Завтра годовщина смерти матери, и я сразу поняла, в чем причина его мрачного настроения.
Поедешь на кладбище?
Поеду, ответил он очень странным, будто неживым, голосом. Еле сдержав дрожь от его тона, я спросила:
Можно мне с тобой?
Игнат резко поднял глаза, и в них вдруг промелькнуло облегчение. А я почему-то опять испугалась. Дальше мы договорились о времени поездки. Решили не тянуть и отправиться на кладбище прямо с утра. Потом выпили чай, и Игнат ушел к себе.
* * *
На следующий день к девяти часам, как и договаривались, я была готова и ждала на скамейке у дома. Приблудная кошка сразу же прибежала и устроилась у моих ног. В последнее время почти все дни она проводила у меня в саду, лишь иногда убегая по своим важным кошачьим делам. А еще охотно давала себя гладить. Вот только не любила, когда ее брали на руки. Предпочитала лежать где-нибудь рядом со мной, но не на коленях.
Вскоре я услышала, как открываются соседние ворота, и вышла на улицу. Игнат как раз вывозил машину из гаража. Я подошла ближе и увидела его очень мрачное, отрешенное лицо. Он кивком поздоровался со мной, я забралась на сиденье рядом с ним, и мы поехали.
Дорога заняла не больше двадцати минут, и все это время мой спутник не произнес ни слова. Я очень хорошо ощущала напряжение, исходящее от него. Это было немного странно. Все-таки после смерти его матери прошло уже много лет. Неужели он до сих пор не примирился с этим, раз каждая поездка на кладбище вызывает у него такие эмоции.
Мы остановились на стоянке. Вокруг было пусто, ни машин, ни людей, даже привычных бабушек с цветами еще не наблюдалось. Впрочем, я привезла с собой цветы, которые успела с утра нарвать в саду. Игнат тоже достал с заднего сиденья большой букет и передал мне. А сам стал выгружать из багажника лопату, грабли, веник и пакет с вещами. А еще пятилитровую бутыль с водой. Я даже удивилась, зачем такие серьезные приготовления. Думала, мы просто положим цветы и немного постоим у могилы.
Захлопнув багажник, Игнат посмотрел на меня и вдруг спросил:
У тебя же крепкие нервы?
Этот вопрос, заданный перед воротами кладбища, вызвал у меня совсем уж мрачные предчувствия. Я даже не знала, что ответить, лишь неуверенно кивнула. Мой спутник глубоко вздохнул, словно собирался с силами, и пошел вперед. Я двинулась за ним. Мы шли по дорожке мимо стройных рядов все дальше и дальше, в самую глубину. Все могилы располагались достаточно близко друг к другу. А однав стороне, на приличном расстоянии от остальных. К ней мы и подошли.
Первое, что бросилось мне в глаза: внутри оградки было очень много мусора, как будто здесь годами не убирались. Но потом я заметила осколки цветного стекла, судя по всему, лампадки, фантики от шоколадок и конфет, смятые баночки газировки и втоптанные в песок переломанные стебли цветов. И поняла, что все это было оставлено здесь специально. А дальше я подняла голову и похолодела.
Черный мраморный памятник был весь залит то ли краской, то ли чем-то еще. А под фотографией висел приклеенный скотчем кусок картона. На нем неровными буквами было написано: "Ответишь за сына в аду". Я почувствовала, как почва уходит из-под моих ног, и с ужасом взглянула на своего спутника. В эту минуту мне показалось, что ничего страшнее этой чудовищной надписи и лица Игната, смотрящего на нее, я в своей жизни не видела. Меня вдруг затошнило. Я прижала руку ко рту и бросилась к растущим чуть подальше у забора кустам.
Мой желудок вывернуло наизнанку. Какое-то время я приходила в себя, прислонившись к ограде и стараясь отдышаться. Потом пригладила волосы и медленно вернулась к Игнату. Он молча достал из пакета бутылочку с питьевой водой и подал мне. Я несколько раз прополоскала рот и сделала пару глотков. И заметила, что проклятой картонки на памятнике уже нет. Зато у оградки лежал большой мусорный пакет, а Игнат держал в руках грабли.
Не задавая вопросов и вообще ничего не говоря, я зашла внутрь и принялась за уборку. Мы вместе с Игнатом собирали многочисленный мусор и осколки, оттирали памятник и фотографию. Потом ровняли песок, поставили и зажгли новую лампадку. И уже в последнюю очередь положили цветы.
