Хозяин дает нам время подумать. Но не успела Лилла открыть рот, чтобы сказать «коммунист», он опережает ее:
Я квалифицированный рабочий. Не из тех, кто подчас не имеет даже чистой рубахи. Я buono, я умею работать. И тем не менее мне пришлось убраться с завода, где у меня была хорошая работа.
Его жена приносит суп. Он ждет, пока она поставит дымящиеся тарелки, и страстно обнимает ее.
Без такой выносливой и верующей женщины, сударь, мне бы оставалось только броситься в воду. Это благодаря ей у нас есть дети и есть чем их кормить. Попробуйте, мадам, попробуйте и скажите, умеет ли моя женушка готовить.
Лилла пробует. Я вижу по ее глазам, что она уже сомневается в его приверженности к коммунизму.
Чудесный суп, отвечает она. А за кого вы голосуете в воскресенье?
Такой вопрос в Италии не звучит нескромно. На эту тему говорят открыто. Отвечает хозяйка.
А за кого нам, бедным, голосовать! Нельзя же голосовать за кого-нибудь еще, кроме христианских демократов.
Я спрашиваю хозяина:
Почему вам пришлось уйти с завода?
Он снова приходит в негодование:
Почему? Потому, что он закрылся! Потому, что американцы ввозят те же товары, но продают их дешевле и дают по плану Маршалла деньги, чтобы мы эти товары покупали. А наши промышленники не обновили ни оборудование, ни методы производства. Эти maledetti больше всего заботятся о том, как бы потуже набить себе карманы.
Огромный детина за соседним столиком кладет ложку и вилку и фальцетом подтверждает справедливость этих слов:
Нам нужна единая социалистическая партия. У нас их две. Одна хромает на левую ногу, у другой ампутирована правая.
Сказав это, он снова принимается за еду.
Вы в воскресенье тоже голосуете за христианских демократов?
Он останавливает вилку в воздухе и начинает объяснять:
Это единственный способ добиться мира в доме. До тех пор пока наши жены не перестанут ходить в церковь, мы
Его женана ней шляпка, чтобы все видели, что она не какая-нибудь, обрывает его:
Ешь!
Он улыбается и замолкает. Хозяйка отвечает за него:
Будь проклята Америка, которая нас бомбила во время войны, и будь проклят тот, кто ее открыл.
Они уже забыли, что Муссолини объявил войну США. Что касается того, кто открыл Америку
Но ведь Христофор Колумб был итальянцем? Разве нет?
Женщина широко открывает глаза. А муж ее презрительно роняет:
Genovese! (Генуэзец!)
Ну, конечно же, это не совсем одно и то жеитальянец и генуэзец. Спор прекращается, так как по телевидению кончили передавать хронику, которая никого не интересовала, и начинается вечерняя программа. Все клиенты с тарелками в руках подсаживаются поближе к маленькому экрану. Мы с Лиллой остаемся одни в своем углу.
Возвращаясь домой, мы насчитали по дороге шесть бистро, тратторий, кафе и различных погребков. Во всех были телевизоры.
Просматривая газету, Лилла разрабатывает нашу программу на завтра. На piazza del Duomo открыта выставка, и, если верить «Голубому путеводителю», замок Сфорца тоже заслуживает посещения. Я категорически ее останавливаю. Никаких выставок, никаких музеев. Только люди. И точка. Лилла растеряна, она знает только два полюса притяжения: во-первых, памятники, во-вторых, рынки и обувные магазины.
Но, овощи, мясо настаивает она.
Единственное, на что я готов пойти ради того, чтобы ты смогла удовлетворить свое любопытство, это расстаться с тобой на завтра. Мы встретимся вечером в «Galleria».
Вот почему на следующий день я отправился в одиночное странствие.
Я начал с площади Миссори. Насколько мне известно, Миссориединственный генерал, увековеченный верхом на изможденной лошади.
Один коммерсант, к которому я пришел без предупреждения, любезно согласился дать мне интервью. Как и все встречавшиеся мне до сих пор итальянцы, он очень расстроен: большинство голосов получат христианские демократы; ну и бог с нимиэто «неизбежное зло». Иначепрощай, свобода!
Иначе мы назавтра же оказались бы коммунистами. Несчастье Италии, сударь, в том, что нет настоящей социалистической партии. (Знакомая песня; я уже слышал ее вчера вечером и еще раньшево Франции.) Если бы была такая партия, она получила бы 80 процентов голосов.
