Андрей Петрович не отходил от окна, смотрел на общежитие. Вышли, стоят. Барумов что-то говорит, резко рубит рукой. Корреспондент поправляет очки. Слушает. Пожал руку. Разошлись. Не понять, по-хорошему или с интеллигентным скандальчиком? Ничего не понять!
Дементьев расправил на плечах и на спине толстый шерстяной шарф. Застегнул пальто на все пуговицы, надел шапку. Посмотрелся в стекло шкафа. Ниточку на пальто или на шапке такое зеркало не покажет. Но общее представление вполне. Главное, чтобы люди по внешнему виду не заметили его состояния из-за этого корреспондента.
Хозяйственный осмотр начал со двора. Вчера приволокли на ремонт два гусеничных трактора. Затащили во двор и бросили. Один стоял поперек дороги у ворот, второй уперся носом в угол мастерских. Надо же ухитриться: тащили на буксире и вот носом в стенку. Изощрялись, чтобы потом было возни больше.
Поди сюда, позвал Андрей Петрович проходившего но двору слесаря. Передайте механику приказ: трактора немедленно поставить в один ряд с другими! Сам небось спотыкается о трактора, но порядок навести ума не хватает.
Все видят, не ради прогулки ходит он по двору. В мастерских, в столярке, в конторе везде заговорят о Дементьеве. Проверяет, ругается
В общежитии медленно прошел между кроватями, небрежно остановился около стола, заложив руки в карманы.
Мемуары пишете? спросил он, взглянув Барумову через плечо. Намек поймет и как среагирует? Если по-хорошему, то можно спросить о корреспонденте.
Отчет составляю. Барумов повернулся к Дементьеву, встал. Лицо хмурое, не видно радости от приезда человека из редакции.
Здесь хорошо составлять. Дементьев обвел взглядом строго застеленные простынями и одеялами кровати, шкаф для одежды, зеленую с белыми полосами по краям дорожку посреди комнаты. Отчет составлять, гостей принимать.
Молчит Барумов, хлопает глазами, будто слова Дементьева его не касаются. Значит, не хочет объясниться насчет корреспондента. Что ж, можно еще раз попытаться.
В такой обстановке и более тонкие дела можно решать
Стоит истуканом. Понятно! Ждать нечего. Что ж, поговорим по-другому:
Пописал да и на боковую. Благо кровать рядом. Такие работнички всегда условия находят.
Ого! Вот когда проснулся. Глаза такие, будто вставил горящие угольки.
Выделите помещение для конторы участка! У всех есть, только у меня
Кричишь, как на базаре. А инженер! Сиди в конторе дистанции, если хочешь.
Барумова покоробило. Дементьев опять на «ты» Да еще в такой форме.
Там без меня, как селедки в бочке.
Прикажу, и сядешь. На пороге станешь отчетом заниматься. В коридоре.
Сухо, жестко, официально. А как иначе разговаривать?
Это, Андрей Петрович, уже издевательство.
Умник проворчал Дементьев.
Уже у себя в кабинете повесил пальто за шкаф, на гвоздик, надавил на кнопку. Заулыбалось в щелочке двери напудренное лицо Лидии Александровны.
Свежие газеты приносите как можно раньше.
Улыбка слетела с лица Лидии Александровны так быстро, словно ее и не было. «Все ясно, говорили понятливые глаза. Ох, уж эти газеты!»
Зимарина ко мне.
Напрасно так ведешь себя, товарищ Барумов. Ишь, доносы начал писать Закон спасает тебя, дорогой товарищ, закон о молодых специалистах. Прибыл ты по направлению. Иначе вылетел бы пробкой! Пожалел бы, что остановился в Кузнищах
Вошел Зимарин и выжидающе остановился посреди кабинета.
Приказ читали о повышении производительности труда? Какие мероприятия наметили?
Готовы мероприятия. На механизмы нажимаю
Чепуха! Пока механизаторы наши раскачаются, рак на горе свистнет.
Зачем же Это как дело поставить. За зиму можно столько сделать, что
Чепуха! Первым пунктом в мероприятиях запишите вот что. Потом сформулируйте, как лучше В связи с ростом производительности труда высвободившихся рабочих перевести в дистанцию пути. Поняли? Там всегда людей недостает.
Не понимаю, Андрей Петрович. В связи с какой производительностью? Когда она выросла?
Тут понимать нечего. Знаю, что говорю. Выросла! Это исходная позиция. Производительность вырастает после наших мероприятий. Иначе быть не может.
