Вам нельзя идти без оружия через Бунгулава, озабоченно сказал мне мэр, с которым я встретилась по приезде в Белобаку. Разбойники давно уже узнали о вашей экспедиции и о том, что вы несете с собой много ценных вещей.
Не думаю, что они осмелятся убить меня.
Они не убьют вас, но заберут все, что у вас есть, даже одежду, а затем перережут вам сухожилия так, что вы не сможете передвигаться и умрете от голода и жажды.
Сразу же по приезде в Белобаку Махатао подобрал хороших носильщиков, и вскоре мы уже бодро шагали по направлению к Андакане.
Я знала, что отправилась в поход в опасное время: наступал дождливый сезон, на реках начались паводки, и крокодилы, по словам Махатао, были особенно кровожадны, изголодавшись за время сухого сезона.
В Андакане меня встретили как старую знакомую. Даже деревенские собаки, обычно с лаем бросающиеся на всякого пришельца, приветливо завиляли хвостами. Как и в первый раз, Махатао предложил мне поселиться в его доме.
Мартина, старшая жена, еще не вернулась, ее комната была на замке, и меня поселили на другой половине, в которой жила младшая женаПела. Едва я успела разобрать багаж, как ко мне явилась целая делегация.
Это правда, торжественным тоном спросили меня, что вы хотите жить с нами так же, как живем мы? Это правда, что вы хотите изучить наши обычаи? Это правда, что вы будете соблюдать наши фади (запреты)?
Я была несколько обескуражена столь неожиданным визитом, однако сказала: «Да, правда», решив, что они хотят убедиться в моих добрых намерениях. Кроме того, я знала, с какими трудностями сопряжено вступление в деревенскую общину. Многие исследователи пытались вступить в нее, но удавалось это лишь единицам.
Я же говорил, что она ответит именно так, улыбнулся Махатао, обращаясь к делегации.
Лишь теперь я узнала истинные причины их визита. Махатао, которому, по моим предположениям, шел седьмой десяток, был знаменитым знахарем, но, к сожалению, без преемника. Во время моего первого пребывания в деревне он проверил мои знания и остановил свой выбор на мне. Я должна была по его замыслам поселиться здесь, в Андакане, в собственной хижине как жена вождя племени бара. Пела, младшая жена Махатао, должна была готовить мне пищу и стирать белье. Носить воду, собирать дрова, подметать хижину, мыть мне спину и причесывать волосы должна была служанка. В мои же обязанности входило медицинское обслуживание всех деревень, находившихся в ведении Махатао, а также забота о чистоте и порядке в Андакане, контроль за воспитанием детей и даже замещение старосты на время его отсутствия. В связи с этим я должна была как можно скорее познакомиться со всеми видами табу этого племени, выучить местный язык, которым владела лишь частично, и досконально изучить их обычаи.
Члены делегации выразили надежду, что моя кожа со временем потемнеет и приобретет такой же коричневый оттенок, как у светлокожей женщины племени бараслишком темная кожа была бы нежелательна, а мои светлые волосы предполагалось покрасить в черный цвет с помощью местной краски для волос.
Первое время откровенность и привязанность жителей меня забавляла и трогала; кроме того, это очень помогало мне в моей научной работе. Но уже несколько дней спустя я поняла, что живу как в плену. Я не могла ступить и шагу без своих «телохранителей», двух молодых, здоровых парней, сопровождавших меня во всех моих походах. Вскоре к ним присоединилась еще и Пела, младшая жена старосты. Даже ночью меня не оставляли в покое: одна из дочерей Махатао, примерно того же возраста, что и Пела, спала в одной комнате со мной. Я не имела права заниматься физическим трудом (хотя мне очень хотелось поработать): толочь рис, стирать белье; я даже не имела права носить воду и тем более трудиться в поле. Мне только разрешалось снимать киноаппаратом, делать записи в блокноте и фотографировать.
Махатао редко бывал в деревне. Несмотря на преклонный возраст и повторяющиеся время от времени сердечные приступы, он все время был на ногах, поддерживая порядок на своей обширной территории. Впоследствии я узнала, что раньше Махатао жил в низовьях реки Манамбулу, где он был не только влиятельным вождем одного тамошнего племени, но и руководил бандами похитителей скота. Администрация боялась его знахарских чар и не трогала его, тем более что Махатао невозможно было в чем-либо уличить. Поэтому по некотором размышлении начальство пришло к выводу, что наиболее разумный способ отделаться от Махатаоэто официально назначить его управителем какого-нибудь труднодоступного района в горах Бунгулава, который все равно оставался неподконтрольным правительственной администрации. С того времени, как по волшебству, на всей большой территории, подчиненной Махатао, воцарился порядок. Авторитет этого человека оказался настолько велик, что даже самые богатые скотовладельцы подчинились его власти.
