Вот я воспитатель, вы член комиссии по делам несовершеннолетних, а знать мы друг друга не знаем как же так, правда?
Так и то.
Вот я и решил, что надо познакомиться. Тем более что в будущем мы, может, так сказать А что-то тихо у вас как, я думал, у вас шумно.
Ну, богат мельник шумом Отдыхаю. От шума-то. Теперь все в поле.
Вот все говорят, футбольная, мол, команда у вас, так это что все одиннадцать парни?
Дочка есть одна, да она замужем, так что с зятем точно, одиннадцать.
И она с мужем у вас живет?
Да нет, они в Карабахе в своей квартире.
Что-то она сидела как-то С какими-то перепадами рассеянности и внимания вдруг опускала вязанье в подол, хотя руки свое дело не забывали и по-прежнему двигались пальцы, прислушивалась к чему-то далекому, а с далекого перекидывалась на меня глазами, полными быстрого лукавого смысла, и опять, будто тяготясь излишне выпрямленной спиной, сникала плечами и приопускала голову. Я подумал, что, может быть, все мои ребята а может, и ребята всего детдома прошли через ее руки, то есть принимала она участие в их судьбе чего, значит, только не видела! И куда только не доводилось ездить, тратить время, а ведь у самой одиннадцать. И я подивился вслух, как же она успевает.
Привыкла! Я и в цеху не на шести станках работала, а на десяти.. Кто говорит: многостаночница, а лучше-то будет, наверное, многозаботница. А парни мои самостоятельные, пятеро на машинах работают, да и остальные по механике. И зять на машине. Зять ругается: с вашими заработками разве так жить? Весь двор можно метлахской плиткой выложить, да ведь не умеете; вам и дворец дай, так вы в самом главном зале земли насыпете, чтоб босиком по земле ходить. Порода, говорит, у вас такая, и дом ваш такой как гостиница
А у вас какая, ну, обязанность как у члена комиссии?
А разбираем, если случай какой.
Ну, понятно, а вот с Истоминым как дело было? Вы лично какого были мнения переводить, не переводить?
А чего ж не переводить. Мать у него хорошая, раз просит надо уважить.
С мальчиком вы не разговаривали? Не уговаривали к матери вернуться?
Разговаривала, да не уговаривала. Ведь зачем же глаза не видят, сердцу легче.
А, ну если только в этом смысле
Да не знаю я смысла-то, миленький. Может, он с отчимом ужиться не может, бывает ведь так: не принимает душа человека, и все. Может, ему отец дорог был У нас случаи разные бывают, прямо такие, что уж ни на что не похоже. Один вот разводиться с женой стал, ему, видишь ли, первая покойная сниться стала, корит его там, во сне-то, что ж ты, мол, обещал после меня не жениться, а слово нарушил. Развелись, а уж девочка к другой матери привыкла, так что ж ты думаешь, судили и присудили девочку не родному отцу, а неро́дной матери.
Она говорила спокойно и спокойно потом молчала, и в какой-то уже другой посторонней мысли лицо ее задрожало вдруг к жалости. Я побоялся спросить что такое? а она, чтобы унять дрожь, встала, переставила стул рядом в тень и опять села. А тапочки ее матерчатые остались на прежнем месте. Наверное, она и в разъездах своих и на судах тяготилась обувью. Я часто видел, как здешние женщины, только что с автобуса, тотчас разувались и дальше несли туфли в руках. Эдак если вязанье задумано до вечера, солнце загонит ее в конце концов на другую сторону дома Но тут пальцы ее задвигались быстрей, а лицо сделалось как на бегу, но когда приближавшаяся машина остановилась у калитки, Анна Степановна вдруг устала, словно поняла, что не убежать И вязанье бросила в корзину. Ах, я не заметил корзину под крылечком и еще узел рядом с корзиной. Сюжет оказался простенький: за Анной Степановной приехал зять: после, значит, долгих разговоров она наконец согласилась перебраться в дом зятя, то есть к дочери, то есть от десятерых своих сыновей, но теперь, когда корзина была увязана, и узел готов, и машина ждала, она опять заколебалась. Ну не готова она была переезжать! И они опять заспорили продолжили спор с того накатанного и протертого от многократных повторений места, с которого только столкнуть. Зять, молодец, так и поступил: перестал спорить, схватил корзину и узел и пошел к машине. Анна Степановна осталась сидеть, выглядела она теперь на своем пустом дворе, как на льдине
Боюсь я! сказала она мне, почему-то смеясь; как-то из одного источника были ее и смех и слезы. Что же делать, если я боюсь! Жили бы все вместе, места хватит
Где хватит-то! закричал от машины зять, он сильно нервничал. Как сельди в бочке. Да шевелись ты, меня Галка без тебя домой не пустит.