А дальше еще минут двадцать просто стояли рядом и смотрели на преобразившуюся могилу. Я внимательно разглядывала фотографию женщины, даты под ней, небольшую эпитафию в самом низу. А потом не выдержала, наплевала на все и прижалась к Игнату, обняв его за талию. Поколебавшись немного, он осторожно обхватил меня за плечо.
Потом также молча мы собрали вещи и пошли к выходу. Но пройдя несколько метров, мой спутник снова остановился еще у одной могилы. Выглядела она обычно, чисто и аккуратно. За ней явно ухаживали. Я изучила фотографию мужчины, перевела взгляд на надпись под ней и увидела знакомую фамилию. И сразу поняла, что здесь похоронен отец Павла Васильевича, то есть бывший участковый. Игнат простоял тут несколько минут и двинулся дальше.
И только когда мы уже сели в машину, загрузив в багажник весь инвентарь и выбросив мусор в специальный контейнер, повернулся ко мне и наконец заговорил:
Мне очень жаль. Я не знал, что это так на тебя подействует. Прости меня. Не надо было тебя сюда привозить.
Не извиняйся, покачала я головой. Ты ни в чем не виноват. И я рада, что была рядом с тобой.
Мы поехали домой. Я сидела молча и, борясь с нервной дрожью, вспоминала все, что увидела. Лица на фотографиях, памятники, надписи и печальные даты. И вот здесь почувствовала тревогу, словно что-то пыталось пробиться в мое сознание. Я усиленно напрягала голову, но озарение не наступало. И уже почти рядом с домом меня наконец осенило. Я резко повернулась к Игнату и даже схватила его за рукав.
Подожди! Получается, участковый умер всего через полгода после твоей мамы? Полгода Ну да, конечно! Алевтина Егоровна говорила: он запил за полгода до смерти и очень быстро спился. Это очень странное совпадение. Точнее, это не может быть просто совпадением!
Поскольку мы как раз приехали к моему дому, Игнат припарковался у ворот и повернулся ко мне.
Ничего не понимаю. Почему ты так взволновалась? Что случилось?
Ну как же! Смотри: участковый запил сразу после смерти твой матери. Значит, эти события связаны!
Что ты имеешь в виду?
Возможно, он что-то знал о ее смерти, выдала я первое пришедшее мне на ум предположение.
Игнат побледнел и уставился на меня. Потом медленно качнул головой.
Мама умерла от естественных причин. Ну пусть не совсем естественных, поправился он. Ее, можно сказать, довели до сердечного приступа. Но все же это не убийство, не криминал. Тогда что такого мог узнать участковый?
Понятия не имею, но это точно очень важно!
Чтобы продолжить разговор, мы пошли ко мне домой. Но сначала я переоделась, тщательно вымыла руки и почистила зубы. Потом отправилась на кухню и занялась обедом. Накрывала на стол и напряженно размышляла. Игнат сидел за столом и тоже что-то обдумывал.
Закончив с приготовлениями, я разложила еду по тарелкам, опустилась на стул, но есть не спешила. Меня посетила очередная интересная мысль. Я тут же поделилась с Игнатом.
Помнишь, ты говорил, что участковый часто заходил к вам домой и беседовал с твоей мамой?
Ну да, помню, кивнул собеседник.
А что, если это были не просто дежурные беседы? Может, они обсуждали что-то конкретное?
Хочешь сказать, у них была какая-то версия, связанная с Любой?
Не уверена насчет Любы, задумчиво пробормотала я.
Думаешь, в то время для нас существовало хоть что-нибудь важнее ее исчезновения? усомнился Игнат. Я лишь молча пожала плечами. Тогда он сам продолжил:Хорошо, допустим, ты права, и у них была какая-то тайна. Почему после смерти мамы участковый не рассказал о ней еще кому-нибудь, не продолжил с ней работать, а просто запил?
Не знаю, покачала я головой. Попробуй вспомнить, вдруг перед смертью к нему стал кто-то чаще, чем обычно, заходить?
Когда он начал пить, к нему вообще перестали приходить. Я видел только сына.
Павла Васильевича? насторожилась я. А он и раньше приходил или только в последнее время?
Игнат задумался, потом с тревогой взглянул на меня.
На самом деле, его визиты действительно участились. Конечно, он и раньше приходил к отцу, но заметно реже. Черт, и что это значит?
