Господи, всплеснула девушка руками. Какая окаянная школа наша, чтоб она сгорела!
Северьянову и приятно было чувствовать себя героем, и неловко видеть себя в центре общего внимания.
Стругов поднялся на скамью. Необычным своим видом, с кровавой повязкой на голове, он быстро привлек к себе внимание. Когда толпа затихла, коротко объявил, что по случаю бандитского выстрела из-за угла в товарища Северьянова митинг закрывается и что стрелявший будет, вне всякого сомнения, пойман и наказан именем революции по законам военного времени. И тут же предложил Ковригину продолжать запись добровольцев в Красноборский военно-революционный отряд и в ячейку сочувствующих. Сходя со скамьи, он заметил, как из пятистенки Салазкина вывалила орава во главе с Маркелом Орловым, который шел впереди, закинув свои кудри на козырек фуражки. В его размашистых руках зеленели мехи «тальянки». Гармошка надрывно и пьяно визжала на всю площадь. Сынки красноборской знати, толкаясь и зазывая девушек и молодух, рвали охрипшие глотки. По лицам этих молодцов видно было, что они готовы совершить сейчас любую подлость.
Стругов подошел к одному из фронтовиков, уже записавшемуся у Ковригина, отозвал в сторону и тихо кивнул на горланившую ораву:
Сергей, я тебя в этой компании не раз видел. Пристройся незаметно к ним. Нам надо знать, кто там сейчас из орловских прихлебателей отсутствует, понял? Сделаешь?
Выполню, как боевое задание революции!
Не торопись, действуй осторожно, как в боевой разведке.
Северьянов не заметил, как к нему подошли Гаевская и Даша.
Вас ранили? в голосе Гаевской звучала искренняя тревога.
Чепуховая царапина.
В глазах Гаевской ласковый блеск:
Пришли вас благодарить.
За что?
За что? Тонкие, подвижные брови Гаевской вздрогнули. За то, что упомянули нас, несчастную интеллигенцию, в своей речи. Сколько месяцев революции, а все ораторы только и склоняют: рабочие и крестьяне, крестьяне и рабочие. А интеллигенции как будто и на свете не существует.
Шагах в десяти от группы молодых женщин, оживленно о чем-то разговаривавших, стояли, посматривая на учительниц, Наташа, Прося и Ариша. Гаевская знала, что красавицы были из Пустой Копани. Встретив их взгляды, она сдвинула брови:
Вы нам разрешите сочувствовать вам?
Вы же эсерка.
Кто вам Сказал?
Даша иронически возразила:
Мы беспартейные.
Гаевскую заметно раздражали пристальные взгляды Проси, Ариши и Наташи.
Это ваши, пустокопаньские? спросила она тихо, указывая взглядом на женщин. Как звать эту молодку в высоком повойнике?
Наташа.
У нее точь-в-точь, как у тебя, Сима, тонкие подвижные брови, лицо совсем не крестьянское, острое, отточенное, заметила Даша. Вероятно, скрытная, и характер, должно быть, ой-ой-ой!
Гаевская сделала гримасу: «Как у него сапоги дегтем пахнут», и тихо Северьянову:
Ваши красавицы с вас глаз не сводят.
Напротив, они вами любуются! простодушно возразил Северьянов, но кто-то другой, невидимый, зорко наблюдавший из тайников его чувств за Гаевской, шепнул ему: «Гримасничает, несчастная интеллигентка, а душу прячет и дразнит».
Ох, Симочка, и достанется же от них нам с тобой! По косточкам разберут каждую, воскликнула Даша.
Хотите, я в следующую встречу расскажу вам их мнение о вас? обратился Северьянов к Гаевской.
Вы у них будете выспрашивать?
Они сами охотно расскажут.
Это интересно. Даша стиснула руку Гаевской. Обязательно, обязательно расскажите нам потом все.
Северьянов молча с усмешкой взглянул в лицо Гаевской: «Открой такой свою душу, заглянет, а потом посмеется с каким-нибудь поповичем».
Хотите познакомиться сейчас с здешним учительством? спросила Гаевская. У отца Николая собирается почти половина учителей волости.
Спасибо, в другой раз с удовольствием, а сегодня не могу.
Может быть, вам вообще нельзя у священника бывать, как большевику?
Запрета нет, но, признаюсь от души, мало радости.
Тогда в следующее воскресенье ко мне в Березки, пожалуйста! У меня соберутся учителя соседних школ. Приедете? Приезжайте обязательно! Буду очень, очень рада.