Значит, десять тут и одна там, и тянут на обе стороны. А интересно бы посмотреть, если б сейчас сыновья нагрянули
И на машине! Зачем же на машине-то, коли можно на автобусе? цеплялась мать.
Ну, все, все! Все!
Митенька, они концерт устроят! Подгонят к тебе туда все свои машины и начнут гудеть
В общем, наконец-то я оказался все-таки некстати.
И я попрощался. Она была уже у машины, когда спросила:
Так ты будешь теперь его воспитатель?
Нет, но хотелось бы, понимаете, разобраться. Может, следует все-таки как-нибудь уговорить его вернуться. Какая-то тут все-таки нелепость. Она что, не может пожертвовать этим отчимом ради сына? Такая уж любовь?
Видно, что так. Они ведь и разошлись, да мальчик узнал, что тайком встречаются, вот все и испортилось. Упертый уж очень.
Упрямый?
Что ты! Таких и свет не видывал.
Ма-ма-ма-ма! нервничал зять. Он уже сидел за рулем.
Ну ладно, до свидания, сказал я. Счастливо вам.
Она, вишь, уговорила его переехать к сестре его покойного отца, так он, смотри какой, рассердился, что у них едят серебряными ложками. Очень, конечно, матери не хотелось, чтоб сын в детдом возвращался, перевезла его к дяде. Дядя у них как вроде большой какой профессор. А там ему не понравилось опять, что у ихней собаки хвост отрублен и уши как вроде порезаны, что ли.
Боксер, знаю.
Вот. Стали ему, значит, втолковывать, что это так нужно, так все делают, а то медаль не получит боксер-то этот. У-ушел!
Зять за стеклом кабины изобразил мне двумя пальцами шагающего человечка. Очень получилось выразительно. Наверное, когда мы с ним где-нибудь случайно встретимся, мы станем приятелями.
Заседание комиссии.
Мы должны воспитывать в них гармоничных подростков, а вы как-то странно себя ведете Курите, например, при них
Это Лидия Семеновна.
«Гармоничный подросток» это ведь, наверное, плохо, говорю я.
Не совсем вас понимаю. Видно, вы любите парадоксы. А мы тут думаем, извините, по старинке: дисциплина, трудовое воспитание и коллективизм вот три кита, на которых держится детдом. А вы что?
А я что?
Группа стала хуже вот что! И хуже всего с дисциплиной. Иногда я уже не узнаю своих ребят; утром, например, не добужусь.
Вообще-то она мне нравится. Она делает свое дело, насколько я знаю, уже много лет, а здесь это что-то да значит. И отчего-то я все время боюсь как-нибудь нечаянно ее обидеть, так ходят или стоят возле хрупкой стеклянной вещи, но хрупкой она, конечно, не была. Сама она при ребятах не курила, точно; забежит на минуту к себе и уж там смолит. Она очень разная; вот только что можно было видеть ее стремительной, с лицом, захмуренным в срочной заботе, и вдруг наткнешься, кажется, что на повороте того же коридора, где-нибудь в тупичке его сидит в глубоком кресле, вся в нем утонув, как-нибудь наискосок, неловко, как брошенная туда в обмороке, с бессмысленно обомлелым лицом, не так усталая, как далекая от этой минуты. Но и здесь вдруг хрустнет пальцами, в пальцах, доставая себя
В коридоре, в прихожей, в туалете грязь, я прихожу и первым делом берусь за тряпку, красный уголок никогда не закрывается, не дознаешься, у кого ключи, а дежурный то ли он есть, то ли нет: вместо того чтобы вовремя накрывать на столы, он ходит за кастеляншей и требует какие-то скатерти. Вы же знаете, что стирать их у нас некому, прачка жалуется на плохую зарплату и ни за что не возьмется, затея эта на раз
Но без скатерти они не научатся чисто есть.
Не совсем вас понимаю. У вас же одно с другим не вяжется: полы не мыты и вдруг скатерти
Зато у него свой пол чистый
Это бухгалтерша.
Да, у меня пол чистый, говорю я и смотрю ей в желтые глаза.
Даже очень.