Ну зачем Так и скажите: надо сократить рабочих.
Называйте как хотите. Объем работ останется прежним, а затраты на содержание людей сожмутся. То есть меньшим количеством рук тот же объем. Это и есть рост производительности труда. И сразу отчет в управление, пусть читают.
Андрей Петрович, людей сократим, а план будет трещать Если бы внедрили новую машину, что-то по-новому организовали. Но здесь
Зимарин пожал плечами, недоуменно посмотрел на Дементьева.
Чего здесь! В отчете пиши что хочешь. Про какую-нибудь оригинальную систему, про новую расстановку бригад. Напичкай, в общем.
Отказываюсь! Не заставляйте.
Вот как. Что ж, призадумайтесь маленько Вы исполнитель приказа. Не составите мероприятия, значит, не выполните его. А без моего предложения мероприятия утверждать не буду. Вот и получается Придется расплачиваться за невыполнение приказа. А вы уже немолоды, чтобы начинать новую жизнь. Да и семья у вас
За спиной у Зимарина хрустнули стиснутые пальцы.
У вас, Андрей Петрович, ничего святого
Зато вас, Зимарин, и такого, как Барумов, хоть в рай пересаживай.
Ну, не надо, зачем же
Если в рай не годитесь, то нечего хвостом вилять!.. Теперь о распределении рабочих по участкам. Тех, что сократим. С каждого участка взять одного, в крайнем случае два человека. Но у Барумова Пускай десятками считает! Чтобы не менее половины ушло на путевые работы.
Да что вы
Ничего. Распределять лимиты мое право. Не забывайте.
Но это же заведомо провалить участок!
Ничего В целом план дистанции выцарапаем за счет перевыполнения на других участках. Пусть потанцует, сам из Кузнищ убежит. Сколько перевидел таких! А если ковырнуть Лень свою прикрывают, неумение работать.
Неужели вы против честности, Андрей Петрович?
Не против. Но я не хочу усложнять это понятие. Требую делай! Каким путем это другой разговор. Не можешь, так и скажи. Но не напускай на себя этакую святость. В нашем деле правда одна: выполнять приказ. Если каждый станет сомневаться в приказах, то завтра же остановятся поезда. Вот она и правда, вот она и честность
Но приказ приказу рознь.
А-а, не мудрите. На свете не бывает идеально честных людей. Основное быть честным в главном. А главное что у нас? Выполнение приказа. Ну и нечего!
Андрей Петрович, надо хорошенько разобраться
Делайте!
У Зимарина похолодело в груди. В который раз при встрече с Дементьевым. Постоял перед ним, покачал головой.
Эх, Андрей Петрович Приказ я, конечно, выполню. Но
На следующий день утром Лидия Александровна положила кипу газет. «Не рано ли? подумал Андрей Петрович. Не успеют напечатать. Корреспондент вчера весь день на узле отирался». Но газеты придвинул к себе, отложил в сторону толстые, центральные.
Дорожную газету лучше всего назвать бюллетенем, листком, одни заголовки занимают третью часть площади. А все-таки газета. Иногда редакция подсунет такое, что кое-кому приходится несладко. Где обычно помещают критику? В подборке «Письма читателей». Еще где? В фельетоне. Ни того, ни другого в номере не было. Конечно, рано, корреспондент еще не успел напакостить.
«Вперед смотрящий», мелькнули вверху второй страницы узенькие буквы. Ха, вперед Надо искать другие слова, «назад смотрящий». Еще ниже напечатано: «Как ускорить осмотр вагонов». Как говорится, читать нечего. Об ускорении осмотра вагонов можно узнать из технических изданий.
Дементьев взглянул на третью страницу. Так себе, мелочишка пестрит. Опять попались на глаза узкие буквы. «Вперед смотрящий». И вдруг словно обожгло. «А. П. Дементьев» Мелким газетным шрифтом. Перестал дышать. Наклонился над заметкой. Черные, жирные буквы: «По телефону от спец. корр.» Дальше, дальше! «Большую работу проводит начальник Кузнищевской дистанции защитных лесонасаждений А. П. Дементьев»
Это уже другой разговор! Большую работу После таких слов критика невозможна. «Вперед смотрящий». Наконец-то! Уж не вернулось ли счастье? Не надоело ли судьбе измываться? А может быть, это и есть счастье увидеть похвалу хотя бы в дорожной газете после изнурительного движения по наклонной, после стольких переживаний. Не станет ли эта заметка поворотной вехой? Волга великая река, а вначале узенький ручеек.
