Органы Экономического управления (ЭКУ) ОГПу стали собирать сведения об интересах японцев в Дальневосточном крае. Удалось выяснить, что Советским правительством еще до заключения договора уже много обещано. Было установлено, что А. А. Иоффе благожелательно отнесется к просьбам японцев, так как при нахождении Адольфа Абрамовича в Токио, японцы оказывали ему теплый прием, угощали его и устраивали интимные прогулки.
10 ноября 1925 г. группа фирмы «Мицубиши», находившаяся в Москве, достигла с технической комиссией Главного концессионного комитета (ГКК) соглашения о получении угольного рудника «Мачи». По данным ЭКУ ОГПу было установлено, что под видом дипломатического багажа японцы привезли с собой чемодан наличных денег червонцами (примерно тысяч двадцать). Предполагалось, что эти деньги предназначались для дачи взяток, так как провозились они контрабандным путем и в больших купюрах. Это предположение впоследствии подтвердилось.
28 ноября на заседании Главконцесскома японцы хотели выторговать дополнительные уступки, но им было заявлено, что если до 30 ноября от них не будет письма о полном согласии на все условия, то все обещания, данные ГКК, аннулируются, в том числе и обещания относительно объекта концессий. К условленному сроку такое письмо было японцами подготовлено.
В соответствии с концессионным договором японцы получили право разработки угольных и нефтяных залежей.
По сведениям Экономического управления ОГПу, получению японцами концессий за большое вознаграждение активно содействовал заведующий геологическим комитетом на Дальнем Востоке инженер Полевой, который оказывал определенное влияние на заместителя Главконцесскома А. А. Иоффе.
В связи с достигнутыми договоренностями, 9 декабря 1925 г. председатель СНК СССР А. И. Рыков направил в Политбюро ЦК РКП(б) письмо с просьбой утвердить концессионные договоры с японскими компаниями на добычу нефти и угля на Северном Сахалине.
Он указал, что Главным концессионным комитетом были внесены на рассмотрение Совета Народных Комиссаров Союза проекты трех договоров между СССР и японскими фирмами на сдачу последним нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине. СНК Союза на заседании 8 декабря эти три проекта рассмотрел и утвердил.
В справке Главконцесскома СССР об условиях заключения концессионных договоров с японскими компаниями на добычу нефти и угля на Северном Сахалине указывалось, что согласно Пекинскому договору между СССР и Японией, правительство СССР обязалось предоставить японским фирмам, рекомендованным японским правительством, нефтяную и угольные концессии на Северном Сахалине.
Прошедшие переговоры закончились согласованием трех проектов концессионного договора, которые были составлены по типовому образцу и с юридической стороны почти не содержали отступлений от установившихся норм концессионной практики. Концессии на Северном Сахалине сдавались на 45 лет.
Из отступлений от типового концессионного договора отмечались следующие: не была предусмотрена обязательная для концессионера минимальная производственная программа; было предоставлено право концессионеру свободно и беспошлинно ввозить на предприятия из-за границы предметы потребления для рабочих и служащих и др.
После подписания договора о концессии с правительством СССР в начале 1926 г. японцы стали проявлять активность под всякого рода предлогами прибрать весь Сахалин к своим рукам в экономическом отношении.
Отмечалось стремление Японии получить от правительства СССР под видом подряда все нефтяные площади Сахалина для того, чтобы вся нефть поступала японцам. Они хотели использовать опыт Первой мировой войны, когда во время оккупации беззастенчиво грабили природные ресурсы Сахалина.
С этой целью единоличного господства на Северном Сахалине японцы выехали в Берлин, где планировали заключить соглашение о покупки сахалинских концессий у германского подданного Кунс-Альберса и присоединения этих концессий к своим. Однако представленный ГКК 14 июля 1927 г. в СНК СССР утвержденный проект концессионного договора, купленный Японией концессии у фирмы «Кунст и Альберс» на право разведки и разработки каменного угля на западном побережье Северного Сахалина, быт отменен. Это было связано с полученной информацией о возможной японской колонизации Сахалина. Политбюро, отменив решение СНК, изменило и свое прежнее решение от 23 июня, признав нецелесообразным предоставление концессии на Сахалине и фирме «Кунст и Альберс».
