Крылатку бабушка из шторы сшила.
Из шторы! завизжал, ликуя, Харч. Из шторы! Карандаш наш Шашапальчик. Настоящий Карандаш!
Слышь! Может, махнемся на мою кепочку? предложил Шашапалу Щава.
Да не станешь ты крылатку носить. Слабо, небрежно отпарировал Шашапал.
Слабо, согласился Щава, вот когда бабушка из порток своих тебе чего-нибудь загвоздит, тогда обязательно махнусь.
Харч и Конус зашлись, подвывая, запрыгали, квакая и хохоча.
Пока у людей хорошее настроение, начал Щава, послушай и покумекай. Хромой и головастики твои нехорошо нас с денежками нагрели. На угольке Не забыл? Теперь придется всем из вашей шоблы контрибуцию выплачивать. Цену мы сами назначать будем. Иногда можете и харчами приносить. А если заартачитесь, сначала проутюжим до косточек, а потом и на перышко насаживать начнем.
Скумекал? неожиданно шагнул к Шашапалу Конус и с такой силой щелкнул Шашапала по носу, что у того слезы так и брызнули из глаз.
Теперь на колени! потребовал Щава. Доставай свой носовой платочек, почистишь нам ботиночки и поклянешься от имени своих дружков, что в субботу выложите первую тридцатку.
Шашапал вытащил из кармана платок, поспешно стер слезы, высморкался, спрятал платок обратно, закусил нижнюю губу, сплюнул, задрал голову, оглядел каждого из своих врагов и хладнокровно заявил:
Этого не будет никогда.
Чего-чего? прищурился Конус.
То, что слышал, отчеканил Шашапал.
Значит, по-хорошему он не понимает, затянул Щава, кивая Конусу на Шашапала.
Харч, подкатившись сзади, свернулся клубком у ног Шашапала.
Сейчас он все сообразит, прошипел Конус.
От резкого толчка в грудь Шашапал перелетел через Харча, больно ударился затылком о каменистую землю. Вдребезги разлетелся пузырек с микстурой. Шашапал оторопело ойкнул, попытался было дотянуться до ушибленного места, но не успел. Подскочивший Конус вцепился ему в запястья, Харч схватил за ноги.
Осушим лужу живым товаром! завопил Щава, помогая дружкам волочить Шашапала к желтой глинистой луже.
Как ни извивался оглушенный Шашапал, его вжали в грязную жижу. Зверея и упиваясь безнаказанностью, топтали ногами по его рукам, коленкам, животу.
Ник мчался вприпрыжку, зажав премию отцадве пары новеньких галош для сыновей. Острый запах глянцевой резины щекотал ноздри, торопил Ника домой. Зная, как дорожит брат каждой обновкой, Ник, абсолютно равнодушный к вещам, заранее предвкушал радость момента, когда Иг начнет торжественный ритуал примерки. Губы распахнутся на все лицо, а физиономия станет такой забавной Вот почему Ник тоже выбрал самый короткий путь к дому.
Сначала Ник увидел ноги, месившие нечто живое. Затем на долю секунды все перекрыла пена на губах клыкастого рта Харча.
Побелевшие от тошнотной услады зрачки Щавы
Прыгающий затылок Конуса
Крик Ника опередил его месть. Страх вздыбил, умчал врагов от кары. Ник успел лишь раз ошпарить Конуса галошей по шее. Первая, пущенная правой рукой галоша, просвистев над головой Щавы, хряснула в стену. Вторую галошу Ник долго не выпускал из рук, не понимая, что та мешает ему тащить на себе обессиленного Шашапала.
* * *
Медуница показывала Игу, как жарить дрочены без подсолнечного масла, лярда и смальца, когда Ник вволок в переднюю измочаленного Шашапала.
После короткого, но бурного обмена мнениями решено было раздеть Шашапала и, пользуясь отсутствием соседей, мыть тут же, на кухне, благо щели в полу позволяли не церемониться с водными процедурами.
Иг разжег плиту и поставил греть сразу два ведра с водой. Елена, осмотрев выгвозданную и разодранную в нескольких местах крылатку, попросила корыто, упрямо заявив, что вещь все равно надо отстирывать и зашивать, а Вера Георгиевна болеет. Ник приволок свинцовую примочку, разодрал на куски старую наволочку и приступил к обработке заплывшей физиономии Шашапала, предварительно стянув с него вигоневый джемпер и бумазейную рубашку. Пока Ник корпел над лицом друга, Шашапал беспрерывно полоскал рот, время от времени вышамкивая распухшими губами:
Бабушку надо предупредить. Она думает, что я потерял рецепт или попал под машину.
После того как Шашапал повторил то же самое в пятый раз, Елена, успевшая замочить крылатку и большую часть одежды Шашапала, пообещала забежать к Сергею и уговорить его отправиться с дипломатической миссией к Вере Георгиевне. Заодно взялась раздобыть мыло, иголку и нитки.