Андрей Петрович жадно проглотил заметку. Лучшего не придумать. Лекции, посадки, забота о будущем. Ничего лучшего не надо! Показать бы заметку хорошим людям, чтобы разделили его радость. Кому покажешь, кто поймет? Вызвал Лидию Александровну. Подумал: сказать?
Подшивку дорожной газеты, стараясь построже, приказал он. За весь год.
И потом, как исследователь, ушел в пыльные страницы. Ни одной заметки о работах на дороге по электрификации не было. О нем о первом! «Как это важно!.. Как важно!» со счастливой улыбкой думал Андрей Петрович.
Чудеса! Уж не Барумов ли разболтал корреспонденту? Только он встречался с приезжим человеком. Но как Дементьев обошелся? Навязывалась мысль: вызвать Барумова и извиниться. Ну, не-ет Вряд ли он станет расхваливать
Дверь открылась, без спросу и бесшумно вплыла встревоженная Лидия Александровна.
Андрей Петрович, обеспокоенно зашептала она. К вам корреспондент. Я ничего не сказала. Впускать?
Приглашай! весело ответил Дементьев и с удальством, по-ямщицки махнул рукой. Гулять так гулять!
Лидия Александровна удивленно попятилась, рукой нащупала холодный дерматин двери.
До чего приятный человек! Молодой, а как держится! Будто с пеленок ходит по дипломатическим приемам. Сразу видны воспитанность, такт, ум, а может быть, и способность журналиста располагать слушателя. Даже толстые очки удивительно к лицу. Без них, когда протирал очки платком, корреспондент казался куцым.
Читали? показал он свежий номер. Я только что говорил по телефону с редактором. Он похвалил материал. Злободневно, важно, нужно
Приятно слышать.
Задумал я, Андрей Петрович, написать очерк о вас. Мою задумку редактор одобрил. Сказал, чем быстрее, тем лучше. Если не возражаете
Господи, да кто возражает! воскликнул бы Дементьев. Но он знал, как надо беседовать с этим народом.
Чем могу помочь? спросил Андрей Петрович.
Нам бы по душам поговорить. Без этого трудно, профессия такая у меня. Иначе не выйдет очерк.
По душам Что ж, пожалуйста, если удастся в таком кабинете. Усмехнувшись, Дементьев показал на шкаф, на потолок, на стены. Впрочем, зачем церемониться? Идемте на квартиру. Там никто не помешает. За квартирную скромность, надеюсь, не осудите?
Что вы, Андрей Петрович! словно оправдываясь, сказал корреспондент.
Квартира героя очерка Столько подробностей жизни, столько деталей Этого не выдумаешь.
Андрей Петрович бодро подошел к шкафу, снял с гвоздика пальто.
4
Как всегда, на зиму в Кузнищах создали оперативный штаб по борьбе со снежными заносами. Главным был начальник дистанции пути Бобров: больше всего заносы беспокоили, конечно, путейцев, поэтому в первую очередь ему и достались круглосуточные заботы. Права большие. Потребуется, бери прямо с работы из ремонтных цехов паровозников, вагонников, движенцев, свободных от дежурства. Но лучше не пользоваться этим правом, лучше всего, если бы метель обошла стороной. Тяжелое это дело, хлопотное.
Молоденькая девчушка из штаба обзванивала все предприятия узла. Метель! Надвигается метель!
Прошел один день. Тополевым пухом перелетали снежинки. В Кузнищах смеялись: у метеорологов, как обычно, все наоборот. А в ночь тополевый пух полетел гуще. Телеграфные столбы стали белобокими. На черном песке между шпалами появились белые закраины. Вскоре для пробы выпустили снегоочиститель. Подталкиваемый паровозом, он прошел к выходному светофору, мигнул красными фонарями и растворился в белесой мгле.
К утру железнодорожный узел оказался в сугробах. На первый бой со снегом вывели путейцев. На каждую стрелку по два человека. Деревянные лопаты, метлы, решетчатые щиты все было пущено в ход.
Дошла очередь до вагонного депо и дистанции, живой защиты. Приказ штаба всех на перегон; нескольким километрам пути угрожал занос. Главным в группе был назначен Зимарин. Он позвонил куда-то, и вскоре пришли две груженые машины. Во дворе перед мастерскими выросла гора желтых деревянных лопат. Каждый рабочий, каждый конторский получал у кладовщика жесткие, как из железа, брезентовые рукавицы, лопату и отправлялся к путям, к дрезине с прицепом.
