Чем черт не шутит: Проська девка хоть куда! подхватил под общий смех лобастый парень с нахальными глазами и черными кудрями на фуражке.
«Испытывают!»сказал себе учитель. И по-прежнему смолчал, добродушно улыбаясь. Гости тут же решили, что новый учитель не гордый и свой парень.
А скажите, Степан Дементьевич, начал Василь деловым тоном, под вашими листовками подпись: «Социал-демократическая рабочая партия». У нас тут некоторые считают, что этой партии не дано решать земельные вопросы. Нашими крестьянскими вопросами занимаются только социалисты-революционеры. Ну а некоторые возражают. Поясните нам эту разноголосицу.
Есть социал-демократы меньшевики и большевики, ответил Северьянов. Первые, действительно, отказываются от борьбы за крестьянские интересы. А большевики призывают рабочих и крестьян сообща бороться против помещиков и капиталистов.
В точку бьют, подхватил Василь.
Лобастый парень с кудрями на фуражке заломил упавшие на лоб пряди волос.
А, часом, не на немецкие деньги ваши листовочки печатаются?
В комнате стало так тихо, что отчетливо слышалось напряженное дыхание. Все время улыбавшийся со слезливой хитрецой конопатый паренек, которого Василь прогнал с табурета, пытливее всех всматривался в учителя. В классе заразительно хохотала Прося, заскрипели передвигаемые парты.
Сколько у вашего отца десятин земли? ответил вопросом Северьянов.
В точку! подпрыгнул, скаля большие белые зубы, Василь.
Конопатенький парень, мигая белыми ресницами, ответил вместо кудрявого парня:
Одной надельной сорок десятин да купчей в два раза больше.
Брат его всей волостью командует, добавил Василь. В армии до поручика дослужился.
Что ж, что земли много? Не награбленная, осклабился кудрявый лихач. А брат? За Россию кровь проливал.
С князем Куракиным кажый дён теперь в карты дует, смешливым голоском выдавил конопатенький парень. Хоть и однорукий, а все денежки у старого дурака выгреб, а на прошлой неделе жеребца выиграл.
Ежели и дочку свою красавицу ему князь проиграет, молвил с достоинством к себе и с презрением к окружающим брат поручика Орлова, это вас не касается.
А как черкесов да казаков на нас пускать, это, по-твоему, Орлов, кого касается? вступил в разговор Кузьма Анохов.
Захватную политику закона нет проводить, не сдавался. Орлов. Закон новой власти не разрешает анархию, а вы нахрапом хотели стога увезти.
А твоему бате, продолжал Кузьма, закон но-: вой власти разрешает пять десятин панского луга скосить и в свои сараи уложить? Выходит, этот закон, Маркел, что паутина: шмель проскочит, а муха завязнет.
Батя наличными князю за его часть отсчитал, а вы нахальничаете.
На Кузьму напустились двое парней, сидевших рядом с Орловым.
Ты, Кузьма, нас купишь каждого и продашь.
Его ежели тряхнуть, самое малоепригоршня золота.
Обсчитался, брат, улыбнулся Кузьма, тащи дерюгу, я тебе сейчас такую кучу золота навалю, шапкой не накроешь.
Орлов пытался перекричать громовой взрыв хохота. Северьянова не смутил «диалект» Кузьмы, он с нескрываемым интересом слушал и наблюдал перепалку.
Чертовы подлокотники, погрозил кулаком Василь приятелям Орлова, нечего вертеть: либо этак, либо так. Ежели за Орловазначит, и с Куракиным заодно, а ежели с намиОрловых и Куракина по боку.
Они, как черт попа, боятся Куракина, кричал конопатенький парень, распахнув свой белый жупанчик. Он метко плюнул под ноги Орлову.
Когда разноголосый шум чуть поутих, Кузьма обратился к учителю:
Степан Дементьевич, дело тут такого рода. Мы нынешним летом скосили луг у князя Куракина, договор до революции подписан. За работу он должен был нам уплатить по два воза сена с десятины. Скосили, сгребли, в стога сложили. Хотели делить, нас в контору: «Получайте за работу керенками. Сено, говорят, казне продано». Мына луг. Куракин следом за нами казачишек и чеченцев. Нахомутали нам нагайками, на том дело и кончилось. Вот какая у нас тут революция. А председатель волостной земской управы, про которого только что говорили, царский офицер, зубы нам заговаривает: ждите, мол, Учредительного собрания.
