Продравшись сквозь заросли сирени, Иг увидел совсем близкую уже больницу. Там проходила обследование Вероника Галактионовна. А Елена, с молчаливого согласия сестры-хозяйки, вторую неделю помогала на больничной кухне мыть полы и посуду, чистить картошку, перебирать крупы, выносить и выбрасывать отходы.
Роща, где в сорок первом обосновались две зенитные батареи, до войнызамыкала просторный парк, сливавшийся с территорией больницы. В конце тридцатых годов в парке запланировали строить Дворец пионеров, но до начала войны не успели. Зато под специальный навес в конце парка завезли десятка три мускулистых скульптур, призванных украсить и оживить два продолговатых пруда и старые аллеи.
Во время одного из первых налетов на сортировочную станцию фугаски разорвались вблизи от скульптурного взвода, нанеся ему сокрушительный урон. В первозданном виде уцелели лишь салютующий пионер и физкультурница с волейбольным мячом.
Действуя по обстановке, зенитчики использовали покалеченные скульптуры для весьма эффективного укрытия, выложив из них два сообщающихся дота.
То, что уцелело от забора, некогда отделявшего парк от больничного участка, в суровые дни пустили на топку.
А дот, волею случая сложенный из героических останков бывших скульптур, как-то незаметно превратился в нечто среднее между беседкой и клубом для нянь и сестер ведомственной железнодорожной больницы. Окруженный буйно разросшимися кустами сирени, скульптурный дот пользовался особой популярностью в весенние и летние дни, во время больничного «мертвого часа». Сюда приводили играть детей, которых не с кем было оставить. Решали дела хозяйские, жадно куря махру и набивные папиросы. Пили жидкий чай. Наскоро зашивали и штопали то, что не успели сделать дома. Одна из предприимчивых нянечек притащила в бывший дот видавшую виды швейную машинку «Зингер». После чего молоденькие сестры стали охотно оставаться на вторую смену, чтобы заодно переделать или подшить мамино довоенное платье для танцев.
Иг чуть не обмер от страха, наткнувшись на ощеренную собачью морду. Невольно отпрянув, он не сразу сообразил, что вышел на угол скульптурного дота, о коем рассказывала Медуница. Свернутые узлом головы и ноги с пятнистыми остатками «серебряного» покрытия, как показалось Игу, злобно зашушукались, обнаружив его приближение.
Стряхнув с головы несколько махровых цветов сирени, Иг отважно подошел к половине великанистой пионерки, щелкнул ее по курносому носу. Затем подпрыгнул, уцепившись, завис на модели планера, что держал в вытянутой руке, обращенной к небу, задумчивый пионер, выдвинувшийся из-под груды менее везучих сотоварищей. Вдоволь поболтав ногами, Иг мягко спрыгнул в траву не спеша обошел уникальный дот, постукивая ладонью по бетонным мячам, пробуя на крепость весла и ракетки, щекоча занесенные для удара или прыжка ноги в буцах и спортивных тапочках.
Нырнув под причудливый свод из задов, спин и щек, Иг напоролся на скептический взгляд хмурой женщины, курившей набивную папиросу.
И что ты здесь потерял? выпустив несколько замысловатых колец, хрипловато спросила женщина.
Ничего, с вызовом ответил Иг. Мне нужна Елена Синицына.
Елена Синицына? переспросила хмурая незнакомка. А кто ты ей?
ЯИг.
Что это за дурацкое имя, Иг? саркастически подняла правую бровь женщина.
Почему это дурацкое? обиделся Иг. Игзначит Игорь.
Так бы и представлялся, усмехнулась женщина. Сейчас вызову твою прекрасную Елену, но сначала докурю.
Спасибо, с подчеркнутой корректностью поклонился Иг.
Умеешь перестраиваться. Похвально. Похвально, подытожила незнакомка, затушила папиросу, плавно поднялась, ушла из-под тенистого свода.
В дальнем верхнем углу убежища Иг разглядел гипсовую сосульку, схожую с носом Буратино. Вознамерился было исследовать нос-сосульку, но тут появилась Медуница.
В белом длиннополом халате с закатанными рукавами, грязноватом фартуке и марлевой косынке на голове.
Случилось что?
Ничего не случилось, заулыбался Иг. Решил тебя проведать. Ты же приглашала От ребят тебе примет, закончил он, глупо краснея.
Господи, а я так напугалась, облегченно вздыхая, призналась Елена.
У тебя порядок? спросил Иг.
Порядок.
А то письмо?
