Не хочешь участок поддержать?
Еще как хочу! Глядишь, хатенку из одной комнатухи отгрохают. Девок навел бы гарем!
В чем же дело? Подпиши и тебя увидят, оценят. А по заслугам и все остальное
Я тумак тумаком в тополях ваших. От людей стыдно. Учит других, дескать, а сам лаптем щи хлебает.
Навстречу стлался по дороге мокрый паровозный дым. С оглушительным лязганьем пронесся паровоз, замелькали серовато-красные грузовые вагоны. Плоские слои дыма обволакивали трактор, дробились и исчезали, словно проваливались сквозь землю.
Думаешь, на посмешище выставляю?
А мне все равно.
Тебя никто не знает, смеяться-то над тобой.
Ага! Сам сказал, никто не знает А я должен призывать этих, кто не знает, а куда и сам не ведаю.
Подъехали к балке. Спуск пологий, а все-таки надо поосторожнее. Гришка остановил трактор, вылез из кабины. По откосу пропрыгал вниз, постоял над гибким журчащим ручьем. Неглубоко. Плеск воды звучно раздавался под узким бетонным мостом. Там и глубже и опасней. Решил балку переехать здесь, а железную дорогу не под мостом, а по переезду. Лишнего с километр придется проехать, зато уж нигде не застрянешь.
Взвыл мотор, разгребая под собой вязкий ил, все глубже уходил в землю трактор. Вода начала обтекать его спереди, колеса обдавали стекла кабины жидкой грязью. Казалось, радиатор вот-вот упрется в непроходимую стену земли и тогда, говори, приехали. Но колеса за что-то зацепились, над кабиной полетели комья желтой глины. На бугре через открытую дверь в кабину ворвалась холодная лавина ветра.
Проскочили, облегченно проговорил Гришка.
А если б застряли?
Ну ить не застряли! Чего каркать!
Рассердился. Конечно, после напряжения не сразу придешь в норму.
Хорошо проехали, чего ж волноваться, примирительно сказал Тузенков.
А я и не волнуюсь. Подумать ручеек!
Трактор подминал под себя размочаленные осенними дождями кусты бурьяна, огибал один за другим рябые, издолбанные железными «кошками» монтеров телеграфные столбы.
Я недавно квартиру получил. Не скажу, что легко досталась. А если сравнить с другими, то, конечно, без труда. Мог бы и тебе помочь.
Вот бы пьянка была!
Пьянка пьянкой, а вот работа наша и квартирный вопрос дела серьезные. Если, конечно, думаешь на моем участке работать, я устрою.
А чего искать? Не семейный, зарплаты пока хватает.
Так вот, Григорий, давай по-серьезному. Нам вместе работать долго. Давай помогать друг другу. Тебе ничего не стоит подписать.
Гришка досадливо сплюнул в окно.
Опять Ну чего пристал? Помогать, я понимаю, делом, а не брехней.
Тузенков отслонился от Гришки.
Ни черта не понимаешь!
А не понимаю, так и не приставай.
Никто не пристает Вот прикажу и подпишешь. Думаешь, начальника участка нет?
Гришка промолчал. Он не сводил глаз с дороги, о чем-то думал. На переносице обозначились морщинки, будто проработал сутки без отдыха.
Кулаком начинаешь перед носом?
Напоминаю.
Насчет начальника знаю. А все равно не подпишу. На твой приказ плюю вилюшечкой с верхнего этажа.
Сказал спокойно, рассудительно. Что ж, на упрямых Тузенков тоже упрямый. Полез в полевую сумку, достал свернутый вчетверо лист.
Останови.
Переезд пока открытый, надо проскочить.
Что ж, резонно, Тузенков подождет. Трактор уже свернул на каменный настил, как перед самым носом красными кругами замигали спаренные фонари, тотчас перегородил дорогу куцый, в красно-белых полосах шлагбаум.
О-от не успели! проворчал Гришка.
Поезда еще не видно. Сзади подъехал самосвал, к нему прилип черный мотоцикл с коляской. Стоять пришлось долго. Промчался один поезд, шлагбаум не успел подняться, а с обратной стороны показался встречный состав.
Не все ль одно стоять? Займемся делами.
На переезде водителю отвлекаться нельзя, официальным тоном заявил Гришка.
Лениво поднялась полосатая преграда. Переехали. На дороге в сторону черной пашни Гришка свернул на заросший летом ребристый след гусениц. Трактор остановился.
Ну, чего?