Оно разберет вас с князем. Кузьма громко и зло высморкался и продолжал:Ваша листовка диктует напротив: землю и луга у помещиков отбирать, не дожидаясь Учредительного собрания. Вот мы и пришли.
Орлов встал, заломил кудри на фуражку.
Эх вы, дурачье сиволапое! Вам подсовывают барашков в бумажке, заставляют на чужую кучу глаза пучить. А вы и рады. Смотрите, как бы под вами лед не затрещал.
По-моему, вскинулся Василь, скользнув серыми глазами по винтовке, завтра же, промеж того-сего, топоры в руки, и все, как один, делить стога. Пусть слушает дубрава, как лес шумит.
Больше десятка глаз впились в лицо учителя.
А сколько и какого оружия вы имеете? спросил серьезно Северьянов, обращаясь к Василю. По решительному выражению лица учителя все видели, что он хоть сейчас готов пойти с ними отбирать у князя сено.
Топоров с полсотни найдется, неожиданно упавшим голосом сообщил Василь, четыре охотничьих ружья, да ваша Василь опять глянул на винтовку, не договорил, заметив улыбку учителя.
А вооруженных чеченцев и казаков сколько в охране князя?
Больше полусотни.
Северьянов подвигал челюстями, сжимая их, будто раздавливая катавшуюся на зубах горошину.
Одна винтовка, четыре охотничьих ружья да полсотни топоровсила немалая. В воскресенье в Красноборье, говорят, земская волостная управа своих уполномоченных собирает.
Земская?! крикнул Василь. Нашли с кем разговариватьпоп, лавочник, дьякон, управляющий имением князя, лесничий
А боже ж мой! открывая дверь, заголосила вдруг Прося. Накурили, хоть топор вешай, наплевали Гони их, учитель! Совести у вас нет, мужики!
Молодежь повскакала с мест. Пожилые и старики медленно, кряхтя, тоже встали. Орлов устремил глаза на молодку с острым смуглым лицом и темными карими глазами, стоявшую за Просей, встряхнул кудрями и раньше всех вышел из комнаты. Тесня молодку в темный угол прихожей, к нарам, он хотел поднять ее на руки. Молодка изловчилась и, схватив ведро с помоями, ахнула их ему на голову.
Ай да Наташка! Так ему, кобелю, и надо: не лапай чужих баб.
Орлов, отфыркиваясь, озверев, бросился за Наташей, которая успела вскочить в комнату учителя. Василь и несколько других парней преградили ему дорогу. Раскидав их, Маркел ринулся в дверь, но грудь в грудь налетел на Северьянова. Мокрый, вонючий, он сперва отшатнулся, оглядел учителя с ног до головы; измерив налитыми кровью глазами крутые плечи Северьянова, подался грудью вперед и, скрипнув зубами, рыкнул:
У, цыганская рожа!
Северьянов с принужденным спокойствием указал ему на дверь прихожей в сени.
Прошу немедленно покинуть здание школы!
Что?! заревел и полез Маркел на Северьянова, за спиной которого раздался металлический щелчок. С неистовым криком Прося загородила собой Орлова. Маркел попятился:
А-а, что ты мне сделаешь?
Потребую от твоего брата надеть на тебя намордник.
Орлов, уверенный, что опасность для него миновала, распахнул полы пиджака, рванул ворот вышитой рубахи:
Стреляй! Ну?!
Не запряг, не нукай! с судорожной усмешкой бросил Северьянов. Видно, у тебя легких не хватило, что печенкой заговорил. Вынес руку из-за спины; поставив курок на предохранитель, сунул пистолет в карман синих кавалерийских шаровар.
Василь, зорко следивший за учителем и Маркелом, махнул с досадой рукой.
Дал бы ты, Дементьевич, ему в ухо этой машинкой, и вся недолга. А мы бы добавили. Потому собакесобачья и честь.
Орлов, надутый и красный, обтирая лицо фуражкой, вышел, не сказав больше ни слова. За ним побрели все мужчины, кроме Василя. Прося и Наташа начали убирать комнату учителя. Северьянов, сопровождаемый Василем, вышел в класс.
Наташазоловка моя. Жена моего старшего брата. С год писем от него нет, говорят, пропал без вести. Вот Орел на нее и наседает. Все лето проходу ей не давал. Ну да она у нас бабакремень. На всякий привет имеет свой ответ.