А что, нет?
Я и говорю: чистый. Ему пол девочки моют, он их заставляет.
Слышен тихий свист, потом цоканье. Это товарищ Мацаев, член инспекционной комиссии, благодушный на вид дядя с большущей круглой и какой-то несерьезной головой, но зато с такими внимательными глазами, что глядит он ими редко, будто экономит энергию внимания. Есть такие люди, кажется, так всю жизнь и были членами какой-нибудь инспекционной комиссии, и человеческую речь они постепенно заменили выразительным уличающим взглядом, цоканьем, свистом и покачиванием головой.
Так-так-так говорит он еще.
Какие девочки? Гордей Гордеевич, она что говорит-то?
Люся Кузовлева, Таня Парамонова, Вера Хрусталева спокойно перечисляет бухгалтерша. В гости они к нему, видите ли, ходят.
Да, в гости! А к вам вот не приходят. Хоть у вас и занавесочки и чашечки.
При чем здесь занавесочки? Чашечки какие-то
Погоди, Вера Тарасовна Мыли они тебе пол? Это директор.
Ну, мыли. А что?
Продолжайте, Лидия Семеновна.
Да, так вот Нет, такого обстоятельства я не знала. Цинизм какой-то Но главное, мне кажется, не грязь, даже не дисциплина Вернее, отсутствие дисциплины
Она надолго замолчала, вдруг опять у ш л а. Товарищ Мацаев наклонил к директору башку и сказал тихо-явственно, при этом его взгляд прошелся в опасной близости от моего виска, не в самый висок, а миллиметра два в сторону: «Видимо, вопрос надо ставить иначе: о праве» Выставив так в скобках, он снова весь обратился во внимание.
А, подумаешь!.. Тыл у меня был прочный, до школы с моим черчением оставалась еще неделя не пропаду. Против меня наискось через длинный стол сидела толстая воспитательница из четвертой группы Марь Санна, между нами стоял графин с холодным чаем, и я забавлялся, разглядывая ее лицо сквозь призму графина. Она отдыхала здесь от своих ребят, от жары и, кажется, немножко дремала. Сначала я разглядывал ее через пустое стекло, а потом наклонился к самому столу и посмотрел сквозь чай. Широкое доброе лицо ее сплющилось, а одно ухо отделилось. Тут я вдруг рассмеялся так, что чуть не бацнулся лбом об стол, я прямо корчился от смеха, полировка стола запотела на полметра вперед. Марь Санна испуганно посмотрела из-за графина.
Если у Лидии Семеновны все, сказал директор, тогда я спрошу, зачем он снял на территории плакаты и щиты?
У меня не все.
Да, да, пожалуйста.
Скажите, Борис Харитонович, вам у нас не нравится? Знаете, мне все время кажется, что вы проповедуете что-то вроде идеи антидетдома. Прямо какой-то дух разрушения Поддерживаете связь с родителями, хотя это у нас не поощряется. Вы же не глупый, вы знаете, как это иногда травмирует детскую душу. У нас не запрещено поддерживать такую связь, мы разрешаем родителям посещение, но дело это тонкое
Да какое там тонкое!
Ну знаете, я считала вас немножко за психолога.
Это дело не тонкое, а больное. Когда приезжает мать, мы все тут притворяемся, молчим или врем. Будто ничего не происходит. А на самом деле все воскресенье мы просто больны, весь детдом насквозь одна ложь, ложь Это же жутко не замечать этого. Конфеты, улыбки, слезы умиления, лобызания по кустам, маленькая бутылочка («Мишенька, я бутылочку взяла, ты не будешь ругаться?»), маленькие семейные идиллии, и: все ложь! Шесть дней ну это редко когда шесть месяц! полгода, да год! ребенок живет у нас в семье, худо ли, бедно, но в семье; вдруг из небытия является мамаша, и все летит к черту, к вечеру я делаюсь для маленького постыл, он видеть меня не хочет, два дня не разговаривает И я сам себе задаю вопрос: кто я тут такой? Воспитатель? А ч-черт его знает Делаю чего-то, зарплату вообще-то даже получаю Два дня не разговаривает со мной, как с врагом, хотя я ему ничего плохого не сделал, у него в душе ад, я ищу его, зову Вот, наконец, нашел сидит за парниками в лопухах, смотрит оттуда сухими глазами, как зверек Мать это же так огромно
А что делать?
Ага, наконец-то и Николай Иванович вступил.