Махатао был мудр как змий. О его доброте свидетельствует история с Пелой. Пела родилась в семье бедного вазимба из деревни Итонди. Махатао, знавший все семьи племени сакалава-вазимба в окрестностях Анкавандры и Итонди, видел, что тринадцатилетняя девочка обладает пытливым умом, но воспитывается в дурной среде. Он не мог ее удочерить, так как она не принадлежала к его племени. Поэтому он взял ее к себе в качестве младшей жены, но обращался с нею как со своей дочерью. Родители были рады избавиться от лишнего рта и отдали ее в обмен на несколько быков. Однако подобная «купля невесты» является здесь редким исключением. Махатао порвал всякие отношения с родителями Пелы, да она и сама не вспоминала о них.
Пела была совсем ребенком и очень привязалась ко мне, так как, кроме Махатао, у нее до сих пор не было никого, кто бы действительно любил ее. Наоборот, женщины и мужчины, даже молодые парни, говорили о ней:
Она не умеет вести домашнее хозяйство, не умеет варить, не может сплести корзину или мат. Она не хочет ничему учиться и работать. Устав, она тут же ложится спать, даже днем. К тому же она неряха. Одним словом, настоящая вазимба.
А вы видели других женщин-вазимба? спрашивала я.
Нет, но говорят, что в Итонди и Анкавандре их очень много. Мужчины племени бара охотно берут в жены девушек-вазимба, потому что они красивы. Но красота преходяща, продолжали мои собеседники. Главное, чтобы жена была аккуратной, умела хорошо варить и держала дом в чистоте. Она также не должна быть ворчливой: возвращаясь с поля, мы хотим спокойно поесть рис и мирно побеседовать, а не выслушивать до полночи, как и почему сегодня днем бранились в деревне женщины.
Пела еще совсем ребенок. Она всему научится, защищала я бедную девочку.
Она женщина не нашего племени и никогда ею не будет.
Я очень сожалела, что молодые люди так относятся к Пеле, ибо знала, что Махатао подобно многим зажиточным старикам брал себе в младшие жены девочку из бедной семьи для того, чтобы впоследствии выдать ее замуж за трудолюбивого юношу, дав за ней хорошее приданое. Но где могла Пела найти себе мужа, если все отвернулись от нее?
Я занялась немного воспитанием Пелы. Прежде всего я отучила ее от непрерывных плевков. Я заметила, что уже маленькие дети то и дело далеко и сильно плюют, копируя взрослых, которые постоянно жуют табак и отплевываются.
Кроме того, я дала Пеле мыло. Она им экономно пользовалась, стараясь, чтобы его хватило надолго. И нужно было видеть, как она была счастлива, когда я одолжила ей свой гребень.
Впрочем, я сделала это не бескорыстно. Для антропологических исследований мне требовались образцы волос вазимба. Однако, несмотря на нашу дружбу, Пела наотрез отказалась дать мне прядь своих волос. Древний обычай запрещает отрезать волосы, а также передавать их другим людям. Я причесала Пелу и быстро спрятала вычесанные волосы. Почти в то же время Пела схватила гребень, чтобы зарыть оставшиеся на нем волосы, и чрезвычайно удивилась, не обнаружив ни одного волоска.
Пребывание в деревне становилось для меня все более тягостным. Все что-то делали, только я была обречена на безделье. Поэтому я, к радости старосты, пользовалась всякой возможностью посетить окрестные деревни, находившиеся примерно в полудне ходьбы друг от друга. Кроме Пелы и обоих «телохранителей», постоянно сопровождавших меня с копьями в руках, с некоторых пор в наших вылазках стал принимать участие маленький внук Махатао. Он часто скучал, так как, кроме трехлетней сестры, у него не было товарищей для игрдетская смертность здесь очень высока. Поэтому чаще всего ребенок играл сам с собой. У него был большой «выгон», на котором он пас целое стадо деревянных быков, телят и коров, часами изображая из себя пастуха.
