Считаю, услышал он успокаивающий голос Стругова, решением лесного вопроса заседание волревкома закрытым.
Когда все члены и сочувствующие волячейки были в сборе, Северьянов, стряхнув с себя груз тяжелых дум, торжественно объявил:
Товарищи, в ночь с 25 на 26 октября революционные солдаты, матросы и рабочие Петрограда штурмом взяли Зимний дворец. Временное правительство арестовано. Керенский бежал Второй съезд Советов взял власть в свои руки! В честь этого самого радостного, и не только на нашей русской земле, события прошу товарищей встать и спеть «Интернационал»!
По-солдатски, как молитву на утренней поверке, подхватили фронтовики пролетарский гимн и пели славу самому смелому и человечному поступку, который когда-либо совершали угнетенные всех времен и народов Прозвучали последние слова гимна. Северьянов выждал, пока все усядутся, и вышел из-за стола к решетчатой перегородке, отделявшей зал от президиума:
«Гражданам России!»прочитал он дрогнувшим голосом заголовок обращения петроградских большевиков. За перегородкой и в зале все опять поднялись и такой напряженной тишиной ответили Северьянову, что ему на мгновение показалось, будто он остался один. Декреты 2-го съезда Советов о мире и о земле все слушали также стоя, а когда кончил, Стругов своими твердыми немигающими глазами оглядел зал:
Ясно?
Теперь, подхватился Василь, сидевший в первом ряду, наш Красноборский ревком и братья Орловы признают!
Подумаешь, какая честь! возразил Ромась. Советскую власть никому, нигде не остановить теперь: гвардейским шагом пошла она по всей матушке-России.
Выждав, пока зал успокоился, Северьянов с усмешкой обратился к собранию:
Тут наша почта, товарищи, приказ Керенского прислала. И поднял желтый Из оберточной бумаги пакет. Читать?
Кинь в печку!
Читай для смеху!
Кто-то притворно вздохнул:
Недолго пришлось Саше под святыми сидеть.
Северьянов вынул из пакета лист с двуглавым орлом без короны в углу и под веселый шумок зала объявил:
«Приказ Верховного Главнокомандующего! Безусловно воспрещаю производить самовольные порубки в чужих частновладельческих и казенных лесных угодиях, а равно препятствовать производству лесовладельцами заготовок дров и лесных материалов, так как лесные материалы и топливо нужны жителям, армии и отечественному производству За нарушениетюрьма от шести месяцев, а лицам, действовавшим скопом, до трех лет»
Вот бродяга!
Кто?
Почтарь.
А я думал Керенский.
Наш почтарь теперь будет нам служить лишей, чем Керенскому! Василь быстро чиркнул спичкой, поднес пламя спички к желтому листу с двуглавым орлом, который продолжал держать Северьянов:Где их закон, там и обида! Василь подмигнул Северьянову:Степан Дементьевич, а куда, по-вашему, Саша Керенский смылся? И, не дав открыть учителю рта, сам поспешно ответил:Поди, забился, промеж того-сего, где-нибудь в кучу буржуев, как козырь в колоду, и сидит! Мелкие черные кусочки пепла медленно падали на пол.
У меня, товарищи, продолжал Северьянов, проходя за стол на свое председательское место, есть такое предложение: сейчас же выделить десять троек по числу экземпляров привезенных нам нарочным декретов. Закрепить за тройками селения. Прямо отсюда тройки направляются по деревням, читают, разъясняют на сходках декреты. Нет возражений?
Меня прошу прикрепить к Сороколетову, выкрикнул из середины зала простуженным голосом Шингла.
Ковригин зачитал список троек и закрепленных за ними селений:
Какие будут исправления?
Утвердить!
Во всех деревнях нашей волости, товарищи, Северьянов широко распахнул шинель, сходы постановили голосовать только за большевистский список. Да сказанное еще не доказано, надо делом подтвердить. Гонцы Салынского и Овсова уже побывали в Березках и Пожари, призывали народ явиться в Корытню на повальный сход четырех волостей. Надо вывести на свежую воду эту эсеровскую махинацию. Надо доказать, что все посулы эсеровгрязный обман, что у этих господ на словах мед, а под языком лед. Вот тут сидит товарищ Анохов Кузьма. Он только что сегодня утром приехал из Корытни. Корытнянская земская управа постановила не признавать Советской власти. Как мы должны на это ответить? По-моему: на всех организуемых нашими тройками сходах вынести одобрение действий Второго съезда Советов; из среды сочувствующих нам крестьян выделить представителей на эсеровский повальный сход в Корытню. И всем нам быть на нем в обязательном порядке.
