Служащие Панамского канала еще никогда не провожали такого судна
Вместе с капитаном Ренни мы подъехали к крутому берегу у входа в бухту Гайард и спустились в воды канала. 11 мая 1955 года в два часа тридцать восемь минут дня М. С. «Черепаха» с развевающимся флагом вошла в шлюз Педро-Мигель и казалась совсем крошкой рядом с танкером «Кристобал». Из-за отсутствия капитанского мостика капитан Ренни сидел на крыше.
На мостике сидит лоцман канала капитан Ренни
Событие было историческоепервый коммерческий рейс по каналу джипа-амфибии, и поэтому администрация канала объявила день открытых дверей, детей отпустили с уроков посмотреть интересный спектакль. Нам по дешевке, всего за один доллар и сорок четыре цента, предстояло пройти по сооружению, стоившему четыреста миллионов долларов. Кстати, мы обнаружили, что трасса канала пролегла вовсе не с востока на запад, как мы думали, а скорее с севера на юг.
В самом конце шлюза капитан Ренни дал команду: «Полный назад», и мы остановились у гигантской цепи и ждали. Но вот четырехсоттонные ворота закрылись, и сквозь восемнадцатифутовые отверстия вниз с ревом хлынул поток воды, которого хватило бы на целый день для жителей большого города типа Бостона. Вместе с водой спустились и мы и менее чем за десять минут очутились на тридцать один фут ниже, на уровне озера Мирафлорес; при этом мы чувствовали себя, как корюшка в океане. Тяжелые ворота распахнулись, цепь со звоном упала, и наш джип, пыхтя, выполз на озеро и, дав круг, подошел к пристани лодочного клуба шлюза Педро-Мигель. Там нас радушно встретила целая делегация во главе с бригадным генералом Дж. С. Сайболдом, губернатором Зоны канала, который, взглянув на «Черепаху», заявил, что с нас явно взяли лишнее, и со смехом предложил вернуть нам нашу пошлину. В тот же день нас сделали почетными членами двух яхт-клубов. Но больше всего смеха вызвало наше путешествие по каналу: мы ведь прошли его в обратном направлении, по пути к Тихому океану.
Они даже не знают, где лежит Карибское море, а еще рассчитывают пройти по нему двести пятьдесят миль!
Последняя часть этой шутки с намеком на плавание по Карибскому морю вызывала у нас с Элен отнюдь не шуточные опасения. Мы еще не пришли в себя после Коста-Рики и знали, что все карты далеко не точно рисуют истинное положение вещей. Настоящий ответ могло дать лишь обозрение с воздуха. И наши новые друзья позаботились об этом. Мы пролетели низко над береговой линией и отметили на карте места, где, очевидно, можно пристать к берегу на ночь или в случае шторма. Здесь к самому морю спускались густые джунгли, берег изобиловал острыми скалами и утесами, но хуже всего был отвратительный бурый коралловый риф.
Вид на «Черепаху» с вертолета
В изумрудно-зеленой, отливающей серебром воде среди рифов и белоснежной пены бухты Сан-Блас на сотню миль разбросаны острова, населенные индейцами. Самолет снизился над некоторыми из их деревушек, и видно было, как там забеспокоились: индейцы выбегали из своих крытых тростником хижин, и их красные головные уборы выглядели как яркие конфетти на белом песке.
После полета нам стало ясно, что по берегу не проехать. Весь путь придется проделать по морю, но, как ни плох был берег, кое-где между рифами можно пробраться до сухой земли. Чтобы предельно уменьшить вес «Черепахи», мы отослали домой все, без чего можно было обойтись,лишнюю одежду, приемник и, к сожалению, большую часть нашей библиотеки. А вещи, которые понадобятся нам не раньше чем через три недели, в том числе и чемоданы, мы отправили вперед, в Колумбию, в Боготу. Наш опыт в Коста-Рике показал, что в море уходит больше горючего, чем мы рассчитывали, и все же, чтобы уменьшить груз, мы решили не брать лишнего бензина, а взяли свои обычные сорок шесть галлонов плюс шесть галлонов для подвесного мотора. А остальную часть необходимых нам ста галлонов мы надеялись достать на мелких судах, которые снуют вдоль побережья, торгуя с индейцами.
Пять недель провели мы в Зоне канала и теперь были готовы снова пуститься в путь. Наш хозяин Ли Слик, как истый джентльмен, сказал, что очень не хочет нас отпускать. В последнее воскресенье мы снова побывали в церкви военно-морской базы и капитан Сирил Бест дал нам маленький армейский молитвенник.
