Подбежал, шмыгая носом, обиженный Ромка.
Окурьянова с Евдокией Васильевной по полносилок еле-еле таскают. Медленные, как черепахи. Лучше б другим отдали.
За наблюдательность спасибо. А теперь такое срочное задание. Видишь, кто-то таз с одной ручкой бросил?
Вижу, подтвердил Ромка.
Назначаю тебя главным в тройке с Венькой и Додиком. Хватайте таз, совки-веники и ходите вслед за Буроличевыми и Никоновыми.
Поросячий визг Капки Корнилиной не дал Сергею откозырять в ответ приободрившемуся Ромке. Сергей подоспел к Капке и Розе в момент, когда Леха Попов, ухватив скандалисток за шиворот, растащил их в стороны и пару раз успел хорошенько встряхнуть.
Роза разом притихла, а Капка запричитала:
Я на минутку только пописать отбежала, а она дезертиршей обзывается.
Дежурный не имеет права покидать своего поста без разрешения командира, твердо пресекла нытье Капки непреклонная Роза, промокая рукавом разодранную в кровь щеку.
Это ты, что ли, командир? взбеленилась Капка, пытаясь вновь дотянуться до Розы. Я таких командирш
Прервать новый конфликт Сергей не успел. То, что он сначала почувствовал, а потом увидел и понял в течение нескольких секунд, заставило действовать без раздумий и промедлений.
Мысль вспышками выхватывала, связывала лица, реакции, перегляды.
Харч, приплясывающий перед домоуправом.
Безмятежное лицо Гордея Егоровича.
Пулеметная скорость лопаты Чапельника. Его напряженные глаза.
Конус, Щава, Юрка, что разом сдвинулись, перекрыли телами брезентовый мешок с углем. Их стремительный рывок от черной, поблескивающей кучи к проходному парадному.
Пролетев на костылях в тень, за вторую горушку угля, где командовала Огольчиха, Сергей ждал недолго.
Троица появилась с противоположной стороны двора, из-за флигеля близнецов. Обменявшись незаметными взглядами с Чапельником и Харчем, все трое быстро и незаметно влились в общую работу.
Пусть думают, что все у них идет как по маслу, внушал себе Сергей. Главное сейчас не спугнуть, не промахнуться.
Кто-то позвал домоуправа в котельную. И тут же Чапельник с подручными повторили маневр. На этот раз тех взрослых, что могли заприметить трюк Чапельника, отвлекал Щава.
Что же делать? Незаметно предупредить Гордея Егоровича? Но если кто-то принимал уголь с той стороны проходного парадного, то его уже там нет Возможно, эти жуки с кем-нибудь из квартирантов заранее сговорились. Выходит, он все прошляпил
Сергей так закусил губу, что сразу почувствовал сладковатый вкус крови.
Можно и прятать, ссыпать куда-то уголь. Но куда? В затопленный подвал? Да и он заперт Стоп!!
Теперь костыли сами несли Сергея В парадное он пошел через ворота со стороны набережной. На Чапельника глянул мельком, из-под наклона, якобы поправляя костыль.
Чапельник подправлял лопату Виктории Галактионовны и Сергея, казалось, просто не видел.
В парадном никого. Темнотища. Сергей постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку. Сдерживая нетерпение, не спеша поднялся на площадку первого этажа. Еще осторожнее спустился к входу, ведущему во двор. Постоял несколько секунд, прислушиваясь. Развернулся, спустился еще на три ступеньки. Заглянул в темень, под лестницу. Изъеденный ржавчиной железный ящик, вмещавший, по словам деда Горячих, «до трех кубов», он не увидел, а почувствовал. Сначала костылем тронул, потом рукой. Нащупал угол, придвинулся, ухватился, как смог, обеими руками. Рывком отбросил громыхнувшую крышку. Есть!.. Есть уголек! Уворованный, припрятанный, но нераспроданный, нераспроданный еще!
Обратно Сергей вернулся тем же ходом. Выждал в тени ворот, пока Чапельник с подручными не повернулись к нему спиной. Минуты две дурашливо пошумел, мелькая мимо врагов, и тогда только, как бы невзначай, оказался рядом с носилками своих друзей.
* * *
Щава, Харч и Юрка ссыпали уголь на ощупь, когда над затылками их прозвучал резкий голос Сергея:
Руки на затылок! Не двигаться!
Зависла пауза. Секунд через десять слышно стало, как икает от страха затиснутый в мешок и сваленный на каменный пол Конус.
Братья Горчицыны сработали на совесть. В момент, когда Окурьяновы и Щава лязгали крышкой ящика, подтаскивая к нему брезент с углем, близнецы накинули мешок на голову стоявшего на «атасе» Конуса, вмиг свалили, прижали к полу.