Он вздыхает:
Конечно, если церковь откажется от участия в избирательной кампании
Почему? Я считал, что итальянцы люди независимые и свободомыслящие
Это конечно так Но не забывайте про жен! Они давят на мужей, и мужьям приходится время от времени ходить к обедне и голосовать на выборах come Dio comanda. Но не заставляйте меня говорить об этом, а то я поссорюсь дома с женой.
Он весь раскраснелся. Я меняю тему разговора.
Мне говорили, что дела идут хорошо.
Он сразу мрачнеет.
Слишком хорошо. Мы несемся навстречу гибели. Кругом царят купля и продажа. Но от жадности итальянцы предпочитают покупать в кредит. Так что все это искусственно, одна видимость процветания. Нужно знать миланца. Заметьте себе, что он, конечно же, во сто крат лучше генуэзца или флорентийца (о южанах и говорить нечего). Но миланец ужасно любит жить не по средствам. Он блефует. Чтобы покрасоваться перед соседями, он заложит в ломбарде драгоценности жены, купленные в рассрочку, и отправится отдыхать за город. Депрессия в США ничто в сравнении с тем, что надвигается на нас. Новые дома растут как грибы, но старых квартир для продажи и сдачи внаем больше, чем новых. Да, мы пляшем, мы действительно пляшем. Но лишь для того, чтобы не чувствовать, как жмут новые ботинки!
Но ведь промышленность и торговля процветают. Разве это не показатель здоровой экономики?
Вы рассуждаете, как француз. У вас во Франции есть контроль за ценами, налогами, торговлей. Выдерживается или нет этот контрольвопрос особый. Но так или иначеэто оружие в руках властей. У нас ничего подобного нет. Никакого контроля У нас одинаковый продукт, одной и той же марки в двух соседних магазинах может продаваться по разным ценам. Темперамент склоняет итальянца к беспечности, к спекуляции. Он слишком верит в провидение, и поэтому экономика его страны не может быть здоровой. Сегодня все хотят иметь все, и немедленно. Стиральную машину, холодильник, радиоприемник, телевизор, электрический утюг, автомобиль и современную квартиру с горячей водой. Ради этого берут в долг и живут в долг до тех пор, пока не происходит взрыв. А это уже не кредит, синьор, это безумие. Деньги стали такой редкостью, что подчас, если у вас есть наличные, вы получаете 50 процентов скидки.
Он принимает таблетку, вероятно, для того, чтобы укротить разбушевавшуюся желчь, и, провожая меня, сокрушенно качает головой. Я не могу удержаться и задаю ему еще один вопрос:
Ну, а ваши собственные дела?
В ответгорькая улыбка.
Если вы придете ко мне, вы окажетесь в одной из лучших миланских квартир с целой выставкой самых современных предметов сервиса. У меня автомобиль «Альфа Ромео», моя жена ездит за покупками на «Фиате-1100»; мы собираемся купить небольшую машину для сына, который осенью поступает на медицинский факультет. А пока я снял за 350 тысяч лир в месяц виллу на побережье, чтобы провести там отпуск. Дела, слава богу, идут хорошо, но лучше не задумываться, надолго ли это.
Он хватает меня за руку.
У нас ежедневно опротестовывается векселей на один или два миллиарда. До свидания, мсье.
Десятью минутами позже Винтер подтверждает:
Правильно. Ну и что же? Ведь риск при торговле в кредит не превышает пяти процентов, а это в расчет не принимается.
У меня немного кружится голова. Личный опыт убедил Винтера в том, что самое главноеэто уметь плясать даже на краю пропасти. Он приглашает меня на балкон и показывает на ощетинившийся небоскребами и кранами город. Совсем близко строится огромный дом.
Это будет гостиница на американский манердвадцать этажей. Целый город с кинотеатром, магазинами, бассейном, кондиционированным воздухом. В ней можно будет жить, совсем не выходя на улицу. А вот там, по другую сторону площади, видишь, дом? Его начнут разбирать на будущей неделе, чтобы выстроить новое здание. Еще один небоскреб. Снимают рельсы трамвая, роют туннель для метро. Но все это, брат, только с фасада. Милан живет не по средствам. Если бы у тебя был миллион лир звонкой монеты, ты мог бы купить весь центрс Galleria в придачу. Жизнь здесь напоминает игру в покер: все блефуют. Можно выиграть и с двумя семерками, но для этого надо продержаться до последней ставки.