Была создана комиссия для выработки проекта общих директив как о концессионной политике на Дальнем Востоке, так и о порядке и районах организации хозяйственных предприятий в местах, наиболее уязвимых с точки зрения японской колонизации.
18 августа 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение о нецелесообразности расширения японских концессий на Дальнем Востоке в области нефти и угля. Было решено дать директиву Главному концессионному комитету максимально препятствовать расширению в дальнейшем японских лесных концессий в Приморском районе.
Большую активность в это время проявил инженер Полевой. Он выдвигал идею, что на Сахалине русским делать нечего и надо весь Сахалин отдать японцам под разведку.
13 декабря 1928 г. Политбюро поручило НКИД доложить на следующем заседании Политбюро вопрос о политике в отношении Японии. 20 декабря Политбюро заслушивает вопрос о Японии и поручает комиссии в составе «т.т. Микояна, Ксандрова, Пятакова, Карахана, Кубяка, Уншлихта и Лобова рассмотреть всю совокупность вопросов, связанных с нашими взаимоотношениями с Японией в настоящий момент, выяснить размер и условия японских концессий, а также как выполняются японцами принятые ими на себя обязательства, и выработать конкретные предложения о нашей политике по отношению к Японии в настоящее время». В частности, комиссии предлагалось обсудить вопрос о возможности привлечения американцев в порядке концессий или смешанных обществ для работы на Дальнем Востоке.
В подготовленном докладе о Японии Караханом было отражено внешнее и внутреннее положение Японии. Констатировалось, что внешняя политика Японии подчинена задачам китайской политики, в значительной мере определившей на данный период отношения, складывающиеся между Японией, Англией, США и СССР.
Сообщалось о том, что миссия графа Учиды, посетившего в конце лета Лондон и Вашингтон, состояла в том, чтобы добиться конкретизации тех общих положений, которые хотя и были намечены в Женеве, но в жизнь не проводились. Его шаги в Америке должны были оказать давление на Англию угрозой возможного сговора с США с одной стороны, с другой стороны должны были заставить США проявить больше умеренности в отношении китайской политики Японии.
Огромный интерес представляла нота, врученная 29-го сентября Учидой Келлогу в которой подтверждается заявление японского правительства о выводе японских войск из Шандуна. Указывается на фактическую эвакуацию большей части экспедиционных войск и на полную готовность японского правительства договориться с Китаем.
Пространно обосновываются особые права в Маньчжурии, достигшей благодаря японцам исключительных успехов, и имеющей жизненное значение для Японии с точки зрения национальной обороны и с точки зрения экономической и политической безопасности.
Кончается нота призывом к тому, чтобы «страны, имеющие глубокие интересы в Китае, особенно те, кто является участниками Вашингтонской конференции, время от времени открыто обменивались взглядами по вопросам, затрагивающим их общие интересы, и действовали бы насколько возможно в контакте»
Англо-японское соглашение, несомненно, имело антисоветское острие. Оно могло привести к поддержке Японией антисоветских планов Англии в Китае, поскольку на такого рода компенсацию Токио пойдет скорее, чем на выступление против США.
Центральным моментом в японской политике в Китае по-прежнему являлся Маньчжурский вопрос, в котором больше всего заинтересованы те круги, выразителем настроений которых является Танака (военщина, тяжелая индустрия и группы финансового и промышленного капитала, тесно связанные с колониальной политикой Японии на азиатском материке).
На основании известных фактов о японской политике в докладе делались выводы в отношении перспектив японо-советских отношений:
Японское правительство не имеет серьезных оснований опасаться политики СССР в Китае и в частности в Маньчжурии.