Каждое животное имело у него свою кличку. Пастухи, пасшие вблизи стада, часто приносили ему новые игрушки. Он очень обрадовался, когда однажды один из его лучших друзей принес деревянную тележку. Он впряг в нее самого большого деревянного быка и поехал на нем от хижины к хижине, развозя «дрова» и высушенные стебли трав. Все охотно приняли участие в игре. (Игры, имитирующие деятельность взрослых, являются здесь средством воспитания.)
Иногда малыш передвигался на ходулях, как это делают пастухи, наблюдая в высокой, полутораметровой траве за пасущимся стадом.
Всюду, где бы мы ни появлялись, нас принимали с большим радушием. Все знали, что Махатао собирался оставить меня в деревне. Я же, разумеется, вела себя так, словно считала все это не более чем шуткой, и всякий раз, когда заходил разговор на эту тему, грустно отвечала:
К сожалению, это невозможно: в Андафи у меня осталась семья.
Это неважно, убеждали меня, семья обойдется и без вас, а мынет, теперь мываша семья.
Я останусь здесь лишь до тех пор, пока Махатао не проводит меня в деревни вазимба-талона.
Вазимба-талона называются вазимба, живущие обособленно от других племен и сохранившие в чистоте обычаи предков. Все, в том числе и Махатао, знали, какова цель моего путешествия, и охотно рассказывали мне все, что им было известно о вазимба. От нескольких стариков, переселившихся сюда из деревень, расположенных где-то в окрестностях Амбаловао и Ихоси, я узнала много интересных подробностей об истории загадочного племени.
В далекие времена вазимба жили вместе с бецилео на территории, расположенной к югу от Амбуситры. Вазимба возделывали рис в болотистых долинах, а бецилеона склонах гор, так же как они это делают по сей день. У вазимба были такие же дома, как у бецилео: из плетеных прутьев, обмазанные глиной снаружи и изнутри. Ни бецилео, ни вазимба не пользовались рабами для полевых работ. Во главе каждого племени стоял вождь. Оба вождя заключили союз кровного братства, и, когда однажды между ними вспыхнула вражда, вазимба, чтобы избежать братоубийственной войны, снялись с насиженных мест и двинулись на север. Одна группа, которую также называют кимоси, поселилась в массиве Андрингитра и заимствовала обычаи бара, другая осталась с бецилео и усвоила обычаи последних; третья группа осела в горном массиве Анкаратра. Эти вазимба называют себя ан-танкаратра и ведут такой же образ жизни, как племя мерина. Остальные ушли еще дальше на север и поселились на территории нынешней столицы островаТананариве. Они снова занялись возделыванием риса и жили тихо и мирно, пока на их земле не появились «желтые», как зовут светлокожих жителей племени хова. Первое время вазимба и хова жили в мире и согласии, и даже первые две королевы объединенного королевства были из племени вазимба. Но в XVI веке чрезвычайно усилившиеся хова отказались подчиняться вазимба.
Под их нажимом часть вазимба снова снялась с места и переселилась еще дальше на север, к озеру Алаотра.
Когда стало ясно, что вот-вот разразится открытая война между хова и вазимба, последние отправились на запад через горы Бунгулава.
Согласно преданиям хова, вазимба были потому побеждены королем хова Андрианьяком, что его воины пользовались копьями с железными наконечниками, в то время как наконечники копий вазимба были из обожженной глины. Когда я пересказала эту легенду деревенским старикам, они скептически покачали головами:
Хова утверждают, будто вазимба из страха перед ними оставили свою землю. Это неверно. Вазимба тоже знали железо, у них были кузнецы и изделия из металла. Просто они не хотели кровопролития, не хотели, как рабы, трудиться на полях хова. Поэтому они переселились на запад в поисках новой родины.
Хова утверждают, будто вазимба очень маленького роста и могут превращаться в невидимок, что они якобы злые духи.
Это тоже неправда. Вазимба, живущие на западе, похожи на нас. Только они несколько ниже ростом, чем бара и сакалава, и их кожа немного светлее. Они очень чтут своих предков. Тот, кто оскорбит память предков или войдет в склеп, заболеет и умрет.
Где находятся их деревни?
В окрестностях Анкавандры и Итонди живут много вазимба. Однако только Махатао знает, где находятся деревни вазимба, сохранивших свои древние обычаи.