Против этого нет возражений? поднялся Стругов.
Какие могут быть возражения? вскинулся Василь, борьба есть борьба, а подхалимам и буржуйским прихвостням никакой пощады!
Последний вопрос! Северьянов, стоя за столом, еще шире распахнул полы своей шинели:Бюро нашей ячейки предлагает для учета имений наших помещиков создать также тройки. Есть предложение создать три тройки.
Ковригин зачитал список троек по учету помещичьих имений Красноборской волости. Тройки утвердили единогласно.
По имению Куракина, продолжал Северьянов, временно, до организации там коммуны, есть предложение назначить комиссаром товарища Вордака, который будет отвечать перед волостным Советом за сохранность хозяйства и вести работу по организации коммуны. Какие будут по этому последнему предложению суждения?
Зал молчал. Одни робко переглядывались, другие, недовольно потупив глаза, смотрели в пол. Были такие, которые бродили по залу рассеянными взглядами.
Ну, что, хлеборобы, молчите?! поднялся за столом Вордак. Не позволят нам делить по нивкам такое могучее хозяйство. Вордак улыбнулся. Свою кандидатуру я, конечно, поддерживаю, но не навязываю. Можете наметить другую. Ведь общая наша цельмировая коммуна!
Зал молчал. Вордак сел. Поднялся Ковригин:
Предлагаю поддержать кандидатуру Вордака, а коммуне дать название «Парижская коммуна».
Почему «Парижская»? спросил медленно и раздельно Шингла.
Потому, город такой есть, крикнул Вордак, где первую коммуну организовали!
А где этот город стоит?
Вот чудак, а еще на фронте был. Во Франции. Столица.
Это ты чудак! Парижская, значит, и место ей во Франции, а не в России. Мы должны свое название иметь, к примеру, «Красноборская коммуна».
Товарищ Вордак хотел сказать, вмешался Северьянов, «Имени парижских коммунаров».
Которые первые против буржуев власть создали, пояснил Вордак, и жертвою пали в борьбе с мировой буржуазией.
В честь погибших, примирительно погладил рыжие усы Шингла. Пиши, согласен.
Повестка дня, товарищи, исчерпана. Бюро ячейки предлагает тройкам по учету закончить работу в пятидневный срок.
Пять дней маловато! поежился Кузьма Анохов.
Хватит! резко возразил Вордак. С косой в руках погоды не ждут.
Я предлагаю в три дня! метнулся Василь, а то кулаки все растащат, потому чужие замки колотитьэто не то что жать, або молотить.
Большинство проголосовало за пять дней.
На этом разрешите но не успел Северьянов договорить, как стремительно отворилась дверь. Через порог легкой поступью шагнула Таисия Куракина. Закинув черную короткую вуаль на соболью шапочку, она тихо провела рукой в черной перчатке по ослепительной белизны страусовому перу и остановилась шагах в двух перед последним рядом. Ее неожиданное появление, ошеломляющая красота заставили встать больше половины зала. Куракина не выразила удивления невольно оказанной ей почести от людей, которых она с детства считала милыми и послушными дикарями. Но ее заставил вздрогнуть резкий голос, обращенный в зал:
Садитесь, товарищи!
«Бог мой, вспыхнуло в голове Куракиной. Ведь это тот самый кавалерист, что подтягивал подпруги в седле моей лошади».
Вы зачем к нам? услышала жесткий властный голос и ответила с неприсущей ей робостью:
Я пришла посмотреть на самых жестоких людей
Только и всего? еле сдержал усмешку Северьянов.
Да. Мы получили ваш приказ покинуть имение. Как изгнанница, я решила посмотреть на тех, кто поступил с нами так жестоко! Таисия повернулась и стремительно вышла, оставив за собой дверь открытой. Тягостное молчание зала прорвалось не сразу. Заговорили осторожно в разных местах:
Вот так штучка!
Эту штучку тысячу лет на своем горбу мужик растил.
Сегодня в Москву улетает! объявил Шингла.