Священник, как всегда, негромко сказал нам с улыбкой:
Я там отметил молитву святому, покровителю тех, кто в море. Может, настанет минута, когда вам захочется прочитать ее.
Перед отъездом адмирал Майлс потребовал, чтобы мы оставили свой точный маршрут на каждый день капитану Торну, командиру морской военно-воздушной базы Коко-Соло, вблизи Колона.
Раз эта часть вашего путешествия пойдет исключительно по морю,сказал адмирал,мы хотим все время знать, где вы будете. Офицер связи даст вам на время небольшую рацию. В случае крайней необходимости или если планы изменятся, вы сможете связаться с самолетами, патрулирующими район. А рацию вернете морской миссии в Боготе.
В Коко-Соло мы вместе с лейтенантом Бибом, замещавшим капитана Торна, еще раз просмотрели весь наш маршрут. Настроились на волну летчиковрация оказалась с радиусом действия около шести миль. Позывные флота были «Ангел»они действительно оказались нашими ангелами-хранителями,мы откликались на «Черепаху».
Утром в среду 18 мая моторное судно «Черепаха» было готово к выходу в рейс, который, как мы наивно воображали, займет три недели. Она была снабжена месячным воинским запасом продовольствия, ящиком консервов для Дины и весьма основательным количеством сигарет и мыла для переговоров с индейцами. Перед выходом в море к ней началось настоящее паломничество моряков. Среди прочих страшных предсказаний нас предостерегали и против chocosanos, которые могли нагрянуть в любую минуту. Все желали нам счастливого плавания, и нашлись даже такиеправда, один или двое,кто верили, что это возможно. Одним из последних был лейтенант Букхемер. Он вложил в руку Элен маленькую квадратную коробочку, широко улыбнулся и подмигнул:
На судне всегда пригодится лишний компас.
У шлюза Мария Никита, в конце грунтовой дороги, в десяти милях к северо-востоку от Колона, адмирал Майлс и несколько его офицеров с семьями махали нам вслед с берега, когда мы вошли в Карибское море и взяли курс на Колумбию.
Глава шестая
Море серой волнистой простыней расстилалось под хмурым небом. Дул легкий ветер, и джип ритмично поднимался и опускался на волнах. Я не сразу почувствовал, что машина меня слушается. Не исчезал трепет удивления, ощущения почти чуда, ведь всего полчаса назад «Черепаха» еще лавировала между машинами на улицах, а сейчас плыла по воде и почти ничем не отличалась от больших судов там, на горизонте, идущих в сторону канала, разве что была немного меньше, медлительней и не придерживалась курса морских пароходов. Там, где мы шли, курсировали обычно лишь мелкие суда, торговавшие с индейцами побережья, да и те старались держаться подальше от берега. Прибой почти везде был слабый, но воды впереди так и кишели рифами, которые легко могли пропороть днище «Черепахи». И все-таки мы старались держаться у самого берега, готовые искать там спасения при первых же признаках шторма. Мы не спускали глаз с моря, пристально следя за цветом воды, за пузырьками пенысловом, за всем, что предсказывало тайные мели. Мы больше не доверяли картам: чересчур свежа была в памяти Коста-Рика. Решили, что будем вести себя сверхосторожно и далеко обходить любое место, где менялся унылый серый цвет волн; мы даже сделали крюк в несколько миль, стараясь, как оказалось, избежать встречи с плавучими водорослями.
Пока мотор ровно и неумолчно отстукивал свою бодрую песню, Элен сидела на крыше, сверяя по карте рисунок берега. Первую остановку нам предстояло сделать через у восемь морских миль в Портобельозабытом городке, когда-то важном торговом центре на побережье Атлантического океана. Стоя у руля, я думал о чувствах, которые более четырехсот пятидесяти лет назад испытывал Колумб, идя вдоль этих берегов, всматриваясь в кипящее вокруг этих же рифов море и в ту же темно-зеленую стену джунглей. Во время своего четвертого путешествия в Новый Свет, когда он все еще искал несуществующий проход в Индию, его четыре потрепанные каравеллы укрылись в гавани, куда мы шли. У него не было карт, и он, видимо, наткнулся на нее случайноведь мы, знающие, где это место, и то нашли его с трудом.