Письмо от отца пришло. Он не знает еще, что я читать умею, и написал Веронике Галактионовне. Оказывается, отец с новой женой тоже разошелся. Завербовался в геологическую экспедицию на Север. Пишет, что скоро у него деньги немалые будут, и он станет нам высылать. А уж как вернется, то и насовсем меня к себе возьмет. Не буду я больше неприкаянной Видишь, хорошо как?
Хорошо, с охотой согласился Иг.
И тетушка воспрянула. У нее врач другой с понедельника. Этот новый врач велит ей побольше моркови сырой есть и печенки. Печенку где достать?.. Зато морковь мне тутошние женщины несут. Ты не думай, что от больных, казенную. Упаси бог. Все свою отдают. Наталья Кузьминична, кастелянша Вера Леонидовна, Маша Полозова из хирургического, Варя, Лена, Галя. Это наши из пищеблока. По две моркови в день Виктории Галактионовне выходит. А в них знаешь сколько витаминов всяких. У тети Лены девочкаполтора годика, корью болеет. Я две ночи у нее была. Приглядеть-то надо. Тетя Лена уж сколько времени по полторы да по две смены работает. Мужа на последнем месяце войны убили. Одна как есть. А муж у нее на фотографии молоденький-молоденький. Раньше здесь госпиталь был. Они и познакомились Я-то корью болела уже. Ты не думай Все про себя толкую. А у вас как? С новой. этой С мачехой?
Нормально, стараясь не глядеть в глаза Елены, ответил Иг. Сергей Щаве кое-что поштефкать позавчера притаранил. Жалко Щаву как-никак. Один он совсем. Щава враз все смолотил, а потом опять на весь двор орать стал, грозиться, что Мотя придет и всех прирежет.
А про Мотю так и не знает никто? спросила Елена.
Болтают разное. А Щаву Огольчиха вчера на Даниловском рынке видела. Побирается.
Значит, Акима надолго посадили?
Кирилл Игнатьев сказал, что не меньше, чем на десять лет.
Как же Щава будет?
Не знаю. Ник все время к тетке Стеше уехать хочет. В леса свои проклятые.
С мачехой у него не выходит, значит?
Да она вроде нас не трогает. А Ника и подавно Но он с ней как глухонемой. Даже не ест, если она за столом.
Они уж совсем к вам переехали?
Вчера последние вещи отец перевез. Перегородку делать взялся. Иринка совсем освоилась. Я с ней как-то один остался. Взял веник новый и бороду себе присобачил. Плащ отцовский резиновый напялил. В общем, Карабас-Барабас получился. Возились, носились мы с ней часа два. Она шухарная. Целый день хохотать может. Потом Ник пришел и Слушай Иг вдруг оглянулся, заговорил шепотом, как о запретном. Мне сон приснился
Про что? напряглась Медуница.
Мне мама приснилась. Мы с Ником в кроватях лежим, а она входит. А мы как примороженные. Двинуться, пошевелиться боимся. Мама глядит жалостно-жалостно. Как будто обидела нас несправедливо. Хочет что-то сказать, а у нее не получается. Подошла поближе. И вместо слов, как мне показалось, решила обнять нас. А я смотрюу нее рук нет. Нет рук и все. Тогда она на фотографию глянула, где они с отцом до войны еще Смеются. И тут я проснулся
Нельзя вам из дома никуда уезжать. От отца, убежденно выговорила Медуница, глядя на Ига. Уж ты поверь. Это к вам мать с заботой об отце приходила.
А мне другое подумалось
Иг сел на вытоптанную землю, подтянул колени к подбородку. Медуница терпеливо ждала.
Он заговорил не сразу.
Я подумал Маме руки оторвало, а отец от нее отказался.
Нет, твердо прервала Медуница. Ты на отца не греши. Мать к вам приходила, чтобы вы вместе держались.
Как же вместе, когда у него Галина Мухамеддиновна? устало спросил Иг, не отваживаясь посмотреть на Елену.
Вы у него куда раньше Отрекаться от отца грех.
Медуница подошла к Игу. Укрыла худыми руками голову его. Прижала к себе. Добавила, помолчав:
Вы к отцу с понятием должны.
Зачем он перегородку ставит? тихо всхлипнув, спросил Иг.
Ну что ты будто несмышленыш какой, ласково укорила Ига девчонка. Эка забота. Сколько вовсе без отцов-матерей народа кругом. Ты думал? Вот и сестренка у вас в прибавку
Голос и руки Медуницы укачивали, грели. Снимали горечь, переносили к живой, смешливой матери.