Выдержав пойманных в надлежащем страхе с полминуты, Сергей продолжил:
Руки назад. Идите по одному, поименно на мой голос. Первым Щава.
Ладно, Костыль Ладно. Намотают вам всем кишки на перо, злобно пробасил Юрка Окурьянов.
Скрежетнули пружины двойной двери со стороны набережной, легко вбежал по ступенькам Гордей Егорович.
Вот, всех с поличным начал было Сергей.
Но домоуправ не дал ему договорить.
Я в курсе. Чтобы не отвлекать граждан и особенно мамашу Окурьяновых от работы, идем в мою контору кружным ходом. Все тихо, без глупостей. Умеренным аллюром.
Когда поднялись по лестнице, свернули на набережную, а затем на Пятницкую, Гордей Егорович попросил Сергея излагать тихо, внятно и коротко. А главное, так, чтобы не слышно было впереди идущим. Слушал домоуправ внимательно, но почему-то не очень радовался. Иногда приостанавливал Сергея, положив твердую ладонь ему на плечо.
В домоуправлении Гордей Егорович запер воришек на ключ в своей малюсенькой комнатке, проводил всю пятерку до входной двери. Крепко пожал руки близнецам, Шашапалу и Елене, сказав каждому добрые слова. Сергея попридержал. Когда друзья отошли, заговорил тихо, без обычного задора:
Ты, конечно, герой и молодец. Только впредь уговор старайся выполнять точно. Сначала доложи, потом действуй. Потому, пока ты самостоятельно генеральствовал, Чапельник все смекнул и ушел с концами. А был он, считай, на крючке, потому как думал, что меня за нос водит. Ну да ладно. Увядать не стоит. А на ус намотай. Мамаше твоей за усердие низкий поклон от меня передавай.
* * *
Как угадала, почувствовала Валентина музыкальный талант Игоря, остается лишь гадать. Возможно, что и сам Иг, озоруя и хвастаясь, напел или насвистал что-нибудь приветливой женщине. Но после субботнего вечера, когда при большом сборе офицеров-фронтовиков в комнате у Валентины Иг три часа кряду пел «самые задушевные песни, с показом и танцевальной обработкой», а также «имитировал джаз-оркестр», артистическая слава его за один день облетела все окрестные дворы, а на другое утро достигла даже Пятницкого рынка.
Вряд ли Иг подозревал о существовании флейты-пикколо или английского рожка, но саксофон, трубу, кларнет, тромбон, контрабас и тубу изображал превосходно. Однако главным козырем Ига считали все-таки песни, которыми он «всем душу в куски рвал». Слава его росла.
* * *
Близнецы азартно мыли полы в своей комнате, где большая часть воды тут же уходила в огромные щели и черные дыры в двух углах. Среди ближайших строений одноэтажный деревянный флигель о двух квартирах пользовался наибольшей популярностью у самых умных грызунов. Данная ситуация ничуть не смутила братьев Горчицыных, и с первого дня своего появления в московской комнате они объявили крысам священную войну. Действовали близнецы так решительно и эффективно, что поначалу крысы смутились и ограничили свои набеги. Тем более что облюбованные ими углы заливались горячим варом или забивались жестью, выкроенной из консервных банок. Но все-таки крыс было не меньше, чем энергии, фантазии и терпения у братьев Горчицыных. Война приняла затяжной характер и шла с переменным успехом.
К ряду безусловных достоинств Вити Гешефта следовало отнести дар угадывать самые острые нужды своих соседей.
Визит к близнецам Витя начал с того, что выложил на стол две картинные упаковки с иностранными этикетками.
Когда люди с малых лет всерьез относятся к проблемам гигиены и здорового быта, начал Витя бархатным голосом, можно не сомневаться, что жизнь их сложится не менее удачно и полноценно, чем у Леонардо да Винчи. Это мой первый взнос в вашу московскую жизнь, кивнул Витя на упаковки и пояснил:Новейший американский антикрысин. Каждая пачка при правильном употреблении рассчитана на отравление двух-трех десятков крыс и последующего их ухода с места массовой гибели в радиусе не менее пятисот метров.
Так это небось кучу денег стоит? покосился Ник на заманчивые упаковки.
Вы меня не поняли, мальчики, с обезоруживающим обаянием улыбнулся Гешефт. Я же сказал: это вам в дар. От всего сердца. Владейте и дерзайте.
Так что ты хочешь взамен?
Всего-навсего чтобы вы выслушали одно деловое предложение. И поверь, даже если ты ответишь на него стопроцентным «нет», моя расположенность к вам не изменится ни на йоту.
Я к вашим услугам, сир, раскланялся Иг.