Северьянов плохо слушал говорливого собеседника. Мысли, одна другой горячей, проносились в его голове: «А должно, смешон я был в роли защитника этой смазливой молодки?»
Василь решил, что новый учитель скоро в волости делами ворочать будет.
Я такой человек: себя заложу, а маслену весело проведу. Заходи к нам, Степан Дементьевич! В картишки поиграем. Наш дом совсем рядом. Вообще, со мной не заскучаешь. Я страсть находчивыйкому красное словцо, кому прибаутку.
Голосовать в Учредительное собрание, неожиданно обратился Северьянов к Василю, за кого собираетесь?
Дана команда за эсеров.
Кто такую команду дал?
Да та же самая волостная земская управа, а корочеОрлы. Тут у нас под ними вся волость ходит.
И учителя?
А как же? Анатолий Орлов, брат Маркела, им всем эсеровскую программу диктует.
«Значит, она эсерка, подумал Северьянов о Гаевской. Ничего себе Нашла компанию «народных заступников». До мельчайших подробностей представилась сейчас красная рожа Маркела Орлова с налитыми кровью глазами.
* * *
Добро! Добро! кряхтел Силантий в жарко натопленной бане на полку под веником. Поддай-ка, Серега, ковшика два на каменку!
Пока Серега, младший сын Силантия, промыл глаза в деревянном ведре, Василь успел плеснуть из огромного ковша в темный угол бани, на груду раскаленных докрасна камней. Взрывом толкнуло Василя к стенке, сидевших на полу придавило к мокрым половицам Василь стучал ковшом по кадке:
Поддать еще, дядя Силантий?
Силантий гоготал в горячих облаках и разъяренно хлестал себя по спине веником. Ничего не слышал он, кроме крапивных ожогов прилипавших к телу березовых листьев.
Против каменки в углу еле заметно мерцало желтое пятно утопленного в сале самодельного светильника.
Хороша баня! простонал Василь, падая на пол. А потомурублена из сухих липовых бревен.
Липа в этих краях считалась издавна священным деревом. Из вязкой от корня липовой древесины здесь делали почти всю домашнюю утварь: божницы, стольницы, лавки-лежанки, лавки-подоконницы, кадки, кадушки, ведра, даже сундуки. Но особым искусством считалось сделать из комля липы с витым слоем красивые разливные корцы и солонки.
Силантий ржал на полку:
Я считаю, что нашего князя Куракина теперь и дубовым веником не пропаришь.
Семен Матвеевич, давно повергнутый на пол, прохрипел со свистом в груди:
С этого леща давно бы надо чешую поскрести. А потом взять за хвост да через мост, подальше от нас.
В предбаннике загремели дверной клямкой.
Пара баня легкий дух! услышали все протяжный голос Кузьмы Анохова. Кто парится, тому на здоровье.
Спасибо, Кузьма, гоготнул Силантий с полка, проходи, садись.
Кузьма опустился на пол рядом с Василем.
Возле банного окошечка, заткнутого пиджаком Василя, скромно притулился к стене брат СилантияАлексей Матвеевич, самый богобоязненный и набожный из всех братьев Марковых.
Что-то учитель не вдет? тихо молвил он. Не забыла ль Проська его пригласить?
Проська забыла?! передразнил, садясь на полку, Силантий. Да он у ней с языка не сходит. Выплеснул на себя воду. Серега, сбегай, покличь учителя.
Я приведу его сейчас! вскочил всегда готовый к услугам Василь и птицей вылетел из бани.
Алексей Матвеевич начал мылить себе голову. В Пустой Копани он один мылся в бане мылом. Пустокопаньцы в бане не употребляли мыла. Парились веником, обдавались на свежем воздухе холодной водой или катались в сугробе снега. Горячую воду, по обыкновению, оставляли бабам.
Очень уж смелую политику проповедует наш новый учитель! выплеснул на себя воду из ушастого деревянного ведерка Алексей Матвеевич, «человек божий», как его в шутку звал Семен Матвеевич.
Силантий тряхнул веником над каменкой.
В политике, Ляксей, надо завсегда быть смелым: не постой за волосок, бороды не станет.
Пусть себе так, перекрестил Алексей Матвеевич свое деревянное ведерко, в которое налили ему свежей воды, а я все-таки стою за то, чтоб нам ждать Учредительного собрания.