* * *
Щи из крапивы уплетали, захлебываясь от радости. Наконец-то все опять были вместе, и Медуница расстаралась как никогда.
когда доброе дерево почувствуешь, не увидишь еще, а почувствуешь, то сразу внутри тебя легко делается и злость лапки поджимает, увлеченно объяснял Ник, наяву уносясь в распушившиеся леса. А как увидишь его, про все плохое забываешь. Вот Иг говорит, что это я один только такой чокнутый на деревьях. Но это не так. В лечебнице у тетки Стеши сестра молоденькая работала. Поля. Тихая, как кашка белая на лугу. Помнишь, Иг?
Помню. Ну и что? посмотрел на брата Иг.
Ни разу я не слышал, чтобы Поля слово поперек кому сказала, вдохновенно продолжал Ник. А работа у нее не позавидуешь. Психи хоть на вид все тихие, но просто так с ними не заладишься. Если понравился, то могут прилипнуть, до дна выпить. А не понравилсякуда хуже. Вроде он и не замечает тебя, обходит, но если смотрит, в спину особенно, то как бы сам от того взгляда не свихнулся Но Поля всем по сердцу пришлась. Начальники и то редко ей выговаривали. И поспевала она везде. Везучая к тому же. Как она дежуритникаких происшествий. Так вот Полю я часто в своем лесу видел. Она не просто так туда ходила. Первый раз я издалека ее приметил. Идет. И не то чтобы ругается. Ругаться она, может, и не умела. А просто всякую скверну из себя со словами выбрасывала. Я сразу догадался и ушел. Потому что в это время лишь ее лес слышать должен. Потом другой Полю увидел. Легкая вся, светлая. По лицу понятно, что выговорилась, избавилась от наболевшего. И как у дуба стояла, запомнил. Обняла дуб и застыла. Силу от дерева набирала. Понимаете, я ведь тоже только в лесу выкричаться могу. От всякого паскудства избавиться. Там мне всегда хорошо. Вольно и не страшно.
А самая большая сила у дубов? прошептал Шашапал.
Не знаю Возможно, потупился Ник.
Добрые деревья ко всем добрые? осторожно осведомился Сергей.
Скорее всего да. Но откликаются они тому только, кто их чувствует. Верит им.
Ну а злые? Злые деревья все-таки бывают? забеспокоился Шашапал.
Злые? задумчиво переспросил Ник. Вернее, недобрые. Замкнутые. Обиженные. Равнодушными бывают. Либо просто холодными Вот и красивое дерево, и листьев на нем много резных, а все равно холодное
Доброе дерево как узнать? скорбно сложив брови домиком, вздохнул Шашапал.
Трудно ответить, замялся, смущаясь, Ник. Пойдем в лес. Я тебе покажу добрые деревья. Может, ты и сам почуешь, как выбирать надо.
А что, добрые деревья обязательно дубами должны быть? вмешался Сергей.
Не обязательно, уклончиво отозвался Ник. Для Медуницы и калина добрым деревом оказалась. Помнишь, рассказывала.
А для тебя калинанедоброе дерево? снова атаковал Ника Шашапал.
Мне чаще добрые дубы встречались, откровенно признался Ник. И с виду вовсе не богатырские. Даже некрасивые. Кому и уродливыми показаться могли. Знаешь Как правило, они корявые. Жутковатые. На таких дубах обычно Соловья-разбойника рисуют.
С дуплами закрученными?
Пожалуй, согласился Ник. Дупла на добрых дубах не редкость.
А какой-нибудь удивительный признак у доброго дерева есть? настаивал Шашапал.
Есть, не сразу ответил Ник.
Какой?
От доброго дерева тепло исходит. Чем добрее дерево, тем больше вокруг него тепла.
А зимой? Когда мороз? усомнился Шашапал.
Зимой тоже. Даже в сильную стужу, подтвердил Ник.
Но почему же, почему же я никогда этого не чувствовал? едва не заплакал от обиды Шашапал. Неужели мне ни одного доброго дерева не встречалось?
Ну чего ты? встревожилась Медуница. Думаешь, от добрых деревьев, как от печки, жаром пышет?