На улице у меня возникает ощущение, будто по крайней мере треть города состоит из новых домов. Правда, они не всегда построены со вкусом, зато мрамора, блеска, позолоты и украшений очень много. Новые арки вокруг Galleria отлично имитируют старый стиль. Но этот стиль, который все называют стилем Всемирной выставки, стал уже совершенно невыносим. Может быть, каждый здешний архитекторнувориш? Я чуть не сломал шею, рассматривая смелый, но весьма мерзкий выступ последнего этажа небоскреба. Этот выступ венчает дом, как опухоль.
Вокруг снуют, торопятся, толкаются деловитые люди. Во всех направлениях мчатся с огромной скоростью машины. Невольно вспоминаешь о броуновском движении, в котором частички мечутся во все стороны, то сталкиваясь, то разлетаясь в вечной кутерьме. Магазины завалены товарами. Люди входят, выходят с пакетами под мышкой. Спешат к машинам. Толчея, шум, гам. Вероятно, это и есть американский образ жизни. Люди ведут себя так, словно жить осталось всего несколько часов и нужно провести их в невероятном вихре деятельности. Повсюду плакаты (меня о них заранее предупреждали): «Vendesi» (продается), «Affitasi» (сдается). Магазины, квартиры. Все это не так уж уродливо, но и далеко не красиво. Но это придает городу определенное своеобразие.
Я облегченно вздыхаю: стоило пересечь мостовуюи оказываешься уже не в центре. Безо всякого перехода начинается провинция. На окнах, на балконах, на веревках, протянутых между фасадами домов, висит белье, словно удостоверение социальной принадлежности. По степени белизны, по качеству и состоянию этого белья прохожий может определить уровень благополучия, улицы или квартала.
У моего издателя я встречаю собратьев по перу, которые заводят ту же пластинку, но с некоторыми политическими обертонами. С их точки зрения, фашистской опасности больше не существует: единственные приверженцы прежнего режимаэто те, кто из-за ложного представления о мужестве однажды совершив глупость, не желают в ней раскаяться. Зато, считают они, итальянская левая интеллигенция ведет более рискованный флирт с коммунистами, чем французская.
Не оттого ли так получается, что единственные позиции, которых стоит придерживаться, это крайние позиции?
Они обмениваются мнениями и несколько неуверенно рассуждают на эту тему, пока один из них не восклицает:
На Юге это несомненно так!
Итак, новое подтверждение: невидимая граница, делящая Италию на две части, существует. В доказательство приводят решение банков ввести летом «тропическое расписание рабочего времени» по ту сторону этой воображаемой линии.
К югу от Сиены начинается Африка!
Во всяком случае, возвращаясь к началу нашего разговора, нужно признать, что с фашистской клоунадой покончено. Довольно сапог, помпонов и почетных кинжалов.
Чтобы я получил общее представление об экономической стороне жизни, мне предлагают пойти к редактору одной финансовой газеты. Прием, как всегда, самый сердечный. Меня угощают напитком, который мальчик-посыльный приносит из ближайшего бара. И сигаретой. Мой собеседник начинает:
Да, Милан меняет кожу. В радиусе от одного до полутора километров от Собора 71 процент домов был уничтожен бомбежками. Если сюда добавить нормальные 10 процентов новых домов, построенных взамен обветшавших старых, то нетрудно понять, почему вам показалось, что центр города на 80 процентов построен заново, хотя небоскребов относительно не так уж много. Увеличение жилой площади не покрывает, конечно, потребности в ней. Но, как это ни парадоксально, предложения о продаже и сдаче внаем значительно превосходят спрос. Чем это объяснить? Слишком дорого. Почему же тогда строительство продолжается? Очень просто. Спекулятивные капиталовложения. Строительные предприятия финансируются обычно крупными финансовыми организациями. Наличные деньгиэто в наше время целое событие, и если уж вам дали их в долг, вы должны обязательно вложить их в дело. Это свойство кредита. А вот вам другая сторона проблемы: квартиру в многоквартирном доме легче продатьв рассрочку, чем сдать внаем. И это особенно относится к дорогим квартирам в новых домах. В наши дни потребитель привык получать за свои деньги что-нибудь ощутимое. Договор, который делает его через двадцать-тридцать лет собственником стен, в которых он живет, кажется ему чем-то более разумным, чем договор на съем, который фактически оставляет его с пустыми руками.