Вот к вам непременно приеду и обязательно в следующее воскресенье.
Учительницы собрались уходить. Северьянов подошел к Стругову, разговаривавшему с добровольцами.
Я отлучусь на минутку.
Ладно. Стругов наградил Северьянова отеческой усмешкой. С учительницами тоже надо проводить работу.
Когда Северьянов, Гаевская и Даша проходили мимо группы пустокопаньских парней, Николай Слепогин толкнул локтем Василя:
Охотник наш учитель до женского полу.
У всякого Гришки свои делишки, хитро подмигнул Василь. А промеж того-сего, и они им не брезгают.
Учителка эта березковская, продолжал Слепогин после глубокого вздоха, за один ее взгляд ну словом, в такие глаза глянешьсразу свянешь. В прошлом году в церкви ее в первый раз увиделтак и пристыл к полу.
Смотри, не вызови учителя на дуэль.
Его Маркел за вашу Наташку уже вызвал. Только новый учитель нашэто, брат Шапку прострелили, а он хоть бы хны.
Братьям Орловым, промеж того-сего, теперь при нашей солдатской власти не сдобровать. А Маркел жди, как вол обуха, и не дрыгни.
Слепогин повел слезящимися глазами по площади, остановил взгляд на густой толпе, среди которой дружки Маркела поднимали пыль столбом, и медленно почесал за ухом:
Орлы еще повоюют. Ты думаешь, кто дуло винтовки сегодня на учителя навел?
Маркел, кто ж еще.
А как, смотри, хитро глаза отводит: яне я и хата не моя. Слепогин вытер рукавом своего белого жупанчика глаза. Ты говоришь, солдатская власть? В Корытне раньше нас ее организовали. А из города по просьбе таких вот, как наши Орлы, корытнянских бугаев отряд прискакал и разогнал солдатскую власть. Опять там всеми делами земская управа вершит. И у нашего однорукого черта в городе, говорят, сам председатель земской управы друг.
Василь и Слепогин долго судачили о судьбе Красноборского ревкома. А над площадью визжала гармоника, ныряли и кувыркались голоса пьяной разухабистой песни.
Глава VI
В небольшое окошко тесной, душной и дымной каморки учителя падал тусклый свет осеннего дня. Северьянов сидел на табурете между кроватью и столом. Перед ним лежала стопка тетрадей. За столом на табурете, положив по-ученически руки на стольницу, сидел Андрейка, брат Ариши, такой же черноглазый, с такими же густыми черными ресницами, как у сестры. Только волосы на голове у Андрейки были редкие, выцветшие, лицо и худые длинные пальцы бледны. Андрейка шевелил с болезненным напряжением пальцами и губами. Наконец, посмотрев робко на учителя, выговорил неуверенно:
Четыреста восемьдесят девять.
Правильно, Андрейка! Пятый раз безошибочно сложил трехзначные, а в классе почему не мог?
Слепогин просмехает.
Просмехает?
Андрейка ободрился, поднял лицо. Северьянов улыбнулся:
Хорошо, я его накажу! А тебя посажу к девочкам!
На лице Андрейки вдруг выразилось и отчаяние, и испуг, и просьба:
Они еще хуже просмехают
Тогда как же нам быть?
На густых длинных ресницах Андрейки заблестели слезинки.
Ладно! Не горюй, что-нибудь придумаем!..
Кто-то тихо постучал в дверь. Северьянов крикнул:
Можно!
Вошла Ариша с узелочком, который сразу же поставила на лежанку. Андрейка встал, опустил руки по швам.
Ну, как он?
Хорошо считает Очень рассеянный только.
Он у нас такой после болезни стал Воспаление в голове было Теперь похож на выродка.
Последние слова Ариши, которые хоть и сказаны были ею мягко, с обычной для нее осторожностью, поразили Северьянова. «Неужто она такая бесчувственная?»подумал он.
Жалко его! поняла Ариша жестокость своих слов по взгляду учителя. Иной раз смотришь на него, слез не удержишь Я почти каждый день твержу и отцу и матери, что Андрейку обязательно дальше учить надо К крестьянству он не способен Иди домой, Андрейка!
Андрейка медленно, старческой походкой вышел.
Это вы мне принесли? указал Северьянов на узелок, положенный Аришей на лежанку.