Иг и Ник, в свою очередь, обязались к моменту возвращения Елены хорошенько отмыть Шашапала и накормить его.
Едва дверь за Медуницей захлопнулась, как с Шашапала были сорваны остатки одежды и дело закипело.
* * *
Сергей не успел крутануть звонок в шестой раз, как парадное распахнулось.
Что с Сашей? только и смогла вымолвить Вера Георгиевна.
Все прекрасно!
Вцепившись в рукав Сергея, бабушка Шашапала с поразительной резвостью потащила его через коридор к себе в комнату.
Лучше сразу всю правду, потребовала Вера Георгиевна.
Клянусь, без колец и без шансов, что с ним уже все замечательно! В подтверждение Сергей схватился правой рукой за левый верхний клык, вычертил в воздухе незримый росчерк, похожий на латинскую букву «зет», и неотразимо улыбнулся.
Несколько раз моргнув глазами, Вера Георгиевна спросила наконец:
Ты сказал«уже все замечательно» Значит, было совсем худо?
Просто из-за угла на него вылетела машина с психованным шофером, и он отскочил в лужу Немного запачкался
Его сбила машина?! Грузовая?! привскочила Вера Георгиевна.
Да нет же! разозлился Сергей. Он успел отпрыгнуть! Но потом поскользнулся, перепачкался, разбил вашу микстуру. Ну и промок малость
Через полчаса успокоенная Вера Георгиевна и повеселевший Сергей пили чай и обсуждали проблемы, весьма далекие от происшедших событий.
Вера Георгиевна, доверительно попросил Сергей, объясните мне, пожалуйста, поточнее, что такое гений?
Гений? переспросила бабушка Шашапала, нервно вглядываясь в Сергея. Видишь ли Боюсь, что в своих объяснениях я буду субъективна, но попробую. Генийэто тот, кто прокладывает дорогу в неизведанное. Обязательно прекрасную и добрую, но очень трудную и необычную. Каждая открытая гением дорога делает людей намного сильнее и мудрее. Ведь гений, по-моему, обязательносозидатель. Таланты, что идут вслед за гением, проложенный путь расширяют, совершенствуют. Стремятся сделать его доступным для всех остальных Способные и работящие ту дорогу всячески укрепляют и охраняют. Если угодно, обсаживают ее деревьями, украшают цветами А все остальные по той дороге ездят и ходят. Многие дорогой пользуются с почтением и благодарностью. Радуются, что она есть. Но немало и таких, что воспринимают эту дорогу как нечто само собой разумеющееся. А подчас и негодуют, для них, дескать, могли бы придумать что-нибудь и получше. Поудобнее. И в скудоумии, невежестве и лени своей доходят черт знает до чего. Начинают разрушать и губить великое и прекрасное Поэтому вся наша жизнь есть непрерывная борьба между созидателями и разрушителями. Гений заглядывает в неведомое. Старается его осмыслить, а не отвергнуть. Для этого, помимо ума огромного, необходимо иметь колоссальную силу воли и мужества. Ведь все, что гений открывает, поначалу понять другим, уже чуть менее одаренным, безумно сложно. А что уж про остальных говорить! Вот почему все гениальные открытия слишком часто встречаются в штыки. Так что быть гением неимоверно трудно. Хотя бы потому, что истинную цену великого открытия часто способен оценить лишь его свершивший
* * *
Отрывистые тарабарские вопли и злобный лай, доносившиеся из-за расхлестанной парадной двери обители Горчицыных, поначалу насторожили, озадачили Сергея. Но стоило Нику распахнуть перед ним дверь, как все прояснилось.
Друзья вновь затеяли бесконечную игру-импровизацию в болвана Ганса из «гитлерюгенда». Изначальем для залихватской забавы с непременными шутками и катавасиями послужили карикатуры Кукрыниксов и стихи Маршака из озорной книжки о юном наглеце Фрице, что лез вон из кожи, дабы во всем походить на своего кумирабесноватого фюрера. Сначала ребята пытались разыгрывать книжные сюжеты. Но скоро фантазия друзей вырвалась далеко за рамки первоисточника. Фриц был переименован в Ганса, потому что Фрицем был наречен его дядюшкафельдфебель. Безголовый железный идиот с собственным черепом под мышкой. Главными действующими лицами стали друзья и ровесники Ганса с откровенно людоедскими наклонностями. А также его родители и многочисленные родственники, олицетворявшие наиболее оголтелых представителей «третьего рейха» Роль неумехи Ганса досталась Шашапалу. Иг в каждой новой игре исполнял самых неожиданных персонажей. Битого-перебитого кретина Фрица выбрал Сергей. У Ника была своя команда любезных его воображению недоумков. Медуница предпочитала оставаться зрителем и скорой помощью.