Это значит, что у нашего участкового есть свои мотивы принимать участие в расследовании. О чем, собственно, мы и так догадывались. Жаль, нет никаких намёков: что это за мотивы. А еще это значит, что полностью доверять мы можем только друг другу.
Игнат смотрел мне в глаза и хмурился. А потом вдруг произнес:
Спасибо, что была со мной сегодня. Мне впервые после посещения кладбища не хочется напиться до бессознательного состояния. Между прочим, раньше я не раз так делал.
Мое сердце застучало быстрее, а рука сама потянулась к его ладони. Мне так захотелось переплести наши пальцы, ощутить его тепло, прижаться к нему. Видимо, мое лицо выдало мои желания. Игнат замер и не отрываясь смотрел на меня, но сам не двигался. Я видела, что ему нелегко. Что он заставляет себя держаться, стараясь выполнить данное мне обещание. И остановила себясвоими порывами я лишь дарила ему мучительную надежду. Вот только мне самой все труднее сдерживать эти порывы. И если быть честной, никаким материнским инстинктом тут давно уже не пахнет. Взгляд Игната сразу потух, он поморщился и отвел глаза.
* * *
Когда Игнат ушёл к себе, я убрала посуду и опустилась на диван. Мне нужно было определиться, как вести себя с участковым. Я не понимала, стоит ли рассказывать ему о том, что произошло на кладбище, и, особенно, о моих догадках. Если Павлу Васильевичу есть что скрывать, это может его насторожить. С другой стороны, если не задавать вопросы, из него вообще ничего не вытянешь. Бумаги отца он мне так и не показал, да и вряд ли когда-нибудь покажет. И точно не признается, зачем так часто приходил к нему перед смертью. И как мне тогда докопаться до правды?
Так ничего и не надумав, я открыла ноутбук. Сначала посмотрела новости, но ничего особо ужасного не увидела. Мое настоящее имя упоминалось в них все реже, что хоть немного радовало. Потом зашла в одну очень популярную соцсеть и нашла нужную мне страницу. Внимательно ее изучив, облегченно вздохнула. Судя по всему, время у меня еще есть. Я старательно заставляла себя не думать о том, что это лишь небольшая отсрочка перед неизбежным. А дальше я открыла файл с очередным заказом и принялась за работу.
Через полтора часа я закончила, отодвинула ноутбук, потянулась и решила сходить прогуляться, а заодно заглянуть в магазин. Перед выходом на улицу, как обычно, спрятала волосы под бейсболкой, захватила рюкзак и шагнула к двери. После того как широко распространилась придуманная мной легенда об известной писательнице, окружающие стали проявлять ко мне заметно больше интереса. На улице я постоянно сталкивалась с любопытными взглядами. Часть прохожих теперь преувеличенно любезно со мной здоровалась. Правда, завистливых и настороженных взглядов тоже прибавилось.
Но в этот раз в магазине кое с чем я столкнулась впервые. Люди от меня пока еще не шарахались, как это было с Игнатом. Но явно враждебный ропот за спиной я уловила. И резко обернулась. Врагов все же желательно знать в лицо. Впрочем, небольшая компания женщин в возрасте и пожилых мужчин дружно отвела глаза и попыталась изобразить безразличный вид. Лишь один из мужчин продолжал пристально смотреть на меня. И его взгляд отнюдь не навевал приятных чувств. Я не догадывалась, кто это был, и с досадой подумала, что до сих пор не знаю, как выглядят родственники Любы. Стоит исправить этот пробел. На мой взгляд, только у них была причина испытывать столь сильные эмоции от моей затеи с книгой.
Когда я уже шла обратно к дому, услышала шум догоняющей меня машины. Поравнявшись со мной, она остановилась. Я обернулась. Как оказалось, это был вездесущий Павел Васильевич. Он открыл окно, поздоровался и предложил:
Садитесь, подвезу. Как раз к вам еду. Есть, что обсудить.
Я положила сумки на заднее сиденье, а сама устроилась рядом с водителем и спросила:
Где-нибудь можно найти фотографии отца и дяди Любы? Хочу знать, к кому из милых соседей не стоит поворачиваться спиной.
А что, уже были прецеденты, поинтересовался мой спутник.
Пока обошлось только взглядами, ответила я.
Думаю, это только пока, успокоил меня участковый. Фотографии поищу, а описать внешность могу и сейчас, он подробно назвал все приметы обоих мужчин, словно зачитывал на них досье. И я сходу опознала дядю Любы в человеке, который несколько минут назад сверлил меня взглядом в магазине.