А я знаю?!
Но если вы не знаете, если я не знаю, если мы все не знаем, зачем тогда задавать такие вопросы? Надо дело делать. Вот американец, Поль Андерсен, штангист; помните, к нему у нас еще немножко насмешливо относились циркач, мол. А он делал деньги, покупал дома и превращал их в приюты для бездомных сирот Дело надо делать.
Николай Иванович, это вы неудачно привели, сказала Лидия Семеновна.
Да, Николай, ты бы уж не спешил, сказал директор. У нас детдом это не благотворительное мероприятие, не надо путать. Если б только так, тогда, конечно, просто: делай свое дело, и все. Ты представь себе: отец с матерью сына т о л ь к о кормят, т о л ь к о обувают что получится?
Кроме того, социальная грамотность это еще и понимание задач в их движении во времени, сказал я солидно. Мне надо было любой ценой перестать быть обороняющейся стороной, перейти в атаку и закрепиться, иначе они меня опрокинут еще раньше, чем перейдут к главному вопросу. Вот вы, Гордей Гордеевич, сами же говорили, что после войны тут у вас была стопроцентная сиротность; какие тогда были проблемы? Да лишь бы обуть, одеть, накормить и дать трудовые навыки. Теперь по области в среднем сиротность четыре процента Сто и четыре! А проблемы? В том же соотношении, только наоборот А работаем по старинке.
Ну, брат, цифры врут, если им слишком доверять. После войны целая армия таких, каких мы нынче держим у себя, оставалась за стенами детдома кто у таких родителей, каких мы сейчас мигом бы лишили родительских прав, кто у бабушки с дедушкой, кто вообще бог знает как.
Ломать щиты и выбрасывать на свалку это, по-вашему, новый метод? вкрадчиво спросила Лидия Семеновна.
Не знаю Лидия Семеновна, ну хорошо. Вот прямо у входа стоял щит вы помните, что там было написано? Вы не обижайтесь, но ведь правда же не помните? Хоть тыщу раз проходили мимо. Там ма-аленькими такими буковками на двух квадратных метрах было написано, что воспитаннику запрещено. Пунктик один разрешите процитировать. Даже не пунктик, а под-параграф-чик. «Ширина брюк не уже восемнадцати сантиметров». В масштабах подростка эпоха узких брюк это меловой период, да я сам не помню Даже если бы не этот казус, все равно бы выкинул.
Все равно бы?
Масляной краской по железу раз и навсегда Раз и навсегда!..
Вам, наверное, надо понять, что воспитательство это прежде всего терпение. Бывают, конечно, и упущения Но у вас этого качества может, по молодости не хватает. Вы все как будто рубежи какие-то берете. А какие уж тут рубежи, господи
Не будем отвлекаться, кротко сказал инспектор Мацаев. Вопрос, как мне кажется, стоит уже несколько иначе Оставим пока в стороне рассуждения. Кстати, прежде чем перейти наконец к делу, то есть о скрытии взятия Елуниным своего сына, хочу тоже спросить: Борис Харитонович, почему они у вас бегают босиком?
Босиком лучше.
Не понял.
Я сказал: босиком лучше!
Я слышу, слышу, не обязательно так громко.
Я сам босиком хожу. Жарко. И считаю, что так здоровее. Да и обувь на них горит.
Не думаете ли вы, что государству жалко для них обуви?
Да я бы вообще запретил давать столько всего. Вон Гордей Гордеевич говорит, раньше сами половину вещей производили, а теперь дают все готовое. У вещи бывает цена и бывает цена На третий день, бывает, у него подошва уже летит, а ему что, ему ж новые дадут.
Ну, с этим, я думаю, проблемы нет. Босиком ходите сами, а им запретить. Могут пойти разговоры. Гордей Гордеевич, прошу.
Да Прошло восемнадцать дней, как пропал Миша Елунин. Борис Харитонович сказал нам, что отпустил его на неделю домой, тем самым ввел всех в заблуждение. Прошла неделя в чем дело? Выясняется, что приходил отец и забрал его. Борис Харитонович, конечно, знал, что как лишаются родители прав через суд, так и восстанавливаются в правах тоже через суд. Я лично съездил к Елуниным, но никого там не нашел. Соседи сказали, что мать с отцом разошлись, мать уехала в неизвестном направлении, а отец с сыном позже тоже исчезли в неизвестном направлении. Дело ясное, хоть и неясное, и ставлю вопрос на голосование