Не успел Сергей войти, как Ник прошамкал, обращаясь к остальным:
А фот и наф песмосквый Фрис!.. Притетфса и ему по куфку отфыфать!
Накормим, накормим! закурлыкал Иг, перевоплотившийся в зачумленную от страха фрау Густу.
Судорожно поправив диванную подушку, которую он умудрился запихнуть под рубашку, приседая и крутя юбкой, сотворенной из покрывала, прихваченного с отцовской кровати, Иг подскочил к Сергею, подобострастно улыбаясь и кланяясь, повел к «обеденному столу», не переставая тараторить:
Представляешь, Фриц! Наш великий фюрер оказался таким щедрым, что сегодня мы имеем на обед двух громадных жареных крыс и полуметровое перышко зеленого лука Да к тому же наш дедушка Генрих, Иг кивнул на Ника, поймал ворону, которая подумала, что дедушка сдох от голода, и решила выклевать ему глаза.
Приплясывая и мурлыкая, ГансШашапал сервировал на кухонной табуретке «стол» из кусочков наждака, обрезков жестяной банки, длинной травинки, призванной играть роль изобильного зеленого лука.
Елена в игре не участвовала, потому что усердно штопала джемпер Шашапала.
А что ты принес на наш пир, дядюшка Фриц? вертясь перед медным тазом, как перед зеркалом, наседал на Сергея неугомонный Иг.
Сергей зацепил костылем с полки помятую кривобокую кастрюльку, подтянув к себе, сунул под локоть левой руки в качестве собственного черепа, важно надул верхнюю губу, превратившись в железного солдата фатерланда, насупил брови.
В своем непробиваемом черепе я несу вам к чаю четыреста грамм великолепных сушеных тараканов, выданных мне в награду по распоряжению Германа Геринга!
Иг взлетел на кухонный стол. Дальше вверх, как белка, на стул и маленькую скамеечку. Оказавшись на вершине шаткой конструкции, переломившись в животе, заголосил:
Русские! Нас окружают русские! Мой желудок слышит их за версту! Раз начинается понос, значит, русские близко! К оружию! Все к оружию!
Где мой лук и стрелы? захрипел Ник. Я укрепфлюсь под крафатью! Я им покажу, фто такое нафлетники псоф-рыссарей.
Встав на четвереньки, Ник крабом метнулся за плиту.
Мой дот-сартир! Мой дот-сартир! орал Иг, опасно балансируя. Я уничтожу русские танки из нового секретного оружия! Ганс! Скорее тащи к окну свой фаустпатрон!
Шашапал выхватил из-за двери длинную щетку, закинув за плечи, скорчился от непомерной тяжести «фаустпатрона», согнувшись, завертелся на хлипких ногах дистрофичного Ганса, круша и сметая щеткойфаустпатрономмиски и сковородки с кухонной полки. Сорвал с бельевой веревки собственные брюки, вывешенные на просушку старательной Еленой. Пошел по кухне немыслимыми зигзагами, задыхаясь и постанывая, едва не задев по головам Елену и Сергея, который готовился использовать вместо автоматов собственные костыли. Внезапно рухнул посреди кухни под «тяжестью» губительного оружия. Но тут же вывернулся из-под «фаустпатрона», схватил его на изготовку и пустился отстреливать подряд всех доблестных родственников. На полу, корчась в предсмертных муках, забились ГустаИг, ФрицСергей, ГенрихНик, игру прервали радостные хлопки неизвестно откуда появившихся Розы и Капки Корнилиной.
Вы как сюда попали? удивился вскочивший с пола Иг.
Так дверь открыта была, заспешила с объяснениями Роза. Мы только вас позвать хотели, а тут как в цирке
Подружку перебила Капка:
Вы всегда в шурум-бурум играете?.. Здорово! Как в «Антоше Рыбкине»!.. А нас примете? Я тоже кувыркаться умею
Вы зачем явились? бесцеремонно осадил Капку Иг.
Нас мой Витя послал, снова перехватила инициативу Роза, сегодня три салюта будет! Последний двадцатью четырьмя из трехсот тридцати, потому что наши три громадных немецких города взяли!
Кёнигсберг? беспокойно спросил Ник.
Я не запомнила, честно призналась Роза, самое главное слушайте. Ракетчики полезли на крышу шестого дома! И наш Витя с ними.
Врешь! не поверил в столь близкое счастье Иг. Ты сама видела?
Видела! Видела! замахала руками Роза. Семь человек! С ящиками на ремнях!
И я видела! И я видела! подхватила подружку Капка. Первый салют через полчаса начинается!
Махнем по пожарке! предложил Иг.
Слушайте! хлопнул себя по лбу Сергей. Нас же Вера Георгиевна ждет! Совсем забыл. Она пирог сухарный готовит. С маком и леденцовой крошкой.