Японцы убедились в том, что развернутая антияпонская кампания, которая проводится по Китаю, инспирируется не СССР, а ее «союзниками» Англией и США.
Развитие нашего сотрудничества с китайцами объективно усиливает нарастающее и крепнущее сопротивление японским агрессивным планам со стороны китайцев Манчжурии. Это сопротивление является единственным реальным противодействием, которое может тормозить и задержать осуществление маньчжуро-монгольских планов Японии.
Мы заинтересованы в том, чтобы сгладить в пределах возможного конкурентную борьбу за грузы между КВжд и ЮМжд, в особенности борьбу за распределение грузов между Владивостоком и Дайреном.
В то же время следует решительно требовать от японцев прекращения антисоветской кампании, проводимой япономаньчжурской прессой. В ответ на нашу лояльность мы долины требовать лояльности к нам.
Решительно отклонять провокационные предложения о военном сотрудничестве на Сахалине или разговоры о совместном обсуждении наших оборонительных планов на Дальнем Востоке, разъяснив, что наша внешняя политика принципиально исключает военные союзы, хотя бы и чисто оборонительного характера.
Проведение такой политики при достаточно членораздельном разъяснении ее японцам, несомненно затруднит попытки военщины и крайне реакционных кругов отыграться в плане англо-японского сотрудничества на антисоветской кампании. Больше того, она может привести к дальнейшей активизации японской политики в Китае, в результате чего Япония еще больше завязнет в Китае, что только ослабит ее положение на азиатском материке и обострит отношения с США.
Политика, проводимая СССР на Дальнем Востоке в отношении Японии, в основном правильна и не нуждается в пересмотре. Она по-прежнему должна решительно противодействовать специфическим колонизаторским устремлениям агрессивных элементов японского капитала и военщиной, пробивающейся у них временами тенденции рассматривать наш Дальний Восток и Сахалин как объект своих специальных интересов. Серьезное расширение японских инвестиций на советском Дальнем Востоке, безусловно, нежелательно.
Дальнейшее развитие экономических взаимоотношений с японцами должно идти в следующих трех направлениях: лояльного отношения к нашим обязательствам, вытекающим из рыболовной конвенции и существующих концессионных договоров; развитие в пределах возможности торгового оборота с Японией и всемерного развития нашей собственной хозяйственной деятельности и колонизации края.
Стоит задача добиться проведения в жизнь в наступающем году всех пунктов рыболовной конвенции. Так как имеющиеся у нас сведения говорят о недовольстве значительных групп японских рыбопромышленников конвенцией и их стремлении добиться на деле изменения некоторых наиболее существенных для нас пунктов (попытки превратить торги в фикцию, нежелание расстаться с участками, находящимися в эксплуатации, противодействие выделу 20 % эксплуатируемых участков для нужд нашей государственной рыбной промышленности).
Концессионные отношения между СССР и Японией ограничивались, если не считать рыболовных консервных заводов, семью концессиямитри угольных, одна нефтяная, одна лесная и две золотопромышленных. Нефтяная и угольные концессии на Сахалине предоставлены на особых условиях, предусмотренных пекинским договором. Нефтяная концессия работает полным ходом (добыча 1927 г. около 80-ти тысяч тонн, 1928 г. предположительно около 100 тысяч). Из трех угольных концессий работает только одна, остальные две бездействуют исключительно по вине японской стороны Лесная концессия, которой японцы так упорно и настойчиво добивались, не развивается. Концессионеры приостановили работу, требуя пересмотра концессионного договора. Из 2-х золотопромышленных концессий одна была расторгнута по вине концессионера, другая не приступала к работе, добиваясь предоставления ей одного из участков, составлявших объект первой концессии.