Подписывай. Тузенков швырнул бумагу на колени тракториста.
Гришка раздвинул ноги, бумажка провалилась к педали.
Поедем или постоим? наивно спросил он.
Тузенков посмотрел в его нахально открытые глаза, почувствовал, что надо ломать немедленно. Иначе опоздаешь.
Имей в виду, в моих правах испортить твою биографию.
Ожидал, что угроза взбеленит Гришку. Начнет орать, псих свой показывать. Тогда и надо укладывать на лопатки, дожимать. Но Гришка сидел так, словно угроза не касалась его. Сидел и, чуточку вытянувшись вперед, поглядывал, как малолетка из детской коляски.
Лошадь на четырех ногах и то спотыкается. Где-нибудь напорешься. Придешь кланяться, чтобы выручил. Все припомню
А он по-прежнему поглядывал да языком шарил по зубам своим, будто мясо застряло.
И на зарплате отразится. Одну и ту же работу могу расценить и так и этак. Предупреждаю, потом не жалуйся. Оправдание себе всегда найду.
Гришка повернулся круто, и тогда заметил Тузенков, как жестко смотрели его глаза.
Иди ты знаешь!
Материться вздумал? Хулиганишь! зашипел Тузенков. Коллектив участка подводишь Можем занять первое место, а ты палки в колеса. Подписывай! И сразу дело пойдет по-иному.
Эге Подожди продавать шкуру, сначала убей медведя.
Перестань! Издевательства не прощу. Если не подпишешь, отстраню от работы.
С пристальной отчужденностью уставился Гришка на Тузенкова. Резко пнул ногою в дверцу, стекло задребезжало.
Не такие гладили и то не привадили.
И уже на земле издевательски откланялся:
Не тарахти, дорогой, нынче год не такой
Сплюнул, отвернулся и пошел к переезду. За насыпью куда-то исчез. Видимо, спустился на дорогу, что вела к балке.
Остаться без тракториста не страшно. У Тузенкова есть штрафник-калымщик, вместо которого пришел Матузков. Только помани пальчиком, и он вмиг вскочит на трактор, да еще кучу благодарственных поклонов навалит.
Но что делать с неподписанным обращением? Старый тракторист без раздумья подмахнет, но и продать для него труда не составит. Лишь бы выгодно. Ни стыда ни совести у человека. При нем даже говорить рискованно, не только заваривать кашу.
Остальным рабочим Тузенков тоже не очень доверяет. Не успел еще раскусить каждого. Хорошо бы иметь человек пяток самых близких. Сами подписали бы и на собрании остальных потянули. Но пока что нет таких.
А что случится, если вообще без рабочих? Он начальник, а не какая-то пешка. С рабочих за весь участок не спросят, если что случится, а с него шкуру снимут. На совещаниях обычно протоколы не спрашивают. Неужели Дементьев усомнится? Рабочих на совещание Тузенков не возьмет, мастерам в Кузнищах тоже делать нечего. Пусть занимаются посадкой полос. Это же страшное везение, что случайно узнал важную весть у Барумова, что потом Дементьев был благосклонным и не отверг добровольную услугу
Надавил на педаль, взялся за рычаги. Трактор пополз по старому ребристому следу.
В тот же день Григорий Матузков приехал в контору и подал заявление.
Почему? спросил Андрей Петрович.
По хрену да по кочану!
Дементьев отвесил сумрачный взгляд.
Ты обязан двенадцать дней проработать с момента подачи заявления. Вот и работай. Закончим посадку, тогда получишь трудовую книжку.
Работай сам сколько хочешь. Я больше на линию не ходок. Судить будешь?
Ну и тяжел Мотай на все стороны! Но в общежитие не показывайся. Живи где хочешь.
Загрозил У вас только и умеют грозить. Что большой начальник, что маленький. Плевать на ваше общежитие. Не пропаду! Вот чемодан, видишь? А вот отмычка.
Гришка бросил ключ, он прополз по стеклу и ткнулся в руку Дементьева.
* * *
Люди съехались со всех участков. В красном уголке мест не хватило, многие сидели в коридоре у открытой двери. Не раздевались, так как было объявлено, что совещание ненадолго.
Начнем работу. Прежде вс-с-сего хочу объявить приказ. Товарищ Барумов присутс-с-ствует?
Барумов сидел в первом ряду. Начальник дистанции отлично видел его, а спрашивал. Это чтобы подчеркнуть важность момента.