Отец и мать вам подарочек прислалимахоточку меду. Ариша покраснела, заметив неодобрение в глазах учителя.
Спроси отца, Ариша, сколько это стоит, и больше чтоб никаких подарков.
Вы же с нашим Андрейкой после уроков занимаетесь, оправдывалась Ариша.
Я обязан это делать за жалованье, которое мне платят.
Ариша совсем растерялась, потупилась и не знала, как ей выйти из того положения, в котором она явно не нравилась учителю.
Братишка ваш умный, способный мальчик. Свою физическую немощь он и сам больно чувствует. И вы, Ариша, никогда, нигде больше не называйте его выродком.
Девушка застыла в каком-то немом оцепенении и вдруг заплакала тихими слезами, которые медленно скатывались по ее смуглым покрасневшим щекам на концы огнисто-жёлтого большого платка с зелеными крупными цветами.
Северьянов встал, подошел к ней.
Не обижайся, Ариша!
Она открыла глаза. В их бездонной черноте спокойно мерцал холодный отраженный свет, падавший через окно в убогую каморку учителя.
Я знаю, что вы подумали обо мне, прошептала она. Вы подумали, что я очень злая
А ты на самом деле не злая?
Не знаю! с наивной вкрадчивой робостью призналась Ариша.
«Ох и возненавидит же она меня, когда я не оправдаю ее надежд! Будь, Степа, с ней просто эгоистом, чтобы не стать эгоистом-подлецом».
В сенях забренчали ведра, послышался Просин голос:
Ната-аш!.. Ой! Я же забыла голик!
Распустеха! сердито выругалась Наташа. По уши втюрилась уже в учителя и память потеряла.
Прося захохотала и убежала за забытым голиком. Слышно было, как Наташа налила воды из бака и, хлопнув дверью, вошла в класс.
Пришли мыть полы? выговорил Северьянов и что-то близкое к неприязни шевельнулось у него в груди, когда он мельком взглянул на свою гостью, стоявшую перед ним с спокойным и гордым сознанием силы своей красоты. Северьянову как-то однажды сболтнул Василь, что с его приездом Ариша потопила все корабли, на которых Маркел Орлов плавал вокруг нее в качестве самого богатого и красивого жениха.
Чему вы смеялись, Степан Дементьевич, когда вошли Наташка с Просей?
Северьянов невпопад ответил неправдой:
Вспомнил, как в меня стреляли и промахнулись.
Чего ж тут смешного?
Смешного, конечно, нет. Но радостно: все-таки жив остался.
Улыбка у вас сейчас была нерадостная.
Степан почувствовал, что у него похолодело в груди:
«Ведьма, а не девка!»
Ариша продолжала мягко и вкрадчиво:
Усачев Ромась приехал.
А кто этот Ромась?
Был лучший парень в нашей деревне: очень хитрый и смелый, брат Наташкин.
Откуда ж он приехал?
С фронту. Почуяв, что она как-то не так выразилась, Ариша сунула себе в рот конец платка и стала его мять губами. Ну, был он на фронте, потом убежал в Мухинский лес. С год жил там дезертиром. Потом опять ушел на фронт, а теперь с фронтапрямо в деревню, домой. Ее густые черные брови сдвинулись. С Маркелом были дружки закадычные.
Прося вихрем влетела из сеней в прихожую, ойкая и вздыхая, быстро набрала воды из бака в ведро и убежала в класс. Северьянов прикрыл дверь из комнаты в прихожую, которая сама открылась под напором взбаламученного Просей воздуха.
С Маркелом, говорите, дружки закадычные?
Водой, бывало, не разольешь. Ариша уставила свои задумчивые глаза в учителя, хотела и не решалась что-то сказать ему. Вы собираетесь в город ехать? спросила, наконец, она робко.
Да, за жалованьем. Вам что-нибудь купить? В грудь холодной змеей вползла гаденькая мыслишка: «Вдруг попросит купить, привезуи понесут кумушки по всем хатам: «Учитель, мол, свадебные подарки своей невесте покупает».
Ариша обрадовала:
Нет, мне ничего не надо. Татка позавчера, что надо было, все привез. В магазинах пусто. Из-за прилавка только знакомым продают втридорога, не подступишься.
Отец все ж подступился? улыбнулся Северьянов, показывая крепкие большие зубы цвета ржаной соломы.