Припарковавшись у дома, участковый помог мне занести продукты, и пока я раскладывала их по полкам, делился новостями.
Все ваши задания я выполнил. Начну с отца Олега. Когда исчезла Люба, он был на свободе. Года через два еще раз сел, снова за разбой. Сейчас уже вышел.
И где он на данный момент зарегистрирован? Это же есть в базе?
Зарегистрирован далеко отсюда. Но там не появляется. Где находится, неизвестно.
Понятно, вздохнула я. Что еще?
Физкультурника я тоже пробил, ответил собеседник. Здесь все чисто. Никакого криминала за ним не числится. Женат, есть дети. Все так же работает в школе. Только уже в другой. Я осторожно проявил интерес: отзываются о нем хорошо. А главное, у них никто не пропадал, я лишь кивнула, и Павел Васильевич продолжил свой отчет:И последнее, сторожа я тоже нашел. Вот его данные и адрес, он выложил на стол листок бумаги. Потом взглянул на меня и произнес:Теперь, когда я выполнил ваши просьбы, можете наконец объяснить, зачем вам все эти люди? С физруком я хоть что-то понял: они с Любой ссорились. А уголовник вам чем приглянулся? У него даже статьи для маньяка или любителя несовершеннолетних неподходящие. Или тот же сторож? Ему вообще лет шестьдесят тогда было.
Что касается отца Олега, ваша учительница упоминала, что он приезжал сюда, когда сын учился в старших классах.
И что из этого следует? недоуменно отозвался собеседник
Помните, я выдвигала версию, что Люба стала свидетельницей другого преступления?
Помню. Только я ведь уже говорил, никаких других преступлений не было.
Если полиция ничего не знает, это еще не значит, что их не было, резонно заметила я.
Ну, допустим, поморщившись, ответил участковый. Как вы тогда надеетесь понять, что это за преступление, если о нем никто не знает?
Там посмотрим. Просто эту информацию стоит проверить.
Хорошо, тяжело вздохнул Павел Васильевич. А сторож тут причем?
Дело в том, что ночью после выпускного кто-то влез в его комнату в школе.
Откуда вы знаете? В деле таких сведений нет.
Ваша учительница рассказала. Из комнаты ничего не взяли, и в школе посчитали, что говорить не о чем.
Так раз ничего не взяли, какой в этом для нас интерес?
Может, и никакого, пожала я плечами. Но поговорить со сторожем надо.
Понятно, усмехнулся участковый. Пока что мое мнение о дилетантах вы полностью оправдываете, и добавил:К Михалычу я лучше сам вас отвезу. Он уже в возрасте и не поймет, чего вы от него хотите. Можем выбраться туда завтра.
Хорошо, спасибо! поблагодарила я, решив никак не реагировать на слова о дилетантах. Пусть думает, что хочет, лишь бы только мне помогал.
Дальше я собиралась перейти к более сложным вопросам. Но для начала сварила нам кофе, приготовила бутерброды и пригласила гостя за стол. А когда он перекусил и расслабился, рассказала о посещении кладбища и о том, в каком виде мы нашли могилу матери Игната. Мне было интересно, знает ли он что-нибудь об этом вандализме. Удивленным участковый не выглядел. Скорее, раздосадованным.
Черт, значит, опять началось? Я это уже видел, там недалеко могила моего отца. Беседовал потом и с батюшкой, что отвечает за кладбище, и с местным участковым. Пригородуже не мой участок. Они обещали проследить. Когда в последний раз приезжал, все было нормально. Хорошо, навещу их еще раз. Напомню про обязанности.
Спасибо! кивнула я и заметила:Пакостить умершимредкая мерзость. Помолчала немного и все же решилась задать вопрос:Я хотела у вас узнать: обстоятельства смерти матери Игната проверялись? Вскрытие делали?
Павел Васильевич явно напрягся и удивленно взглянул на меня.
Позвольте узнать, с чего вдруг вас это интересует?
Сначала ответьте на мой вопрос, потом я отвечу на ваш.
Любопытно, приподнял бровь собеседник. Ну хорошо. В свете всех обстоятельств отец был очень обеспокоен этой смертью. Поэтому проявил упорство и уговорил Игната сделать вскрытие. А также пригласил двух экспертов. Могу с абсолютной уверенностью сказать, что женщина умерла сама, без помощи со стороны. Теперь ваша очередь, усмехнулся он.