Я уже давно поняла, что должна терпеливо ждать того времени, когда Махатао сочтет возможным повести меня в деревни вазимба. Но прошло еще немало дней, прежде чем моя мечта воплотилась в действительность.
В самой Андакане жили только ближайшие члены семьи Махатао: его дочери и оба сына. Из них лишь младшая дочь была еще не замужем. Каждая семья в деревне имела свой дом, разделенный на две половины. В деревне всегда бывали гости: пастухи, пасшие в окрестностях свои стада, путники, остановившиеся в нем на краткий отдых, и т. д.
Жители деревни, особенно Пела, старательно обучали меня своему языку. Они терпеливо объясняли мне значение новых слов при помощи слов, которые мне уже были известны. Хотя я и захватила с собой грамматику и словарь, пользы от них было немного, поскольку к тому времени только язык жителей плато, хова, имел свою письменность. Во время царствования Радомы I, довольно прогрессивного короля, малагасийский язык, на котором тогда говорили жители плато, был записан при содействии лондонского миссионерского общества и затем объявлен государственным письменным языком. Постепенно он пополнялся иностранными словами и техническими терминами. Этот письменный язык является в настоящее время наряду с французским государственным языком.
Параллельно с ним, однако, существует много диалектов. Почти каждая деревня говорит на своем диалекте. К счастью, едва ли не в каждой деревне встречаются талантливые самородки, умеющие буквально на лету схватить суть того, что беспомощно пытается выразить гость, и мгновенно перевести его мысль на понятный местным жителям язык; таким образом они выступают в роли переводчиков, не зная других языков, кроме родного.
Благодаря им я довольно успешно объяснялась с населением. Кроме того, меня обучили нескольким фразам вроде «Я хочу пить, дайте мне воды» и другим на случай, если я ненароком потеряю сопровождающих, заблужусь или попаду в чужую деревню.
Среди жителей Андаканы нашлось много добровольцев, которые изъявили желание стать моими учителями. Мы очень привязались друг к другу. Мои новые друзья старались подбодрить и развлечь меня. Они боялись, что меня начнет одолевать тоска по родине, и всячески стремились отвлечь меня от «черных» мыслей. Им очень хотелось, чтобы я навсегда осталась в деревне. Я была им чрезвычайно благодарна, однако в разговорах не упускала случая, хотя и в шутливой форме, упомянуть, что я всего лишь вахани, то есть гость, и должна буду вернуться домой. Но они не хотели даже слышать об этом.
Не уходите! Небо, горы Бунгулава и их жители будут плакать, если вы покинете их. Мы любим вас, и вы должны навсегда остаться с нами.
Я слушала этих людей, и у меня сжималось сердце.
Вечерами, когда становилось темно, мужчины доставали свои музыкальные луки и начинали играть. Пела изготовила и подарила мне один такой лук. Эти луки (церцилава) изготовлены из изогнутой палки примерно двухметровой длины, концы которой туго стянуты тонкой струной. Пользуются ими следующим образом: палочкой, с толстую соломину, ударяют по струне; возникающие колебания регулируют ногтем среднего пальца левой руки. Нижний конец лука ставят на половину полой тыквы, которую кладут срезом на живот игрока для усиления резонанса. При этом колебания диафрагмы придают инструменту исключительно оригинальное звучание. Под аккомпанемент церцилавы исполняются песни, сочиненные пастухами в поле. В них поется о борьбе между крокодилами и людьми, о воинах-героях и удачливых скотокрадах прошлого. Многие песни посвящены душевным переживаниям. «Когда-то мое сердце было легкое, как птица, поется в одной из них, и уносилось в небо. А теперь оно лежит камнем в душе, потому что я поссорился с братом»
Очень популярны также песни, в которых высмеиваются знакомые. Вот содержание одной из них: «Вараца похож на женщину. Он любит большие шляпы, потому что боится, что у него потемнеет лицо. Он всегда утомлен и плетется, как женщина, у которой за спиной ребенок, а на голове тяжелая ноша. Отправляясь в путь, он, как беременная женщина, быстро устает, ложится спать в тени хижины и ждет, когда другие мужчины приготовят ему поесть. Однако пальмовое вино он пьет, как мужчина, а живот у него болит после этого, как у ребенка». Подобные сатирические песни очень распространены и являются отличным лекарством для нерадивых членов общины. Однако физические недостатки и уродства никогда не служат темой для насмешек. Насмешки над физическими недостатками строго запрещены. Даже дети знают об этом.