На другой день, шагая по гребню одной горы, мы увидели на противоположном склоне трех мужчин, которые стояли в лучах заходящего солнца у большой хижины.
Мы бы могли сегодня переночевать в этой хижине, предложила я Махатао.
Ни в коем случае! ответил он. Это олона мазиаказлые люди, разбойники. Но вы не беспокойтесь, нам они ничего не сделают.
Мои сопровождающие подняли копья таким образом, что они засверкали в лучах солнца. Четвертый мужчина вскинул на плечо штатив киноаппарата, словно нес ружье. Когда мы спустились на дно долины, Махатао сказал:
Здесь мы переночуем.
Он отыскал небольшую яму и бросил в нее одну за другой пятнадцать петард; со стороны казалось, что стреляют из пистолета. Затем Махатао послал двух человек, вооруженных копьями, к хижине, возле которой мы видели трех мужчин.
Спросите, не продадут ли они нам сушеного мяса, напутствовал он. Хотя у нас достаточно продуктов, но мясо на ужин не помешает. Если они спросят, куда и зачем мы идем, скажите, что мы сопровождаем вазаху в Анкавандру и что весь багаж уже доставлен туда на самолетах. У нас нет с собой ничего, кроме продуктов питания и ружей.
Через два часа посланные вернулись и подробно рассказали о встрече с разбойниками.
Сколько у вас ружей? первым делом спросили те.
Пять ружей и пять пистолетов. Вазаха очень хорошо стреляет. Она попадает в птицу на лету.
Понятно, что все это было выдумкой. У нас не было другого оружия, кроме копий, и я никогда в жизни не стреляла, даже на ярмарке в тире.
Мы посмеялись над удачной проделкой носильщиков, поужинали и улеглись спать.
Зять Махатао всю ночь продежурил у костра, не выпуская из рук копья.
В три часа утра мы поднялись и в полной тишине снялись с места. Чтобы обмануть разбойников, мы не только не погасили костер, но даже подкинули дров; они не могли заметить издалека, что мы оставляем лагерь, но хорошо видели горящий костер.
После долгого, утомительного пути мы вышли на узкую тропку. Я взглянула на часы: только восемь утра. Справа и Слева круто уходили вниз зеленые склоны. Густой лес подступал к самой тропе.
Идите тихо и не разговаривайте, приказал Махатао. Это второй опасный участок. Здесь мы должны держаться ближе друг к другу, чтобы в любой момент суметь отразить нападение.
Однако все обошлось благополучно. Мы спокойно миновали лес и вышли в долину.
Возможно, никаких разбойников и не было, предположила я.
Мои слова рассердили Махатао.
Разбойники до сих пор нападают на пастухов, которые перегоняют стада через горы в Цируанумандиди, и грабят их. Богатые скотовладельцы платят разбойникам дань скотом. Я знаю, где они скрываются. Вот почему мы так рано отправились в путь.
Около часа дня начался спуск в Анкавандру. Перепад высот составлял примерно тысячу метров. Стояла изнуряющая жара, солнце накалило скалы, по которым мы осторожно спускались вниз. На одном небольшом пятачке мы остановились передохнуть, и Махатао снова сварил свой тонизирующий напиток. Я бы предпочла ему маленькую тень.
Около пяти часов пополудни мы наконец спустились на равнину и расположились на краткий отдых в небольшой хижине. Я испытывала смертельную усталость, однако твердо решила сегодня же вечером достичь Анкавандры.
Когда показались первые дома, Махатао подобно средневековому герольду принялся восклицать:
Мы спустились с Бунгулава! Вазаха уже дважды пересекла горы, она сильная и мужественная, как мужчина! Она ничего не боится! А теперь мы направляемся к вазимба, томпонтани, которые еще сохранили обычаи и нравы предков!
Со всех сторон сбегались люди. Дети смотрели на меня, разинув рты. Это всеобщее внимание сильно смущало меня, а Махатао, шагая рядом, указывал пальцем на отдельные фигуры и говорил:
Этот мужчинавазимба, и эта женщинавазимба, и тот мужчина тоже.
По-моему, между ними и остальными жителями нет никакой разницы, заметила я.