«Я серьезно, а он смехом зубы чистит». Ариша опустила длинные ресницы и с достоинством вслух:
Мой татка ко всякому человеку подход имеет. И замолчала, затаив обиду. Не поднимая лица, обронила тихо:Можно у вас для чтения дома книжку попросить? У татки одни божественные, про святых. Я их все уже перечитала.
Пожалуйста! Северьянов порылся в ворохе книг и белья на лежанке. Вот «Князь Серебряный». Хорошая книжка.
Спасибо! Ариша осторожным движением руки приняла книжку. Сегодня после бани вы к нам зайдете?
Нет, Ариша! Видите, какая стопка тетрадей, он кивнул на стол, часов до двух ночи над ними сидеть придется. Прямо из бани приду и засяду. Он говорил правду, но за стопку тетрадей ему засесть не пришлось.
Только вышла Ариша, в каморку учителя ввалились Василь, Николай Слепогин и высокий статный парень лет двадцати двух в старой кавалерийской шинели. Лукавые глаза нового гостя приветливо щурились из-под вьющихся колец надвинутой на лоб черной папахи. Под мышкой у него зажата была буханка хлеба. Из оттопыренного кармана торчало горлышко бутылки, заткнутое мокрым вонючим хлопком. Василь подвел парня за руку к учителю:
Ромась Усачев! Сочувствующий, свой в доску! Отчаянный, как и вы!
Пусти! Ромась отстранил руки Василя. Мы не из благородных, сами можем познакомиться. Разрешите, Степан Дементьевич, вашу солдатскую фронтовую лапу пожать!
Северьянов крепко тряхнул протянутую руку. Усачев положил буханку хлеба на стол:
Не брезгуете?
Пожалуйста!
Я так и думал. От хлеба-соли и царь не отказывался. Ну а к хлебу-соли полагается быстрая из медного змеистого родничка водица. Не возражаете?
Ромась, не дожидаясь ответа, вынул бутылку самогона и поставил на стол. Василь достал из карманов куски копченого окорока и положил их рядом с буханкой хлеба.
Кутнем, чтоб и рога в землю.
У тебя и без того уже на носу онучи сушить можно, вперил в него прищуренные глаза Ромась. «Такой же острый и пронзительный взгляд, как у Наташи», усаживая гостей, подумал Северьянов. Закрывая дверь в прихожую, заглянул в класс. Между партами, с ведром, с выжатой тряпкой в руке, стояла без повойника Наташа. Не замечая учителя, улыбалась чему-то весело карими глазами с девичьим росяным блеском. «Как они здорово похожи друг на друга! Как похожи!»
Класс кончаете?
Нет еще, ответила, вздрогнув, Наташа и, переставив ведро, стала быстро вытирать широкую половицу перед собой.
Мы, учитель, выпрямилась в углу Прося, сегодня и полы, и парты, и стены, и потолок, и окнавсе моем.
На собрании родителей обязательно отмечу вашу работу.
Хорошее дело само себя хвалит, возразила Наташа, сердито выжимая из тряпки воду в ведро.
«Ишь ты, какая занозистая», решил Северьянов, входя с двумя табуретами в свою каморку.
Ромась стоял спиной к окну и разливал ровными частями самогон по стаканам. Василь и Николай рассматривали на лежанке книги.
Вы очень похожи на свою сестру, сказал Северьянов, приставляя принесенные табуретки к столу.
Я дружиться пришел, отвел разговор на другое Ромась, а в дружбене на службе; говори прямо, а делай криво; низко кланяйся, да побольше кусай.
Ромась! Как вас по батюшке?
Меня? Вот чудак! Мы любим, когда нас чаще величают по матушке.
Нет, серьезно.
Коли серьезно, называй просто Ромасем. Я не учитель и не старикне обижусь. Ромась сел последним, вынул из кармана большой охотничий складной нож, подвинул к себе буханку хлеба.
Ты, Василь, режь свою ветчину, а я Ромась всадил нож в край буханки по самую рукоятку и задумался. А может быть, ты, Степан Дементьевич, по-хозяйски? А то ворвались к тебе архаровцы, и распоряжаемся.
Какой я хозяин: ваш хлеб, ваша выпивка, ваша закуска.
Хозяину положено хлеб резать: не будем рушить обычай.
Северьянов взялся за рукоять ножа, торчавшего в пододвинутой к нему буханке, быстро повел лезвие на себя. Нож звякнул, натолкнувшись на металлическое препятствие.
Режьте, режьте! загадочно сузил глаза Ромась. Это солдатская начинка.