С блаженной улыбкой он продолжает:
Но покупка квартиры в кредитсамая скверная в наше время операция. К счастью, когда средний покупатель берет карандаш и начинает выводить сальдо, он делает это, в общем-то, только для того, чтобы подсчитать свои возможности, а не для того, чтобы определить выгодность своего вклада. В девяти случаях из десяти, чтобы приобрести квартиру, будущий владелец берет деньги в долг. Но в течение двадцатидвадцати пяти лет он будет ежегодно выплачивать взносы, которые значительно превосходят сумму квартплаты, и весь увязнет в долгах, делая в договорные сроки платежи по обязательству, за амортизацию и проценты. Наличных денег почти ни у кого нет, и проценты под ссуду уже сейчас подскочили до 1112. Наш несчастный не видит дальше своего носа: в самом деле, пока он не расплатится за свою квартиру полностью, он освобождается от налогов за нее. Но ведь никому не известно, до каких размеров вырастут эти налоги через двадцатьдвадцать пять лет. И если бы только это. Но нет! Совершенно очевидно, что за это время отчисления на содержание и ремонт дома возрастут. А, кроме того, покупатель будет уже слишком стар, когда сможет наконец свободно пользоваться своим приобретением.
Экономист с довольным видом откидывается на спинку кресла.
Такой бурный приток средств в новое строительство вызван общей погоней за благами жизни, которые стали вдруг доступны людям со средним и даже со скудным достатком. Но главным образом это следствие введения твердой квартирной платы (вы, разумеется, не найдете квартиру с твердой квартплатой если, конечно, не заплатите за это). И вообще строительство жилищ дает двойную выгоду: во-первых, оно приносит большую прибыль, а во-вторых, это хотя и иллюзорная, но все же чего-то стоящая страховка на случай девальвации. Теоретически лира, конечно, вне всякой опасности. Беда только в том, что ее покупательная способность падает с каждым днем. Сумма, которую надо выплатить через десять лет, но размер которой определен сегодня, может оказаться смехотворно малой по сравнению с зарплатой, которая за эти десять лет обязательно вырастет.
А безработица? Говорят, у вас три-пять миллионов безработных.
Он останавливает меня величественным жестом руки.
При всей своей правильности официальные данные не соответствуют действительности. Они учитывают множество людей, которые вовсе не расположены иметь зарегистрированную работу и даже стремятся избежать ее, чтобы иметь право на пособие по безработице. И если оптовые цены сейчас день ото дня падают, а розничные растут, то происходит это из-за бесконечного удлинения цепи посредников, в которую включаются эти добровольные безработные и безработные по призванию.
Мне говорили, что ежедневно опротестовывается векселей на сумму один-два миллиарда.
Ну и что же? Это просто специфика Италии, где всегда приходится считаться с профессиональным мошенничеством, которое, между прочим, совершенно не сказывается ни на частном предпринимательстве, ни на официальной кредитной системе.
Один промышленник сказал мне сегодня утром, что жизнь в Милане напоминает игру в покер, где каждый блефует.
Конечно. Но что в этом плохого? Предприимчивость итальянца неизбежно приводит его к тому, что он начинает жить не по средствам. Стало быть, он вынужден работать изо всех сил. Честолюбие всегда приносило пользу. Но, конечно, если вола впрячь сзади плуга, это может вызвать некоторые осложнения. Впрочем теперь впрягают не волов, а тракторы.
Купленные в кредит?
Главноепахать.
Пожалуй.
Я спешу к месту встречи с Лиллой. Беру такси. Молодой и к тому же услужливый водитель принадлежит к породе людей, которые не боятся ни бога, ни черта, ни пешеходов, ни полицейских, ни машин. Чтобы побороть волнение и подавить страх, я спрашиваю: доволен ли он жизнью. «Очень, отвечает он, дела идут отлично». Сколько он платит налогов? Удивленный, он резко оборачивается и внимательно разглядывает меня. Я начинаю жалеть, что задал свой вопрос не на стоянке. Потом он говорит, что ответить на этот вопрос трудно: надо произвести очень сложный расчет. Словом, передо мной еще один ловкач, который умеет устраиваться. В свою очередь он интересуется, не журналист ли я. Он ищет журналиста, чтобы дать ему интервью. У него есть проект упорядочения уличного движения в Милане. Ибо он не знает, обратил ли я внимание, но большинство автомобилистовкроме него, конечно, сумасшедшие! В ту же минуту волосы у меня встают дыбом. По самой середине улицы петляет на крошечном велосипеде мальчик не старше пяти лет. Перед ним на раме сидит его маленькая сестренка и смеется, показывая все зубы, которые успели вырасти у нее во рту. Ей нет и двух лет.