Одним из важнейших источников концессионных конфликтов являлись вопросы, связанные с наймом рабочей силы. Здесь необходимо было, не отказываясь от настаивания соблюдений всех принципов законодательства СССР о труде, рекомендовать нашим органам проявления достаточной осторожности и воздержание от шагов, имеющих характер мелких придирок. В частности, можно идти на временные уступки концессионерам в вопросе о допущении ввоза японских рабочих в количестве, немного превышающего норму концессионного договора, поскольку положение с рабочей силой на советском Дальнем Востоке и на Сахалине было неблагоприятно.
Вопрос о сахалинских концессиях следует ставить в связи с нашими собственными предприятиями на Сахалине и общими перспективами в отношении этой территории. Советский Сахалин не находится под непосредственной угрозой захвата со стороны Японии, но он легко может быть освоен ею экономически, что неизбежно создаст аппетит к его захвату. Нам необходимо противопоставить огромной активности японцев собственную хозяйственную активность и расширение нашей деятельности на Сахалине.
Торговые взаимоотношения с Японией выражались в следующих цифрах: было вывезено из СССР в 1925-26 гг. на 10 миллионов рублей, в 1926-27 гг. на 12 миллионов, в 1927-28 гг. на 20 миллионов рублей. Ввоз из Японии за те же годы соответственно составлял: 3 миллиона, 6 миллионов и 10 миллионов рублей. Торговый оборот между Японией и СССР ограничивается главным образом импортными нуждами и экспортными возможностями Советского Дальнего Востока. В этих ограниченных рамках этот растущий из года в год товарооборот предлагалось увеличивать и в дальнейшем. Предлагалось снабжать Дальний Восток при прочих разных условиях потребными иностранными товарами из Японии. Желательно было подработать вопрос о возможности некоторого расширения импорта из Японии в Европейскую часть Союза.
Правительство СССР строго придерживалось своих решений. 4 апреля 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о строгом надзоре за исполнением японцами концессионных договоров, требуя выполнения всех обязательств по платежам, добиваясь, по возможности, перевода всех платежей со стороны японских концессионеров Советскому правительству на иностранную валюту там, где платежи были обусловлены в червонцах.
Б отношении дальнейшей концессионной политики с японцами было предложено прекратить предоставление новых концессий на Дальнем Востоке, не прекращая, однако, привлечение японского капитала в форме финансирования государственных советских промышленных организаций по отдельным строго ограниченным операциям.
Видимо, чтобы избежать колонизации Дальнего Востока японцами, Политбюро считало целесообразным привлечение американского капитала в виде концессий и в порядке финансирования наших предприятий. Однако концессионные объекты Дальнего Востока Главконцесскомом так и не были разработаны, в силу чего не было и конкретных предложений, по которым можно было бы говорить с американцами. Вместе с тем необходимо отметить, что на территории ДВК организовывались концессии других иностранных государств, но в экономическом плане они были малоэффективны.
14 мая 1930 г. Главконцесском СССР сообщил в СНК СССР о целесообразности прекращения действия концессионного договора с японской угольной компанией «Цукахара Кумиай» в связи с невыполнением ею договорных условий. Указывалось, что 23 февраля 1926 г. правительством был заключен концессионный договор с фирмой «Цукахара Кумиай» на разведку и добычу каменного угля в районе реки Костиной на западном побережье острова Северного Сахалина. Согласно концессионного договора, советское правительство предоставляло концессионеру на срок до 1 ноября 1927 г. исключительное право разведки каменного угля в вышеуказанном районе. Концессионер же в свою очередь обязан был приступить к разведочным работам с начала летнего сезона 1926 г. Несмотря на то, что срок разведочного периода концессионеру впоследствии был продлен до 31 декабря 1929 г., он не приступил к разведкам в предоставленном ему по концессионному договору районе. Пленум ГКК 7 мая 1930 г. постановил: «Ввиду того, что до настоящего времени концессионер не приступил к выполнению концессионного договора, признать договор прекратившим свое действие», о чем Главконцесском вышел с представлением в СНК СССР.