На учас-с-стке Барумова допущено серьезное нарушение. Несколько дней подряд на тракторе работает Вендейко, не имея на то права. Барумов сознательно пошел на это, нарушил закон умышленно. Для начала объявляю выговор. При повторении сделаю более серьезные выводы. Товарищ Барумов, распишитесь, что с приказом ознакомлены.
Ловко рассчитано! Опозорить! Потом, если захочет, пусть выступает с критикой. Кто прислушивается к голосу такого работничка?
Павел покраснел. Он медлил. «Какой позор!.. Какой позор!..» вертелось в голове. Сколько ни сиди, а подойти к столу президиума придется. Главное, Дементьев по всем официальным статьям прав. Не опровергнешь Сидеть уже неудобно. Зал затих в любопытно-напряженном ожидании. «Какой позор!..»
Встал. И тотчас в зале задвигались, зашуршал зажатый ладонями шепот. Будто ни разу не случалось такое выговор человеку. У других как-то легко проходит, выговор так выговор, все равно что насморк. А у Павла вот с болью, со стыдом, с позором
Подошел к столу, ковыльнул пером под приказом. На сидящих в зале не поднял глаз.
Опытен Дементьев! Не сразу объявил, что дальше. Сидел за столом и что-то писал. Будто не мог до совещания. А на самом деле выжидал. Пусть позорные минуты продлятся дольше, пусть люди прочувствуют и насмотрятся на Барумова.
Поднял голову и убедился, что Барумов сидит на своем месте. Можно начинать. Встал. А когда встал, то снова обратился к Барумову с немым вопросом во взгляде: как оно, дело-то? И будто бы никакой морали.
Продолжим работу нашего совещания. Слово предоставляется начальнику участка товарищу Тузенкову.
А у Тузенкова на лице праздник. Глаза подернуты маслянистым довольством, на плечах новейший костюм.
Товарищи! начал Тузенков. Наш участок просит разрешения сажать полосы прежде всего для ограждения от ветра будущих контактных линий. Вместо широких полос, какие делаем сейчас, сажать узкие из быстрорастущих пород. Без выделения дополнительных средств. Так что финансовые интересы дистанции не ущемляются. Площадь выдержим ту, что запланирована, зато протяжение, сами понимаете, возрастет в несколько раз. Это и нужно для наступившего момента.
Тузенков еще не закончил речь, а Дементьев уже вытянул перед собой ладони. Но еще не хлопал, а смотрел в зал, как бы спрашивая приказным тоном: всем понятно?!
Мы считаем, узкорядные полосы могут сослужить добрую службу на всей дороге. Поэтому призываем поддержать нашу инициативу, обратиться с таким призывом ко всем лесоводам дороги.
И тогда Андрей Петрович полными ладонями хлопнул раз, другой, сначала редко, для вида, а когда в зале подхватили его приказ часто-часто, на этот раз от души. Теперь он знал, что зал сориентирован правильно.
Барумов поднял руку. Дементьев скользнул отсутствующим взглядом, отыскал за спиной Зимарина бегающие глазки Тамочкина.
Слово предос-с-ставляется начальнику участка товарищу Тамочкину.
Не встал, а резвым шариком подпрыгнул Тамочкин. Ладошкой подправил элегантные завитки на плешине, кашлянул, очищая голос от хрипа.
Товарищи! Нет нужды рассказывать, как важна защита контактных проводов от ветра. И эта защита в наших руках. Сделаем ее! Мы призваны для такого большого благородного дела. Так давайте поддержим ценнейшее начинание!
Захлопал Дементьев, захлопали в зале. Барумов снова поднял руку. И опять взгляд Андрея Петровича проплыл мимо.
Я требую слова! вскочил Барумов.
Дементьев посмотрел, ухмыльнулся.
Он требует слова бросил вполголоса. В зале хорошо слышно. Нашлись такие, хихикнули. О чем говорить будете? О своих организаторс-с-ских дос-с-стижениях? Опять хихикнули. «Теперь можно и разрешить», подумал Андрей Петрович. Слово Барумову.
Павел подошел к столу, повернулся спиной к Дементьеву.
Я не собираюсь оправдываться. Хотя мое дело заслуживает особого разговора. Думаю, что у нас еще будет возможность. Но сейчас поставлен такой вопрос, что мои личные дела не идут ни в какое сравнение с ним. Я хочу остановиться на двух моментах. Прежде всего об инициативе Тузенкова. Это вранье. Коллектив участка ничего не предлагает. И сам Тузенков тоже. Это инициатива Дементьева. Ну, так бы и говорили!