Совсем нет, утешил Шашапала Ник. Это тепло едва уловимое. Если руку близко поднести, а потом медленно-медленно подвигать к стволу, чем ближе подвигаешь, тем теплее. Но не просто так. Сначала надо, чтобы лучше леса ничего для тебя не было. Я в лесу всю жизнь бы прожил. Лес ведь гораздо добрей людей. Лучше. Хотя первый раз, когда я с муравьями разговаривать стал, они меня покусали. Больно покусали. Было так. Прилег я возле муравейника, где у них главная дорога проходит, чтобы увидать побольше. Глядел-глядел на муравьиную работу и понял, что очень много сухой елочной хвои им не хватает. Отошел в иссохший ельник, набрал полную пригоршню, вернулся и высыпал все до последней иголочки на середину муравейника. Думалобрадуются, а у них заваруха началась. Я так засмотрелся, что не заметил, сколько муравьев на меня наползло. Да как начали кусаться Разозлился. Обиделся. А потом дошло. Не надо с дурацкими услугами в чужие дела лезть. А через пять дней я на дубки изломанные вышел. Молоденькие. Покалечил их кто-то. Я, как мог, стал дубки перевязывать, лечить. Многие погибли. Засохли. Но и выправилось немало.
Ты от тех дубков тоже силы получал? не дав Нику дорассказать, спросил Шашапал.
Нет. Они же маленькие еще. Для такого дела большие деревья нужны. Сильные.
Подойти к дереву, прижаться и ругаться начать, уточнял Шашапал.
Не понял ты, терпеливо вздохнул Ник. Сперва место найти надо, где добрые деревья ближе друг от друга растут. И чтобы они сами тебя позвали как бы Идти не спеша. Зря не плакаться. Вот как почуял, что деревья добрые к тебе сами чуток подвинулись, тогда уж и выговаривайся. Они все в себя возьмут. До капли. Каждый дуб сам по себе может взять, что в тебе наболело, без остатка принять. Но делать так надо, когда невмоготу совсем. А иначе Он-то возьмет, примет. А совесть твоя как?..
Ник, скажи, а когда весь выругался, сразу надо дуб обнимать, чтобы силу получить? выпытывал Шашапал.
Нет, покачал головой Ник. Сначала попробуй сам деревом побыть. Потом птицей. Мошкой какой-нибудь. Кузнечиком или шмелем. Листом земляничным. В мыслях, конечно. И уж после к дереву за силой иди
А в дачных лесах добрые деревья могут встретиться? робко спросил Сергей.
Почему не могут Растут, наверное. Но их больше в лесах вольных. Добрые простор любят. Чтобы вокруг хватателей поменьше таскалось А повезет если, можно издалека углядеть, как деревья через тропки перелетают. Местами меняются. И обратно к себе возвращаются. Но сам ты, если такое видеть будешь, камнем или кустом недвижным стать должен Вот приедете ко мне туда. Покажу кое-что
Куда приедем? не понял Шашапал.
В леса, проникновенно ответил Ник.
И тихая, сумасшедшая надежда заплескалась в его глазах.
А вы вы уезжаете разве? вырвалось у Шашапала. Все-таки решили уехать?
Уеду я один. А Иг пока останется, сказал Ник, с отчаянным упорством глянув в затылок отвернувшегося брата.
Медленно водя растопыренными пальцами по клеенке, Ник нарочито бодро запел:
Вернись попробуй, дорогой.
Тебя я встречу кочергой.
Таких затрещин, милый, надаю.
Забудешь песенку свою.
Ник пел, а Сергею казалось, что он прибивает к столу длинными гвоздями растопыренную кисть своей левой руки. Гвозди беззвучно входили в загорелую руку, но из-под широких шляпок, как ни всматривался Сергей, не показалось ни капли крови. Но вот Ник закончил песню, а вместе с ней и перестал «вбивать гвозди». Левая растопыренная кисть вместе с правой снова спокойно лежала на столе.
Ник поднял глаза на Медуницу, заговорил легко и беспечно:
Ну зачем двум взрослым мужикам у отца на шее гирями висеть? Да еще волком на него смотреть Как я, например. Отец своего нахлебался. Смуглянка его любит. Дочка у них есть. Пусть еще родят кого-нибудь. Мы-то чего? Маленькие, что ли? Вот у Ига с Иринкой сладилось. Так хорошо И надо ему при отце оставаться. Отец у нас классный мужик. Я бы на его месте ни за что такого гада, как я, терпеть не стал. А он терпит. Да еще так смотрит, будто виноват передо мной. Думаете, я не понимаю, что кровь им порчу? Понимаю. Так зачем же людям мешать? Я к лесничему в помощники пойду, и хорошо мне будет.
Да кто тебя наймет, дурака! не выдержал Иг. Даже если бы у нас отца и тетки не осталось, в детдом загребли бы. Не так, что ли?
Так, охотно согласился Ник. Хочу в лес. А смуглянку-молдаванку видеть не могу. Хоть режьте.