Во-первых, я видел, как ты показывал Сергею «Джорджа из Динки-джаза», работая за банджо и саксофон, немного переждав, не торопясь начал Витя. Во-вторых, не надо быть педагогом консерватории, чтобы понять, чего ты стоишь. Но это не главное. Должен тебе признаться, я за версту чувствую душу художника. Талант надо беречь и ценить. Иначе раскрадут по чайным ложкам. Сколько мы знаем исторических примеров с гениями, которые «спасибо» за свои дела получали лишь посмертно.
И что ты мне предлагаешь при жизни? любезно спросил Иг, внимательно выслушав эстетическое кредо Гешефта.
Для начала два пробных дебюта по настроению. Завтра мы с тобой идем на именины в один тихий дом, где люди тянутся к культуре. Ты на чистой технике исполняешь по личному выбору два песенных романса, желательно в стиле Изабеллы Юрьевой или Козина, и делаешь крохотную имитацию под джаз Утесова. Это занимает у тебя от десяти до пятнадцати минут времени. Получаешь за свой труд две тридцатки и совсем неплохо продуктами. В пятницудом, где все поставлено на широкую ногу. Для затравки ты даешь две вещичто-нибудь под Русланову и Лялю Черную.
Далее за каждый последующий номер ты имеешь по тридцать. Заметь, вдохновение не растрачиваешь, а только совершенствуешь мастерство.
Иг с полминуты потомил Витю.
А я согласен. Деньги и продукты нам сейчас очень нужны.
Не сомневался, что найду общий язык с интеллигентными людьми, резюмировал Гешефт. И, пожимая Игу руку, добавил:Во второй дом на ужин ты можешь взять с собой брата.
* * *
На следующий день после платного дебюта Ига все собрались у Медуницы.
Из «тянущегося к культуре» дома Иг принес плотный кулек жареных семечек, которые щедро высыпал на стол.
Елене Иг преподнес персональный подарок. Маленькую деревянную коробочку, где роились переливчатые круглые блесткивасильковые, изумрудные, рубиновые. Несколько ниток радужных стеклянных бус. Необычной мягкости мониста. Браслеты из крохотных деревянных шариков, расписанных золотыми и серебряными узорами.
У хозяйки дома, куда меня Гешефт привел, циркачка год назад угол снимала. И забыла эту коробочку. Хозяйка ко мне прониклась, рассказывал Иг со снисходительной усмешкой, бери, говорит, мальчик. Твоя артистическая жизнь должна быть красивой и бурной, как картины Айвазовского. Я взял, но тебе это все куда больше пригодится.
Спасибо Медуница вывернула перед лицом ладони, заговорила шепотом, словно боялась, что легкомысленное счастье передумает и убежит. Две синих бусины больших на могилку Ивасика
Иг смутился:
Кладбище твое на месте? Сейчас достанем. Делов-то кошке на суп!
Не спрашивая разрешения Медуницы, Иг бросился в ее закуток, полез под диван. Шашапал поспешил помочь другу. Принимая крышку от коробки, сочувственно спросил Елену:
Не можешь без кладбища?
Девочка кивнула.
Все мои тут. Бабушка Мария. Соседкатетка Матрена. Так наших и не дождалась, сердечная. Братик мой Ивасик. Его мамаша-тетка родила, когда вернулись мы. А он и годочка не прожил. Глаза у Ивасика синие были. Как бусины эти Видишь, в саму маковку легли. А то у него крестик один. И на эти две могилки цветов надо. Тут деда Еремея и бабушки Силантьевны прах. Не говорила разве? Их на печках хворых спалили, когда угоняли всех На кладбище сколько всякого переслучалось. Особо в первую осень. Как война пришла и ничейные мы стали. Между немцами и партизанами. Люди добро, что получше, на кладбище прятать наладились. Иные и зерно закапывали К ночи из деревни глядишьогоньки на погосте дрожат. Свечечки Думали, немцы на кладбище чужое не пойдут. Так они впрямь не сразу своих там хоронить стали.
Не понимаю, удивился Сергей, зачем зерно на кладбище закапывать?! И вещи? Когда лес вокруг В лесу же удобнее.