Дощатая коробка дрезины была до отказа набита людьми. Прижавшись к покрытой изморозью стенке, чувствуя дыхание друг друга, ехали Барумов, Зимарин, Гришка Матузков, Ванек Вендейко с другими работниками живой защиты и вагонного депо.
Уйму тепла надышим, кряхтел Гришка, расправляя кости. Девок бы захватить, вот прижал бы
Ванек засмеялся, глянул в его лицо.
Погоди, кости так наломает, что к девке не потянет, заметил кто-то из далекого угла.
Перестаньте зубы скалить, послышался голос Зимарина. Послушайте, что будем делать. До нашего приезда должен пройти снегоочиститель. Если не пройдет, тогда с перестановкой щитов подождем. Сначала путь очистим, чтобы пропускать поезда. Потом возьмемся за щиты.
Высадились посередине перегона. Люди сразу оказались в кипящем котле. Снег, мутное небо, свистящий ветер Следа снегоочистителя не было. Степь словно разрослась и стремилась похоронить остатки полотна железной дороги. Серые, обсыпанные снежной пылью, телеграфные столбы едва удерживали на своих плечах качающиеся на ветру провода.
Каждому полагалось очистить сто метров пути. Вся группа медленно двигалась по перегону, оставляя за собой одиноких рабочих у каждого пикетного столба.
Твой участок, Барумов! крикнул Зимарин.
Павел остановился, воткнул в сугроб лопату. Когда шел, холод не был таким ощутимым. Сейчас ветер больно щипал за нос, обжигал щеки, лоб, хлестал по глазам острыми кристаллами. Они набивались в уши, за воротник, таяли, и вода холодными струйками сползала по шее. Павел вытер шею, смахнул прилипший к бровям снег. Платок был мокрым. Провел ладонью по лицу и почувствовал, что на ресницах и бровях образуется хрустящая пленка льда.
Трудно было определить: шел ли снег сверху или ветер безжалостно срывал с полей белую одежду и нагромождал непролазные сугробы за всякими препятствиями. Барумов с силой втыкал деревянную лопату. Иногда удавалось пробиться к рельсам, и тогда блестела очищенная от снега полированная сталь. Через минуту металл тускнел и вскоре снова погружался в белое месиво.
Ого-о-го-го-о! доносилось до Павла сквозь серую, несущуюся в воздухе снежную пыль.
Эге-ге-ге-е! ответили где-то позади.
Кто-то «заиграл» в сигнальный рожок. Раздался крик:
Долой с путе-ей! Уходи-и-и!
Павел шагнул с полотна дороги и по пояс провалился в сугроб. Попробовал вытащить ноги, но влез еще глубже. Наклонился вперед, положил перед собой лопату, уперся в нее руками. Лопата вдавилась в снег. Распахивая плечом сугроб, боком продвинулся подальше от пути.
Совсем близко послышались частые паровозные свистки. Сквозь снежную мглу робко проглянули расплывчатые квадратные очертания. И вдруг мимо Барумова, заглушив метелевый вой, грохоча, пронесся паровоз со снегоочистителем впереди. На Павла полетели снежные комья. Несколько секунд не было видно даже самого ближнего телеграфного столба.
И опять над головой завизжали провода. Павел раздвинул собою рыхлый снег, выбрался на путь. Две отчетливые нитки рельсов располосовали снежное полотнище. На стене коридора ветер снова лепил угрожающий козырек.
«Не уходить. Иначе занесет снова», подумал Барумов. Здесь, в снежной канаве, было тихо. Лишь отдельные резкие порывы ветра срывались с козырьков, били по лицу. Павел положил на рельс лопату, сел на нее и начал переобуваться. В валенках было полно снега. Брюки намокли. От их прикосновения зудело вспотевшее тело.
Ты чего расселся! неожиданно раздался над головой голос Зимарина. Попадешь под поезд. Встань!
Павел снял второй валенок, вытряхнул снег.
Какой поезд? Снегоочиститель прошел только, перегон занят.
Для того и прошел снегоочиститель, чтобы поезда пропускать.
Зимарин стоял в сугробе твердо, широко расставив ноги. Ушанка сдвинута на затылок. В раскрасневшееся лицо яростный ветер бросал снежную пыль, и она быстро таяла, оставляя на коже бисерные водяные капли. Казалось, что холодный пронизывающий ветер с жестким измельченным снегом сущая забава для этого человека. В брови Зимарина набился снег, поэтому они казались сделанными из ваты.