» есенинский перевод из Тараса Шевченко (в 1914-м исполнилось 100 лет со дня его рождения, и Россия пышно отмечала юбилей одного из своих национальных поэтов). Стихотворение «Село»единственный случай, когда Есенин выступает как переводчик. Собственно, переводить там почти нечего: на русском стихотворение практически идентично малороссийскому оригиналу. Сложно было «Цвітуть сади, біліють хати. / А на горі стоять палати» перевести как-нибудь иначе, кроме «Цветут сады, белеют хаты, / А на горе стоят палаты».
В четвёртом «Мирке» появляется стихотворение Есенина «Пасхальный благовест»: «Колокол дремавший / Разбудил поля»
Восхитительной находкой Есенина стало постепенное полноценное и органичное вовлечение в поэтическую речь крестьянского бытового, песенного, обрядового лексикона и славянской мифологии, если не сказать космогонии.
В чём отличие Есенина от его предшественников?
Алексей Кольцов, происходивший из зажиточных мещан, долгое время работавший, как и отец Есенина, приказчиком, в большей степени обращён именно к русской песне. В этом смысле он являлся в самом лучшем смысле стилизатором, продолжая линию Нелединского-Мелецкого, Дельвига, Дмитриева, Фёдора Глинки и в конечном счёте Пушкина. Кольцов был родом из Воронежа, юность провёл, закупая с отцом скот у крестьян, а потому крестьянскую речь знал доподлиннои за счёт этого добился удивительных поэтических результатов.
Характерно, что в юношеских письмах Есенина чаще всего упоминается именно Кольцов; следом по числу упоминаний идут Надсон и Лермонтов.