А ты откуда знаешь?
Она ему отчет дала.
Таиска, встал со скамьи Шингла, добрая девка, хоть и княжеского роду. Не смотрите, что она сейчас такая гордая. Всегда при встречах со мной первая мне поклон отдавала. А от моей образины, вам известно, все бабы, как от волчьей хари, шарахаются. Таиска еще маленькой девочкой со мной не боялась в лесу встречаться, когда по грибы и по ягоды ходила.
Никто, даже Ромась, не решился на этот раз поднять на смех Шинглу. Все знали, что Шингла никогда не лгал. Вордак встал и сказал:
Подтверждаю. Верно.
Тройки агитаторов окружили Ковригина, раздававшего листовки. Остальные не спеша расходились.
«Неспроста она заявилась к нам», думал Северьянов, сходя следом за Ромасем с крыльца. Вордак поджидал их возле ворот и внушал что-то Деме, недавно назначенному Струговым сторожем волисполкома. Дема молчаливо слушал Вордака с высоты своего саженного роста. Ему было лет сорок, не более. Борода темная, как сажа, курчавая и мягкая. Глаза убийцы.
Ты? Дема! Лучший в волости бондарь, почти кричал Вордак, и не нашел себе лучшего дела, как подпирать исполкомовские ворота.
Емельян, как понюхал мой кулак, переступил с ноги на ногу Дема, окретно объявил: «Кончаю торговлю ушатами и оглоблями. Налогов, гырть, боюсь». Ну, а мне, Ляксеевич, самому в город возить мои бочонки и ушата не на чем. В больших черных, до этого сверкавших преступными огоньками глазах Демы заиграла детская улыбка. Сам знаешь, баба в соху меня впрягает, чтоб как-нибудь хоть ближайшие нивки взбурдулять.
Вордак набросился на Стругова:
Товарищ предисполкома! Сегодня же находи себе другого сторожа! А ты, Дема, сию минуту шагай в имение Куракина. Именем революции назначаю тебя заведующим бывшей куракинской бондарной мастерской! И зашумит теперь у нас с тобой артельное бочарное дело! На весь уезд бочкотару поставлять будем!
Премного благодарствую вам! улыбнулся угрюмо Дема. И, сутуло наклонившись, зашагал по площади босыми ступнями в сторону выгона.
Сегодня сам посторожу, сказал Стругов, и вся компания тронулась следом за Демой. Вордак вел свою оседланную лошадь в поводу. По лицу его было видно, что горячая голова его уже полна новых созидательных дум и забот. Мимо них в легкой таратайке на поповом коне промчались к выгону Нил и Гаевская. На козлах за кучера сидел Володя.
Стругов посмотрел на Северьянова.
Что у тебя с этой богомолкой? Указал он на Гаевскую.
Сам не знаю, что у меня с ней. Любить, может быть, не люблю, а отвязаться не могу. Ни разу со мной такого не бывало.
Девка хоть куда! Жаль, что в церковь ходит и, говорят, богу очень старательно молится. О ней часто думаешь?
Чересчур даже.
Стругов задумчиво и грустно замолчал, а Северьянов продолжал думать о Гаевской, о своем показавшемся ему сейчас глупом письме к ней. «Больше ни ногой в Березковскую школу!» И тут же кто-то перебил: «Врешь, подлец! Завтра же подцепишь на плечо свою берданку и побежишь».
Остановились возле хаты с обмазанными глиной углами, засыпанной землей до самых окон. Вордак кивнул на вросшие в землю окна:
Дворец председателя волисполкома!
То и добро! заметил Стругов, как-то болезненно кривя лицо: рана его еще не зажила. В таком дворце сон крепче.
Завтра, возразил с непреклонной решимостью Вордак, я сам создам толоку из бедноты, отберем у красноборских кулаков наворованный лес, приволокем к твоей халупе и начнем строить тебе новую хату хорошую хату.
Лучшей агитации против Советской власти, сердито обрезал Стругов Вордака, трудно придумать. Организуем коммуну, семью перевезу, там на общих основаниях и жилье получу.
Эх, чудак! Я бы в ночь эту работу провернул. А насчет твоей философии скажу одно: найди ты мне такую руку, которая себе добра не желает?
Будем себе делать добро в последнюю очередь! поддержал Стругова Северьянов.