Вазимба отличаются тем, что втыкают себе в мочку уха небольшую палочку. Раньше они носили тяжелые колышки, сильно оттягивавшие уши. Взгляните направо. Видите вон ту женщину? Это мать господина Вазили, она из племени вазимба. Некогда у нее тоже были большие отверстия в ушах, однако муж настоял, чтобы она сделала себе операцию.
Несмотря на поздний час, мы отправились к мэру, который выслушал рассказ Махатао и прочел письмо префекта. Он никак не мог поверить тому, что я вопреки всем опасностям и тяготам перехода пришла в Анкавандру живая и здоровая.
Он попросил Махатао описать ему подробно внешний вид деревень этого племени, а затем по совету Махатао послал за вазимба, который уже много лет жил в Анкавандре, но неоднократно бывал с поручениями в отдаленных и неизвестных селениях своих соплеменников. Когда мужчина явился, мэр сказал:
Я поручаю тебе проводить эту женщину в деревни, где живут вазимба. Завтра утром мы отправляемся в путь, и, взволнованный, с заблестевшими глазами, повернулся ко мне:
Я сам пойду с вами! Махатао и остальные могут возвращаться домой. Они нам не нужны.
Услышав сей вердикт, мои провожатые раскрыли от удивления рты и как-то сразу сникли: они надеялись, что я, побывав с ними у вазимба, снова вернусь в Бунгулава.
Мне тоже было немного не по себе. Конечно, я уже давно ломала голову над тем, как мне расстаться с ними. Ведь не могла же я в самом деле навсегда поселиться в горах! Однако я хотела это сделать как можно тактичнее, по-дружески. Отставить же их столь бесцеремонно в сторону было в высшей степени несправедливо.
Я отправилась с ними к торговцу-индийцу и купила всем подарки. Кроме того, я попыталась щедро расплатиться с Махатао, Пел ой и носильщиками за их большую помощь, но, увидев деньги, они оскорбились:
Мы были хорошими друзьями, вместе делили трудности и невзгоды, а за дружбу платят дружбой, а не деньгами.
Тем не менее мне с помощью небольшой хитрости удалось убедить их принять причитающийся им заработок.
Затем наступили минуты прощания. Пела плакала, не таясь, мужчины отворачивались и украдкой вытирали глаза ладонями.
На другое утро мы сели в пирогу и поплыли вниз по реке Манамбулу. Жители прибрежных деревень встречали нас пением и игрой на барабанах.
В этих деревнях живут сакалава, а также племена с восточного побережья острова, переселившиеся некогда на запад для работы на табачных плантациях. Затем, когда плантации были заброшены, они остались на насиженных местах и занялись скотоводством. Из Маролаки, небольшой деревни племени сакалава, нас пришла приветствовать целая танцевальная группа. Я бросилась записывать их песни на магнитофон и так увлеклась, что почти не обращала внимания на толпу зрителей на берегу, и лишь когда мэр спросил: «Вы что же, не узнаете старых знакомых?»я подняла глаза и увидела Пелу и двух молодых носильщиков. Они попросили подвезти их немного на лодке. Мэр в знак согласия кивнул головой. Оказалось, что мои друзья еще ночью вышли в Маролаку, чтобы вновь повидаться со мной.
Теперь я действительно верю, что вы обладаете чудодейственной силой привораживать сердца людей, сказал по-французски мэр.
Впервые вижу, чтобы туземцы так полюбили европейку.
Мы обменялись несколькими фразами по-французски, и тогда один из молодых людей печально произнес:
Мадам уже больше не говорит по-малагасийски. Мы больше ничего не значим для нее, она совсем забыла своих друзей.
Им хотелось знать, о чем мы говорим, и, когда мы снова перешли на их родной язык, все радостно заулыбались.
Проплыв порядочное расстояние, мы вдруг увидели на берегу Махатао. Он стоял, прижав к груди французско-малагасийский словарь, который я подарила ему на прощание, хотя он почти не умел читать. В юности он учился чтению, но потом почти все забыл. Он дружески улыбнулся мне и сказал:
Я не грущу, потому что знаю: вы вернетесь. Я дал вам очень сильное фанафоди, которое приведет вас назад в горы Бунгулава.
Я была далека от веры в подобные чудодейственные средства, но, когда Пела и молодые люди стали прощаться, у меня защемило сердце, и я с трудом скрыла слезы за темными очками и низко надвинутой соломенной шляпой.