Кто из леса шел, немцы без разговоров стреляли, объяснила Медуница. Раз из лесазначит, с партизанами якшаешься. А кладбище как на виду. Туда родненьких проведать ходят. Это и немцу понятно. Оттого там добро и прятали. Ну и партизанам кто помогал, как бабушка Мария, тоже на кладбище ходить стали. Еду носили, про то, какие немцы в деревне стоят, рассказывали. До зимы, как говорила я, немцы проходящие были. Непостоянные. В деревне мало кого в лицо запоминали. А что партизаны под носом их в открытую на кладбище за едой ходят, немцы и подумать не могли. Днем и не страшно будто. Бывало, бабушка с лесным человеком у могилки на скамеечке присядет, беседуют тихо. Рядом я играю. Свои домики строю. Вот прикиньте. Тут, скажем, мы. А вон, как до полдвора нашего, дорога мимо кладбища. По ней немцы кухню свою везут. Гомонят. Сытые. К ночи хуже куда. Сама я вроде подросла чуток, а боязливой сталане сравнить. Бабушку на шаг отпустить боюсь. Как прилипшая. Что делать? Бабушка Мария меня и брала везде К вечеру, скажем, еду на кладбище нести надо. Чтоб не видал никто. Хорошо, когда тучи луну не застят Кресты из железа под луной голубым отливают. Красивые А как без луны раз пошли. В хмурость. Во натерпелась я тогда. Не видать ничего. Зябко. Руками за юбку бабушкину уцепилась, как иду, сама не знаю. По запаху да бугоркам вроде кладбище началось. Вдруг вижушевелится кто-то. Бабушка моя встала. Обе в землю уперлись. И тот застыл. Стоим и не дышим уж вроде. Потом бабушка попятилась, попятилась, меня за собой потихоньку повела. В обход пошли А он так и не шевельнулся боле, покуда тьма его не съела.
А кто это был? спросил жадный до подробностей Шашапал.
Верно, тот, кто добро свое прятал, рассудила Елена, выкладывая из рубиновых блесток пятиконечную звезду на одной из могил. Хорошо у него теперь. Глянь, кивнула Медуница Нику на выложенную звездочку.
У кого? нахмурился Ник.
У партизана, с горлом перерубленным. Видишь, как вышло все, Медуница обняла ладонями голову. Немцы проходящие про кладбище не дознались ничего. А мародеры там лиходейничали хуже некуда.
Но мародерыэто же немцы? недоумевал Ник.
Нет. То не немцы учинили. А мародеры, настаивала на своем Медуница.
Ты что-то путаешь, попытался разобраться Шашапал. Мародерами называются солдаты армии-поработительницы. Те, что грабят мирное население завоеванной страны. Как это делали немцы-оккупанты.
Не знаю, как там что называется, немного переждав, отвечала Медуница, но грабили могилы и партизана убили мародеры. Самые что ни на есть разбойники, по-нашему. Одного мне бабушка Мария сама показала. Репейником прозывался. Руки до земли. А лицо, как свекла, морозом хваченная. На головещетина звериная. Пучками по всему лицу проросла. Глаз лютый, с косинкой. Бабушка Мария говорила, что до войны мужик этот кабанчиков колол и на бойне ошивался. На кладбище, могилы копал А когда стали люди прятать всякое добро, то такие, как Репейник, наживаться на бедах порешили. Хоронились на кладбище да караулили, когда чего кто зароет. Потом отрывали и уносили. Если кто еду для партизан оставлял, тоже тащили Церковь у нас старинная. При ней издавна склепы находились. Так вот, мародеры все там переворошили и в склепах пережидали, чтобы добычу выслеживать. Перед снегами. Не приморозило еще Дожди, ну все как есть размыли, расквасили. На кладбище глина болота хуже. Вживую засасывает. Бурчит, хлюпает. Скользкая, как кишки свиные От деревни нашей недалеко у немцев с партизанами перепалка вышла. Немцев много шло. С пулеметами. Побили они партизан. Партизаны, которые живыми остались, через кладбище уходили. И одного раненого на кладбище оставили, в склепе. При нем пушку короткую. Вся пушкадуло одно. А тяжелая, как Васек сказывал.
Миномет, наверное, уточнил Иг.
Ну да. У немцев партизаны миномет отбили. А зарядов к нему нет. Партизаны раненого из склепа ночью забрать наметились. Он так бабушке Марии объяснил. Да не смогли, видно, за ним воротиться Так он в склепе и лежал. Сам плохой. Серый Его там тетка Матрена нашла. Она за церковью приглядывала. Вот и нашла его в склепе. Прибегла суматошная. Бабушке шепчет. Я с печки слушала. Бабушка Мария молоко хворому истопила враз. И пошли они с теткой Матреной. Два дня еду раненому тому носили. Поочередно. Меня не брали. Сами через грязь-глину перемогались едва. А дожди все пуще да пуще. Злющие. Порешили тогда бабушка с теткой Матреной к нам раненого перетащить. На третье утро пошли за партизаном. Глядят, а у него горло перерублено. Сам переворошен весь. И лопата в крови брошена. Видать, добро какое искали под хворым. А откуда у него добро? Одна пушка короткая. Она разбойникам на кой? Уж как бабушка Матрена да мамаша-тетка мародеров тех кляли, что болезного партизана зарезали. Хуже немцев.