* * *
Какие фантастические дни понеслись! Каждый вечерпраздник! Салют!.. А то и два. Или даже три за один вечер! У любого мальчишки капсул от ракетзеленых, красных, желтыхпо целому мешку!.. Ракетчики рядомна крышах трех самых близких домов! Или в пятистах метрахна пустыре (Болотная площадьпока пустырь). От криков «ура» к ночи у всех ребят во дворе голоса сорваны. Взрослые, пусть самые суровые, допоздна салюты досматривать разрешают. Такого всеобщего «можно» еще никогда не бывало.
Конечно, Сергей видел их уже очень много. Самых разных орденов и медалей. Рассматривал, изучал. В канун сорок четвертого года, когда он еще лежал в гипсовой кроватке, притороченный фиксатором к постели, в их комнате появился знаменитый дядя Валентин. Летчик, подполковник. Два ордена боевого Красного Знамени, три Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени и восемь медалей насчитал на его кителе завороженный Сергей Три ночи провел у них в комнате шутливый, чуть картавивший летчик.
И все три ночи китель дядюшки с орденами и медалями провисел рядом с его, Сергея, постелью. По нескольку раз в каждую из тех ночей Сергей просыпался и, прислушавшись к храпу отца и дяди, бесшумно подтягивал к себе бесценный китель, сначала осторожно гладил, а потом, лишь кончиком языка, дрожа и задыхаясь от счастья, трепетно и сокровенно дотрагивался до орденов. То были самые счастливые ночи за всю войну.
Но то, что Сергей увидел, открыв глаза рано утром, в последнее воскресенье апреля сорок пятого года, было невероятно! Немыслимо!.. На пиджаке его отца переливался сказочно новенький орден Трудового Красного Знамени. А рядом с орденом сверкала, превосходя все сокровища мира, медаль «За оборону Москвы». Факт присутствия ордена и медали на пиджаке отца был выше любого чуда и самых честолюбивых мечтаний Сергея. Но потрясло его то, что все его домочадцы при этом спокойно спали. Отец на старом диване, мать на высокой кровати. Алена на своей раскладушке Чтобы не закричать и не вспугнуть невозможное, Сергей закрыл глаза, отвернулся к стене и приказал себе спать, спать и спать. Но сон и не собирался являться. Прождав, как показалось ему, больше часа, Сергей открыл глаза и уставился в потолок. А если на пиджаке ничего нет?.. Уж лучше не смотреть в ту сторону.
Само собой разумеется, что весь двор был хорошо наслышан о его героическом дяде. Но Во-первых, это был лишь двоюродный дядя. Во-вторых, дядя Валентин был все-таки военным летчиком, и количество его наград никого особенно не удивляло. А вот его штатский отец Ведь если все случившееся не сон, значит, орден и медаль отца, пусть в самой малой степени, но принадлежат и ему, Сергею Сергей не вытерпел и повернул голову. Орден и медаль не исчезли с пиджака отца. Отец, мать и Алена продолжали безмятежно спать
И он решился! Без единого звука Сергей очутился на полу. Стараясь не шуметь, пополз к пиджаку отца. Достигнув цели, Сергей сначала робко приподнялся на локтях, затем, отжавшись на руках от пола, легонько стукнулся головой о медаль.
Отец заворочался, открыл глаза, удивляясь, посмотрел на распластанного на полу сына.
Пап, это правда тебе дали? кивая на орден и медаль, тихонько спросил Сергей, опережая отцовское недоумение, перераставшее в вопрос.
Мне, спокойно подтвердил отец.
И обратно не отберут? невольно вырвалось у Сергея.
Не думаю, невозмутимо ответил отец.
А за что тебе их дали?
Так уж решили, не сразу ответил отец.
Когда?
Вчера.
Сам Калинин?
Сам Калинин, подтвердил отец.
* * *
Несколько дней подряд Сергей жил в паническом страхе, о коем никому не смел поведать. Наши вплотную подошли к Берлину. Но ведь и немцы рассматривали Москву в бинокль А что если?..
Спрятаться Сергею было негде. Постоянно и без помех слушать радио он мог только в комнате бабушки. Вот почему, к всеобщему удивлению родственников, Сергей с чрезвычайным рвением принялся ухаживать за дядюшкой Федором, старшим братом матери, у которого после неудачного падения врачи обнаружили трещину в кости, на ноге, и на неделю прописали ему постельный режим. С раннего утра до двенадцати часов ночи, позабыв о друзьях и развлечениях, Сергей проводил возле дядюшки. Играл с ним в шашки, набивал его «гильзы» рассыпным табаком, читал вслух «Ундину» в переводе Жуковского, выбирая момент, когда по радио передавали симфоническую или камерную музыку.