Вы европейка, но вас не боятся, а любят, с удивлением произнес мэр. Просто удивительно!
Мы плыли все дальше вниз по Манамбулу. Мэр стрелял с лодки по куропаткам, а мы с поваром вычерпывали со дна воду, прибывавшую через многочисленные отверстия. Хотя мы и затыкали дыры тряпками, но пользы от этого было мало. На песчаных отмелях нежились на солнце крокодилы. При приближении лодки они торопливо соскальзывали в воду. Я не верила, что крокодилы действительно так опасны, как о них говорят, и беззаботно держала руки в прохладной воде. Однако мэр сказал предостерегающе:
Будьте осторожны! Иначе крокодилы утащат вас в воду.
Я поверила в это лишь после одного эпизода. Обогнув небольшую излучину, мы увидели на берегу мужчину, который бегал вдоль берега и словно что-то искал.
Что ищешь? крикнул кто-то с лодки.
Я ищу брата, которого утащил крокодил, отвечал тот. Мы вместе пошли купаться. Когда крокодил схватил его, я находился слишком далеко и не мог ему помочь. От него осталась только одна сандалия да кусочек ламбы. Это все, что я нашел.
Чуть ниже по течению мы увидели лежащего на берегу теленка. Его голова находилась наполовину в воде.
Это тоже жертва крокодилов. Они подкарауливают животных, спускающихся на водопой, хватают их за морду, как только те наклоняются к воде, и держат голову под водой, пока животное не задохнется. Утащить же мертвое тело в воду не составляет труда. Затем крокодилы прячут его в укромном месте и оставляют лежать до тех пор, пока мясо не становится достаточно мягким для их нёба, объяснил мэр.
Неужели крокодилов так много? Я думала, их основательно поистребили охотники в погоне за ценной кожей.
Сейчас, конечно, крокодилов поубавилось, однако их все еще достаточно много.
Махатао рассказывал, что на Мадагаскаре есть святые озера, в которых запрещено убивать крокодилов, даже наоборот, им регулярно приносят в жертву быков.
Первоначально это делалось для того, чтобы собрать в определенное время всех крокодилов в одном месте и дать возможность людям выкупаться в другом. К тому же регулярное кормление делает животных ленивыми и лишает всякой агрессивности.
Однако крокодилы никогда не считались святыми зверями: их убивали и убивают, особенно тогда, когда они нападают на человека.
Наше плавание продолжалось уже несколько дней. Ночевали мы в деревнях, расположенных на возвышенностях по обеим сторонам Манамбулу. Всюду нас встречали музыкой, песнями и танцами. В одной из деревень я встретила Мартину, старшую жену Махатао: все это время она ждала меня в надежде, что я вернусь с нею в горы.
Постепенно путешествие начинало утомлять меня, мне не терпелось наконец увидеть вазимба.
Однажды я заметила на берегу трех чернобородых коренастых мужчин.
Это вазимба, сказал проводник.
Мы пристали к берегу. Мужчины холодно приветствовали нас и молча повели сквозь камыши по болотистой почве в деревню.
Неужели это вазимба? изумленно спросила я.
Во время своих походов я не раз встречала людей такого типа. Они отличались от остальных малагасийцев лишь густой черной бородой да более упитанной фигурой. Они несколько ниже ростом, чем племена на западе и юге острова, однако их рост колеблется в нормальных (в среднем сто шестьдесят сантиметров) пределах.
Деревня приятно поразила меня. Она стояла на возвышенности, окаймленной многочисленными речными рукавами. Дома и деревенскую площадь осеняла тень тамариндов. Площадки перед домами и переулки, покрытые светло-серой глиной, были чисто подметены. Да и вся деревня выглядела исключительно чистой и опрятной. Дома были обмазаны серой глиной и покрыты рисовой соломой. Каждый дом состоял из двух жилых помещений, кухня была вынесена во двор, чтобы избавить спальные комнаты от крыс.
Нас проводили в «резиденцию» деревенского старосты. В первой комнате находилась большая постель, изготовленная из досок, и грубая москитная сетка, во второйпростой деревянный стол с двумя стульями.
Жена старосты нежным голосом произнесла традиционное: «Добро пожаловать!»и предложила нам оба стула. У нее было светло-коричневое лицо и черные, очень волнистые волосы, заплетенные в косы. Бросались в глаза азиатские черты ее лица; точно так же выглядели и остальные жители деревни.