Именно Колумб в 1502 году назвал порт Портобельо, что по-португальски значит «Красивый порт». Позже, когда из копей инков на испанские галеоны и затем в сундуки короля Испании Филиппа II потекли потоки золота и серебра, Портобельо стал концом узкой тропинки, по которой на волах и на плечах рабов сокровища Тихого океана переправлялись к Атлантическому. Раз в году Портобельо просыпался от своей тропической спячки, в лавках на его улицах начинался торг: какао, драгоценности и шерсть из Перу шли в обмен на рис, зерно, свиней и скот из Картахены; потом все это обменивалось на испанские товары и галеоны увозили в Европу ценности на сотни миллионов долларов.
Но когда «Черепаха» бороздила тут мелкие грязные воды в поисках места, где можно выйти на берег, трудно было вообразить себе гавань полной галеонов. С обеих сторон вход в бухту охраняли развалины древних каменных фортов, которые Испания считала неприступными, пока под их стенами не появились пираты Паркер и Морган.
В бухту вдавались грубо сколоченные деревянные мостки, и с них десятка два негров в изумлении тыкали в нас пальцами, пока «Черепаха» разворачивалась и шла вдоль пристани. Элен спрыгнула на пристань и спросила, есть ли тут стоянка для каноэ. Какой-то голый паренек, черный и блестящий от мелких капель дождя, взволнованно пробежал несколько сот футов в сторону, где склон берега был выложен галькой. Когда «Черепаха» вышла из моря и загрохотала по каменистой дороге, вокруг раздались крики удивления: это был первый автомобиль в Портобельо.
Две-три сотни жителейпрактически все население городас криками прыгали позади нас, словно я заворожил их, как крысолов из Гаммельна. Мы ехали мимо развалин по каменным мостам и под каменными арками до бывшей сокровищницы короля, от которой остались теперь лишь четыре колонны, подпиравшие небо.
В дни своей славы Портобельо делился на четыре районаТриану, Мерсед, Гвинею и развалины. Теперь вся деревня превратилась в развалины. Джунгли хозяйничали повсюду: внутри стен зелень разрослась так же буйно, как и в обступившем их лесу. Опустошенный пиратами и чумой, заброшенный, когда истощились богатства инков, городвернее, то, что от него осталось,перешел в руки построивших его рабов, потомки которых теперь бежали за нами. Глава города, алькальд, стройный седеющий негр, одетый в белую рубаху и штаны, встретил нас приветливой улыбкой и предложил еду и место для ночевки. Мы поблагодарили и попросили разрешения провести ночь в развалинах форта Херонимо в конце деревни.
Если не считать руин трех фортов, сокровищницы и церкви, Портобельо представляет собой жалкую кучку полуразвалившихся лачуг с деревянными фасадами и жестяными крышами. Старая дорога для перевозки золота еще видна, но уже густо поросла травой. Обнесенный стеной невольничий рынок служит теперь кладбищем, а в осыпавшихся бойницах форта ржавеют пушки, валяющиеся с того самого дня, когда огонь истребил их деревянные лафеты. Когда мы поставили джип у сторожевой башни в углу старого форта, обращенного к городу, на пальму рядом взлетел орел-стервятник с морщинистой шеей и лысой головой. Он живет здесь, казалось, еще с 1601 года, с тех времен, когда Уильям Паркер сжег и разграбил Портобельо. Стервятник снова упал вниз на старую балку и с жадностью смотрел, как мы готовили еду. Его предки отлично попировали в 1668 году, когда Генри Морган захватил город и убил или замучил почти всех жителей. Город был тогда страшным местом: те, кто не попали в руки пиратов, погибли от чумы, так что все побережье прославилось как кладбище испанцев и как могила по меньшей мере одного знаменитого англичанина. На дне тихой бухты лежит медный гроб с останками сэра Фрэнсиса Дрейка, умершего от дизентерии во время одного из своих пиратских набегов.
В единственной уцелевшей церкви алькальд показал нам статуюсчитают, что это она спасла город от эпидемии, опустошившей, все побережье. В стеклянном ящике стоял Христос. Вырезанный в натуральную величину из темно-коричневого дерева, он скорбно смотрел в небо; лоб под терновым венцом был покрыт кровью. О происхождении статуи рассказывают разное, но вот история, услышанная нами от алькальда.
В 1658 году в Портобельо за водой и провиантом зашло судно, которое везло статую Христа из Испании в подарок церкви в Картахене. Судно несколько раз пыталось выйти из гавани, Но буря неизменно отбрасывала его назад. После пятой попытки капитан приказал спустить статую за борт: он решил, что Христос хочет остаться в Портобельо. Жители города выловили статую и поставили ее здесь. А вскоре холера опустошила все побережье, только Портобельо уцелел.