Не все равно? Главное дело, а кому лавры, это нас должно меньше вс-с-сего
Не о лаврах речь! Оформляйте своим приказом, а мы обязаны выполнить. А если замахнулись на всю дорогу, что ж, пошлите приказ в управление. Найдут нужным распространят. Но зачем примешивать сюда всех работников участка?
Спасибо за совет. Андрей Петрович покровительственно улыбнулся. А второй важный момент спрятали?
Вы знаете! Второй вопрос о самих посадках. Поставленную задачу выполнят те посадки, что сажаем сейчас. Нельзя одобрять предложение Тузенкова! Иначе мы не решим главнейших задач, для чего, собственно, и существуем. Защитить дорогу от снега значит оградить не только путь, но и локомотивы, вагоны, будущую контактную сеть
Что вы предлагаете? нахмурился Дементьев.
Сажать полосы по тем схемам, по которым сажали до нынешнего дня. Они, кстати, утверждены министерством. Изменить их можно только с разрешения министерства. Это все равно что путейцам в корне изменить конструкцию рельсового пути. Это основные средства дорога. А вы так вольно обращаетесь с ними! Кто рассматривал и утверждал аллеи?
Скажите, товарищ Барумов, а сколько прикажете ждать, пока дуб станет вровень с проводами?
Зато надежно и долговечно!
А вы знаете пос-с-с-ловицу: дорого яичко к празднику?
Я знаю другую пословицу: скороспелка до поры загнивает.
Не вам судить, товарищ Барумов, какая ягода в новом сезоне будет гнить!
А почему бы? По ягоде мы больше специалисты, чем вы.
Дементьев сидел каменным идолом. Возмутился бы, обиделся и все увидели бы человека. Но в президиуме сидел камень. Изваяние. Что для него Барумов?
Надо сказать и о другом, Андрей Петрович. Обсуждаем важный вопрос, правда? Кто подписывал приказ о моем назначении начальником участка? Вы. А почему же вы, Андрей Петрович, не ставите в известность начальника участка Барумова о министерском приказе электрифицировать железную дорогу? Я должен знать, что делаю и во имя чего.
Зал маленький, с задних рядов обычно слышны вздохи. А тут ничего. Будто покойника подняли со стола и все затаили дыхание.
Я пришел к выводу: нет такого приказа! Иначе вы были бы обязаны по положению, по нашему уставу познакомить работников дистанции с этим приказом. Вы этою не сделали. Вот так, Андрей Петрович. Зачем вы заварили кашу? Расскажите, может быть, поймем.
Дементьев встал. Глыба глыбой.
С каких пор начальник дистанции должен отчитываться перед начальником участка? Обвел зал нахмуренными глазами. Остановил взгляд на Барумове. Я отвечаю за свои действия. И в любое время отчитаюсь перед кем надо. А вы, если в институте не сумели научиться, в Кузнищах постарайтесь получить элементарные навыки, как вести себя и как обсуждать важные вопросы. Продолжим совещание.
Барумов вернулся на свое место. Лицо возбужденно горело. Ему казалось, что он сделал вес. Даже те, кто не задумывался, должны понять: поддерживать Тузенкова или нет.
К столу вышел Зимарин. Лицо будто из больницы выписали.
Мне абсолютно ясна никчемность инициативы товарища Тузенкова. По своему опыту знаю и другое: даже бездарные идеи под напором силы получали права гражданства. Видимо, так обстоит дело и сейчас. Я вижу, Барумов сегодня не победит. Но я присоединяюсь к нему. По долгу совести.
Дементьев опять поднялся над столом.
Я обязан напомнить: конс-с-серваторы были на свете еще в древние времена, не перевелись по сей день. Вы, товарищ Зимарин, явились иллюстрацией тому. Вернемс-с-ся к делу. У меня опыта не меньше, чем у Зимарина, и я говорю: ценную вещь предлагает Тузенков. В решении совещания давайте запишем одобрение инициативы со всеми вытекающими отсюда пос-с-следствиями. Возражающие все выступили? Вот и хорошо. А остальных большинство. Значит, сегодня получите приказ в свете решения совещания. С завтрашнего дня сажать пос-с-садки только по-новому
После совещания надо бы остаться среди людей, у приехавших с линии наверняка имелись вопросы к начальнику дистанции. Но у Дементьева настроение было испорчено и он закрылся один в кабинете.