Говорили они медленно, мелодично, на богатом гласными звуками диалекте, сильно напоминавшем мне диалект южан и очень похожем на диалект жителей плато.
Мэр отправился на деревенскую площадь, чтобы выступить с традиционной речью перед мужчинами деревни.
Оставайтесь здесь, пока я не расскажу жителям о вас и не объясню, что они могут вас не бояться, предупредил он меня перед уходом.
Я молча подчинилась его распоряжению. И в то время как он упражнялся в ораторском искусстве, я сидела одна в доме и скучала. Неожиданно в оконном проеме показалось лицо старой женщины. Она улыбнулась мне и спросила:
Вы не устали? Хотите искупаться в реке?
О, с удовольствием! сказала я и выскользнула через заднюю дверь.
Она проводила меня к реке, и я окунулась в чистую, прохладную воду.
Кроме нас на берегу находилось много женщин и детей. Дети играли, а женщины стирали белье и носили воду.
Дождавшись, когда я выкупаюсь, они сгрудились вокруг меня. Увидев на моих плечах рубцы от солнечных ожогов и следы от ремней фото и киноаппаратов, а также голубые и красные пятна на ногахследы воспалений и укусов насекомых, они с удивлением спросили:
Откуда это у вас?
Пришлось рассказать о переходе через Бунгулава и о цели моего путешествия. Однако они никак не могли взять в толк, зачем мне понадобилось бросать родину и отправляться на поиски вазимба, изучать историю их переселения, их обычаи и нравы.
Да, мы, вазимба, сказали они, живем, как наши предки. У нас еще сохранились старинные песни и обряды. Но истории своего народа мы не знаем. Однако в Бебузаке живет много стариков, которые знают историю племени. Там до сих пор празднуют все обряды жертвоприношения. Но вазимба из Бебузаки не любят, когда к ним приходят чужие люди. Даже бара и сакалава не смеют входить в их деревню.
Как жаль! Ведь я должна обязательно узнать, почему газимба в старину переселились на запад.
Зачем вам это нужно?
Возможно, вы тоже слыхали, что почти все малагасийцы убеждены, будто вазимбаэто маленькие человечки, духи, которые могут причинить людям зло или сделать добро, будто они живут в пещерах и говорят на непонятном языке.
Да, мы знаем, что многие боятся вазимба и даже считают нас зверями. Поэтому мы рады, что вы пришли, чтобы увидеть все своими глазами. Что вас интересует? Старые захоронения в пещерах?
Конечно, я бы охотно взглянула на могилы вазимба, но внутренний голос шептал мне, чтобы я не делала этого. Поэтому я сказала:
Нет, захоронения не интересуют меня. Я не хочу тревожить покой усопших.
Это правильно, обрадованно согласились женщины. А то мы испугались, что вы хотите нарушить их покой. Не так давно здесь побывали вазахи. Они украли останки наших предков вместе с украшениями. Когда мы собрались на ежегодный праздник, посвященный поминанию умерших, то увидели пустые гробы. Это могли сделать только вазахи. Вы ничего не слыхали о них?
Нет, ничего, ответила я, хотя точно знала, кто вскрыл могилы.
Мертвые отомстят им и живые тоже.
Мы возвратились в деревню. Всю дорогу около меня вертелись дети. Они хотели со мной играть и непрерывно совали нос в мои одежды: «Как хорошо ты пахнешь!»и спрашивали: «Почему у тебя розовые уши и белые пальцы? А под платьем у тебя кожа тоже белая? Почему ты говоришь не так, как мы? Ты мужчина или женщина?»
Я дала каждому по конфете. Дети были счастливы.
Тем временем наступил вечер, стемнело, однако мэр все еще держал свою речь, и мне снова пришлось вернуться в дом старосты. Наконец явился посыльный и сказал, что мэр хочет представить меня жителям деревни.
На следующее утро мы переправились на лодке через Манамбулу и, ведомые проводником из Мареарану, отправились в деревню Бебузаку.
Нас там встретили более чем холодно. Лишь несколько мужчин пришли на сходку. Тем не менее после традиционной речи мэра один старый вазимба согласился рассказать об истории своего племени при условии, что я буду слушать его из соседней комнаты. Однако все, что он рассказал, было мне давно известно.