Вордак забросил поводья на шею рысаку:
Тяжелые слова ты сказал, но правильные! Против ничего возразить не могу. Пожал торопливо, но горячо руки товарищам, вскочил лихо в седло.
Да, крикнул, поправляя папаху, организую из куракинских батраков конный отряд местной самообороны! и помчался в самую дальнюю куракинскую лесную дачу.
Северьянов вспомнил, как, заполняя анкету, Вордак коротко рассказал о себе: «Нас было восемь братьев, Два надела земли. В призывном возрасте каждый брат отдавал свою четверть надела старшему брату и уходил в солдаты, а потом в шахты. Мои братья, покинувшие деревню, все стали шахтерами. Я еще до ухода в армию отдал свою четверть надела и бессменно батрачил у князя Куракина».
Минут через сорок Северьянов был у себя в школе, а часу в десятом вечера укладывался спать, чтоб завтра чуть свет встать и идти со своей тройкой в имение березковской помещицы составлять опись имущества. Надо было организовать охрану имения, а главноехлеба. Беднота в те дни голодала. Из города уже требовали хлеб для армии и рабочих. Мелкими стычками на широкие просторы России выходила гражданская война. Все красноборские большевики и сочувствующие мобилизовались и жили на казарменном положении.
Северьянов проверил, заряжена ли винтовка, и поставил ее у изголовья кровати. Подвинул лампу на край стола, начал быстро раздеваться. В дверь каморки кто-то осторожно постучал.
Войдите!
В комнату робко вошла Ульяна, молодая солдатка, младшая сестра жены Кузьмы Анохова.
Я вас побеспокоила? потупила она бойкие глаза.
Пожалуйста, садитесь! пододвинул Северьянов табурет, который только что приготовил для своих гусарских брюк и гимнастерки. Чем могу быть полезен?
Письмо мужику моему пришла попросить написать!
Северьянов знал, что муж этой солдатки пропал без вести, но не удивился, так как за последнее время был не один случай, когда пропавшие без вести мужья неожиданно присылали письма своим женам.
Мой хозяин объявился. Письмо прислал, выговорила, не поднимая глаз, Ульяна. Пишет, что из плена границу перешел, да свои задержали.
Северьянов быстро выдрал из новой ученической тетради несколько листков и приготовился писать со слов самой Ульяны: так он обычно писал письма солдаткам. Ульяна села на предложенный ей табурет, облокотилась одной рукой на стол, прислонила щеку к ладони, пригорюнилась и грустно вскинула на учителя свои небольшие серые глазки. Диктовала, сопровождая вздохами каждую фразу. Северьянов исписал уже три страницы и, наконец, вывел размашистым почерком: «И еще раз низко кланяются тебе батюшка, и матушка, и я, верная по гроб жизни, горячо любящая тебя твоя жена Ульяна Старовойтова». С радостью, что, наконец, освободился от очень нудной обязанности, передал письмо Ульяне.
Ульяна приняла письмо и тут же медленно скомкала его в горсти, улыбаясь смелыми и открытыми глазами, в которых светилось сознание женского превосходства над глупым и доверчивым мужчиной.
Что это значит, Ульяна? Зачем ты скомкала письмо?
Какой ты недогадливый!..
Глава XVI
Красноборские большевики в несколько дней взяли на учет имущество всех имений волости, реквизировали продукты, создали отряды местной самообороны из бедноты и батраков, включив их в состав революционного волостного отряда и поручив им охрану имений и конфискованного хлеба. Батракам бывших имений назначен был месячный паек, а деревенской бедноте установили каждому двору в отдельности размер продовольственной помощи до нового урожая.
Все эти и другие дела перебирал в памяти Северьянов, возвращаясь сумерками лесной дорогой из Березок в свою Копань. Он только что провел в Березках собрание батраков и крестьян. Очень много говорилось на этом сходе о судьбе имения. Одни предлагали разделить по живущим душам, другиепо трудовой норме панскую землю между березковскими крестьянами и батраками, третьи нарезать участки желающим выйти из деревни на хутора, а в Березках провести передел надельной крестьянской земли; были и такие, которые требовали организовать в имении коллективное хозяйство. Много пришлось Северьянову потратить сил и слов, чтобы убедить, наконец, березковцев принять последнее предложение.