Которое опять отложили, гоготнул Силантий и стал слезать с полка. Не верю я больше в Учредительное собрание: никакого в нем, мужик, для себя поощрения не жди!.. Почему братья Орловы скрыли от нас, что есть большевики? А скрыли они потому, что большевики, как мне разъяснил новый наш учитель, это и есть настоящая наша мужицкая партия, которая без всякого выкупа предлагает передать крестьянам земли помещиков.
«Дельно рассуждает!»сказал себе Северьянов, укладывая шинель в предбаннике на место, указанное ему Василем. Василь уже вскочил в баню, выхватил веник из кадки с холодной водой, специально положенный туда Просей для учителя, и начал распаривать на каменке, поливая горячей водой и приговаривая:
Листяный, майский.
Камни прыгали, стреляли под падавшими на них струйками.
Дай-ка, Василь, веник сюда! встал Семен Матвеевич. А ты, Дементьевич, полезай на полати! Посопев и подумав, добавил:В старину у нас дорогого гостя бабы в баню водили, и самая красивая молодуха, а то и девка, парила.
Северьянов поздоровался и не без страха подошел к полку. У первой ступеньки столкнулся с Силантием. Если бы он не видел раньше этого человека и не слышал его голоса, ни за что не принял бы его иначе, как за ручного медведя: вся грудь Силантия, спина, руки и ноги были покрыты мягкими курчавыми волосами.
Северьянов осторожно забрался на полок и не успел там освоиться, как его чуть не сбросило на пол волной нового взрыва над каменкой.
Ложись на брюхо! хлопнул изо всей силы веником по спине учителя Семен Матвеевич. Хорошо?
Замечательно!
Кабы Прося аль Наташка вместо меня банили, ты бы не так вертелся.
Правую ногу ниже колена и правый бок, пожалуйста, тише, Семен Матвеевич!
Дай передохнуть человеку! пожалел учителя сердобольный Алексей Марков.
Поворачивайся на другой бок! командовал Семен Матвеевич.
Минут через пять Северьянов сел на полку.
Хватит, Семен Матвеевич, солдат должен и честь знать: погрелсяи долой.
Когда Северьянов слез с полка на пол, Силантий попросил:
Объясни нам, пожалуйста, Степан Дементьевич, кто составил программу вашей партии? Каких наук человек?
Северьянов сел на приготовленное ему место. Пол был чистый, горячий. Кузьма открыл дверь в примыльник.
Я газетку, которую вы мне дали, прочитал, продолжал Силантий, мне в ней все приемлемо. А вот в подробности вашу программу интересно знать и кто ее составил
Северьянов не ждал таких вопросов в этом кипящем котле. Изложить программу партии в какие-нибудь пятьдесять минут, когда тебе обжигает губы паром, дело нелегкое. Но надо было отвечать. Все молчали и ждали.
Нашей партией руководит самый ученыйсоциалист Ленин. Он и составил нашу программу. На слове «ученый» Северьянов сделал особое ударение. Он хорошо знал, что не один Силантий, а и каждый крестьянин был убежден, что политикой должен руководить образованный человек, иначе эта политика несерьезная, политика некапитальная.
Не замечая сам того, Северьянов с первых же слов загорелся и с жаром рассказал, чего добиваются большевики для рабочих и крестьян, как они хотят построить общество без помещиков и капиталистов.
Никакого сомнения, вымолвил убежденно Силантий, повторяя крепко засевшую у него мысль:Большевикинаша мужицкая партия! Подумал и добавил:Эсеры тянут нас на мировую с князем Куракиным, а рабочегос капиталистами. Я ж так считаю, что мы управимся теперь без панов, которые сотни годов твердили мужику, что у него тело государево, душа божья, а спина барская.
Разговор, как и в комнате учителя, скоро перешел на самое волнующее всех пустокопаньцев. Начал его, как и в школе, Кузьма Анохов. Кузьму горячо поддержали Василь и Семен Матвеевич. Силантий слушал молча. Когда же его брат предложил подпустить под стога красного петуха, он стал на одно колено:
Это проще всего. Петухптица домашняя. Нам, мужикам, за него не раз терто полозом по шее. А я так считаю: ежели не прорубил окошко, решетом в хату света не наносишь. Я согласен с Кузьмой. Надо опять рискнуть. Запряжем коней и тронемся всей деревней.