На следующее утро, пройдясь по карте с одним рыбаком, мы двинулись к Исла-Гранде, в одиннадцати милях от города. (Все расстояния на этом участке я даю в морских милях.) Море, гладкое и блестящее, как стекло, казалось зеркалом, в котором отражался скалистый берег и дробилась хмарь неба. Мы попробовали новый подвесной мотор и были разочарованы: он расходовал слишком много бензина. При скорости всего в два узла он потреблял больше трех галлонов в час, а наш мотор на том же количестве делал пять узлов. И все-таки хорошо, что он у нас был и мы могли его использовать в случае аварии.
Мы делали три узла, идя на средних оборотах. Элен сидела за рулем, Дина спала на койке, а я на носу высматривал мели и скалы. В нескольких милях мористее седая пена разбивалась о Салдеминский риф, а справа от нас волны хлестали неровный берег. Над нами небо было синее, но позади горизонт затемняли серые массивы облаков. Через три часа после выхода из Портобельо показался Исла-Грандемаленький холмистый островок. На востоке он оканчивался серебристой песчаной косой, окаймленной пальмами. Постепенно вода от берлинской лазури перешла к темно-зеленому цвету, а у берега стала изумрудной и запестрела грязно-бурыми пятнами коралла. К счастью, здесь не было бурунов; мы сбросили газ и дрейфуя пошли к берегу, сохраняя ровно столько оборотов, чтобы джип двигался вперед.
Я пересел за руль. Из кабины не видно было рифов, поэтому Элен стояла на носу и командовала. По неопытности мы не умели определять глубину прозрачных вод и испытали немало страшных минут, когда колеса ударялись о верхушки коралловых рифов и джип кренился на бок. Совсем близко от белого песка я включил передачу и прибавил газ. Джип увяз было передними колесами в мокром песке на самой кромке воды, но мы приспустили шины, и это помогло нам взобраться на нашу первую островную стоянку.
Пока мы подплывали к берегу, он был пуст, но к тому времени, когда выбрались на твердую землю, нас уже окружила возбужденная толпа ребятишек. Глаза и белые зубы, точно огоньки, вспыхивали на черных улыбающихся рожицах. Девчушки наполнили руки Элен ароматными пучками тропических цветов, мальчуганы крутили за стебли кокосовые орехи и протягивали их мне. Вслед за детьми пришли и взрослые, а алькальд острова, тоже улыбающийся негр, дружелюбно нас приветствовал. Их не столько интересовало, откуда мы, сколько восхищало наше появление здесь. Они разглядывали джип со всех сторон, впрочем, ребятишки потеряли к нему всякий интерес, как только выяснилось, что Динарьяный охотник за кокосовыми орехами. Мы всегда сомневались в чистоте ее кровисчиталось, что она немецкая овчарка, но я уверен, что где-то замешался маленький спаниель. Пока закончились все формальности, было уже три часа. Есть нам хотелось еще два часа тому назад, когда мы высадились на берег, а теперь мы просто умирали с голоду. Стоило Элен сказать, что ей хочется искупаться, как берег сразу же опустел; освежившись и вдоволь наплававшись в прозрачной, как кристалл, воде, мы раскинули лагерь под нависавшими листьями невысокой пальмы. Потом мы сидели на песке и, запивая армейский рацион кокосовым молоком, смотрели в ту сторону, откуда прибыли. Море было спокойно, в воздухе ни ветерка, и только небо было какого-то пурпурного оттенка.
Наш лагерь на песчаном берегу Исла-Гранде
Остаток дня мы провели принимая нескончаемый поток гостей. Вернулись ребятишки и принесли столько цветов, что покрытую ими «Черепаху» действительно можно-было принять за колесницу на турнире роз, как подумал механик станции обслуживания в Пасадене. Мужчины работали на своих небольших полях за проливом в глубине острова, примерно в миле от берега; вернувшись домой, они пришли посмотреть на джип и принесли нам калабаши, полные плодов манго, ананасов, бананов и авокадо. Они пригласили нас в деревню в полумиле от нашей стоянки. Вслед за стайкой ребятишек мы двинулись по извилистой тропинке среди высоких кокосовых пальм, увитых плющом деревьев, папоротников и каких-то широколистных растений. У берега близ деревни на песок были вытащены каяки и долбленые каноэ, некоторые с фруктами, кокосовыми орехами, рыбой и омарами. Дома на сваях без дверей построены из пальмовой коры и тростника, ко входам вели бамбуковые лестницы. Под хижинами лежали связанные гигантские черепахи фута три в поперечнике, а рядом свалены пустые панцири.